Дмитрий Викторович Шмонин, доктор философских наук, профессор, проректор по научной работе и заведующий кафедрой философии Русской христианской гуманитарной академии (Санкт-Петербург), автор книг “Фокус метафизики. Порядок бытия и опыт познания в философии Ф.Суареса”, “В тени Ренессанса. Вторая схоластика в Испании”, “Введение в средневековую философию. Патристика” и др. — рассказал журналу о своем видении векторов развития богословской науки, о схожем и различном у философии и теологии, о своем научном пути и об опыте богословского образования в РХГА.
– Первым делом, хотелось бы спросить о том, как Вы начали заниматься именно этой областью философии, что и кто повлияли на Ваши научные вкусы, и, если можно, расскажите кратко о том пути, который Вы прошли в научном мире.
«Путь в научном мире» — это громко. Но если по существу, то нужно сказать о схоластике. Она в свое время привлекла меня как тип мышления, построенный рационалистично, но на религиозных основаниях. Как сочетание разума и веры, дающее определенную перспективу, дающее человеку надежду сформировать гармоничное мировосприятие, насколько это вообще достижимо «в естественном свете человеческого интеллекта» (как говорили те же схоласты). К схоластике пришел от новоевропейских философов – от Декарта, Лейбница, которые, в известном смысле порвав со схоластикой, почему-то к ней постоянно обращались как к источнику. И у меня сформировался такой «двоякий» интерес. Во-первых, к самой точке перехода, когда теологическое по духу, схоластическое по форме мировоззрение постепенно уступает место мировоззрению классического рационализма – научному, светскому. А начало этого – XVI век, “вторая схоластика”, учения контрреформации, в которых можно обнаружить многое из того, что мы приписываем Новому времени, очень живые и современные идеи (и в метафизике, и в этике, и в политике, и в праве).
Во-вторых, у меня появился интерес к собственно средневековой философии, которая на протяжении почти целого тысячелетия вбирала в себя фактически всю интеллектуальную культуру, представляла собой науку и образование вместе взятые, построенные на едином основании – вере в Бога. Здесь крайне интересным оказалось анализировать то, что новоевропейский индивид приобрел и что он потерял, когда в XVII в. усилились процессы секуляризации и началось построение объективированно-научной системы познания, когда к этому в XVIII в. добавился антиклерикальный пафос Просвещения, а затем попытки найти религию “в пределах только разума” в немецкой философии, и т.д. и т.п. Вплоть до нашего “постсекулярного общества”, если использовать термин Хабермаса. Потерь, надо сказать, от забвения схоластической мысли, немало. Но это другой и весьма долгий разговор.
Да, и поскольку я все эти годы работаю преподавателем, интерес к схоластике приобрел практический характер. Я вижу в ней огромный опыт педагогики, христианской системы образования, наследие которой необходимо изучать, оно актуально, оно может быть востребованным сейчас. Это уже область истории и философии образования.
– Вы долгое время изучаете и преподаете как богословие, так и философию. Как Вам кажется, насколько богословие должно быть связано с философией? В чем их различие и сходство?
Уточним, если не возражаете. Богословие, как и философия, огромные предметные области, в каждой из которых свои науки, «отрасли знания», направления, школы. Но если мы позволяем себе говорить обобщенно, то давайте ограничим поиск сходств и различий богословия и философии двумя моментами – предметом и методами.
Богословие – форма выражения религиозного мировоззрения, по преимуществу теоретическая и систематическая. Это приведенные к системе знания о том, чему учит Церковь. Богословие всегда внутри религии, внутри Церкви, оно конфессионально. Его сверхзадача – познание Бога. И уже в связи с этим – познание мира и человека как творений, смысла их существования. Богословие начинает с априорных оснований, данных в Писании, с экзегетики, строит на этом доктрину, науку, исследования. Философия также нацелена на познание чего-то предельного, абсолютного, смысла вещей, но не едина ни в основаниях, ни в методах. Философские учения вариативны и не обязательно представлены в виде систем. И далеко не все религиозны по духу. Более того, часто философию противопоставляют религии, а значит, и богословию. Философия ищет основания для своих поисков абсолюта в разуме, самообосновании. Или (другой вариант) — в опытном познании. Здесь отличие от богословия. Ряд направлений философии (далеко не все) тяготеют к науке, научности в методах, к созданию систем. Но и в богословии научная методология играет немаловажную роль. В этом — сходство. Трудно иногда бывает различить некоторые области богословия и религиозной философии, и чтобы сделать это, нужно анализировать все вместе: основания данной науки, на что направлено познание, каков характер методов аргументации.
– Особенность развития богословия в России на протяжении нескольких веков — это разделение университетского и собственно богословского образования. Однако на западе это отнюдь не так. Во многих университетах богословие с самого начала вполне уживалось с другими факультетами. Как бы Вы могли охарактеризовать роль именно университетского богословия?
Так сложилось. Теологические факультеты традиционны для структуры старых европейских университетов. Но ведь не потому, что богословие вписывалось в светскую систему образования, а наоборот: все университетское образование было религиозным по мировоззренческим основаниям и схоластическим по форме. Теологический был одним из трех старших факультетов, там учили схоластическими методами; однако и остальные два старших факультета – юридический и медицинский – также строили систему обучения схоластически. До сих пор и в праве, и в медицине важным профессиональным качеством является умение точно, четко воспроизводить знания и применять их, не отступая от канона. Школьно-университетская система складывалась, начиная с первых веков христианства, и развивалась в рамках теологического мировоззрения вплоть до XVI в., когда в связи с реформационными процессами университеты становятся конфессиональными, а вся система образования постепенно начинает секуляризироваться.
У нас картина была совсем другая. Образование как система начинает строиться стараниями Петра I. И он ориентируется на опыт Европы, уже прошедшей определенный путь секуляризации. Поэтому богословие было отдано «токмо Синоду», т.е. духовным школам, развитие которых шло собственным путем – в латинских схоластических заимствованиях, потом в борьбе с ними формировалась русская православная богословская школа. Поэтому традиция университетского богословия отсутствовала, и появление теологии в светских вузах в последние 20 лет – опыт, который еще требует осмысления. Знаю прекрасных преподавателей, замечательных выпускников. Насколько они именно богословы, а не религиоведы, не историки или философы религии, не могу сказать точно. Замечу лишь, что образовательные стандарты слишком близки. Впрочем, к понятию «богослов» во 2-м десятилетии XXI века, наверное, нужно применять другие определения, нежели те, что мы применяем к Григорию Богослову или Блаженному Августину. Однако если о богословском университетском образовании говорить можно, то совершенно очевидно, что в современной России университет не может подготовить пастыря.
– На западе продолжается тенденция к снижению количества христиан традиционных конфессий. Как Вам представляется, какая роль в этом принадлежит здесь университетскому богословию?
Известно, что наплыва студентов на теологические факультеты в большинстве западных университетов нет. Не думаю, что это связано с тем, что теологии учат в университетах, а не в семинариях. Скорее, мы видим тут отражение общей тенденции: пустеют не только аудитории, но и храмы. Правда, «опрокидывать» западную ситуацию на российскую я бы тоже не стал. Ни противоположной картины, ни прямого соответствия не будет.
– В чем особенность Богословских факультетов в отечественной системе образования? Например в РХГА (кафедра богословия)? Насколько они актуальны?
Мы с вами начали с того, что богословское образование — одна из форм образования религиозного, то есть конфессионального. Оно не может быть светским по определению. Философское может, а богословское – нет. Когда богословская кафедра или теологический факультет «вживляется» в светский вуз, особенно в крупный государственный университет, возникает вопрос о принадлежности определенной Церкви, это может потянуть за собой проблемы межконфессиональных отношений, учета религиозных чувств других конфессий, протесты людей неверующих, юридические, финансовые проблемы… «Межконфессиональный» теологический факультет, на котором готовили бы богословов традиционных религий, мне представить в нашей социальной реальности еще более сложно. «Отделение православной теологии» на 3-м этаже, а «мусульманской» — на 4-м одного и того же здания? А на других этажах – буддисты и иудеи? И, кстати говоря, как быть тогда с теми почтенными христианскими конфессиями, которые волей руководства страны не попали в число «традиционных» и «культуро-образующих», но без которых образ России, образ Петербурга уж точно, не вырисовывается (я, понятно, имею в виду католиков и лютеран)? Да и ими не исчерпывается список религиозных организаций, которые если не в силу исторической укорененности, то в силу социальной активности в наше время также могут потребовать собственных богословских отделений в университетах.
– Вот в связи с этим и хотелось бы услышать о богословской программе РХГА…
Да, РХГА это случай особый. Началу работы академии (тогда это были Высшие курсы) в будущем году будет 25 лет. Немало хороших проектов конца 80-х – начала 90-х годов уже в прошлом, а РХГА борется, выживает, развивается. С Божией помощью и при неизменной поддержке учредителей, один из которых – наши с вами Духовные школы. Скажу сразу: у нас есть кафедра богословия, сильный импульс развитию которой придало вхождение в структуру РХГА Института богословия и философии (ИБиФ), который начал свою работу в 1992 г., причем и сейчас он сохраняет церковную лицензию на образовательную деятельность. Кафедра, костяк которой составляют профессора и преподаватели ИБиФ, и на которой работают преподаватели СПбДА, ведет подготовку по программе «Православная теология». Это религиозное, конфессиональное образование. Есть бакалавриат и магистратура. И очень важно, что на каждом курсе учатся священники, церковнослужители, а также люди воцерковленные, прихожане, которые приходят по благословению настоятелей. Но у нас нет пастырской специализации, мы помогаем тем, кто уже сформировался как священно- или церковнослужитель, получить те знания, которые в свое время они не смогли получить по каким-то личным причинам, обрести какие-то дополнительные навыки, новую специализацию, расширить горизонт… На днях на собеседовании у меня был священник из географически не очень близкой к Петербургу митрополии, который после бакалавриата Свято-Тихоновского университета получил благословение правящего архиерея поступать в магистратуру к нам. Именно с этой целью – повысить квалификацию в связи с тем, что его определили заниматься образовательной деятельностью.
Однако мы еще больше рады тем, кто еще на пути к Церкви, кто приходит к нам, чтобы разобраться в себе. И последним мы предлагаем – через нашу обширную общегуманитарную подготовку – «мягкое», если можно так сказать, философское, историко-культурологическое приобщение к религиозной культуре. И, кстати, если молодой человек сомневается, перед ним (при наличии достаточных баллов ЕГЭ, конечно), есть возможность выбора программ: философия, религиоведение, культурология, психология и т.д. Если же студент уверен в своем религиозном понимании мира, в своем выборе получить именно православное богословское образование, то он может подать документы в Институт богословия и философии, то есть на кафедру богословия РХГА.
– Получается, что у РХГА особое положение в церковном и светском образовании. А в науке? Известно, что сейчас очень важное направление — диалог богословия с естественными науками. Расскажите, пожалуйста, о достижениях и тенденциях в этом направлении.
Я бы немного развернул ответ ваш вопрос по поводу богословско-научного диалога. Диалог, взаимодействие ведутся в разных форматах и на разных площадках (если брать светские учреждения, то, например, в Московском физтехе, в Петербургском университете, Институте философии РАН, у нас в РХГА, конечно, и в целом ряде других мест). Такое научное общение между богословами и представителями физики, естествознания, медицины, других областей знания — важная составляющая современной интеллектуальной среды, когда прорывы в фундаментальных науках, новейшие технологии, проблемы взаимоотношения между природой и человеком, техникой и человеком нуждаются в оценке, которая не может быть дана «изнутри науки».
Вместе с тем я убежден, что у нашей Церкви, у богословского сообщества среди многих других задач есть одна важная, первоочередная задача — развитие «богословий родительного падежа», «прикладных богословий» (да простят мне употребление слова богословие во множественном числе), с помощью которых Церковь сможет лучше структурировать свои позиции не только по научным, но и по социальным, гуманитарным вопросам. Не стану проводить аналогий с движениями в западном христианстве вроде «теологии освобождения» или «теологии культуры», хотя критическое осмысление этого опыта важно. Я говорю о современных теоретических проблемах, стоящих перед Церковью. Мне кажется, нам сейчас нужно не просто «искать встречу с наукой», но исследовать, оценивать, осмысливать современные проблемы наук с позиции богословия, с точки зрения Церкви. И если мы начнем мыслить в таких категориях, то, помимо традиционных богословских и церковно-исторических наук, речь может пойти о кросс-научных и специальных дисциплинах, таких как богословие современного естествознания, богословие образования, богословие медицины, богословие права, богословие социальных и политических процессов и т.п. Этим надо заниматься смелее, и на это тоже должны быть направлены усилия магистерских и аспирантских программ, под эту тематику, возможно, следует профилировать церковные диссертационные советы.
– Что Вы можете сказать об СПбДА, в которой Вы являетесь одним из наиболее почитаемых студентами преподавателей. Есть ли схожесть с РХГА, и в чем отличие? Как Вы оцениваете сотрудничество между вузами?
Спасибо за добрые слова. В духовных школах я преподаю не так долго – начинается пятый учебный год. Я искренне благодарен Владыке ректору за эту возможность: расширился горизонт моих представлений о церковном образовании, я по-новому стал смотреть на те же схоластические проблемы. Общение с коллегами в академии и работа со студентами, аспирантами – это удовольствие и польза. Вопрос о схожести и различиях мне кажется не столь существенным. Скажу лучше в заключение, что я рад, что не единственный из коллег по РХГА имею важную и приятную возможность преподавать в Духовных школах, что работает подписанный ректорами договор, и наши «учащие и учащиеся» встречаются на проводимых совместно конференциях, семинарах, печатаются статьи, происходит общение, формирующее современную гуманитарно-богословскую культурную среду, в которой есть место и схожему и различному. В этом и некий результат и наши надежды.