Для него это были не просто слова, но Слово, живое и вечное Бог Слово, благодатью вселившееся в его пламенеющее сердце. И этот опыт Слова он оставил нам в боговдохновенных писаниях.
«Бог есть любовь…» (1 Ин 4:8, 16)
Такова, пожалуй, вершина новозаветного откровения Бога о Самом Себе. Такова наиболее полная и глубокая по своему содержанию и в то же время наиболее доступная для человеческого понимания характеристика Божественной жизни. По слову святителя Григория Богослова, «мы чтим любовь» и поклоняемся ей, и именно такое наименование наиболее угодно Богу (Слово 23, «О мире»).
Но о какой любви говорит в своем послании святой апостол и евангелист Иоанн Богослов? Чтобы дать ответ на этот вопрос, обратимся к древнегреческому языку, на котором было написано послание, и в котором, как известно, существовало несколько глаголов для обозначения любви и ее различных оттенков. Наибольший интерес для нас представляет сопоставление следующих двух понятий, имеющих значение любви – ̒έρως и αγάπη.
Современный мир воспринимает любовь в основном как ̒έρως – т.е. как страстное, чувственное начало, и в соответствии с этим пониманием выстраивает свою систему ценностей. Подобное понимание было распространено и в Древней Греции, и в языческой Римской империи. Но для апостола Иоанна, благочестивого иудея и верного ученика вначале святого Иоанна Предтечи, а затем и нашего Господа Иисуса Христа, такое понимание любви было чуждо. Значимой для него была именно та любовь, которой Бог возлюбил Израиль, возлюбил весь мир, и которая в греческом языке обозначается как αγάπη.
И если ̒έρως ищет в других удовлетворения и исполнения своего желания, ищет утоления своего голода и жажды за счет других, то глагол α̉γαπα̃ν (от которого произошло αγάπη), означающий «проявить, показать любовь» – это процесс добровольной отдачи, дарения самого себя, уступчивости, это живая любовь, деятельная по отношению к другим. Именно этот глагол (α̉γαπα̃ν) означает любовь как движение Бога в мир, любовь как форму существования и реализации Богом Самого Себя в этом мире. И именно такой, жертвенной любовью Бог возлюбил мир, послав в него ради нашего спасения Своего единственного Сына, Который стал искупительной жертвой за наши грехи. Причем сделал Он это свободно, не побуждаемый ни кем, но поступая лишь по Своей собственной воле. Неудивительно поэтому, что в Новом Завете мы ни разу не встречаем понятия ̒έρως, в то время как αγάπη употребляется более 100 раз.
Так, апостол Иоанн говорит, что Бог «первый возлюбил нас» (1 Ин 4:19), и что нам необходимо ответить на этот акт Божественной любви своей любовью.
Но что значит – возлюбить Бога? Как можно полюбить Того, Кого «никто никогда не видел» (1 Ин 4:12)? Апостол отвечает, что «если мы любим друг друга, то Бог пребывает в нас», Он становится нам как бы видим. Именно такой, двуединой формулой любви к Богу и человеку пронизано учение отцов. И именно в таком контексте о созерцании в нашем ближнем Самого Бога могли говорить египетский пустынник первых веков христианства, византийский гимнограф начала второго тысячелетия и выдающийся русский митрополит-проповедник XX века[1].
Но этот образ Божий, сокрытый в человеке, возможно увидеть только через любовь к ближнему, как к самому себе. А это значит: принимать другого человека как самого себя, сорадоваться и сопереживать ему; отрекшись себя, своего ego, служить тому величию, в которое Бог предназначил этого человека вырасти.
Ведь именно так преподобный Серафим мог говорить каждому приходившему к нему: «Радость моя!» Только отрекшись от своего «я», мог последовать за Божественным Учителем к месту Его страшной казни юноша Иоанн. Только забыв себя, мог стоять он, единственный из апостолов, у подножия Креста, на котором висел Тот, Чья любовь прогоняла всякий страх. Именно так, возлюбив ближних и не захотев иметь ничего общего с миром греха, но весь свой ум вперив в Бога, простой рыбак из Галилеи стал величайшим Богословом и «зрителем небесных откровений».
Конечно, многие могут возразить и сказать, что высота дерзновения и подвига Саровского чудотворца и любимого ученика Господа, живших отнюдь не в современных мегаполисах, недоступны для нас, людей XXI века. Да и как тут не вспомнить слова Самого Спасителя, предупреждавшего, что «по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф 24:12). Но, думается, человек не сможет оправдаться в отсутствии у него любви ссылкой на евангельские строки, по крайней мере, перед Тем, Кто их произнес. Конечно, можно услышать также, что заповедь (в данном случае – двуединая заповедь любви) – это не столько повеление, сколько пожелание и завещание, оставленное нам. Но, вспоминая принцип «подобное познается подобным», невольно осознаешь необходимое условие наследования завещанного нам Царства любви.
«По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь (αγάπη) между собою» (Ин 13:35). Такова «программа» христианского свидетельства этому миру. И ни больше, ни меньше: Евангелие, по слову митрополита Сурожского Антония, весьма категорично.
В этой связи современному христианину тем более важно последовать примеру апостола любви и постараться, перестав смотреть исключительно на самого себя, повернуться лицом и сердцем к тем, кто в тебе нуждается; постараться не пройти мимо того, кого Господь соделал здесь и сейчас твоим ближним. Научиться более давать, чем требовать, и помнить всегда, что за каждого из нас Господь отдал Самого Себя, ни кого не отвергая, но всех и каждого приглашая на Божественную трапезу.
И только тогда человек увидит, что сердце его стало открытым для Христа – ипостасной Любви, и теперь оно готово с дерзновением, смело и даже с уверенностью встретить День Суда и услышать тихий голос Спасителя:
Мой друг! Войди на брачный пир, Сядь поскорей, позволь – омою твои ноги, Елеем раны уврачую, вином веселья напою тебя. Не будет более в душе твоей тревоги, Теперь ты дома, в радостном чертоге, И мы родные – раз и навсегда!
ἀγαπᾷν
Антоний Ковалевич, магистрант Санкт-Петербургской православной духовной академии, студент теологического факультета Белградского университета
[1] Имеются в виду авва Аполлос Великий, прп. Симеон Новый Богослов и митр. Сурожский Антоний (Блум).