1. Краткая история Проконсульской Асии (Азия) на рубеже христианской эры
В контексте изучения личности и апостольских трудов св. ап. Иоанна Богослова следует подробнее разобрать фон исторической ситуации, сложившейся в регионе – Асии. Такое наименование мы встречаем в Книге Деяний Апостольских (Деян 2:9). Именно здесь по церковному преданию проходила миссия апостола Иоанна Богослова.
Восточные провинции Римской империи занимали весьма важное место в государственной системе, и их изучение дает многое для понимания существа этого важного этапа всемирной истории. Но они представляют и специальный интерес как та область Средиземноморья, где складывалась выделившаяся впоследствии Восточная Римская империя и были заложены основы будущей Византийской монархии. Восточные провинции отличались не только своим географическим положением и господством греческого языка. Они имели свои исторически создавшиеся экономические особенности, обладали значительной социальной устойчивостью и культурной самостоятельностью. В то время как западные провинции полностью были романизированы, на Востоке не только романизация не сделала заметных успехов, но и эллинизация не захватила глубоко широких масс населения. Народы восточных провинций Римской империи пронесли через века эллинистического и римского владычества ряд социальных установлений и элементов культуры, унаследованных от древневосточной цивилизации.
Города, в которых находились семь Церквей (Ефес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сарды, Филадельфия, Лаодикия), к которым в первую очередь обращены слова Откровения Иоанна Богослова, располагались на территории римской провинции Асии (Азии). Царь Пергамский Аттал III завещал этот регион Тиберию Гракху (133 г. до Р.Х.), и уже в 129 г. Рим организовал в этой местности провинцию под названием Проконсульская Ассия (Азия), включавшую в себя Мисию, Лидию, Карию, часть Фригии и часть (западную, наиболее богатую) Малой Азии.[3] Плиний Старший перечисляет девять городов, в которых располагалась местная администрация, capita conventus (Адрамиттий, Алабанды, Апамея, Ефес, Лаодикия, Пергам, Сарды, Смирна, Синнады). Кроме того, известны другие города, названия которых сохранились в истории этой местности (Дорилей, Филадельфия, Галикарнас, Иераполь, Колоссы, Магнезия, Милет, Приена, Фиатира, Траллы). После многолетних войн они со времен Октавиана Августа жили мирно, что способствовало их всестороннему развитию. Впоследствии эти города соперничали с Грецией, активно способствуя распространению эллинизма. Римляне предоставили определенную автономию как свободным городам, так и провинции в целом. Города управлялись Советом Старейшин и Народным Собранием, провинция же — проконсулом, у которого ежегодно собирались на заседание делегации отдельных городов во главе с первоиерархом.[2]
Источники по истории провинции Азия в период империи довольно скудны. После Страбона литературные данные об Азии сводятся главным образом к случайным упоминаниям в речах Диона Хризостома и Элия Аристида, у историков Аппиана и Диона Кассия, в юридических текстах.[3] Основной материал дают надписи и отчасти монеты. Но подавляющее большинство надписей представляют либо эпитафии, либо посвятительные надписи в честь императора, того или иного магистрата или общественного деятеля. Монеты содержат важные сведения о политической истории городов, но почти ничего не дают для изучения экономики общества. К тому же сведения о провинции Азия, имеющиеся в нашем распоряжении, распределяются неравномерно как во времени, так и в пространстве и не могут претендовать на полноту. Не только частности, но и многие общие вопросы истории провинции остаются невыясненными.
Обыкновенно подчеркивается связанное с благосостоянием падение нравов в этой провинции, свою роль в котором сыграли также оргиастические языческие культы. Этот упадок, красочно описанный Аристидом в «Milesiaca» (Милетские рассказы), написанные ок. 100 г. до Р.Х., не приобрел такого размаха, как в Риме или Коринфе, однако в не меньшей степени отражал те пороки синкретических религий, которые были сурово осуждены христианством.[3]
2. Культ императора
Со времен Александра Великого религии Средиземноморья впитывали в себя все больше чуждых им элементов. Греческие верования соединялись с культами покоренных народов, образовывая своебразный синкретизм, выходящий за рамки так называемой актуализации (присвоение древним богам новых имен, заимствованных из пантеона более сильной и победоносной религии). Благодаря своему положению на пересечении путей из Европы в Азию, провинция, называемая Проконсульской Асией (Азией), не только не была исключением, но и во многих отношениях опережала другие провинции в стремлении к синкретизму (например, культ Артемиды Ефесской).[1]
На ее территории развивались разнообразные культы. Из Египта был заимствован культ Исиды, из Сирии — культ богини Атаргатис, отождествлявшейся с Астартой и Афродитой, из Фригии — Кибелы, Великой Матери Богов, сопровождавшийся похожими на элевсинские мистериями и со временем объединенный с культом римских императоров.
Императорский Рим был терпим и даже поддерживал неримские культы в провинциях, если они не противоречили его интересам. Провинции, в свою очередь, часто платили такой же лояльностью, какую оказывали прежде эллинистическим правителям. Как некогда почитали божественные черты, явленные в деятельности правителя из династии Атталидов, так впоследствии стали поклоняться римскому гению (начало II в. до Р.Х.).
Начала религиозного культа римских императоров восходят к эпохе самого Цезаря. После его посмертного прославления Октавиан приступил к строительству храма, посвященного императору, к установлению статуй и чеканке монеты с надписью divus Julius. После такого начала сам Октавиан стал называть себя divifdius, а Овидий предсказывал посмертое «вознесение» Октавиана. С этого момента сначала в Италии, а затем — в провинциях, распространился обычай воздавать религиозные почести духу-покровителю владыки, питеп Augusti. Рассказы о его сверхъестественных способностях создали вокруг него атмосферу божественности. Венцом этих рассказов стала легенда о его зачатии Аполлоном и избрании Юпитером владыкой империи. В честь цезаря были учреждены религиозные праздники. В 7 г. до РХ. начали почитать так называемых Lares Augusti, статуэтки духов-покровителей императора и Гения Августа. Для этой цели были созданы специальные колегии. В жертву Ларам Августа (Lares Augusti) приносилась свиноматка, Гению Августа — бык. Это соответствовало обычаям римлян, у которых была традиция почитать Гения отца семейства.[5] Почитание императорского Гения было лишь распространением семейной традиции на общественные отношения. В Риме и на Западе почести воздавались не столько собственно личности кесаря, сколько Гению правителя. Римляне отличали культ, полагавшийся идолам (simulacra) богов, от культа, полагавшегося образу (imago) кесаря. Императору не молились, и от него не ожидали того, чего ожидали от богов, к примеру, — воздействия на погодные условия. Существовало принципиальное различие между жертвами, приносившимися самому властителю, и жертвами за здоровье владыки; этот последний вид жертв могли без каких-либо угрызений совести совершать также иудеи и христиане.
Иначе обстояло дело в восточных провинциях, где божественные почести воздавались непосредственно императору. Это было возможно благодаря существовавшему там прежде культу эллинистических правителей. На Востоке император считался воплощением бога, а день его рождения воспринимался как епифания (Επιφάνια), явление божественной силы и славы, что иногда напоминало ветхозаветное описание начала мессианской эры. Император именовался Спасителем (σωτηρ), а позднее — Господом (Dominus, κυριοσ). Сразу после победы при Акции союз асийских городов (koinon Asiae, κοινον Ασιαε) просил позволения воздавать Октавиану божественные почести.[2] В итоге, центром его культа сделался город Пергам, который в 29 г. до Р.Х. получил согласие на строительство храма Августа. В Пергаме во время торжеств в честь Ромы и Августа ежегодно собирался koinon Asiae. Верховный жрец императорского культа, избиравшийся на один год, председательствовал в провинции. Обыкновенно он происходил из высших социальных слоев. Наряду с ним действовали gymnasiarchos (γυμνᾰσίαρχος) и agonothetos (ἀγωνοθέτης), надзиравшие за организацией ежегодных игр в честь кесаря. Collegium hymnodoi заботился о dies imperii (день империи), годовщине восшествия Августа на престол, во время которой императору приносилась присяга на верность. Известно, что еще при жизни Августа возникли также другие посвященные ему храмы на островах Самос, Лесбос и Тасос.[5] Ирод Великий также основал храм Ромы и Августа в Самарии. В правление Тиберия послы различных городов Азии соперничали в Риме ради привилегии построить храм императора. Победа среди одиннадцати городов досталась Смирне, впоследствии позволение получили также Ефес, Сарды и Милет.
По мнению Светония, сам Тиберий был противником своего культа. «Он запретил возводить храмы в свою честь, назначать особый религиозный причт и жрецов своего божества, устанавливать статуи и бюсты без его позволения. Если он позволял, то лишь с тем условием, чтобы они почитались украшениями храма (ornamenta), а не статуями богов (simulacra deorum)». Первым императором, решившимся на свою деификацию, т.е. обожествление при жизни, был Калигула. О нем рассказывает тот же Светоний: «Он повелел привезти из Греции особенно знаменитые своей красотой и художественностью исполнения статуи богов, в том числе — статую Зевса Олимпийского. Удалив их головы, всюду установил свою… Своему божеству он поставил собственный храм, назначил жрецов и наиболее изысканные животные жертвы». Калигула также носил одежды и предметы, являвшиеся атрибутами богов: позолоченную бороду, а в руке — трезубец, молнию или кадуцей (обвитый двумя змеями жезл Меркурия). Нерон не проводил какую-либо определенную религиозную политику. Хотя он и стремился к отождествлению себя с Гелиосом, однако в правление Веспасиана почитался уже сам живущий император, без связи его с культом богини Ромы. Триумф императорской религии приходится на правление Антонинов (96—192 гг.). В это время стали предприниматься попытки создать философскую базу идеологии властителя. Особенно охотно эксплуатировался образ Геракла, символа неутомимого борца за улучшение жизни народа, воплощение деятельного служения обществу. В таком контексте император приобретал образ защитника простого народа, особенно — детей, любимца богов и воинов, optimus princeps. Императорский культ в провинциях ослабел после смерти Септимия Севера. В самом Риме он принимал все более восточные формы, пока, наконец, не угас в III в.[5]
Имперская религия унаследовала религиозный культ властителя от эллинизма, где религиозное сообщество еще ассоциировалось с политической общиной. В границах полиса была обязательна такая же лояльность к местным богам, как к родине. Безбожие наряду с предательством родины зачастую наказывалось смертью, поскольку культ властителя объединял представителей различных народов, рас и языков, населявших римскую империю, делая их одним большим организмом. То, что могло быть полезно и выгодно политической власти, уже не могли принять иудаизм и христианство, хорошо отличавшие Бога от человека, Творца от твари, и старавшиеся никогда не терять из виду этого различия. Поэтому можно было легко предсказать, что религиозный культ земного властителя, требовавшего именовать себя dominus ас deus noster (так повелевает наш господин и бог), вскоре приведет к столкновению, которое должно закончиться репрессиями и гонением.
3. Ситуация в Малоазийских христианских общинах, первые лжеучения
Церкви Малой Азии, опирающиеся на апостольскую проповедь и состоявшие как из обращенных иудеев, так и из не иудеев, будучи частью римской империи должны были разделять ее судьбу и в то же время высказывать свое отношение к тем тенденциям, которые были несовместимы с христианством или враждебны ему. К этим тенденциям относилось также нравственное падение некоторых христиан, связанное с подражанием языческим обычаям (николаиты — 2,6.15. 20.24).[4] Апостол Иоанн весьма обобщенно говорит об этом течении в Обращениях к семи Церквам, благодаря чему можно понять лишь то, что секта николаитов имела иудейское происхождение, что ее предводители были учителями в ранних общинах и внешняя их деятельность не отличалась от апостольской, что глава николаитов жил в Пергаме, где имел необычайно большое влияние, будучи в состоянии добиться гонения и смерти тех, кто хранил верность истинному учению. Две основных вины николаитов, называемые Иоанном, это вкушение идоложертвенного и любодеяние (2,14.20), из-за них Иоанн называет николаитов «сатанинским сборищем», а их предводителя «сатаною» (2,13; 3,9). В связи со своеобразностью и многозначностью языка, которым описаны преступления николаитов, трудно сказать, какие конкретно заблуждения имелись в виду. Некоторый свет на проблему могут пролить 2 Послание Петра и Послание Иуды. В обоих этих посланиях отправной точкой являются распространившиеся среди христиан сомнения в реальности второго пришествия Христова и в существование суда Божия (2 Петр 3,4). Те, кто однажды узнали Иисуса Христа и наследовали Его праведность, в какой-то момент уклонились с пути заповедей Божиих и оставили путь Духа, предаваясь делам плоти, т.е. неправедности (2 Петр 2,10). Они не сохранили своего достоинства и вернулись к «сквернам мира» (2 Петр 2,20), следуя «скверным похотям плоти» (2 Петр 2,10), вследствие чего отверглись Христа (2 Петр 2,1; Иуд 8). Говоря о конкретном проступке, оба Послания (2 Петр и Иуд) так же энигматичны и, как и Иоанн Богослов, говорят лишь о разврате (2 Петр 2,13; Иуд 7.12), делаемом совершенно открыто, «вседневно» (2 Петр 2,13). Эти люди «наслаждаются обманами своими, пиршествуя с вами» (2 Петр 2,13), становятся «соблазном на ваших вечерях любви» (Иуд 12), т.е. в евхаристических собраниях. Трудно сказать, идет ли речь лишь о бесстыдной проповеди лжеучения, исключающего познание Иисуса Христа, или следует понимать дословно слова Послания Иуды (Иуд, 7: «Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию») и говорить об извращениях (Быт 19,1—25; Лев 18,22; 20,13), распространившихся в христианской общине по аналогии с деяниями, совершавшимися во время элевсинских мистерий. Это второе понимание зачастую применяется к христианским общинам Проконсульской Асии (с определенными оговорками и учетом того, что описанная в 2 Петр и Иуд ситуация совершенно не обязана соответствовать нарисованной Иоанном картине), однако это довольно трудно себе представить.
По мнению Иринея (Adv.haer., 1,26,3), Nikolaos (Николай) был одним из семи диаконов, упоминаемых в Деяниях Апостолов (6,5). У него была жена, холостой сын и несколько дочерей, состарившихся девицами. Он сам «стремился показать лишь, что нужно обуздывать удовольствия и вообще вожделения, а аскезой ослаблять похоть и искушения плоти» (Климент Александрийский, Строматы II, 118, 4). Его сторонники исказили его слова и, живя в мистических общинах (т.е. имея общие трапезы, одежду и деньги), помимо учения о демонах, богах и семи духах проповедовали, что тьма возжелала света, что эоны рождены нечистотой, а святотатственные и нечистые связи допустимы. «Они предавались удовольствиям, подобно животным, и, презирая свою плоть, жили, утопая в роскоши, не ведая, что души их тонут в трясине порока» (Климент Александрийский, Строматы II, 118, 5; ср. III, 25, 5-7; ср. Псевдо-Тертуллиан, Опровержение всех ересей 1). «Они живут развратно, уча, что ничего нет законопреступного в нецеломудрии и в ядении идоло-жертвенного» (Ириней, Adv.haer. I, 26). Откровение говорит о них так: «то в тебе [хорошо], что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу» (Откр 2,6).
Таким образом, к началу преследований привел не только конфликт с имперской религией, но и конфликты внутри самих Церквей (между иудеями, отвергающими дело Христово, и теми, кто пребывал в учении Христовом). Конфликт со жреческими коллегиями, насаждавшими культ императоров, а также конфликт ортодоксальных иудеев с христианством облегчили Нерону начало первого гонения (64 г.), а затем позволили Домициану (95 г.) повторить его с более значительным размахом, так что на этот раз оно коснулось не только Рима, но и христиан Проконсульской Асии (Азии).
Список используемой литературы:
[1] Браун Р. Введение в Новый Завет. Том I. – М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея Первозванного, 2007.
[2] Свенцицкая И. Особенности культа императора в Малоазийских провинциях в I в. н. э. // История и языки Древнего Востока: памяти И.М. Дьяконова. — СПб., 2002.
[3] Ранович А. Восточные провинции Римской империи в I—III вв М. — Л. 1949.
[4] The EXPOSITORS BIBLE COMMENTARY, Volume 9. – Zondervan, Grand Rapids, Michigan, 1981.
[5] D. L. Jones, Christianity and the Roman Imperial Cult, ANRW II.23.2.1023-1054; ABC 5.806-809.