На протяжении более чем тысячелетнего своего развития Русская Православная Церковь в любых социально-исторических условиях совершала свою спасительную миссию, храня верность церковным канонам, неизменно соблюдая чистоту Православия, благотворно влияя на нравственность своего народа.
Значительной являлась роль Русской Православной Церкви как во внутренней, так и во внешней политике Русского государства. И эта роль прежде всего сказывалась на взаимоотношениях России со странами Балканского полуострова, где вероисповедный фактор был одним из наиболее важных для российской дипломатии. Однако и в других регионах земного шара внешнеполитические интересы русского правительства во многом сочетались с деятельностью Русской Православной Церкви. Это относится и к деятельности Русской Православной Церкви в Южной Америке. Изучение вопроса о возникновении там Православия начинается с осмысления проблем славянской и русской дореволюционной эмиграции в страны этого региона [1].
К началу 80-х годов ХIХ в. в Аргентине и, отчасти, в Уругвае осело довольно много греков и славян, преимущественно далматинцев, сербов, черногорцев. Греки и далматинцы оказали большие услуги Аргентинской республике по созданию ее морского и речного флота и достигли важных постов в морской иерархии. Тогда же начали прибывать в Аргентину арабы-сирийцы, румыны, болгары. Все они, исповедуя Православие, обращали свои взоры к России — древней покровительнице славянского мира. Отсутствие православных храмов ущемляло их интересы в стране, где господствовало католичество. Римско-Католическая Церковь, пользуясь своим положением, склоняла славян и греков к отходу от Православия, когда последние обращались к священникам для отправления самых необходимых своих треб [2].
Назначение в 1885 году Чрезвычайным посланником при Аргентинской республике крупного русского дипломата Александра Семеновича Ионина означало установление официальных дипломатических отношений между Россией и Аргентиной. А. С. Ионин снискал себе известность в должности Генерального консула России в Черногории (1869-1882), во многом содействуя политическому возвышению этого княжества [3]. Человек неординарных взглядов, отчасти славянофил, он был не только дипломатом, но и великолепно владел пером. Его путевые заметки-воспоминания о Южной Америке, переведенные на ряд европейских языков и дважды переиздававшиеся в России, поразили современников глубиной знаний и формой изложения [4]. Именно благодаря А.С. Ионину Православие укоренилось на берегах Ла-Платы.
1 октября 1887 года местные православные, среди которых оказалось и несколько русских, обратились к императору Александру III с ходатайством об открытии православной церкви в Буэнос-Айресе. При участии А. С. Ионина и обер-прокурора Священного Синода К. П. Победоносцева первая православная церковь в Южной Америке была открыта в Буэнос-Айресе 14 июня 1888 г. [5] с причислением ее к Императорской миссии, а уже в первый день нового, 1889 г., была отслужена первая православная литургия в Южном полушарии. Сразу же было совершено несколько крещений, а затем и бракосочетаний. Однако, внешний и внутренний вид церкви, располагавшейся в частном доме, в двух тесных и бедных комнатах, совершенно не соответствовал величию Русского Православия и Отечества.
Деятельность церкви заметно оживилась после назначения в 1891 г. молодого энергичного настоятеля Константина Гавриловича Изразцова (1865-1953). Его миссионерская деятельность весьма значительна как в русско-аргентинских отношениях конца XIX — начала XX столетия, так и в судьбах белой и послевоенной эмиграции из России в Южной Америке. Благодаря могущественной поддержке, которую ему оказал К.П. Победоносцев, К.Г. Изразцов во многом смог реализовать себя.
Сын бедного священника Тверской епархии из села Задорья, по окончании семинарии посланный учиться на казенный счет в С.- Петербургскую Духовную Академию, он за отличие в учении был удостоен степени кандидата богословия с правом получения степени магистра. После недолгой преподавательской работы, по ходатайству МИДа, он был определен псаломщиком в церковь при русской миссии в Гааге, где за усердие рукоположен в сан диакона. А 16 апреля 1891 г. он — настоятель Русской Православной Церкви в Буэнос-Айресе с рукоположением 20 апреля того же года в сан священника[6].
Увидев собственными глазами состояние православного храма, новый настоятель поставил себе целью «воздвигнуть в Аргентине Русское Святилище, которое могло бы поднять родное Православие на подобающую ему высоту и дало бы настоящее правильное понятие о чисто русской вере для жителей далекой Южной Америки…»[7].
Именно в те годы в Аргентину устремился целый поток переселенцев из России, в подавляющем большинстве евреев. Для аргентинцев же они были «русо» — «русские», разместившиеся в пяти-шести кварталах столицы, открывшие на самых оживленных улицах рестораны, лавки, парикмахерские. И вскоре не осталось ни одной сферы ремесленного труда в Буэнос-Айресе, в которой не было хотя бы нескольких представителей от русско-еврейской колонии [8]. Нет ничего удивительного в том, что, воспринимая евреев из России как русских, аргентинцы простодушно вопрошали о. Константина о местоположении его синагоги. [9] Истинный ревнитель русского Православия, о. Константин великолепно понимал, что только создание русского православного храма позволит аргентинцам разобраться, кто есть кто. Тогда Православие явилось бы синонимом не только славянского имени вообще, но и русского в особенности.
А тем временем колония православных в Буэнос-Айресе разрасталась. В 1890-х годах Аргентина превратилась в одну из ведущих переселенческих стран. Русское правительство со вниманием относилось к участию Православной Церкви в экономической и политической жизни ла-платских республик. К примеру, в инструкциях командиру русского крейсера »Рында» особо указывалось на важность сбора сведений об эмигрантах-славянах при посещении им портов Аргентины и Уругвая.[10] О. Константин также напоминал о необходимости учреждения постоянно действующей русской миссии в Буэнос-Айресе с особым — отдельным — представителем, так как посланник в Аргентине одновременно являлся и посланником в Бразилии. И действительно, назначенный в 1895 г. на место А.С. Ионина новый русский посланник М.Н. Гирс решил перенести свою резиденцию из Рио-де-Жанейро в Буэнос-Айрес, что тут же отразилось на престиже России в этой стране, тем более, что аргентинское общество живо интересовалось Россией, явно ей симпатизируя, а Русская Церковь как раз и являлась популяризатором русского имени в этих далеких краях.[11]
В начале своей деятельности о. Константин столкнулся с немалыми трудностями, и прежде всего — с финансовыми. М.Н. Гирс поддержал проект о. Константина по созданию русского храма в Буэнос-Айресе. В своих донесениях министру иностранных дел империи кн. А.Б. Лобанову-Ростовскому российский посланник был «действительно поражен благотворным влиянием, бесспорно оказываемым нашей церковью на православных, проживающих в Аргентине»[12].
Вскоре при церкви открылась церковно-приходская школа. Стремясь укрепить Православие в Аргентине, о. Константин в конце 1894 г. в «Церковных ведомостях» высказывался о необходимости поддержать строительство храма и вскоре уладил юридическую сторону вопроса. Был приобретен и участок земли для этой цели. [13] Будучи в 1897 г. в России в отпуске, священник призвал к общенародной благотворительности для построения храма в далекой Аргентине: распространял воззвания, произносил проповеди в различных городах, более всего в Москве, самолично собирал пожертвования.[14]
Новый Государь Николай II не только дал аудиенцию о. Константину, не только расспросил его о положении Православия в Аргентине, но и пожертвовал на богоугодное дело из своих средств 5000 руб. На церковь пожертвовали и вдовствующая императрица Мария Федоровна и ряд других особ императорской фамилии. Среди крупных жертвователей — о. Иоанн Кронштадтский, П.П. Боткин, Д.Ф. Самарин.
6 декабря 1898 г. в праздник Святителя Николая Чудотворца, архиепископа Мирликийского, в присутствии дипломатического корпуса и представителя президента Аргентины была заложена церковь в Буэнос-Айресе. А 23 сентября 1901 г. Свято-Троицкий храм, с престолами во имя Святого Николая Чудотворца и Марии Магдалины, был торжественно освящен при большом стечении народа, в присутствии дипломатического корпуса, российского поверенного в делах, президента республики Хулио Роки, ряда министров и высшей администрации Буэнос-Айреса. Приветствуя собравшихся, о. Константин подчеркнул, что Православная Церковь всегда молится «о мире для всего мира», молится о соединении всех братской любовью, об изобилии плодов земных в этой гостеприимной стране, желая ей мирного жития. Воздав многолетие всем аргентинцам и президенту, о. Константин отметил, что присутствие на освящении храма представителей разных наций и вероисповеданий в этот знаменательный для православных день особенно приятно. Все ведущие столичные газеты с похвалой отозвались о призывах русского священника, рекомендуя их и другим священнослужителям. Появление русской церкви в Аргентине рассматривалось общественностью как укрепление русско-аргентинской дружбы.[15]
Вот что сообщалось в церковной печати об этом событии: «23 сентября 1901 г. освящена благолепно устроенная православная русская церковь в Буэнос-Айресе. Построение здесь самостоятельного храма имеет для местного православного населения особенное значение: составляя в общем очень немногочисленную общину, живя среди иностранцев, превосходящих их и количеством, и положением, и средствами, лишенные благоустроенного храма, православные невольно чувствовали себя как бы без почвы, придавленными, забитыми, умаленными. Существовавшая церковь в частном наемном доме, без всяких внешних признаков, даже без креста вверху, в их собственных глазах имела характер временной, непостоянной часовни, которая сегодня есть, а завтра может быть закрыта. Устроенный и освященный ныне самостоятельный храм, увенчанный 5-ю куполами со всеми характерными особенностями русской церковной архитектуры, внушил всем уверенность, что Православие стало здесь твердою ногою и, при помощи могущественной России, будет с подобающей честью держать свое знамя. Теперь каждый православный с полным сознанием может сказать своему совопроснику: «прииди и виждь! вот моя церковь, вот моя вера!»[16]
Церковь была воздвигнута на красивом месте в историческом центре города. До застройки прилегающих кварталов была видна издалека ее русская архитектура, но особенно поражали ее внутренние красота и убранство. Храм был построен в стиле московских церквей XVII века: в два этажа (внизу — приходская школа). Ее расписывали художники В. Беляев. В. Павлов, Г. Нестеров, А. Рябушкин; венецианская мозаика была подарена академиком И. Фроловым. Фирма Кузнецова изготовила уникальный фарфоровый иконостас. Афонские старцы пожертвовали святые мощи. Русский православный храм стал известен «всем и каждому в Буэнос-Айресе» великолепной архитектурой (проект крупнейшего аргентинского архитектора того времени, племянника русского консула, А. Кристоферсона), редкостными отделкой и украшениями. Он привлекал внимание, вызывал удивление и восторг не только у самих аргентинцев, но и у иностранцев.[17]
В начале 900-х годов роль храма при российской миссии в Буэнос-Айресе стала особенно значимой. Преемник М.Н. Гирса на посту русского посланника А.Н. Шпейер возвратил резиденцию в Рио-де-Жанейро, и только Православная Церковь так или иначе представляла интересы России в Аргентине, а также оказывала помощь православным подданным Российской империи. После 1905—1906 гг. начался массовый выезд из России в Аргентину не только евреев, но русских и украинцев.
С 1906 по 1913 гг. русская эмиграция в Аргентину выросла в 3 раза по сравнению с предшествующим 20-летием и составила 120 тысяч человек, заняв третье место в иммиграционном потоке из Европы после итальянцев и испанцев. В начале ХХ-го в. Аргентина превратилась во вторую после США страну, куда направлялся основной поток эмиграции из России.[18]
Около 50% от всех выехавших в Аргентину из России составляли крестьяне, преимущественно из северо-западных и юго-западных губерний. По сообщениям из Аргентины, в 1911—1913 гг. не было «почти ни одного приходящего в страну парохода, на котором не было бы русских рабочих, приехавших поискать счастья на чужой земле»[19]. Особенно большой наплыв русской крестьянской иммиграции наблюдался после неурожайного в России 1911 года.[20]
Страдая от незнания языка и отсутствия помощи со стороны официальных лиц, толпы русских в Буэнос-Айресе вынуждены были ночевать в парках и пустых трамвайных вагонах. И если бы не церковь, то русским пришлось бы умирать с голоду буквально на улицах.[21]
Поскольку храм числился за русским дипломатическим представительством, то о. Константин Изразцов, как старейшина дипломатического корпуса, осуществлял не только русскую официальную власть в Буэнос-Айресе, но и русскую духовную и культурную миссию. Единственный в католической стране женатый священник, о. Константин создал при церкви ячейку действительно русской колонии: открыл потребительскую лавку и приют для нуждающихся, вел сборы денег в пользу бедствующих и помогал желающим вернуться в Россию, организовал бесплатную читальню и культурно-просветительский кружок для русских рабочих, любительский хор и драматическую труппу, которые не раз выступали публично и с большим успехом.[22] Благодаря такой обширной деятельности настоятеля русского храма аргентинцы стали понимать разницу между евреями из России и собственно русскими. Ни одна посольская церковь за пределами России не развивала подобной деятельности.[23] Была в Буэнос-Айресе и русская печать. Из наиболее крупных эмигрантских газет издававшихся в Аргентине, следует отметить «Русский голос» и «Новый мир».[24]
Служение о. Константина на берегах Ла-Платы заставляло обращать на себя внимание и Ватикан. Дело в том, что в своей миссии православного священника о. Константин участвовал в судьбах украинцев-галичан, оказавшихся в начале ХХ-го века в аргентинской провинции Мисьонес. Будучи, в основном, униатами, галичане стали объектом непрекращающихся попыток обратить их в католичество. В провинции активно действовало польское католическое духовенство — миссионеры униатского Василианского Ордена. Политика ополячивания и окатоличивания вызвала протесты среди украинских колонистов, и они упросили о. Константина обратить их в Православие. Их решение всполошило местных католиков. Тем временем о. Константин не только посетил Мисьонес (в 1907 г.), где обратил в Православие 600 человек, но и смог добиться назначения туда в 1908 г. иеромонаха Почаевской Лавры о. Тихона. С большими сложностями в Мисьонесе удалось создать русскую общину и православную церковь. О. Тихону чинились неисчислимые препятствия. Возглавил сопротивление Православию папский интернунций Локателли, попытавшийся скомпрометировать Русскую Православную Церковь. Но это не удалось. Однако отсутствие официального дипломатического представителя России в Буэнос-Айресе и предпринятые Локателли маневры привели к тому, что часть галичан вновь перешла в униатство. Впрочем, создавшееся положение не означало прекращения борьбы за веру галичан в Мисьонесе…
В годы Первой мировой войны Русская Православная Церковь стояла на страже интересов империи, посильно помогая далекой Родине, содействуя возвращению в Россию эмигрантов, пожелавших с оружием в руках защищать родную землю.[25]
Февральский переворот и последующие революционные события расстроили взаимоотношения православной общины в Буэнос-Айресе с новыми властителями в Петрограде. Уже в апреле 1917 г. о. Константин Изразцов был отстранен Временным правительством от занимаемой должности секретаря дипломатического отдела Российской миссии в Буэнос-Айресе.[26]
Октябрьский переворот, гражданская война и белая эмиграция, разрушение религиозной жизни в СССР не могли не сказаться на положении Русской Православной Церкви в Аргентине. Она перешла в подчинение Архиерейскому Синоду Русской Православной Церкви за границей. В начале 20-х годов в Аргентину, Бразилию, Чили, Парагвай и Уругвай стали прибывать белые эмигранты: бывшие офицеры и нижние чины Врангелевской армии, православные священники, бежавшие из советской России, купцы, помещики, журналисты, молодые русские инженеры, успевшие после окопов гражданской войны получить образование в Пражском университете.[27] Подавляющая часть русской белой колонии считала, что все истинно русское, национальное варварски уничтожается большевиками, и ставила своей целью вырастить молодое поколение в истинно русском духе.
К 1920-м годам приход Троицкого храма в Буэнос-Айресе стал исключительно русским, так как к тому времени арабы и греки организовали свои собственные приходы. Душой и настоящим пастырем русских людей, выброшенных за тридевять земель, стал о. Константин, и именно вокруг храма сплотилась белая колония. О. Константин Изразцов создал «Общество взаимопомощи» для инженеров и техников, принимал самое деятельное участие во всех культурно-просветительских и политических акциях белой эмиграции, финансировал все эмигрантские объединения и организации в начале их деятельности.
«До второй мировой войны собственно православная церковь в Буэнос-Айресе была центром политической жизни белой эмиграции. К.Г. Изразцов являлся ее ярким представителем и выразителем», — много позднее вспоминал об этом времени Г. Бенуа, более 25 лет проживший в Аргентине.[28] О. Константин, ставший к тому времени протопресвитером и Администратором Русских Православных Церквей в Южной Америке (1926 г.), не забывал и о духовных запросах своих соотечественников, очутившихся в сопредельных с Аргентиной государствах. Усилиями о. Константина Изразцова был открыт ряд православных церквей в других странах Южной Америки.[29] Особое значение имело строительство храма в столице Парагвая Асунсьоне, где волею судеб оказалось много русских генералов и офицеров. В небольшую русскую колонию в Асунсьоне входили также инженеры-путейцы и строители. Чтобы утвердить Православие в Асунсьоне, русские обратились за содействием к о. Константину Изразцову, и он с радостью откликнулся на это богоугодное дело, выделив средства для строительства храма. Он был построен в старинном псковском стиле (проект архитектора Ю. Фишера). Руководил зодчими полковник Г. Шмайгалов. Из Югославии прибыл священник — архимандрит Пахомий. Многие жители, присутствовавшие на первом богослужении, были потрясены красотой храма, его внутренней отделкой и росписью стен, пением хора и самой службой. И по сей день храм в Асунсьоне занимает почетное место в облике парагвайской столицы.
Что же касается Буэнос-Айреса, то кроме главного храма на улице (виа) Бразилиа, в аргентинской столице было создано несколько приходов, вошедших в Большой Буэнос-Айрес: кафедральный собор в северной части города (на сооружение его иконостаса внес пожертвования и дед С. С. Мамонтова), церковь в районе Кильмес — зоне проживания русских казаков, украинцев, поляков, литовцев, церковь в Темперлей, еще одна церковь Всех святых земли русской в Каселаре и, наконец, церковь преп. Сергия Радонежского в Вилья-Бальестере. При приходах были созданы школы, библиотеки, издательства, дома для престарелых.[30]
К моменту нападения Германии на СССР среди русской белой эмиграции в Аргентине начали нарастать просоветские настроения. Этому способствовала деятельность «‘Славянского Союза». Церковный же приход в Буэнос-Айресе остался непримиримым врагом всего «красного». Любопытен такой эпизод. В начале войны СССР с Германией генерал А.В. Шварц, возглавивший просоветскую часть русской колонии, потребовал, чтобы о. Константин Изразцов отслужил молебен о победе русского оружия, но священник отказался на том основании, что служить молебен о даровании победы Советам, разрушающим храмы, нельзя. И он отслужил панихиду по погибшим православным русским воинам Красной Армии.[31]
В ходе 2-й мировой войны Сталин был вынужден перейти на патриотические позиции; под давлением союзников было разрешено восстановление патриаршества (1943 г.). Это способствовало тому, что часть эмиграции «порозовела». Так, благодаря стараниям бывшего председателя «Славянского Союза» П.П. Шостаковского удалось открыть в Буэнос-Айресе небольшую церковь, подчиненную уже Московской Патриархии.[32]
(Те, кто сохранял верность Московской Патриархии, посещали храмы Константинопольского и Антиохийского Патриархатов, — вплоть до 1947 г., когда был учрежден Благовещенский приход и построен небольшой храм Благовещения Пресвятой Богородицы, — ныне — кафедральный храм Аргентинской епархии Московской Патриархии).[33]
Но престарелый о. Константин Изразцов не доверял переменам в сталинском СССР, считая их или фикцией, или временной уступкой советской власти религиозным чувствам верующих во время войны с Германией. Остаток своей жизни он посвятил организации вызовов в Южную Америку перемещенным лицам, ехавшим на средства американского Красного Креста.[34] В Аргентину ехали не только военнослужащие власовской армии, но и белые эмигранты из Югославии, вся вина которых состояла в том, что они когда-то служили в Добровольческой Армии, советские граждане, угнанные в Германию, и советские военнослужащие, побывавшие в плену, и более реально, чем некоторые старожилы русской колонии в Аргентине, представлявшие, что ждет их на Родине. Так о. Константин спас от ГУЛАГа не одну тысячу бывших советских граждан. В 1948 году Хуан Доминго Перон, президент Аргентины, издал указ о приеме в страну 10 тысяч бывших советских граждан. Сделал он это по просьбе о. Константина.[35]
Одним из таких «перемещенных лиц» был Игорь Николаевич Шмитов (1922-1982), живший в Аргентине с 1950 года. Получив художественное образование в Загребе, Вене и Мюнхене, он приехал в Буэнос-Айрес уже сложившимся художником, участником ряда европейских выставок. Шмитов известен главным образом как иконописец; его работы в этом жанре были представлены на персональных выставках 1957, 1970, 1980 гг., а также на посмертной выставке 1983 г. Успешно он работал и как иллюстратор; он проиллюстрировал несколько произведений Ф. М. Достоевского.[36]
Выехать в Аргентину перемещенным лицам помогали также различные благотворительные учреждения, Ватикан, униаты. В Аргентине в последние десятилетия работали несколько художников украинского происхождения, например, скульптор Мыкола Головатый, удостоенный в 1986 г. специального приза папы римского Иоанна Павла П.[37]
В 1951 году Троицкая община отпраздновала 50-летие со дня освящения храма. По этому случаю при входе в церковь была помещена доска с памятной надписью: «1901-1951 гг. От общин России, Сирии, Ливана, Югославии, Греции, Болгарии, Чехословакии и Румынии».
О. Константин скончался в 1953 году; он был погребен при входе, справа от лестницы, ведущей в верхний храм. Через два года здесь обрела упокоение и матушка о. Константина — Елена Иосифовна Бухэй (1859-1955). У могильной плиты надпись: «Сия гробница была сделана по особому разрешению президента республики Аргентины генерала Хуана Доминго Перона».
Вблизи гробницы о. Константина — памятная доска; она была установлена в 1967 году, — к 50-й годовщине октябрьского переворота в России. Надпись на доске гласит: «Светлой памяти императора Николая II, Мученика, вождей и воинов добровольцев Белых Армий за честь Родины — за Россию Великую Единую неделимую, против большевицкой власти меч поднявших. РОВС (Российский Общевоинский Союз — авт.) Буэнос-Айрес. 1967 г.»
В 1969 году в Буэнос-Айрес прибыл архиепископ Леонтий (1904-1971) (Русская Православная Церковь за границей), перемещенный сюда из Сан-Пауло (Бразилия). До того, как попасть в Южную Америку, будущему владыке пришлось испытать многое — гонения на Церковь в 20-30-е годы, голод на Украине, арест и тюрьму, наконец, немецкую оккупацию и скитания по разоренной войной Европе.[38] С 1946 года он возглавлял Парагвайскую кафедру, в 1953 году епископ Леонтий был назначен в новообразованную Чилийско-Перуанскую епархию, а в 1967 г. его перевели в Бразилию…
В 1969 году он прибыл к новому месту служения — в Аргентину, где находилась самая многочисленная на континенте русская колония. Но именно это и создавало серьезные проблемы, так как среди соотечественников были люди различных политических и религиозных взглядов. Немало было людей, настроенных просоветски или проамерикански, а также далеких от церковной жизни. Русский писатель Н. И. Сахновский так описывает жизнь владыки Леонтия в тот период: «Тяжело сложились обстоятельства жизни епископа, а затем архиепископа Леонтия в Южной Америке. Его искренние недоумения, слишком прямые высказывания, трудность освоиться с образом мышления многих лиц приводили к взаимному непониманию и недоверию, а это, в свою очередь, не могло не отражаться на положении владыки.
Раз установившееся мнение меняется с трудом. Многие годы пришлось владыке Леонтию бороться со всякими трудностями в Чили, где он сумел создать то, чего не смогли сделать многие другие, имевшие гораздо большие возможности. Но во время гонений и мук, которые ему пришлось претерпеть в совдепии, он находил опору и сочувствие в среде верующих. Там было все ясно: были «мы» и «они». В Чили было трудно, бедно, но было и верное стадо, укреплявшее своим постоянным участием дух жертвенности доброго пастыря. Самое же тяжелое началось только в декабре 1969 года, когда владыка был назначен на…аргентинскую кафедру. Ни ангельское долготерпение, ни незлобивость и любовь, с которыми владыка прибыл в Буэнос-Айрес, не смогли перебороть ни перед чем не останавливающихся людей. Владыка возлагал много надежд на предстоящий тогда Собор епископов и готовил к нему пространный доклад. Сердечное заболевание требовало отдыха и лечения, но…приступ не прекращался. Владыке стало лучше, когда совершенно неожиданно для всех любивших его, 2 июля 1971 года, владыку нашли скончавшимся в его опочивальне».[39]
На 2001 г. столичную кафедру возглавлял епископ Александр, Буэнос-Айресский и всея Аргентины (РПЦЗ). В стране насчитывается 12 приходов, из них 3 прихода — в провинции Мисьонес, где издавна селились выходцы из России. Самая южная община — в курортном городке Барилоче, у подножия Анд. Эти 12 приходов окормляет всего 5 священников, им приходится часто разъезжать по стране. Настоятель Свято-Троицкого собора в Буэнос-Айресе — о. Валентин, периодически посещает православные приходы в сопредельных странах: Парагвае и Уругвае.
Родом о. Валентин из-под Пинска. В 1937 году, когда будущему пастырю было всего полтора года от роду, родители вывезли его в Аргентину из тогдашней Польши. У него двое сыновей; оба в священном сане. Один служит в Чикаго, другой — в местной общине Буэнос-Айреса. Вся жизнь о. Валентина прошла в аргентинской столице. Он еще помнит те времена, когда близ храма ходили трамваи. Теперь в Буэнос-Айресе трамваев нет вообще; о них напоминают лишь рельсы, вросшие в мостовые некоторых улиц.
В храме богослужения совершаются по субботам (всенощная), по воскресеньям (литургия) и по праздникам. В обычный субботний вечер за богослужением присутствует около 10 человек. Среди посетителей — любопытствующие аргентинцы в шортах и туристы, привлеченные непривычным для них видом православного храма в католической стране. Однако на Рождество и на Пасху сюда собираются все прихожане — 100-120 человек. Свечница за ящиком говорит только по-испански, да и среди прихожан немногие являются «носителями» русского языка.
Оказавшись в Аргентине, русские довольно быстро ассимилировались. Третье поколение эмигрантов уже практически не говорит на русском языке. Высокая степень разобщения облегчала адаптацию, да и сами эмигранты стремились побыстрее «латинизироваться». Они трудно приживались на чужой земле, но рано или поздно впитывали психологию, культуру, нравы местного населения. Быстрой адаптации переселенцев (не только русских) в новых условиях содействует и политика правительств латиноамериканских стран, основные положения которой изложены в резолюции 1-го Межамериканского демографического конгресса, прошедшего в Мексике 12-21 октября 1943 года. Конгресс, в частности, рекомендовал правительствам принять «соответствующие меры для облегчения процесса ассимиляции иммигрантов, помогая быстрому приспособлению их культуры к культуре страны проживания и добиваясь того, чтобы каждый иммигрант приобрел минимум навыков, необходимых для восприятия норм, которые управляют социальной жизнью страны, принявшей иммигрантов. Добиться, чтобы дети иммигрантов, хотя и не родившиеся на американской территории, получили воспитание, требуемое соответствующим государством от своих подданных».
При этом новая культура не столько навязывалась иммигрантам правительствами, сколько прививалась на каждом социальном уровне испаноязычным окружением. Потребности выживания вынуждали иммигрантов говорить по-испански, перенимать общепринятый тип одежды, обычаи, образ жизни. Обязательное обучение в муниципальных школах только ускоряло этот процесс. И стремление правительств сделать из «чужаков» «своих» также вполне оправданно.[40]
Тем не менее, объявления, висящие при входе в храм, исполнены на двух языках; одно из них может вызвать чувство умиления: «Продавать в ограде храма пирожки нельзя согласно церковным правилам. Перед оградой — нельзя согласно городским правилам. Можно по согласованию с церковным советом, но после богослужения и при условии, что стояли всю службу». А другое объявление, вывешенное внутри храма, навевает чувство грусти. Суть его сводится к тому, что пожилым одиноким прихожанам рекомендуется составлять завещания на недвижимость в пользу храма, «учитывая бедность приходов». А для того, чтобы составить завещание грамотно (в соответствии с законами конкретной страны), необходимо получить консультацию у настоятеля…
К началу 1990-х гг. православная община в Аргентине была расколота на две части: просоветскую и монархическую, которые были настроены непримиримо по отношению друг к другу. В результате настойчивой работы российских дипломатов удалось убедить их, что родина у них одна — Россия и делить им в новой России нечего. Так, в 1996 году в российском посольстве был организован прием по случаю Рождества Христова, на который впервые вместе пришли представители и одной, и другой части общины.
Одним из лидеров монархистов был Иван Солоневич, автор многих трудов, в частности, книги «Народная монархия». Основной лозунг монархистов сегодня — «После падения большевизма только Царь спасет Россию от нового партийного рабства». В общину входят русские, родившиеся в эмиграции. Они очень интересуются всем, что происходит в России, поддерживают тесные связи с российским посольством. А в прежние времена они не общались с советскими дипломатами, да и тем было запрещено любое общение с «зарубежниками».
По словам Я. А. Бурляева, посла Российской Федерации в Аргентине (1993-1996 гг.),»в Аргентине, как и во всех странах мира, к российским дипломатам относятся намного лучше, чем к советским. Исчезли былая подозрительность, враждебность, а то и просто страх. Люди тянутся к ним сердцем и душой. Задача заключается в том, чтобы использовать складывающиеся благоприятные возможности в интересах России».[41]
И образцом для подражания в этом деле может стать о. Константин Изразцов, этот истинный ревнитель веры Православной в Аргентине, бессменно находившийся на своем пастырском посту более полувека. Не только дипломатические и миссионерские качества отличали его, но и открытость души, милосердие и чувство христианского сострадания к ближним. Его подвижничество в полной мере отражает историю становления и развития Русской Православной Церкви в Аргентине и в Южной Америке.
Приложение 1. Из письма о. протоиерея К. Изразцова, — Colonia »Azara» en el territorio de Misiones. // Американский Православный Вестник , № 4, 15-28 февраля 1908 г., С. 71-73.
…В прошлом письме своем из Буэнос-Айреса я упоминал, что имею намерение посетить православных в территории «Мисионес» (на севере Аргентины). Вот уже больше месяца как я здесь пребываю и, в дополнение к сообщенному раньше, поведаю, что здесь произошло за это время. Православных здесь всего 18 семейств, живут по хуторам разбросанно, иногда на довольно значительное расстояние (верст за 10-12-15); более всего среди колонистов униатов из Галиции (насчитывают на всех колониях свыше 600 семей), а за ними по количеству идут поляки (около 400 семейств), но по значению они стоят на первом плане и верховодят русинами, отчего и самые колонии называются польскими и все их обитатели — поляками. Поляки имеют трех ксендзов, а русины-униаты, несмотря на 7-летнее здесь пребывание и усиленные хлопоты, не могут добиться и одного; они уже собирали деньги и не раз писали о присылке священника (положив ему жалованье) в Рим, митрополиту Шептицкому в Галицию, даже в Нью-Йорк, заявляли и просили здесь австрийского посланника (два года тому назад во время посещения им этих колоний), папского интернунция и в результате — никакого ответа, не говоря уже о священнике. Администратор колоний г-н Б. (рьяный русский поляк и усердный папист) во время своих приездов в Буэнос-Айрес постоянно навещал меня из любезности и на мои расспросы, как теперь оказывается, всегда давал мне лживые сведения, уверяя, что униаты-русины имеют своих священников и т. д.
Мой приезд сюда, богослужение с поучениями на своем родном языке (я по-малороссийски не умею, но русины говорят, что все понимают, что я говорю, а я стараюсь немножко подделаться под их произношение) после 6-7 лет житья здесь без священника, — все это всколыхнуло униатов и они заговорили сильно о присоединении к Православию; но тут на защиту их выступил непрошенный опекун-администратор Б. с ксендзами и всей польской партией. Часовню, где я совершал богослужения, он приказал полиции закрыть под предлогом, что многолюдные собрания способствуют распространению болезней в виду неблагоприятного санитарного положения территории; колонисты подали протест по телеграфу губернатору, к которому я потом ездил сам с выборными (около 30 часов езды на лошадях в телеге до столицы территории гор. Посадас). Губернаторъ приказал открыть часовню и дал наказ полицейскому комиссару не стеснять ни в чем богослужений никакого культа, так как конституцией все вероисповедания признаются вполне свободными.
Несмотря на это, со стороны администратора и ксендзов против меня полетели доносы в Министерство иностранных дел и культов, архиепископу, интернунцию и местному епископу, что я возмущаю народ, совращаю их в Православие и т.д. Полагаю, что все эти доносы останутся без всяких последствий, а, быть может, не обойдется еще и для меня без огорчений. Местный епископ в ответной телеграмме советует обращаться к содействию местной полиции, но полицию мне теперь удалось обуздать губернаторским распоряжением о поддержке конституционного принципа о свободе культов.
О своем желании быть православными подали мне прошение 60 с небольшим семейств; я принял их в общение через отречение (по книжке), исповедь и причащение св. Таин, но поставил условием, чтобы построенная часовня с принадлежащею землею (3 гектара) была записана на мое имя, что присоединяющееся и сделали пока только заявлением, зарегистрованным в канцелярии губернатора, так как колонисты еще не выплатили денег за дарованные земли, не имеют своих документов на собственность участков и потому не могут совершить официального передаточного (дарственного) нотариального акта.
Против меня лично польская партия подняла дружную агитацию; администратор, ксендзы и другие поляки поносят меня всюду и во вся, награждая самыми нелестными эпитетами (по частным мне сообщениям); для отвращения народа от Православия, распространяют, будто я не настоящий священник, выкрест и бороду ношу „як жид» (странно, что некоторые из униатов уже начинают смущаться бородою и усами православных священников; что значит постоянное житье и единение с поляками!), что мы православные не веруем в Матерь Божию, не почитаем свв. апостолов Петра и Павла и пр. А для большего апломба один из ксендзов поведал народу с церковной кафедры, что „Русский царь Петр Великий отказался повиноваться папе Римскому, завел свою шизматицку (раскольничью — а. А.) веру и зробил Синод; а перше Россия була такая католицка страна, як и Австрия». И народ верит по своей темноте и малограмотности всему, что паны скажут. А администратор кроме того угрожает засадить в тюрьму всех, кто пристанет до Православия, отнять у них дарованные участки земли и пр. и пр., и все это запугивает темный люд, так что большинство униатов теперь напуганы, оцепенели на распутии и выжидают. Говорят, что по телеграфу экстренно затребован один или два базилианина из Бразилии, а к Великому посту обязательно (по слухам и народному говору) приедет ,,светский униатский священник» из Галиции. Поляки ведут себя вызывающе, затевают споры с новоправославными, вызывая их на драку, распространяют слух, что ,,спалят каплицу» (т. е. нашу) и на меня сделают нападение. Думаю, что это только злоба безсилия, но все-таки мои новые прихожане настояли, чтобы я переехал на другой хутор, в более безопасное место, где окружающие соседи все из наших или сочувствующих нашему начинанию.
В таком положении находится теперь наше дело. На днях отправляю донесение обо всем этом владыке митрополиту и спрошу его благословения на освящение настоящей часовни в православную церковь, чтобы положить начало образованию православного приходи здесь, в территории Мисионес. Устройством внутри и украшением я обещал заняться и сделаю все это в скромных размерах; но главный вопрос теперь о постоянном священнике. Если здесь не будет отдельного священника, то дело заглохнет и пропадет (как в Мендосе несколько лет тому назад); я могу наезжать раз в год, но колонистам хочется иметь постоянного душепастыря, особенно если приедет униатский. Платить они обещают 60-70 пезов (песо) в месяц (50-60 руб.) кроме доходов; но едва ли кто согласится на такое жалованье (хотя они будут помогать, конечно, и своими продуктами — кто куру, кто масла, кто яиц), тем более, что место здесь удаленное от всякого городка, и человеку семейному немыслимо забраться сюда из-за (отсутствия возможности) образования детей. Значить приходится запастись терпением и подождать, пока здешний приход не будет насчитывать 300-400 семейств; тогда и священника можно будет выписать, положив ему пезов 150-170 в месяц. Мы теперь здесь изыскиваем все способы, чтобы поставить на ноги наш новый приход.
По просьбе своих новых прихожан я оставался здесь, чтобы провести с ними праздники Рождества и Крещения Господня (в Буэнос Айресе все устроено и налажено, так что второй священник справляется легко). Торжественно приготовляемся совершить шествие на Иордан, чего народ не видал 6—7 лет, на каковое празднество обещали приехать униаты из окрестных колоний (верст 15-18-22 в окружности).
О чем еще сообщить? Путешествие мое было очень затруднительное: 1Ѕ сутки на пароходе, 1 по железной дороге и 2Ѕ на лошадях в дилижансе при удушливой жаре, едкой пыли и т. д.) и пребывание здесь довольно тяжкое: живу в мазанке с земляным полом, сильно страдаю от жары (иногда днем доходит до 40—42 в тени) и укусов разных местных насекомых, которые иногда забираются под кожу, особенно около ногтей, и там начинают плодиться разъедая тело. Томлюсь немало и духом, но терпеливо все переношу, видя, какое утешение доставляют богослужения и поучения народу. Здесь были мною окрещены и миропомазаны 21 младенец православных родителей; исповедано и причащено 55 взрослых и 25 младенцев; совершено одно бракосочетание, освящение православного кладбища, отпевание ранее похороненных там покойников без священника (,,запечатать гробы»), молебны по всем хатам (ох, эти разъезды на телеге по аргентинской степи под палящими лучами солнца!!) Все это для бывших православных. Теперь совершаю литургии на неделе, исповедаю и причащаю вновь присоединяющихся; младенцев их, окрещенных здесь, в Аргентине, миропомазую), а галицийских оставляю без миропомазания, которое было уже совершено над ними в униатской Церкви в старом краю. Прием со стороны русинов самый сердечный; а встретили они меня около часовни крестным ходом, с иконами, свечами и крестом, при ружейных выстрелах, все разряженные в национальные разных поветов костюмы! Они и здесь сохраняют свою национальность в одежде и речи; по-испански почти ничего не понимают, за исключением некоторых, которые ездят с продуктами в города…
Доклад, прочитанный на Международной научной конференции «Русское зарубежье в мировом культурном пространстве», проходившей в Институте русской литературы РАН (Пушкинский дом) в Санкт-Петербурге с 20 по 22 сентября 2010 г.
[1] Дик Е. Н. Православие на Ла-Плате (конец Х1Х — первая половина ХХ в.) //Латинская Америка, 1991, № 8,С.86
[2] К.Г. Изразцов. Православная церковь в Буэнос-Айресе, СПб., 1904, С. 10—12.
[3] Всемирная иллюстрация, 1897, т.57, № 11, С.248.
[4] Воейков А. И. Разбор сочинения А. С. Ионина «По Южной Америке». Спб.,1899, С.4-5; Русский вестник, 1892, май, т.210, С.329.
[5] Изразцов К. Г., прот., указ. соч., С.12-14.
[6] Дик Е. Н. , указ. соч., С.87.
[7] Изразцов К. Г., указ. соч.,С.16.
[8] Недельная Хроника Восхода, 1895, 16 апреля.
[9] Изразцов К. Г., указ. соч., С.14.
[10] Дик Е. Н., указ. соч., С.87.
[11] Там же, С.88.
[12] Там же, С.88.
[13] Церковные ведомости, 1894, 30 ноября.
[14] Изразцов К. Г., указ. соч., С.22.
[15] Там же, С.48.
[16] Американский православный вестник, № 21, 1-15 ноября 1901, С.459-460.
[17] Изразцов К.Г., указ. соч., С.38-45; Крюков Н. А. Аргентина. Сельское хозяйство в Аргентине в связи с общим развитием страны. Спб., 1911, С.471.
[18] Латинская Америка, 1991, № 6, С. 85.
[19] цит. по: Дик Е. Н. , указ. соч., С.88.
[20] Латинская Америка, 1991, № 6, С. 82.
[21] Вестник финансов, промышленности и торговли, 1913, № 12, С.256.
[22] Россия, 1913, 5 сентября; Новое время, 1913, 8 апреля.
[23] Новое время, 1913, 8 апреля.
[24] Латинская Америка, 1991, № 6, С. 83.
[25] Дик Е. Н., указ. соч., С.89.
[26] Там же, С.89.
[27] Часовой, 1982, № 636 (2), С.19; Бенуа Г. Сорок три года в разлуке. // Простор, 1967, № 10, С.79.
[28] Бенуа Г., указ. соч., С.87.
[29] Шостаковский П. Путь к правде. Минск, 1960, С. 206.
[30] Лат. Америка,1993, № 5, С.43.
[31] Бенуа Г., указ. соч., С.94.
[32] Там же, С.70.
[33] Нечаева Т. Ю. Адаптация русских эмигрантов в Латинской Америке. // Латинская Америка, № 12, 1996, С.66.
[34] Бенуа Г. , указ. соч., С.67.
[35] Медведко А. Русские в Латинской Америке.// Русская Америка, 1994, № 1, С.15.
[36] Латинская Америка, 1994, № 9, С.62.
[37] Новое русское слово, Нью-Йорк, 20.7.1990; Латинская Америка, 1994, № 9, С. 62.
[38] Баженов Ю. М. Архиепископ Леонтий Чилийский. // Латинская Америка, № 7/8,1999, С.210.
[39] Псарев А. В. Жизнеописание архиепископа Леонтия Чилийского. // Православная жизнь. Нью-Йорк, 1996, № 5, С.18.
[40] Нечаева Т. Ю. , указ. соч., С.67.
[41] Беседа с Я. А. Бурляевым, чрезвычайным и полномочным послом РФ в Аргентине в 1993-1996 гг. // Латинская Америка, № 10, 1996, С.95.