Краткое введение
Приступая к изучению любой книги Священного Писания, мы должны ответить на ряд вопросов: кто, где, когда, кому, по какому поводу, с какой целью написал ту или иную книгу. Эти и им подобные вопросы истории объединяются разделом библеистики, который называется исагогикой. Это греческое слово буквально переводится на русский язык как Введение. Мы рассматриваем книгу, которая в наших изданиях Священного Писания называется «Откровение святого Иоанна Богослова». Таково надписание последней книги Библии. Но тут же следует заметить, что надписания библейских книг, возникшие во II веке, не всегда отражают подлинное содержание той или иной книги. В древности книги, как правило, не надписывались, и их заголовками служили, собственно первые строчки, открывающие книгу. Именно в первых строках отражалось основное содержание книги. Вот и посмотрим, как начинается наша книга Апокалипсис. «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог» (1:1). То есть это не Откровение Иоанна, а Откровение Иисуса Христа. Откровение было Христом получено от Бога Отца и показано Христом Иоанну. Но, разумеется, это не имеет для нас большого значения. Мы привыкли к тому названию, которое имеем, и потому будем его придерживаться.
Начнём со слова «Апокалипсис». Это слово тоже греческое и означает оно буквально Откровение, то есть открытие того, что до сих пор было сокрыто, было неведомой тайной, известной только Богу Творцу. В наше время слова «апокалипсис, апокалиптический» вызывают у людей чувство страха. Сразу представляются какие-то ужасы и катастрофы. Всё это оттого, что люди, читая эту книгу, обращают внимание далеко не на самое основное в ее содержании. Их настолько поражает и устрашает описание Судов Божиих, что они не обращают внимания на торжествующий и радостный характер того, что, в конечном счете, открывается нам от Бога. Это не очень хороший признак. Вспомним, с каким нетерпением и радостью ожидали первые христиане Конца света, Второго Христова пришествия. Эти ожидавшиеся ими события составляли содержание их надежды, о чем так часто пишет в своих посланиях апостол Павел. А что сейчас? Мы не можем думать о Конце света и Втором пришествии иначе, как со страхом. При этом, лишенные истинного понимания этих грядущих событий, мы чаще всего отождествляем их с мировой войной, падением кометы или, совсем уж провинциально, с какими-нибудь катастрофическими событиями, касающимися только нашей страны, нашего города, нашей деревни.
Но обратимся к собственно исагогике. Кто автор Книги Откровения? Он сам называет себя (1,9). Его имя Иоанн. С первых веков Церковь отождествляла автора с любимым учеником Иисуса Христа, ставшим впоследствии апостолом, – Иоанном Зеведеевым, которого принято называть Богословом. По церковной традиции, Иоанн Богослов помимо Апокалипсиса написал также 4-ое Евангелие и три послания. Правда, надо заметить, что Древняя Церковь не была единой в этом мнении. На Западе Римской империи Книга Апокалипсис считалась всегда апостольским сочинением, высоко ценилась, читалась во время богослужений как Священное Писание и часто комментировалась. На Востоке, напротив, эта книга была малоизвестна, не вошла в круг церковных чтений в период формирования таковых и почти не комментировалась вплоть до XIX века. Отчасти причиной такого невнимания к этой книге было то, что существовали сомнения в ее апостольском происхождении. Эти сомнения возродились в критической научной библеистике последних столетий. В частности, компьютерное исследование словаря этой книги обнаружил, что он очень сильно отличается от словаря и грамматики Евангелия Иоанна и его посланий. Однако вряд ли это может служить решающим аргументом против авторства апостола Иоанна. Ведь словарь и стиль автору часто диктует жанр произведения. Пушкин мог писать «Евгения Онегина», «Капитанскую дочку», исторические сочинения о Пугачеве и Петре I, письма, докладные записки, расписки и т.д. И словарь, и стиль всех этих писаний различен и зависит от жанра.
Где написана Книга Апокалипсис? Иоанн сам сообщает нам о месте написания. Это остров Патмос в восточной части Эгейского моря (1,9). Иоанн находился там «за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа», т.е. был в ссылке за свое христианское исповедание. Этот факт дает нам ключ к ответу на вопрос: Когда был написан Апокалипсис? Гонения и официальные преследования христиан только за то, что они были христианами, начались в 90-ые годы первого столетия, когда Римской империей правил император Домициан из династии Флавиев. Именно при нем христианство было объявлено недозволенной религией. При этом основной удар преследований пришелся на восточные провинции империи, в частности на провинцию Асия со столицей в Ефесе. Не сразу гонения приняли ожесточенный характер тотальных преследований, не сразу они стали чудовищно кровавыми. Мы видим, что наказание старца Иоанна было еще довольно мягким – ссылка. То усиливаясь, то на время затихая, гонения продолжались два с лишним столетия, до эпохи императора Константина, который в первой четверти IVвека сначала сделал христианство дозволенной, а затем и государственной религией. Иногда указывают на гонения христиан во время правления императора Нерона из династии Юлиев, т.е. на 60-ые годы первого века. Всем знакомы эти гонения хотя бы из романа Генрика Сенкевича «Камо грядеши?», либо из фильмов по этому роману. Но надо заметить, что гонения Нерона касались только одного города, Рима, и носили уголовный, а не политический характер, как это началось при Домициане.
Кому написана эта книга? И это она тоже сама нам сообщает (1,4): «семи церквам, находящимся в Асии». Несколько далее эти семь церквей перечисляются. Книга должна быть послана «в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию» (1,11). Это семь городов провинции, расположенных по окружной дороге, начинавшейся и заканчивавшейся в столице, городе Ефесе. Все перечисленные здесь города в наше время уже не существуют, канули в археологическое прошлое. Но тогда они были известными и многонаселенными городами.
Когда мы говорим, что Иоанн «написал» эту книгу, нам представляется, что он сам сидел и записывал полученные им от Господа откровения. Но это не так. В те времена никто из авторов подобных сочинений, будь то послания, Евангелия или апокалипсисы, не писал своею рукою. Книги диктовались писцам-стенографам, которые были рабами, секретарями или нанятыми работниками. Именно это мы и видим на некоторых иконах, которые изображают старца Иоанна, к которому склоняется Ангел, шепчущий ему слова откровения. Сам же Иоанн диктует текст своему сотруднику Прохору. Вряд ли дело обстояло буквально таким образом: иконы изображают нам суть события, но не являются реалистическими изображениями типа фотографий. Книга Откровения представляет собой столь сложный и утонченный литературный узор, такое кружево, которое не могло быть создано спонтанно, в простой диктовке, но потребовало тщательного обдумывания и обработки.
Неоднозначность в определении жанра Книги Откровения
Каков жанр Книги Откровения? Ответ на этот вопрос определяет то, чего мы должны от неё ожидать. Что мы ожидаем в ней найти? Проблема в том, что она кажется некоей аномалией в Новом Завете. Как её читать? Ведь неверные толкования часто начинаются с неверного определения жанра.
Это особенно важно в случае чтения древней литературы. Первые же стихи Книги Откровения указывают на три разных жанра. Стих 1:1 – обычно заголовок – говорит об «откровении»: «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну». Здесь мы видим некую «цепочку откровения»: Бог → Христос → ангел → Иоанн → рабы Божии. Слово апокалипсис отсылает нас к древнему иудейскому и христианскому жанру апокалиптики. Все содержание книги подтверждает это.
Однако, 1:3 описывает книгу как «пророчество» (профетия), которое читается вслух за богослужением: «Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко». Это же, как эхо 1:1-3, мы видим и в конце книги: «Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре. Се, гряду скоро: блажен соблюдающий слова пророчества книги сей» (22:6-7). Особенно подчеркнут пророческий характер Книги Откровения в самом ее конце: «И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей» (22:18-19).
Но стихи 1:4-6 не оставляет сомнения в том, что эта книга – «послание» (эпистола). «Иоанн семи церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть и был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его, и от Иисуса Христа, Который есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных» (1:4-5а). Здесь мы видим точное следование формуляру посланий Апостола Павла: автор – адресат – приветствие. И заканчивается книга тоже как послание: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами» (22:21). Итак, Откровение – апокалиптическое пророчество в форме окружного послания семи церквам в семи городах римской провинции Асия. Это видно из 1:11. То, что открыто Иоанну («чтò видишь»), он должен записать и послать семи перечисляемым церквам. Этот приказ относится ко всем видениям и откровениям книги. Обычно о главах 2-3 говорят как о семи «посланиях» церквам. Но это ошибка. В этих главах не послания, но так называемые «оракулы», то есть пророческие сообщения от имени Иисуса Христа. Послание же – вся книга целиком. Пророческие вести глав 2-3 адресованы индивидуально, отдельным церквам. Они – как бы семь введений ко всей книге, введения к общему окружному посланию. Поэтому, читая и исследуя Книгу Откровения, мы должны считаться с тремя литературными жанрами: пророческим, апокалиптическим и эпистолярным.
Еще несколько слов следует сказать о структуре и содержании книги. Структура книги определена уже упоминавшейся цепочкой откровения: Бог → Иисус Христос → Ангел → Иоанн → рабы Божии, т.е. читатели этой книги. В 5-й главе Бог вручает некую книгу, запечатанную семью печатями, Агнцу-Иисусу Христу, Тот снимает все печати и передаёт уже открытую книгу Ангелу, который в 10-й главе передаёт его Иоанну, который, в свою очередь, начинает в 11-й главе излагать для нас содержание открытой книги Божественных тайн. Собственно Откровение для нас начинается только в 11-й главе! Это необычно и, как правило, на это не обращают внимания.
Содержание же открываемой нам тайны можно предельно кратко охарактеризовать как ответ на прошение молитвы Господней. Мы молимся: «Да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя яко на небеси и на земли». На небе Имя Божие святится, воля Божия исполняется, там – Царствие Божие. На земле мы этого не видим: Имя Божие подвергается поруганию, воля Божия не осуществляется и царствует грех. Вот о том, кàк осуществится наше прошение молитвы Отче наш, и о том, какое участие в осуществлении этого мы сами можем и должны принять, — об этом и повествует нам Книга Откровения.
Книга Откровения как христианское пророчество
Пророчества – вдохновенные Богом речения, обычно изрекавшиеся от имени Бога во время богослужебных собраний. В наше время под пророчеством люди нередко понимают предсказания будущего. Но это неверное понимание. Пророки не так уж часто предсказывали предопределенное будущее. Пророчества – изложение воли Божией людям, они преимущественно касаются настоящего, того, что происходит здесь и сейчас. Они, как правило в образно-символической форме, обращались к слушателям с обличением, увещанием, утешением или предостережением. Не предсказания, а именно предостережения: «Если вы не исправитесь и не будете делать то-то и то-то, то с вами может произойти т-то и то-то». Древние пророчества в известной мере можно уподобить современной вдохновенной проповеди.
О св. Иоанне, авторе Книги Откровения, из самой книги мы знаем, что он – иудеохристианский пророк. Поскольку вся книга носит характер пророчества, для ее понимания мы должны знать ситуацию раннехристианского пророчества. Св. Иоанн действовал как пророк в церквах, к которым он обращается. Семь «оракулов» в главах 2-3 говорят о его знании ситуации в каждой церкви. Обычно пророки действовали в контексте богослужебных собраний. Поэтому чтение (1:3) записанного пророчества св. Иоанна – замена личного присутствия. Обычно в собраниях пророки объявляли о том, что им «открыто Богом» (1 Кор 14:30). Такое пророческое откровение принимало форму «слова Божия» церкви в состоянии вдохновения Духом Божиим. Оно произносилось от имени Бога или Христа, так что «Я» в пророчестве – «Я» Бога или Христа, Которые обращаются к церкви через пророка. Раннехристианские пророки получали также откровения в видениях, которые они затем сообщали церкви. Вспомним знаменитое видение Апостола Петра, о котором рассказано в Книге Деяний (Деян 10:9 – 11:18). Видения были личными переживаниями (иногда и во время богослужения), но сообщались всей церкви как пророчества. Можно провести границу (правда, не абсолютную) между двумя типами пророчеств: оракулами от имени Бога или Христа и сообщениями о видениях. Почти вся Книга Откровения – отчет о видениях, но содержит и некоторые оракулы. Например, в прологе через пророка говорит Бог: «Я есмь Альфа и Омега, говорит Господь Бог, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (1:8). Оракулы от имени Иисуса Христа мы видим в эпилоге: «Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, Первый и Последний, Начало и Конец» (22:12-13); «Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя» (22:16); «ей, гряду скоро!» (22:20). Семь вестей церквам (2:1 – 3:22) тоже оракулы, «речи Христа» церквам. В книге есть и несколько других оракулов. Эти оракулы перемежаются с пророческими сообщениями о видениях.
Хотя Книга Откровения в целом похожа на пророчество св. Иоанна, которое он как бы устно изрекает (или диктует стенографу) под воздействием Духа, она всё же – сложная композиция, разработанная гораздо тщательнее, чем это возможно при спонтанном наитии. Откровение – удивительно искусный литературный труд. Безусловно, св. Иоанн имел замечательный визионерский опыт. Но в процессе долгой рефлексии, богословского осмысления он переработал этот свой опыт в литературный труд, задача которого была не столько репродуцировать видения, сколько сообщить о смысле открытого ему в видениях. Откровение – книга, предназначенная для устного прочтения («блажен читающий и слушающие» – 1:3), но, будучи сложнейшим по форме литературным произведением, с множеством аллюзий, с глубиною смыслов, эта книга качественно отлична от спонтанных пророчеств.
Св. Иоанн не мог присутствовать и пророчествовать в церквах лично. Он пребывал на острове Патмос, где и писал: «Я, Иоанн, брат ваш …, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа» (1:9). Это предполагает, что он, скорее всего, был сослан туда в самом начале эпохи гонений на христианство, при императоре Домициане в 90-е годы Iвека РХ.
Хотя обычно пророчества в раннем христианстве были устными, св. Иоанн имел много образцов записанных пророчеств в Ветхом Завете и в иудейской апокалиптической литературе. Сам он явно рассматривал себя в предании ветхозаветных пророчеств. Например, в 10:7 он слышит: «В те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам». Это явная аллюзия на пророка Амоса: «Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам» (Ам 3:7). Таким образом, Иоанн ставит себя в ряд ветхозаветных пророков. Затем Иоанн продолжает сообщать о своих пророческих полномочиях, подражая пророку Иезекиилю. Сравним два места: Иез 2:9 – 3:4 и Откр 10:8-11.
«И увидел я, и вот, рука простерта ко мне, и вот, в ней книжный свиток. И Он развернул его передо мною, и вот, свиток исписан был внутри и снаружи, и написано на нем: «плач, и стон, и горе». И сказал мне: сын человеческий! съешь, что перед тобою, съешь этот свиток, и иди, говори дому Израилеву. Тогда я открыл уста мои, и Он дал мне съесть этот свиток; и сказал мне: сын человеческий! напитай чрево твое и наполни внутренность твою этим свитком, который Я даю тебе; и я съел, и было в устах моих сладко, как мед. И Он сказал мне: сын человеческий! Встань и иди к дому Израилеву, и говори им Моими словами» (Иез 2:9 – 3,4).
«И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мною, и сказал: пойди, возьми раскрытую книжку из руки Ангела, стоящего на море и на земле. И я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед. И взял я книжку из руки Ангела, и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем. И сказал он мне: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих»
Это «опять пророчествовать», собственно, означает «заново пророчествовать», то есть задача Иоанна – провозгласить исполнение того, чтò Бог открыл пророкам прошлого. Для Книги Откровения характерно, что вся она насыщена аллюзиями, то есть намеками на ветхозаветных пророков, хотя, – и это поразительный факт, – прямых цитат из Ветхого Завета в Книге Откровения нет. Будучи христианским, новозаветным пророком, св. Иоанн не цитирует ветхих пророков, но «заново» толкует их пророчества. Например, пророчество о Вавилоне (Откр 18:1 – 19:8) эхом отражает все пророчества о Вавилоне в Ветхом Завете (Ис 13:1 – 14:23; 21:1-10; 47; Иер 25:12-38; 50-51), а также два больших пророчества о Тире (Ис 23; Иез 26-28). Христианский пророк Иоанн не только понимает себя в предании ветхозаветных пророчеств, но и видит себя на вершине этого предания, когда все эсхатологические оракулы пророков уже либо исполнились, либо близки к исполнению. Поэтому Иоанн их собирает вместе и заново толкует. И делает он это в свете исполнения ожидавшейся и свершившейся победы Мессии-Христа, Который представлен в Откровении как Агнец Иисус.
Книга Откровения как апокалипсис
В новозаветное время апокалиптическая литература пользовалась большим вниманием. Апокалипсисами очень увлекались. В нашем Новом Завете есть только один Апокалипсис. Но некоторые апокалиптические отрывки мы находим в Евангелиях: в эсхатологических речах Иисуса Христа, например, в Мк 13. Есть они и в посланиях Апостола Павла. В Ветхом Завете известен апокалипсис в книге пророка Даниила (7-ая глава). Иудейская письменность того времени знала множество апокалипсисов, весьма популярных, но не вошедших в состав книг Священного Писания. Раннее христианство оставило нам ещё одно апокалиптическое сочинение: «Пастырь» Ермы.
Что же представлял собою литературный жанр апокалипсиса? Вот одно из возможных определений: Апокалипсис – описание откровений с нарративными рамками (то есть в форме повествования). Апокалипсисы всегда строго эсхатологичны, т. е. в них открываются тайны эсхатона, то есть конца века сего. Причем имеется в виду не только конец во времени, но и «конец» в пространстве. Иными словами, апокалипсисы открывают нам тайны потусторонней, трансцендентной нашему миру реальности. Апокалиптик-тайновидец (визионер) получает видения (визионы) или слухи (аудиции) на земле, либо «восхищается» в потусторонний мир. В процессе откровения большую роль играют сверхъестественные существа-посредники, различные ангелы. Апокалипсисы написаны особым языком символов. Эти символы надо знать, чтобы понять содержание видений.
Итак, Апокалипсис св. Иоанна строго эсхатологичен. Его тема – Конец: последний, эсхатологический суд и спасение, а также влияние этого Конца на современную св. Иоанну ситуацию. Откровение с неба, которое он получает, касается действия Бога в истории для осуществления Его конечного, эсхатологического замысла. Другими словами, труд св. Иоанна пророческий, но в форме апокалипсиса: пророческий апокалипсис или апокалиптическое пророчество. Он пророческий – насколько он излагает волю Божию людям, живущим в настоящее время. Он апокалиптический – насколько он излагает откровение о будущем, о конце этого мира с его временем. Это и роднит Книгу Откровения по форме и с пророчествами, и с апокалипсисами Ветхого Завета, и отличает от тех и других.
В науке дебатируется отличие апокалипсисов от пророчеств, хотя сам апокалиптик Иоанн вряд ли делал такое различие. Он широко использует апокалиптические места книги пророка Даниила, но рассматривает их как пророчества. И если он знал некоторые внебиблейские апокалипсисы, он рассматривал их тоже как пророчества. Форму апокалипсиса он считал средством пророчества в продолжение ветхозаветных пророчеств.
С апокалиптической традицией Откровение св. Иоанна роднят литературные формы и частные темы. Следует указать на две важнейшие апокалиптические черты этой книг:
Во-первых, Иоанн сообщает открытие трансцендентной перспективы мира. Его книга – пророческая, поскольку обращена к конкретной исторической ситуации, к христианам римской провинции Асия в конце I века. Она несет читателям пророческое слово Бога, позволяющее им разглядеть Божественную цель в их собственной ситуации и ответить на откровение поведением, соответствующим этой цели. Это типично для библейской пророческой традиции. Но апокалиптичность труда Иоанна в том, что пророческий взгляд на ситуацию и Божественную цель даётся в открытии трансцендентных тайн, в видениях. Св. Иоанн восхищается за пределы этого мира, чтобы увидеть этот мир иначе, увидеть его со стороны, из вечности. Такова традиция апокалипсисов. Визионер восхищается в видении к престолу Бога на небе, чтобы узнать Божественные тайны.
Апокалиптик Иоанн восхищается в небо, — а вместе с ним «восхищается» и читатель, -чтобы увидеть мир в небесной перспективе. Ему дан некий проблеск за сценой истории, так что он способен видеть то, чтò в действительности происходит в его время и там, где он находится. В видении он также переносится в конец истории, так что может видеть настоящее в перспективе будущего, согласного Божественной цели для этого мира. Эффект видений Иоанна – протяжение мира читателя и в пространстве (в небо) и во времени (в будущее), то есть раскрытие мира в божественную трансцендентность. Рамки и узы, наложенные римской властью и идеологией, прорываются, и мир становится открытым в великую цель его Творца и Господа. Не так, чтобы произошло бегство из «здесь» и «сейчас» в небо и в эсхатон, но «здесь» и «сейчас» смотрятся совсем иначе, когда они открыты в трансцендентное.
Этот мир, видимый из трансцендентной перспективы, в апокалиптическом видении – некий новый символический мир, в который попадают читатели Иоанна. В своей книге он символически трансформирует мир. Но реально это не другой мир. Это обычный мир, увиденный с неба и из эсхатона. Его задача – противостоять римскому имперскому и языческому взгляду на мир (а таково было господствующее идеологическое восприятие ситуации). Откровение противостоит ложному взгляду на действительность, открывая мир божественной трансцендентности. Всё это свойственно апокалиптической литературе: перенесение визионера на небеса, видение престола Божия, ангелы-посредники, символы политических властей, грядущего Суда и нового творения.
Во-вторых, Откровение похоже на иудейские апокалипсисы одним вопросом, который оно задает: Кто есть господин, владыка мира? Иудейские апокалипсисы, продолжая ветхозаветную пророческую традицию, Обращали свое пристальное внимание на кажущееся неисполнение Божественных обетований суда над злом, спасения праведных и прихода Царствия Божия. Праведники страдают, злые благоденствуют, миром правит зло, а не Бог. Где Его Царствие? Апокалиптики взывали к вере в Единого всемогущего и праведного Бога, несмотря на реальность зла, особенно политического. Обычный ответ был таков: несмотря на всю очевидность, правит Своим творением Бог, и скоро настанет время Его Царствия и победы над царством зла. Такой взгляд разделяется и Апокалипсисом св. Иоанна. Он видит, что Римская империя противоречит божественному правлению над миром, она дерзко претендует на божественность и делает это не без успеха. Отсюда вопрос: Кто господин мира? Ответ в эсхатологическом Суде и в конечном триумфе Бога над злом. Иоанн следует этой иудейской апокалиптической традиции, но развивает эти темы иначе.
Отличия от иудейских апокалипсисов
Книга Откровения, при всех сходствах, тем не менее, отличается от традиционных иудейских апокалипсисов. Формальных, литературных отличий два:
Во-первых, Откровение св. Иоанна отличается чрезвычайным обилием видений и образности. В прочих апокалипсисах видения – лишь одна из форм откровения. Большое место в них уделяется и другим формам: длинным беседам визионера с Богом или ангелами или пророчествам. В Откровении Иоанна их очень мало, и пропорция визуального символизма в этой книге значительно больше, чем во всех других апокалипсисах. Кроме того, обычно эти символы разъяснялись ангелами-толкователями. В Откровении же такие толкования редки (7:13-14; 17:6-18). Чаще всего символы не толкуются. В них всегда удерживается некий остаток смысла, и всякий их пересказ в литературных терминах рискует уменьшить их глубину и значение.
Далее, символические видения обычно были довольно короткими, образы вводились в конкретном видении и в других частях апокалипсиса не повторялись. Откровение Иоанна очень большое, и образность в нем едина на протяжении всей книги от 1:10 до 22:6. Время от времени вводятся новые образы и, введенные однажды, они могут далее повторяться. Таким образом, Откровение Иоанна творит некий единый символический космос, в котором его читатели могут пребывать, пока они читают (или слушают) книгу. Это изобилие, единство и постоянство видений и их образов – особенность, отличающая Книгу Откровения. Сила, изобилие и постоянство символов преследует литературно-богословскую цель. Всё это создаёт символический мир, в который читатель погружается так полно, что изменяется его восприятие окружающего мира. Это очень важный аспект книги.
Во-вторых, формальное отличие Откровения от прочих апокалипсисов в том, что Откровение – не псевдоэпиграфичная книга. Иудейские апокалипсисы не открывают имён писателей, но скрывают их за именами древних знаменитых персонажей библейской традиции: Еноха, Авраама, Ездры. Это происходило не из желания сознательного обмана, но из желания воспользоваться авторитетом древнего предания, в котором апокалиптик себя сознавал. Важным для него был не его независимый авторитет, но авторитет предания. Псевдоэпиграфичность имела важные литературные следствия. Авторы должны были ставить себя в ситуацию давно прошедшего. Однако писали они для своих современников и с позиции современной им ситуации. Но как это было сделать? Только представив «визионера» как предсказателя отдаленного будущего.
Иоанн же пишет от своего имени, хотя и сознаёт себя в традиции Ветхого Завета. Он стоит на вершине этой традиции, на краю эсхатологического исполнения, на которое указывали все пророчества. Поэтому его авторитет выше авторитета Еноха, Ездры и прочих предшественников. Конечно, авторитет не в нем самом, но в откровении Иисуса Христа, свидетелем-пророком Которого он является (1:1-2). Во всяком случае, ему не требуется псевдонимность (1:1.4.9; 22:8).
Важно сравнить Откр 22:10 с концом книги Даниила, аллюзией на который является указанное место. Ангел говорит Даниилу: «Сокрой слова сии и запечатай книгу сию до последнего времени.… Иди, Даниил, ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени» (Дан 12:4.9). Итак, Даниил живет во времени, отдаленном от эсхатона. Его пророчество – тайная, запечатанная книга, которую люди поймут только в конце века сего. Иоанну ангел даёт прямо противоположное повеление: «Не запечатывай слов пророчества книги сей, ибо время близко» (22:10). То есть пророчество имеет непосредственное отношение к современникам. Оно относится не столько к отдаленному будущему, сколько к настоящей ситуации семи церквей в Азии. Об этой ситуации св. Иоанн говорит в 1:9: «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа…». Поэтому он обращается (не только в главах 2-3, но во всей книге) к своим современникам в Асии (1:4.11). Это их ситуация эсхатологична. Непосредственно за нею наступает конец истории. А это означает, что св. Иоанн может обращаться не только более открыто, но и более конкретно, чем это было возможно для псевдонимных апокалиптиков. И эта современность и конкретность приводит нас к третьему жанру Откровения – посланию.
Книга Откровения как окружное послание
Послания предполагают форму эпистолярного жанра. Они обычно писались по конкретному поводу и на определённую, конкретную тему. В апостольское время послания заменяли проповеди и поучения отсутствующего апостола. Таковы, например, послания Апостола Павла. Наша Книга Откровения, как уже было сказано, являет собой необычный, смешанный жанр апокалиптического пророчества в форме послания. Книга обращена к конкретным церквам в их конкретной ситуации; она обращается к ним с обличением, увещанием, предостережением и утешением; она же открывает им и нам тайны Божественного промысла о мире. Здесь следует сказать, что те семь церквей, которым направлена эта книга в форме послания, символизируют собою Вселенскую Церковь. Эта книга направлена не только им, жившим 1900 лет назад, но и нам. Эта книга должна быть нами понята и истолкована. Именно об этом Ангел говорит автору в конце книги: «Не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко» (22,10).
Вся Книга Откровения – послание семи церквам (1:11; ср.1:4; 22:16). Порядок их именования – тот порядок, в каком они должны посетиться вестником (ангелом) из Патмоса по окружной дороге провинции Асия. Непонимание жанра книги как послания вело к тому, что Откровение понимали обращенной не к христианам I века, а к отдаленным грядущим поколениям (для современников книга, мол, была как бы «запечатана»).
Послание (как жанр) позволяет писателю характеризовать конкретную ситуацию и чего-то требовать от конкретных адресатов. Это не исключает всеобщего интереса к посланиям. Так послания Апостола Павла стали циркулировать далеко за пределами круга адресатов. Поэтому они и вошли в канон. Такое общее значение сознавали и сами писатели (ср. Кол 4:16: «Когда это послание прочитано будет у вас, то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской церкви; а то, которое из Лаодикии, прочитайте и вы»). Или, например, Первое послание к Коринфянам очень конкретно, но ценно и для множества читателей вне Коринфа 50-х годов I века. Однако все другие читатели должны считаться с тем, что послание было написано непосредственно к коринфянам 50-х годов I века. И другим оно особенно ценно и важно тогда, когда их ситуация в чём-то подобна ситуации коринфских адресатов.
Окружное послание (энциклика) не столь специфично, как послание к конкретной церкви. Достаточно сравнить окружное (по содержанию) Послание к Ефесянам с другими посланиями Апостола Павла или с Первым посланием Апостола Петра. В Откровении св. Иоанн, насколько это возможно, обращается к каждой конкретной церкви из семи церквей, хотя вся книга в целом относится ко всем церквам. Семь «посланий» 2-3 глав показывают разницу между церквами, обнаруживают разные проблемы и реагируют по-разному на общие проблемы. Но каждое из «посланий» не замкнуто в себе, но является введением к остальной книге. Последнее видно хотя бы из того, что каждое из семи «посланий» содержит обетование «побеждающему». Иисус Христос в терминах, важных для каждой конкретной церкви, обещает эсхатологическое спасение «побеждающему». Ефесской церкви: «Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия» (2:7). Смирнской церкви: «Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающий не потерпит вреда от второй смерти» (2:11). Пергамской церкви: «Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам: побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (2:17). И так далее, всем семи церквам (2:26-29; 3:5.12.21). Церквам в очень разных ситуациях дается призыв быть «победителями». Но в чём смысл этой победы, выясняется только в остальной книге, где появляются победители, открывается, чтò они преодолевают, и в чём их победа. Тогда формула обетования побеждающим снова появляется в самом конце, в видении нового Иерусалима: «Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном» (21:7). Таким образом, призыв побеждать, адресованный каждой из семи церквей в главах 2-3, – это призыв участвовать в эсхатологической битве, описанной в центральных главах, с целью достичь эсхатологической победы, описанной в конце книги. В некотором смысле вся книга говорит о том, как христиане семи церквей (при всей разнице их ситуаций) могут войти в Новый Иерусалим. А поскольку семь церквей символизируют Вселенскую Церковь, то все это написано и для нас.
Так семь «посланий» дают семь разных введений к книге. Апостол Иоанн написал книгу, которая, – очень необычно, – предназначена быть прочитанной с точки зрения семи различных ситуаций. Хотя, конечно, разные перспективы вовлечены в некую более широкую общую ситуацию. После глав 2-3 содержание Откровения уже не специфично для отдельных церквей, но специфично для общей ситуации в Римской империи конца I века. Контексты интегрируются. Иоанн описывает вселенскую тиранию Рима и, еще шире, космический конфликт Бога и зла, а также эсхатологическую цель Бога для Его творения. Так он показывает христианам, как обстоятельства их жизни в местном контексте должны пониматься с точки зрения борьбы Бога со злом и Его эсхатологической цели – установления Царствия Божия.
Тот факт, что св. Иоанн тщательно вводит пророческую весть в конкретные контексты, позволяет нам критиковать обычное обобщение Книги Откровения: будто она написана для утешения христиан, страдающих от преследований; будто их преследователи будут осуждены, а сами они будут отомщены. Это обобщение годится для апокалиптики в целом. Но в случае Книги Откровения ясно, что ввиду семи различных позиций такое утешение было лишь одной из нужд семи церквей. Ведь далеко не все читатели Книги Откровения были бедными и преследуемыми репрессивной системой. Многие были богатыми и шли на компромисс с этой системой. Последние нуждались не в утешении, но в суровом предостережении и призыве к покаянию. Суд, так ярко описанный в конце книги, будет судом не столько над преследователями, сколько над самими читателями, то есть христианами: поклонение «зверю» было совершаемо не только их языческими согражданами. Поклонение имперскому «зверю» было искушением для многих читателей книги св. Иоанна. Многие, пусть нехотя, но совершали его или даже его оправдывали (например, в случае последователей Иезавели из Фиатир). Но призыв «побеждать» адресован ко всем церквам и выходит за рамки и утешения, и угрозы. Он призывает христиан к свидетельству о Боге и Его правде. Утешения и угрозы семи «посланий» готовят их к этому свидетельству.
Поскольку мы признали специфичность семи «посланий» церквам, можно задаться вопросом, имел ли в виду св. Иоанн и других читателей. Почему семи церквам? Ведь в Азии было больше семи церквей, и автор, очевидно, ожидал, что его книга будет прочитана и в других церквах. Определенность, с какой св. Иоанн он поставил себя на вершину пророческого библейского предания, убеждает в том, что он адресуется ко всем христианам. На это и указывает число «семь». Иоанн показывает, что он обращается к отдельным церквам как представителям всех церквей. Этот вывод подтверждается общим для семи «посланий» рефреном: «Имеющий ухо да услышит, чтò Дух говорит церквам» (2:7.11.17.29; 3:6.13.22). Это призывает всех читателей прислушаться к вести, адресованной каждой из семи церквей. Различие ситуации, описанное для семи случаев, характерно для всех церквей в конце I века. Каждая церковь может найти себя в этих семи «посланиях». Так Книга Откровения становится воистину «вселенской энцикликой».
Литургический характер Книги Откровения
Следует сказать еще об одной литературной особенности Книги Откровения, а именно, о ее литургическом характере. Вообще говоря, все книги Нового (как и Ветхого) Завета были написаны не для чтения глазами по строчкам, а для декламации вслух для слушающих, то есть для чтения во время богослужебных собраний. Так, например, послания Апостола Павла читались собиравшимися христианами, как бы заменяя поучения лично отсутствующего Апостола. Наша Книга Откровения, как мы уже выяснили, представляет собою тоже послание семи асийским церквам отсутствующего тайновидца Иоанна.
Все мы знаем, как совершаются сегодня богослужебные чтения Священного Писания. Уже в Древней Церкви был разработан целый ритуал чтения. Участники его – сам чтец, предстоятель, молящиеся, позднее представленные, как правило, «ликом», т.е. хором. Этот ритуал с некоторыми изменениями сохранился в нашей Церкви. Например, чтец объявляет название читаемого текста. Скажем, — «Римляном послания святаго апостола Павла чтение». Затем из алтаря следует: «Вонмем». Чтец читает. По окончании чтения его благословляет предстоятель. Чтец произносит «Аллилуйя!» и читает стихи из псалма, хор подхватывает и т.д. В принципе то же было, как мы увидим, и в Церкви времён св. Иоанна, в конце I века. Пожалуй только, к названным участникам следует еще добавить церковного пророка. В Древней Церкви было такое особое служение пророков, которые поставлялись на свое служение через рукоположение.
Давайте откроем первую страницу Книги Откровения и вглядимся в нее с этой точки зрения. Мы тотчас увидим, что в ней отражен «сценарий» уставного чтения. Вот выступает чтец и читает довольно длинное название книги:
«Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел» (1:1-2).
Кстати, заметим, что нынешнее надписание книги «Откровение святого Иоанна» не совпадает с собственно названием ее: «Откровение Иисуса Христа». Ведь это именно Иисус Христос, а вовсе не Иоанн Богослов, как будет далее в книге рассказано, снимает семь печатей с таинственной запечатанной книги и «открывает» ее содержание. Дело в том, что надписания (названия) книг Библии появились гораздо позже времени их возникновения и не всегда точно соответствовали содержанию книги.
После того как чтец объявил, чтò он будет читать, его, а также всех слушателей, благословляет предстоятель:
«Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко» (1:3).
Затем чтец начинает чтение обычного адреса (кто? кому? благословение):
«Иоанн семи церквам, находящимся в Асии: благодать вам и мир от Того, Который есть и был и грядет, и от семи духов, находящихся перед престолом Его, и от Иисуса Христа, Который есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных» (1:4-5а).
После произнесения имени Иисуса Христа следует возглас предстоятеля, так называемая доксология, то есть славословие Христу:
«Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею и соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему, слава и держава во веки веков (1:5б-6). На это хор (или чтец) отвечает: «Аминь».
Далее хор поёт песнопение, использующее мотивы из пророческих книг Ветхого Завета:
«Се, грядет с облаками,
и узрит Его всякое око
и те, которые пронзили Его;
и возрыдают пред Ним все племена земные» (1:7).
Весь собравшийся народ (или другой хор, как это было принято в древности) отвечает: «Ей (т.е. Да), аминь».
Теперь выступает пророк и произносит «оракул» от имени Бога: «Я есмь Альфа и Омега, говорит Господь Бог, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (1:8).
Далее чтец снова продолжает чтение (уже не адреса, а самого послания): «Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби…» (1:9 слл.).
Литургический характер книги обнаруживается также в том, что ни в какой другой книге Нового Завета нет столько псалмов, гимнов, песнопений, славословий, возглашений, как в Книге Откровения. Она вся пронизана богослужением, то на небе, то на земле, то во всем космосе.
Следует также заметить, что когда мы упоминаем о чтении, о чтеце, то при этом не следует представлять себе, будто чтение происходило так, как мы сейчас кому-то что-то читаем вслух. Нет, в древности читали (абсолютно всё и везде) нараспев, примерно так, как сейчас читают в Церкви, то есть речитативом. Тексты пелись, а не читались.
Как мы знаем, сейчас в Православной Церкви, в отличие от Западных Церквей, Апокалипсис не читается: он не вошел в круг богослужебных чтений. Дело в том, что в восточной части Римской империи эта книга долго не могла войти в канон Священного Писания: существовали сомнения в ее апостольском происхождении. И в канон на Востоке она вошла уже после того как сформировался круг богослужебных чтений. На Западе же Апокалипсис признавался с глубокой древности как книга боговдохновенная, и потому читалась и до сих пор читается во время богослужения. Этим же объясняется и то, что Апокалипсис на Востоке, как уже было замечено выше, не толковался вплоть до XIX века. Единственное исключение –толкование св. Андрея Кесарийского. Многие святые отцы Востока (например, св. Иоанн Златоуст) даже ни разу не упоминают эту книгу. На Западе же она с древнейшего времени подвергалась тщательному изучению и многочисленным толкованиям. Вторично сомнение в богодухновенности Книги Откровения возникло уже у Мартина Лютера, в XVI веке. Но в настоящее время она входит в новозаветный канон всех христианских исповеданий.
Образный мир Книги Откровения
Книга Откровения читается непросто. Одна из причин этого в том, что она написана особым символическим языком, характерным для апокалиптической литературы. Изобилие образов в этой книге творит целый символический мир. В этот мир входят читатели, и таким образом изменяется их восприятие окружающего их мира. Важность этого очевидна в связи с тем, что читатели, жители крупных городов Асии, постоянно соприкасались с впечатляющими образами римского видения мира. Архитектура, иконография, статуи, ритуалы, фестивали, чудесные исцеления и механические чудеса в языческих храмах – всё создавало мощное впечатление величия имперской власти и ослепительной языческой религии. В этом контексте Книга Откровения дает контр-образы, дающие читателям иное видение мира: как мир выглядит с неба, на которое в 4-й главе восхищается Иоанн. Происходит как бы очищение взгляда: понимание, каков мир на самом деле, и каким он должен быть. Например, в 17-й главе читатели видят некую женщину. Она выглядит как богиня Рома, в славе и величии (образ римской цивилизации). Ей поклонялись во множестве храмов империи. Но в изображении св. Иоанна она – римская блудница, соблазнительница, интриганка и ведьма. Её богатство и блеск – результаты её греховного отвратительного занятия. Так читатели понимают истинный характер Римской цивилизации того времени: духовное и нравственное разложение за впечатляющими пропагандистскими иллюзиями.
Образы Апокалипсиса – символы, обладающие силой преображения восприятия мира. Но они действуют не только с помощью словесных картин. Их смысл во многом определяется композицией книги. Удивительно тщательная литературная композиция Книги Откровения создаёт сложную сеть литературных ссылок, параллелей и контрастов, которые придают смысл частям и целому. Конечно, не всё осознаётся с первого или десятого чтения. Осознание этого богатства смыслов прогрессирует в интенсивном изучении.
Прежде всего, Книга Откровения богата ветхозаветными аллюзиями, то есть намеками на множество мест из Ветхого Завета. Они не случайны, но существенны для осознания смысла. Без осознания этих аллюзий, не заметив их, смысл многих, если не всех, образов Апокалипсиса почти недоступен для понимания. Тонкое использование св. Иоанном ветхозаветных аллюзий создаёт резервуар смысла, который может прогрессивно раскрываться. Эти аллюзии отсылают в ветхозаветный контекст. Всё это не явно, но лежит за поверхностью текста Откровения. Если нас удивляет, чтò средний христианин в Асии мог понять во всём этом множестве намеков и образов, то следует вспомнить, что иудеохристианский характер большинства из этих церквей делал для них Ветхий Завет гораздо более понятным и близким, чем для большинства наших современных христиан. Мы должны также подумать и о тех церковных пророках, которые изучали, объясняли и толковали для Церкви пророчество св. Иоанна с тем же вниманием, что и пророчества Ветхого Завета.
Наряду с ветхозаветными аллюзиями образы Апокалипсиса отражают мифологию современного св. Иоанну мира. В книге отразились некоторые широко известные мифы Древней Греции, а также астрологические представления Вавилона, преломленные через ветхозаветную литературу. Или взять идею вторжения с Востока, из-за Евфрата (9:13-19; 16:12). Здесь отражена реальная политическая опасность для Империи I века со стороны Парфянского царства. Жестокая и чуждая цивилизация казалась римлянам страшной угрозой. Впрочем, для многих подданных Рима на востоке империи парфянское вторжение казалось освобождением от римского угнетения. Когда Апокалипсис изображает царей Востока, вторгающихся в Римскую империю в союзе со «зверем, который был и нет его; и он поднимется из бездны» (17:8), то это – отражение популярной легенды об императоре Нероне, которого многие помнили как отвратительного тирана, но многие другие как освободителя, который однажды встанет во главе парфянских войск, чтобы овладеть Римом. Так Иоанн использует факты, страхи, надежды, образы и мифы своих современников, чтобы сделать всё это элементами христианского пророчества.
Поэтому было бы большой ошибкой видеть во всех этих образах Откровения вневременные символы. Они взяты из исторического контекста, и они сообразны историческому контексту Апокалипсиса как конкретного послания конкретным семи церквам Асии. Все эти образы и символы надо понять в специфической ситуации первых читателей книги, в их социальной, политической, культурной, религиозной ситуации. Только так, поняв эту книгу для того времени, мы можем использовать ее смысл и значение для нашего времени.
Да, образы Откровения – не вневременные символы, они имеют отношение к реальному миру того времени. Но следует избегать и противоположной ошибки считать их буквальными описаниями реального мира и предсказаниями неких событий в этом реальном мире. Они – не просто система кодов, которые следует раскодировать, чтобы увидеть в них образы реальных людей и событий. Когда мы узнаём их источники и богатые символические ассоциации, мы понимаем, что они не могут быть прочитаны ни как буквальные описания событий, ни как закодированные описания событий. Они должны быть прочитаны ради их богословского значения и ради их способности вызывать экзистенциальную, т.е. жизненную реакцию и ответ.
Итак, образы Книги Откровения требуют тщательного изучения, если современный читатель желает постичь богословский и жизненный смысл этой книги. Благодаря непониманию образов и того, как они передают смысл, возникло множество произвольных и самых фантастических толкований Апокалипсиса и в древности и у наших «просвещённых» современников.
Наконец, нам надо еще подчеркнуть одно особенное свойство Книги Откровения. Она не содержит привычных для нас богословских рассуждений или аргументов, обычных, например, в посланиях Апостола Павла. Но это не означает, что эта книга менее глубока в своих богословских идеях. Её образы – не случайные импрессионистские средства выражения в противоположность абстрактным аргументам Апостола Павла. Образы Откровения способны выражать точный смысл и богатство смысла на кратком отрезке текста через пробуждение ряда ассоциаций. Богословский метод Апокалипсиса отличен от других книг Нового Завета. Но при этом Апокалипсис – не только одно из самых утончённых литературных произведений Нового Завета, но и одно из больших богословских достижений раннего христианства. И здесь литературные и богословские достоинства неотделимы друг от друга. Одно (литературное искусство) есть путь для другого (для богословия).