Только что мы слышали такие знакомые нам слова: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную». Эту маленькую строчку называют кратким Евангелием, она несет радостную весть о том, что Кто-то полюбил нас больше своей жизни.
Все мы знаем какое это чудо, когда нас кто-то любит. Всю жизнь с раннего детства до глубочайшей старости человек ищет, чтобы его кто-то любил и, чтобы он кого-то любил. Любой человек без исключения, какое бы место в обществе он не занимал, ищет человеческого тепла, доброты, понимающего взгляда, и страдает, если их не находит.
Люди страдают от того, что по каким бы то ни было причинам не имеют тех, кого могли бы любить, и с кем могли бы разделить свою жизнь. Ночи, заполненные тревогой и страхом, когда кажется, что одинокое и пустое существование теряет всякий смысл; мокрая от слез подушка, которую никто не увидит, когда она высохнет; тупая ноющая боль, которую ты обречен нести один. Периодами, когда оглядываешься вокруг или вслушиваешься в собственное сердце, кажется, что в нашей человеческой жизни слишком много боли.
Молодые люди вступают в безответственные отношения, бросаются в объятия друг друга в страстном желании быть любимыми. За этой жаждой слышится как будто крик о раздирающем душу одиночестве и желании разделить свою жизнь с другим человеком. И это не просто подростковые эмоции, это какое-то глубинное устремление человека; он так создан, он так задуман, только так может жить по-настоящему. Такое ощущение, что человек создан не для счастья, а для любви. И именно это становится главной трагедией мира – человек утрачивает способность любить. Еще Диоген ходил днем по многолюдной Афинской площади со словами: «Ищу человека». «Не имею человека, который бы опусил меня в купель, когда возмутится вода», услышал Христос от расслабленного, 38 лет пролежавшего на глазах у всех возле Силоамской купели. Люди любят вещи и используют других людей, а не используют вещи и любят людей. Не нужно быть мудрецом, чтобы видеть очевидные вещи. Человек глубоко болен. Многое нарушилось в мире человеческих отношений. Отсюда столько страданий и боли.
И вдруг посреди этого моря страданий раздается голос о том, что Бог так возлюбил этот мир, что отдал Сына своего Единородного, чтобы Он стал человеком, как мы, чтобы ответом на всю боль и страдание нашего мира стала его полная солидарность с нами, в которой Он полностью разделил нашу земную участь. Он добровольно прошел путь, который проходит каждый из нас, пережил то, что переживает большинство из нас: человеческую дружбу и человеческое предательство, человеческую любовь и человеческую ненависть, человеческое сострадание и человеческую жестокость, человеческую радость и человеческий ужас, человеческое насилие силы над беззащитностью – прошел все, вплоть до страшного крика с креста: «Боже Мой, Боже Мой зачем Ты Меня оставил».
Ответом на боль этого мира стала Его боль, боль Бога, которого мы не только почитаем, но и по-человечески можем уважать; не потому что он с силой и властью сошел с Небес, а потому, что по своей воле пошел на то, чтобы быть беззащитным перед злобой этого мира, чтобы Его избивали, чтобы в Него плевали, чтобы над Ним смеялись, чтобы Его унижали и даже жестоко убили, а Он сказал только: «Прости им Господи, ибо не знают, что творят».
Евангелие оказывается вестью о том, что нас, так жадно ищущих любви, уже давно и часто безответно полюбили, и уже раздели с нами свою жизнь. Но эта любовь совсем не романтическая.
Прежде всего, по слову преподобного Серафима Саровского, она требует решимости – решимости отказаться от собственного эгоизма, который непреодолимой стеной стоит между человеком и его способностью любить, решимости пойти по пути Христа.
Митрополит Сурожский Антоний рассказывал, что, когда он еще был подростком и учился во Франции в колледже с пансионом, другие подростки его каждый день нещадно избивали, просто за то, что он не был похож на них – он был русским. Столько боли, сколько он пережил тогда, он никогда больше не переживал в своей жизни. Уже будучи семидесятилетним митрополитом, приехав во Францию, он случайно проезжал остановку, на которой много лет назад находился его колледж, и потерял сознание. Но когда он впервые в своей жизни в 14 лет пережил реальный религиозный опыт присутствия Живого Христа в палатке скаутского лагеря, где он читал Евангелие от Марка, это перевернуло его жизнь. Он рассказывал, что подумал тогда, что если то, что я сейчас реально переживаю – правда, если то, что написано в этой книге – предельная реальность, значит, несмотря на то, что меня так нещадно бьют, в свете нового открывшегося мне опыта я могу не отвечать им ненавистью, как Христос не ответил ненавистью. И это не сентиментальное решение, это требовало большого мужества.
Сразу после призвания апостолов на Галилейском озере, в ответ на их первый горячий порыв, Христос удаляется в пустыню на 40 дней, и только после этого долгого периода, когда эмоции улеглись, возвращаясь, произносит одну фразу: «Следуйте за мной». И теперь уже с трезвым сердцем и осознанной решимостью оставивши все, они следуют за Ним, понимая, что теперь уже идут не благодаря сильному эмоциональному порыву. Внутренняя решимость и постоянство оказываются важнее горячности, эмоционального порыва.
Святитель Феофан Затворник говорил, что если какой бы то ни было религиозный опыт не рождает в тебе большей решимости и постоянства следовать за Христом – это не подлинный опыт.
Еще одна грань подлинной любви – вера в человека.
На ступеньках гостиницы «Украина» митрополиту Антонию, в один из его приездов в Москву, советский офицер задал вопрос: «Вы верите в Бога, а во что верит Бог?». И митрополит Антоний сразу ответил: «А Бог верит в человека». Иначе никогда не пошел бы на то, что сделал для него. Бог верит, что в человеке, в самом его существе хватит решимости для победы в нем правды и любви, несмотря на то, что это бывает совсем не очевидно.
В нашей простой человеческой жизни мы знаем, что, когда мы кого-нибудь любим, мы верим в него часто не благодаря, а вопреки очевидности. Каким-то внутренним чувством мы знаем, что поверхностная тьма рассеивается, что-то, на чем так акцентируются сторонние, совсем не вся суть этого человека, что там еще огромный сокрытый мир человеческих глубин, не доступный поверхностному взору, прикоснуться к которому можно только если в тебе есть вера в этого человека.
Митрополит Антоний говорил, что, когда Бог смотрит на человека, Он не останавливается на внешнем, Он видит дальше – в глубине человеческой жизни Он видит Свой сияющий образ, видит человека как живую икону, пусть обезображенную грехом, но икону. И это совсем не наивная вера – это вера в то что человек никогда не статичен, что в каждую минуту в нем всегда есть движение, которое нельзя остановить, и потому вынести окончательный приговор и поставить окончательный диагноз.
Святитель Феофан Затворник говорит: «смотришь на человека и видишь, что по поверхности щепки плывут, а золото ушло на глубину».
Бог видит это золото вопреки очевидности, как Он увидел чистоту и решимость в блуднице, сказав искателям правды: «Кто из вас без греха, первый брось в нее камень» и, когда все разошлись, подняв глаза на нее сказал: «Женщина где твои обидчики. Никто не осудил тебя. И Я не осуждаю тебя. Иди и больше не греши». Как Он увидел верность в трижды отрекшемся от Него апостоле Петре. «Симоне Ионин любишь ли ты Меня больше чем остальные». И после третьего вопрошания Петр, объективно понимая все происходящее, из самых глубин своего существа отвечает Христу: «Господи, Ты все знаешь, и неверность и слабость мою, но Ты также знаешь, что я люблю Тебя, и это самое последнее, самое глубокое что во мне есть». «Симоне Ионин, паси овец Моих», – слышит в ответ Петр. «Кому много прощается тот много любит». Мудрец, увидев разбитую вдребезги хрустальную вазу, воскликнул: «Я и не знал, что разбитое может так сиять».
Христос верит в нас и любит нас несмотря на нашу слабость именно потому, что нам так необходима Его вера в нас, чтобы стать людьми, чтобы перерасти себя вчерашних. И в самой главной молитве мы называем Бога не господином, а Папой, Отцом.
Такая вера в другого со стороны человека требует зрелости и мужества, потому что не всегда другой человек в силах отозваться на эту веру и эту любовь. И мы идем вперед только на ощупь, ожидая поддержки идти дальше только от Бога, идущего рядом. Бог так захотел, чтобы Его ученики были Его руками на земле, и у Него здесь нет других рук кроме наших.
Бывает в нашей простой человеческой жизни и так, что, встречая вдруг кого-то, мы не останавливаемся на внешнем, но каким-то внутренним взором видим сокрытую до времени красоту.
Третья грань – пример.
Митрополит Антоний часто говорил, что нельзя оторваться от земли, если хотя бы один раз в жизни не увидишь на лице другого человека сияние вечной жизни. Другой может вдохновить нас, если мы увидим в нем красоту. Так в церковной истории родилось понятие послушания, происходящее от слова слушать, вслушиваться. Когда увидев в другом человеке поразившую нас внутреннюю красоту, мы готовы вслушиваться в этого человека, в его слова, тембр его голоса, во все его существо, чтобы как-то вырасти в меру этой красоты, приобщиться ей.
И чудо состоит в том, что такими примерами друг для друга иногда становимся мы сами. Не всегда конечно, но порой мы и вправду становимся «несвятыми святыми» друг для друга, вдохновляя и поддерживая друг друга вопреки собственным немощам. Вопреки нашим немощам в нас совершается сила Божия. Вопреки нашему эгоизму в нас вдруг являет себя правда Божия. И тогда мы вдруг понимаем, как нужны мы друг другу, как ценны мы друг для друга, что мы части Одного Тела Христова на земле.
Проповедь студента II курса магистратуры библейско-богословского отделения Санкт-Петербургской православной духовной академии чтеца Сергея Шпагина, произнесенная на Радоницу за Божественной литургией в академическом храме апостола и евангелиста Иоанна Богослова 21 апреля 2015 года.