Во Имя Отца и Сына и Святого Духа.
В сегодняшнем евангельском чтении, дорогие братья и сестры, мы слышали с вами удивительные слова так называемой первосвященнической молитвы Господа, которую Он вознес о Своих учениках и последователях сразу после прощальной беседы с ними. Подобное название «первосвященническая» установилось за этой молитвой, поскольку многие исследователи видят в ней параллель с той молитвой, которую читал ветхозаветный первосвященник, входя во Святая Святых и молясь за себя и за весь народ.
Итак, «Час настал», – говорит Христос, обращаясь к Богу-Отцу, – «Прославь Сына Своего, чтобы Сын прославил Тебя». И речь здесь идет, конечно же, о том, что пришло время свершиться тому великому, о чем в сакральном трепете неведения когда-то возвещали древние пророки, – наступал час власти тьмы над миром, час Претории и Голгофы, но за ним на небосклоне человеческой истории уже виднелись отсветы зарниц предрассветного часа пещеры Иосифа и часа Елеонской горы. Именно об этой славе Сына и идет здесь речь. Но несколькими стихами ниже Господь говорит: «Я прославил Тебя на земле, исполнив дело, которое Ты поручил Мне». О какой же уже свершенной славе Божией на земле говорится, если немногим ранее Христос говорит о прославлении, как о потенциально возможном, но еще не свершившемся фактически событии? Свет на этот вопрос нам прольет идущий далее шестой стих: «Я открыл Твое Имя людям, которых Ты дал мне от мира», – говорит Иисус Христос. Что же это за такое Имя Божие, которое мы узнали через Христа? Ответ лежит на поверхности: эта первосвященническая молитва начинается со слова «Отче», и это же самое обращение употребляется здесь еще пять раз. А потому в контексте прочих параллельных мест евангельского благовестия мы понимаем, что Сын в Своем общественном служении во исполнение возложенного на Него Предвечным Советом поручения явил миру Бога как Отца. И с этой точки обзора действительно открывается необозримая глубина христианской системы мировоззрения, христианского мистического опыта и основанной на этом христианской догматики. Взглянув с этих позиций на всю человеческую историю, мы понимаем, что действительно «Бога никтоже виде нигдеже: единородный Сын, сый в лоне Отчи, той исповеда». Прочие многочисленные религиозные и философские системы знали Бога как Творца миров, как нелицеприятного Судию, как праведного Карателя и Воздаятеля, как Великого Архитектора и Часовщика, но лишь в христианстве человечеству открылись новые грани общения с Богом – с Богом как с Отцом.
И в контексте этого особыми красками играет сегодня перед нашим взором память 318 отцов Первого Вселенского Собора – людей, не побоявшихся в свое время пойти на принципы ради сохранения целостности того мистического опыта общения Бога и людей как Отца со своими детьми, который был заключен в конкретные догматические формулировки. И не важно для нас, что 318 – число, весьма призрачно отражающее реальное количество участвовавших на Соборе иерархов, коих согласно более точным подсчетам было порядка 200, но важно то, что все участники этой борьбы за непоколебимость основ христианской доктрины, даже имена которых историкам уже затруднительно перечислить, были признаны соборным разумом Церкви святыми.
Есть мнение, что если мы и наши с вами современники имеют пред собой колоссальные горизонты для познания мира и способны своим разумом проникать вдаль и вглубь, пронзая время и пространство, то это не потому, что мы велики, но потому, что мы лишь карлики, стоящие на плечах гигантов. Применительно к церковной действительности для нас таковыми гигантами являются они – те самые 318 отцов, благодаря твердости и непреклонности которых христианство смогло сохранить свое лицо перед судом истории. Николай Мирликийский, Спиридон Тримифунтский, Афанасий Александрийский – взирая сегодня на их иконы, мы понимаем, что этот взгляд для нас словно высший суд, испытывающий нашу совесть на готовность в нужный час проявить небезразличие и неравнодушие к судьбе Церкви, на готовность не отступить перед лицом новых Ариев и всех тех, для кого Церковь удобна не как хранительница великого откровения о Боге–Отце и Боге–Любви, но лишь как необходимый и удобный инструмент в достижении утилитарных целей.
Сейчас Церковь передана в наши руки и ответственность за Ее судьбу и за успех Ее миссии на земле лежит на нас, хотим мы это осознавать или нет. Но сможем ли мы быть достойны памяти наших великих предшественников и будет ли оправдательным приговор наших потомков по отношению к нам – зависит исключительно от нас и от нашей готовности стать проводниками Божественной воли и Божественной Любви в этом мире. А потому, не только воскрешая сегодня в памяти героические образы этих 318 столпов истины, но и вступая с ними в молитвенное общение, будем в едином порыве Церкви, воинствующей на земле, и Церкви, торжествующей на небесах, прославлять Имя Бога Отца Щедрот, во всей полноте явившегося и открывшегося нам через Ангела Своего Великого Совета и даровавшего нам величайшее право и величайшую честь – призывать Его «Отче наш». Аминь.
Проповедь магистранта СПбПДА иеромонаха Амвросия (Мацегоры), произнесенная в Неделю 7-ю по Пасхе в Екатерининском храме в Риме.