Прежде всего необходимо объяснить два важнейших понятия, стоящих в заглавии публикации, как их понимает автор.
Первое понятие – литература. Второе – христианский брак.
Литература – отражение мира. Существует мнение, что в художественной литературе есть некий соблазн, искус, и человек, входящий в духовную среду, принципиально и сознательно отказывается от чтения на том основании, что страсти, изображённые в произведении, могут помешать духовной сосредоточенности. Смею предположить, что в основе такого решения может лежать филологическая или, проще говоря, читательская безграмотность, когда само изображение читателем воспринимается как цель писателя, а не как средство выражения авторской идеи. На самом деле, прочитать произведение вовсе не значит освоить его сюжет (последовательность событий в произведении), прочитать – это понять цель автора, с которой он взялся за своё сочинение, вникнуть в его мысли. Об этом очень точно сказал И.А. Ильин, православный философ, писатель и публицист: «Кто-то жил, любил, страдал и наслаждался; наблюдал, думал, желал,— надеялся и отчаивался. И захотелось ему поведать нам о чем-то таком, что для всех нас важно, что нам необходимо духовно увидеть, прочувствовать, продумать и усвоить. Значит — что-то значительное о чем-то важном и драгоценном. И вот он начал отыскивать верные образы, ясно-глубокие мысли и точные слова. Это было нелегко, удавалось не всегда и не сразу. Ответственный писатель вынашивает свою книгу долго: годами, иногда — всю жизнь; не расстается с нею ни днем, ни ночью; отдает ей свои лучшие силы, свои вдохновенные часы; “болеет” ее темою и “исцеляется” писанием. Ищет сразу и правды, и красоты, и “точности” (по слову Пушкина), и верного стиля, и верного ритма, и все для того, чтобы рассказать, не искажая, видение своего сердца…». И далее Ильин пишет о том, что у читателя есть долг перед писателем, и долг этот состоит в том, чтобы прочитать произведение как можно более точно, чтобы состоялась та «духовная встреча», ради которой и происходит акт творчества.
И.А. Ильин утверждал глубоко духовную природу русского литературно-художественного творчества: «Искусство в России родилось как действие молитвенное; это был акт церковный, духовный; творчество из главного; не забава, а ответственное деяние; мудрое пение или сама поющая мудрость». Чтение как духовная встреча или чтение как диалог читателя и писателя (о диалоговой природе чтения писал М.М. Бахтин) возможно только при условии того, что читателем будет понят смысл высказанного писателем.
Мир, пропущенный через призму восприятия автора, предстаёт в художественном произведении. Если исходить из этого утверждения, то, с одной стороны, автор так или иначе изобразил то, что он видел в окружающем его мире и выразил отношение к тому, что он видел и отобразил, а с другой стороны, создал свой собственный мир, соответствующий тому, что он осознавал как некий идеал. Таким образом, произведение позволяет читателю судить о воззрениях писателя на мир, его представлениях о добре и зле, его взглядах на ту или иную проблему, в том числе и проблему брака. Именно поэтому приходится говорить о том, что образ христианского брака представлен в русской литературе в том виде, как его понимал художник.
Это о литературе. Если говорить о браке, о христианском браке, то в данном случае автор свои выводы целиком делает на основе канонических представлений, пользуясь не собственными умозаключениями, а тем, что ему удалось почерпнуть в богословской литературе.
Прежде всего, следует иметь в виду, что символом христианского брака является единство Церкви со Христом.
И в Ветхом Завете союз двух людей уподоблялся союзу Бога и человека, когда весь народ Израиля являлся как невеста Господа; в терминах брачной чистоты и верности описывается брак Израиля и Бога. Но с акцентом на его духовной стороне, на тайне полного единства воссоздаётся союз Христа и Церкви в Новом Завете. Уподобление человеческого брачного союза союзу Христа и Церкви и наполняет духовным смыслом предписание Апостола Павла, которое он даёт мужьям и жёнам: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как Христос есть глава Церкви, и он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и Жёны своим мужьям во всём. Мужья, любите своих жён, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё». (Позвольте автору подчеркнуть последнюю часть наставления).
Любовь, понимаемая как дар и жертва, лежит в основании христианского брака.
Если мысленно пройти по всему тому списку произведений, который за столетия своего существования создала русская художественная литература, то с уверенностью можно сделать вывод, что в этом списке почти не найдется таких произведений, где так или иначе не поднимался бы вопрос о браке или хотя бы не был дан образ брачных отношений. Потому чрезвычайно трудно отобрать ряд произведений, на основе которых можно было бы сделать вывод о том, каким предстаёт христианский брак в русской литературе. Если брать за основу некие канонические представления о христианском браке (семья – малая церковь, муж, отец – пастырь этой церкви, жена, мать – сослуживает ему, и вся семья служит Богу), то тогда мы можем говорить только о единственном произведении в русской литературе, которое отвечало бы этим представлениям, – о «Повести о Петре и Февронии Муромских» Ермолая-Еразма. Однако такой вывод слишком бы обеднил русскую литературу, которая отразила нравственные, философские, духовные поиски русских писателей в вопросах брака. Среди этих писателей необходимо назвать А.С. Пушкина и его роман «Капитанская дочка»; Н.В. Гоголя и повесть «Старосветские помещики»; И.С. Тургенева не только с романом «Дворянское гнездо», но и с романом «Отцы и дети», Л.Н. Толстого с романом «Война и мир» и особо выделить в нём эпилог как наиболее важный для рассмотрения вопроса о христианском браке.
При всем том, что христианский брак в русской литературе представлен гораздо шире, чем браком Петра и Февронии, в размышлениях об образе христианского брака, несомненно, надо оттолкнуться от некой его формулы; возьмём её у Ермолая-Еразма: «Радуйся, Петр, ибо дана тебе была от Бога сила убить летающего свирепого змея! Радуйся, Феврония, ибо в женской голове твоей мудрость святых мужей заключалась! <…> Радуйся, прославленный Петр, ибо, ради заповеди Божьей не оставлять супруги своей, добровольно отрекся от власти»…
Боюсь, что в современном празднике, посвящённом Петру и Февронии, направленном, казалось бы, на PR брака, упущено главное: мысль о жертвенности брака. Какую же жертву приносят друг другу Пётр и Феврония? – В жертву друг другу они приносят то, что более всего тешит людей в земной жизни, что более всего искушает: мужчину – власть; женщину – признание её прекраснейшей, предпочтение мужчиной её всем другим женщинам.
«Блаженный же князь Пётр не захотел нарушить Божиих заповедей ради царствования в жизни этой, он по Божьим заповедям жил, соблюдая их, как богогласный Матфей в своём Благовествовании вещает. Ведь сказано, что если кто прогонит жену свою, не обвинённую в прелюбодеянии, и женится на другой, тот сам прелюбодействует. Сей же блаженный князь по Евангелию поступил: пренебрег княжением своим, чтобы заповеди Божией не нарушить», — так о подвиге Петра повествует русский писатель XVI века Ермолай-Еразм.
На судне, на котором плыли высланные из Мурома Пётр и Феврония, искушение ждало княгиню. «В одном судне с Февронией плыл некий человек, жена которого была на этом же судне. И человек этот, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с помыслом. Она же, сразу угадав его дурные мысли, обличила его, сказав ему: «Зачерпни воды из реки сей с этой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему снова испить. Он выпил. Тогда она спросила: «Одинаковая вода или слаще другой?» Он же ответил: «Одинаковая, госпожа, вода». После этого она промолвила: «Так и естество женское одинаково. Почему же ты, позабыв про свою жену, о чужой помышляешь?»
Целый ряд женских образов, следующих за Февронией, образов жён мудрых, преданных и милосердных предстаёт в русской литературе: Василиса Егоровна (А.С. Пушкин, «Капитанская дочка»), окончившая жизнь свою почти в один час с мужем; Арина Власьевна (И.С. Тургенев, «Отцы и дети»), почти силой заставившая мужа пасть ниц, смириться в минуту исступления; графиня Марья Ростова (Л.Н. Толстой, «Война и мир»), духовная опора мужа и всей большой семьи.
В школе почти не говорится о «незаметных героях» русской литературы, со смирением остающихся верным своему долгу, убивающих им предназначенного «летающего свирепого змея»: Иване Кузьмиче, Василии Иваныче, Николае Петровиче, помещике графе Николае Ростове, ибо не героической, словно бы и не мужской стезёй ведут их их создатели – А.С. Пушкин, И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой — по жизни. При всём том именно они — мужья, отцы, труженики-хозяева, воины, как и их жёны, – совершили и свой брачный подвиг.
Среди общего предательства, не убоявшись страшной гибели, со своим «стариком» остаётся Василиса Егоровна: «Так и быть, отправим Машу. А меня и во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобою да искать одинокой могилы на чужой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать».
Силу веры и преданности мужу Арины Власьевны, этой «дворяночки старого времени», показывает И.С. Тургенев в сцене смерти их сына, Евгения Базарова: «Когда же, наконец, он испустил последний вздох и в доме поднялось всеобщее стенание, Василием Иванычем обуяло внезапное исступление. «Я говорил, что я возропщу, _ хрипло кричал он, с пылающим, перекошенным лицом, потрясая в воздухе кулаком, как бы грозя кому-то, — и возропщу, возропщу! Но Арина Власьевна, вся в слезах, повисла у него на шее, и оба пали ниц. «Так, — рассказывала потом в людской Анфисушка, — рядышком и понурили свои головки, словно овечки в поддень».
Образ христианского брака как некоего идеала сохранился и в советской литературе. Анализ эпизодов, мимо которых прошла советская школа, дают основания для такого вывода: например, сцена объяснения Дуняшки Мелеховой и Михаила (М.А. Шолохов, «Тихий Дон», в котором проявляется духовная мудрость молодой женщины: нежелание идти замуж без благословения родителей и жить в невенчанном браке.
Особого осмысления в контексте заявленной темы заслуживает рассказ А.П. Платонова «Возвращение».
Если иметь в виду литературу конца ХХ – начала ХХI века, то есть основания говорить о том, что в отечественной литературе, вполне отразившей и уродство, и трагедию современных брачных отношений (для примера можно взять повесть А. Иванова «Географ глобус пропил»), живёт тоска по некому идеальному браку, и если обратить внимание на то, о чём тоскуют современные мужчины и женщины, то можно сделать вывод, что интуитивно или по зрелому размышлению, просто ли по здравому смыслу, многие современные писатели (кроме А. Иванова назову В. Маканина, Л. Улицкую), ведая то или не ведая, образ идеального брака связывают с наличием единства в союзе мужчины и женщины, осознанием человеком собственной целостности в этом союзе.