По мнению целого ряда исследователей именно Болгарская Православная Церковь сыграла ключевую роль в спасении от уничтожения 48 тысяч болгарских евреев. Так, известный израильский историк Михоел Бар-Зоар, выступая на международной конференции в Софии заявил: «Существуют три фактора, которые были наиболее важны в спасении болгарских евреев… Первый фактор – это Болгарская Православная Церковь». [1] А в своей фундаментальной монографии этот автор писал: «Ничто не имело такого значения, как решения Священного Синода Болгарской Православной Церкви. Исходя из того, что государственной религией в Болгарии было восточное православие, позиция Церкви имела особенно большое влияние на общественное мнение». [2]
В этом вопросе Болгарская Церковь ярко проявила себя в качестве духовного лидера общества, активно отстаивая принципы свободы и равенства. Ее архиереи, несомненно, были моральными вождями, так как подчас рисковали даже своей жизнью. И в католическом и в православном мире были отдельные священнослужители, укрывавшие и спасавшие евреев, но только одна Церковь возвела в ранг своей официальной, открытой политики покровительство и защиту гонимых евреев. Публикаторы сборника документов «Голоса в защиту гражданского общества» справедливо отмечали: «Активное поведение Синода, по существу, было моделью эффективной защиты гражданского общества в стране от произвола политической власти и возможностью изменить предначертанный политический сценарий, созданный в тайне от общественного мнения и без его одобрения». [3]
Позиция болгарского правительства в годы войны была созвучна нацистской – лишение евреев гражданских и политических прав, а впоследствии депортация из государства и уничтожение в соответствие с официальной идеологией Германии. Под давлением своего союзника болгарское правительство осенью 1940 г. начало подготовку антиеврейского закона «О защите нации». В октябре министр внутренних дел и народного здоровья Петр Габровский внес на рассмотрение правительства проект этого закона, содержащий четыре раздела: 1. О тайных и международных организациях; 2. О лицах еврейского происхождения; 3. О противонациональных и сомнительных проявлениях; 4. Особые статьи. Согласно тексту документа евреи не могли принимать болгарское гражданство, быть избранными или избирать в публично-правовые организации, заниматься государственной или общественной службой, быть членами военизированных формирований и служить в армии, вступать в брак или внебрачное сожительство с болгарами, изменять без разрешения место жительства, иметь прислугу нееврейского происхождения; кроме того на евреев накладывались ограничения по приему в учебные заведения, занятию свободными профессиями, торговлей и промышленным производством и т.д. 6 ноября проект был сообщен Народному собранию (его первое чтение состоялось 15, 19 и 20 ноября, а второе – 20 и 24 декабря). [4]
Подготовка закона сразу встретила активное сопротивление Болгарской Церкви, священноначалие которой за полтора месяца подготовило в этой связи пять письменных документов, провело встречи с премьер-министром и председателем Народного собрания и направило окружное послание духовенству. Первое обсуждение этого законопроекта и просьб о заступничестве Центральной еврейской консистории от 15 октября и крещеных евреев состоялось на заседании Священного Синода 12 ноября 1940 г. Большинство митрополитов высказали мнение, что планы правительства не обязывают Синод «непременно занимать выраженную в законопроекте позицию». Было заявлено, что «обязанность государства преследовать преступников, …преследование же его собственных граждан, только потому, что они евреи, …противоречит правосудию и христианскому Евангелию». Имелось также несколько архиереев, которые отдавали приоритет принявшим Православие евреям (к осени 1940 г. их было в Болгарии около 600), но и они считали, что иудеи тоже заслуживают человеческого отношения. Только один из 11 членов Синода – митрополит Варненский и Преславский Иосиф полагал, что еврейский вопрос является делом гражданских властей, и Церковь не должна касаться этой проблемы. [5]
Дискуссия по поводу проекта закона «О защите нации» завершилась на заседании Синода 14 ноября 1940 г. Тон ей задал Владыка Кирилл, заявивший: «Вопрос об отношении к евреям ясен. Никакой христианин, в том числе архиереи св. Болгарской Церкви, не может не стоять на почве св. Евангелия и христианского учения о равноценности всех людей перед Господом, без учета происхождения, расы и культуры. Следовательно, необходимо заступиться за евреев, сначала за христиан, а затем также за нехристиан». При этом Пловдивский митрополит высказал критику иудаизма, – «отказавшегося от старозаветной религиозности», для которого, по мнению Владыки, были характерны: «1. приверженность к земле и земному; 2. религиозно-национальная замкнутость и исключительность; 3. враждебность к Христу и христианству». Митрополит Кирилл выступил за некоторые ограничительные мероприятия в отношении еврейского капитала и т. п., подчеркнув, что принявших христианство евреев, независимо от времени крещения, никакие ограничения не должны касаться, «иначе вообще не будет никакой Миссии среди евреев». [6]
Выступивший вторым митрополит Неврокопский Борис также подверг критике проект закона и подчеркнул, что Народное собрание «не может навязывать Церкви, как относиться к христианам». Митрополит Софийский Стефан отметил, что болгарскому народу присуща историческая толерантность, гостеприимство и терпимость к гостям в нашей среде, и, таким образом, он в большинстве относится и к евреям. По мнению Владыки, некоторые из упомянутых в законопроекте ограничений евреев возможны, например, запрещение иметь в качестве домашней прислуги христианок, но в целом должен «главенствовать принцип любви и милосердия», и закон ни в коем случае не может нарушать традиции болгарского народа и государства.
Митрополит Врачанский Паисий попытался обратить внимание членов Синода на другие – «положительные» части законопроекта: принятие мер против свободной чуждой религиозной пропаганды, сектантства, безбожной агитации и масонства; стремление обеспечить духовное единство болгарской нации. Но и этот Владыка указал, что все крещеные евреи должны быть полностью равноправны с болгарами-христианами, постепенно сближаться с ними и в следующем поколении чувствовать себя болгарами, а по отношению к тем, кто останется иудеями, требования закона должны основываться «на принципах правды и человечности». Митрополит Паисий предложил сформировать делегацию архиереев, которая бы выразила позицию Синода председателям Народного собрания и Совета Министров: призвала защитить нацию от чуждой религиозной и безбожной пропаганды, указала на необходимость исключить всякие ограничения для евреев-христиан, а в отношении иудеев узаконить меры, которые бы не имели характер гонений и не противоречили человечности. Члены Синода приняли это предложение и избрали митрополитов Кирилла, Бориса и Михаила в состав комиссии для подготовки своих предложений органам государственной власти. [7]
На следующий день – 15 ноября Синод почти единогласно (против голосовал только митрополит Иосиф) принял текст обращения к председателю Народного собрания. В преамбуле этого довольно обширного документа приветствовалась сама идея принять закон «О защите нации», но вынесенный на обсуждение законопроект подвергался жесткой критике. В частности, говорилось о невозможности запретить евреям принимать христианскую веру с 1 сентября 1940 г., как это предусматривалось в проекте: «Болгарская Православная Церковь согласно заповедям Христа Господа должна искать и приобщать лиц неболгарского происхождения к ней [христианской вере] и к болгарскому православному народу», а также защищать своих духовных чад. Критиковались и некоторые пункты, ущемлявшие права иудеев: «Если существует опасность для нации, необходимо наказывать действия, а не народности и религиозные группы, а то начинает создаваться впечатление, что законопроект преследует цель третирования лишь одного национального меньшинства в Болгарии. Всякий народ имеет право защищаться от опасности, но в этом оправданном стремлении нельзя допускать неправды и насилия над другими народами». При этом в обращении отмечалось, что в законопроекте ничего не говорится о пропаганде и преступных действиях против праотеческой веры, вековой Православной Церкви болгарского народа и его духовного единства, «а враги народа прилагают всевозможные усилия, чтобы уязвить веру и Церковь».
В заключении Синод просил правительство и Народное собрание внести в законопроект следующие дополнения и изменения: 1. ко всем лицам еврейского происхождения, болгарским подданным, которые приняли или еще примут православную христианскую веру, относиться также, как и к православным болгарам; 2. исключить из законопроекта меры, направленные против евреев как национального меньшинства, а принять целесообразные меры против реальных опасностей в духовной, культурной, общественной и государственной жизни болгарского народа, от кого бы они ни исходили; 3. принять решительные меры против антирелигиозной и антицерковной пропаганды, которая стремится разложить национальный религиозный дух и уничтожить многовековую православную веру болгарского народа; 4. принять эффективные меры по ограничению иностранной религиозной пропаганды, которая подрывает духовное единство болгарского народа и таким образом делает его добычей иностранных целей и устремлений». [8]
Это обращение демонстрировало уважение Болгарской Церкви к правам национальных меньшинств и, по сути, разрушало краеугольный камень законопроекта, который был задуман исключительно с целью подвергнуть гонениям евреев. Правда, при этом члены Синода использовали ситуацию, чтобы начать наступление на безбожников (под которыми подразумевались в основном коммунисты), а также другие конфессии, прежде всего католиков и протестантов. Не случайно 14 ноября 1940 г. Синод с негодованием заслушал сообщение митрополита Кирилла о выделении Министерством внутренних дел народного здоровья денег на открытие народной кухни, которую обслуживали бы сестры-униатки. В этот же день было решено написать в министерство письмо с предложением использовать при подобных благотворительных начинаниях бесплатные услуги сестер Православной Церкви, «которая достойно выполняет миссию духовной мобилизации народа». [9]
17 ноября делегация в составе трех митрополитов передала обращение председателю Народного собрания Николаю Логофетову. Выслушав архиереев, он заявил, что его мнение отличается от мнения Синода, законопроект, несомненно, будет принят, но когда вступит в силу неизвестно. Впрочем, Логофетов сообщил, что посоветуется с министром внутренних дел, изложив ему позицию Синода, и закон, возможно, будет смягчен.
На другой день делегация посетила премьер-министра Богдана Филова, передала ему обращение и задала вопрос: против кого направлен проект закона «О защите нации» и всегда ли в деятельности нужно руководствоваться правилами Евангелия, Божиим Законом и правдой? Филов уклонился от прямого ответа и сказал, что Синод руководствуется основополагающими принципами, а он должен отстаивать «временные реальные интересы» и проводить «реальную политику». Отказался премьер-министр и снять ограничения в отношении евреев-христиан, отметив, что в законе необходимо отразить общее отношение к евреям, как это было сделано в соседних (т.е. подконтрольных Германии) государствах. Относительно борьбы с сектами митрополитам было заявлено, что они сами могут с ними бороться, а подготовленный еще 10 лет назад соответствующий законопроект в нынешней политической ситуации принять нельзя, и лишь часть его может быть узаконена в дальнейшем. На пожелание членов делегации о введении обязательного преподавания Закона Божия во всех классах гимназии Филов ответил, что «этот вопрос еще также не назрел», надо подготовить новые программы и т.п. [10]
Таким образом, архиереи ни в чем не смогли придти к соглашению с правительством. Однако из всех обращений, протестов и воззваний, критикующих закон «О защите нации», именно обращение Синода от 15 ноября 1940 г. имело наибольшее значение, –не только из-за закрепленного конституцией и исторически унаследованного морального авторитета Болгарской Православной Церкви, но и из-за глубокого анализа антихристианской и античеловечной сущности закона и категоричного тона Синода.
С целью дискредитации позиции Священного Синода по еврейскому вопросу в Софии стали активно распространяться слухи, что в составленных государственными органами списках масонов содержались имена болгарских архиереев. На своем заседании 19 ноября 1940 г. члены Синода, заслушав доклад делегации о посещении премьер-министра, были вынуждены обсудить эту ситуацию и принять решение официально запросить МИД и Министерство юстиции о присутствии архиереев в списках масонов, а после получения ответа опубликовать в «Церковном вестнике» опровержение «злонамеренных слухов». [11]
9 декабря 1940 г. Синоду пришлось рассматривать обвинения печатного органа Союза офицеров запаса «Отечество» в том, что евреям в Софии выдавали свидетельства о крещении с более ранней датой, чем это в действительности было. На заседании митрополит Стефан заявил, что подобные обвинения не повлияют на его деятельность, и вскоре обратился в редакцию «Отечества» с письмом, в котором предлагал при наличии точных сведений – сообщить их в Синод, а при отсутствии – установить распространителей порочащих Церковь слухов. [12] При этом Владыка Стефан еще 23 ноября подписал окружное послание Софийской митрополии о приеме евреев в лоно Православной Церкви, в котором отмечалась необходимость принять всех желающих и резко порицались некоторые священники, берущие деньги за крещение иудеев. [13]
По вопросу о сектах и чуждой религиозной пропаганде Синод 18 декабря направил министру иностранных и религиозных дел отдельное письмо с предложением о дополнениях к проекту закона с целью запретить секты, подрывавшие престиж Болгарской Православной Церкви. В этом письме предлагалось помимо Православия официально признать следующие вероисповедания: римо-католическое, армяно-григорианское, методистско-епископальное, евангелистско-лютеранское, реформаторское, соборно-евангелическое, иудейское и мусульманское с условием управления ими болгарскими гражданами. Ответа на письмо не последовало. [14]
Несмотря на критику Синода, закон «О защите нации» все-таки был принят Народным собранием 24 декабря 1940 г. и утвержден царским указом от 15 января 1941 г.; 17 февраля вышли приложения к закону, определявшие механизм его реализации, при этом он оказался мягче, чем аналогичные антиеврейские акты в соседних странах. Однако после присоединения к Болгарии Македонии и Эгейской Фракии и первоначальных успехов немцев на Восточном фронте правительство Б. Филова и, в конечном счете, царь Борис III усилили антиеврейский курс. Только в 1941 г. были приняты два новых закона об экономических ограничениях евреев, три соответствующих постановления Совета Министров (в том числе от 12 августа о создании трудовых еврейских лагерей для военнообязанных) и указ МВД, запрещавший евреям посещать общественные места и передвигаться по улицам с 21 до 6 часов утра. [15]
В первый раз после принятия закона Синод подверг его критике на заседании 3 апреля 1941 г. в связи с обсуждением вопроса о браках евреев-христиан и болгар, которые запрещались законом «О защите нации», но разрешались уставом экзархата. На это противоречие обращалось внимание в заявлениях Софийской и Сливенской митрополий. При обсуждении вопроса архиереи разделились на две неравные группы. Два митрополита – Иосиф и Михаил – признавали, что закон не может быть выше устава, но не хотели вовлекать Синод в борьбу с правительством. По их мнению, было бы достаточно организовать делегацию к премьер-министру, которая попросила бы устранить из закона указанный запрет. [16]
Остальные архиереи оказались настроены гораздо радикальнее. Так, для митрополита Паисия было важно не некоторые несоответствия закона с уставом экзархата, а противоречия принятого Народным собранием акта с основами христианского учения. В своем выступлении Владыка подчеркнул: «Необходимо реагировать всеми имеющимися у Церкви средствами, чтобы не допустить прецеденты. Необходимо заявить, что мы такой закон не можем принять и исполнять». В результате обсуждения Синод составил и направил в Министерство иностранных и религиозных дел письмо с требованием изменить те статьи закона, которые противоречат уставу экзархата. [17]
16 декабря Священный Синод решил указать епархиальным властям не взимать никакой платы за крещение евреев, пожелавших перейти в Православную Церковь, а также еще раз подчеркнул полную возможность венчания евреев-христиан и болгар. [18] На заседании Синода от 9 июня 1942 г. митрополит Стефан вновь отметил, что закон «О защите нации» продолжает причинять большие страдания всем христианам, особенно еврейского происхождения.
После состоявшейся 20 января 1942 г. Берлинской конференции в Ванзее, вынесшей решение о физическом уничтожении более 11 млн. евреев в Европе, в Болгарии под давлением нацистов был принят ряд новых антисемитских актов. Самое существенное значение имел закон «О поручении Совету Министров принятия всех мер по урегулированию еврейского вопроса и связанных с ним вопросов» от 9 июля 1942 г. На основе данного закона 27 августа вышел указ о создании при МВД Комиссариата по еврейским вопросам (под руководством Александра Белева) для практической реализации нового курса. В рамках этой политики 24 сентября были введены опознавательные «еврейские» знаки на одежде, домах и предприятиях (шестиугольные звезды желтого цвета), начались переговоры с германскими властями о подготовке депортации евреев в концлагеря на территории Польши и т.д. Священный Синод отреагировал на это решениями от 15 сентября, 20 ноября и 10 декабря 1942 г. направить письма премьер-министру и министру иностранных и религиозных дел с настоятельной просьбой отменить или смягчить все ограничительные меры в отношении христиан еврейского происхождения, в особенности ношение ими шестиугольной звезды Давида и запрещение их браков с болгарами. [19]
Высшая точка официальной антиеврейской политики болгарских властей пришлась на февраль-март 1943 г. – в это время было заключено соглашение между Комиссариатом по еврейским вопросам и Главным управлением имперской безопасности в лице его представителя в Болгарии гауптштурмфюрера СС Теодора Даннекера от 22 февраля о депортации «в первую очередь 20 тысяч евреев». Соглашение было утверждено постановлением Совета Министров от 2 марта. Однако его удалось реализовать лишь частично – всего было депортировано 11528 евреев – исключительно из присоединенных к Болгарии в ходе войны земель: 7122 из Македонии, 4221 из Эгейской Фракии и 185 из Пиротского округа Сербии. По оценке российских историков Л. Дубовой и Г. Чернявского, выдача болгарскими властями македонских и фракийских евреев нацистам и отправка их в лагеря смерти была своеобразной «платой» Германии за новые земли. [20]
Значительную роль в спасении остальных сыграла Болгарская Церковь, которая все годы войны активно сопротивлялась преследованиям евреев. Ее архиереи стремились сохранить внутреннюю автономию Церкви, которой угрожало государственное вмешательство в дела, связанные с крещением пожелавших принять Православие евреев и их браками с этническими болгарами. Известны и конкретные мужественные поступки различных иерархов. Митрополит Софийский Стефан прятал на своем подворье раввина А. Хаманеля, за которым охотилась полиция, и решительно боролся против депортации, а митрополит Кирилл публично выступал в защиту преследуемых в Пловдиве евреев и даже прикрепил шестиконечную звезду Давида на свою архиерейскую мантию. Своим заступничеством Владыка Кирилл спас многих людей от высылки. Непосредственно участвовал в спасении евреев и председатель Синода митрополит Неофит. [21]
Усилия Болгарской Церкви особенно активизировались весной 1943 г., когда возникла реальная опасность депортации всех болгарских евреев в нацистские лагеря смерти. Первым поднял свой голос протеста митрополит Стефан, и ранее наиболее отзывчивый к бедам евреев. В начале февраля 1943 г., когда государственная молодежная организация «Бранник» начала систематические хулиганские действия в отношении евреев Софии, митрополита за один день посетили четыре делегации с просьбами о помощи. Владыка сразу же обратился за содействием к властям и присоединился к другим общественным деятелям, протестовавшим против бранниковских бесчинств. В конце концов, полиции пришлось вмешаться и обуздать антисемитские выходки молодчиков. [22]
В это время правительство попыталось выслать евреев из Софии и других больших городов в сельскую местность. Акциям Комиссариата по еврейскому вопросу противодействовали протесты как православного духовенства, так и различных слоев населения – студентов, рабочих и др. В 1943 г. Синод не только поднял свой голос против высылки евреев, предприняв публичные действия по мобилизации населения страны для их защиты, но и продолжал резко критиковать закон «О защите нации», требуя его коренной переработки.
Протестовали болгарские иерархи и против депортации евреев из Македонии и Фракии, но на этот раз они оказались бессильны что-либо сделать, так как эти евреи не были болгарскими гражданами. Их депортация началась 23 февраля, через несколько дней на пути в Рильский монастырь митрополит Стефан был потрясен от увиденных действий властей в отношении евреев Эгейской Фракии. Владыка тут же отправил царю телеграмму с просьбой, чтобы «изгоняемых из Беломорья евреев везли через Болгарию как людей, а не как животных, и облегчили их невыносимый режим с пожеланием не изменять его в Польше». На эту телеграмму последовал ответ, что выполнение просьбы митрополита «возможно и необходимо», относительно милосердной перевозке евреев через Болгарию царь обратился к немецкому командованию. [23] В конце концов, на занятых болгарскими войсками территориях Югославии и Греции почти все еврейское население было интернировано и передано немецким органам СД, которые отправили его в лагеря смерти на территории Польши, где уцелели лишь немногие. [24] По пути перевозки этих страдальцев через Болгарию православное духовенство помогало им продуктами и вещами.
Для выполнения намеченной цифры в 20 тысяч правительство Филова вскоре приступило к акциям уже в болгарских городах Кюстендил, Дупница, Горна Джумая, Пазарджик и Пловдив по насильственному сбору евреев, которые по предварительно составленным спискам подлежали депортации как «нежелательные элементы». 28 февраля, вернувшись из Рильского монастыря, митрополит Стефан поехал служить праздничную литургию в Дупницу, но город был мертвый и пустой, – в эти дни должна была начаться депортация евреев, они находились под домашним арестом, и местные болгары в знак протеста также перестали выходить на улицу, добровольно посадив себя под арест. Митрополит срочно позвонил премьер-министру и после продолжительной беседы получил заверение, что принятое решение о депортации будет отменено (что вскоре и произошло). В проповеди после литургии Владыка похвалил дупничан за их христианское отношение к еврейским согражданам и пожелал им и дальше жить в дружбе и вместе отстаивать свое право на свободу в родном городе. [25]
Когда в начале марта 1943 г. стало ясно, что депортации подлежат и евреи самой Болгарии, Православная Церковь всей силой своего авторитета встала на их защиту. Кроме митрополита Стефана активно действовали и другие архиереи. Так, митрополит Кирилл 10 марта решительно выступил против депортации 1,5 тыс. евреев из Пловдива. Он отправил телеграмму царю, в которой именем Бога просил о милости в отношении евреев, заявляя, что в противном случае не отвечает за действия народа и духовенства, и вступил в переговоры с местными властями и руководством полиции. По воспоминаниям очевидцев, митрополит предупредил местные полицейские власти, что сказал евреям одного из беднейших кварталов города: «Я предоставляю вам свой дом. Посмотрим, удастся ли им выдворить вас оттуда». Владыка действительно предоставил свой дом и здание митрополии в качестве убежища для крещеных евреев, дав понять, что он готов на крайние действия по примеру древних христиан. А в письме к премьер-министру митрополит заявил, что с крестом в руках пойдет в лагерь смерти в Польше впереди конвоя с евреями. По свидетельству пловдивцев, Владыка Кирилл с еще несколькими священнослужителями встал на рельсы перед поездом с местными евреями и, таким образом, помешал их отправке в нацистские лагеря. В Сливене встревоженные горожане обратились за помощью к митрополиту Евлогию, который направил протосингела с требованием объяснений к помощнику коменданта и т.д. [26]
Новая фаза в развитии еврейского вопроса обсуждалась на заседании малого состава Синода 16 марта в связи с тревожными сообщениями из ряда городов (Пловдив, Кюстендил и др.). Митрополит Стефан также подал очередную докладную записку, где описал факты преследования евреев и просил заступиться. В связи с этим Синод решил представить правительству три своих просьбы: 1. Применять закон «О защите нации» «с необходимой справедливостью и с большей легкостью и человечностью, в соответствии с престижем государства как христианской державы»; 2. Если государственные интересы заставляют поместить евреев в лагеря, то необходимо «создать человеческие условия жизни в этих лагерях» и содержать в них отдельно евреев-христиан и иудеев; 3. Освободить евреев-христиан от обязанности носить шестиконечную звезду и платить налог еврейской общине. Составленное 22 марта послание Синода было передано митрополитом Неофитом Б. Филову, но оно не имело особого успеха, премьер-министр заявил, что «сейчас миллионы людей погибают на войне, и евреи являются виновниками этого». [27]
2 апреля Борис III возвратился в Болгарию сильно обеспокоенный после трехдневного пребывания в ставке Гитлера, где на царя было оказано сильное давление относительно отправки болгарских войск на Восточный фронт и окончательного решения еврейского вопроса. По мнению некоторых историков, Б. Филов считал, что избежать отправки войск можно лишь выполнив второе требование – выдать нацистам евреев, и в связи с этим начал действовать. Была срочно закрыта сессия Народного собрания, освобождены со своих постов некоторые его оппозиционные лидеры и т.п. Таким образом, Православная Церковь осталась единственным достаточно авторитетным национальным институтом, который мог бы противостоять органам исполнительной власти в еврейском вопросе и нейтрализовать влияние премьер-министра на царя. [28]
Заседание Синода от 2 апреля началось с обсуждения наиболее важного дела спасения евреев и положило начало ряду событий, в которых Болгарская Церковь сыграла главную роль. С редким единодушием и исключительной решимостью архиереи объединились против депортации. Даже митрополит Варненский Иосиф, ранее имевший другое мнение по еврейскому вопросу, проявил искреннюю самокритику и присоединился к остальным. Все архиереи высказались против возможной депортации, отметили свое несогласие с расистской сутью закона «О защите нации» и выразили протест против применения государственной властью насилия в отношении евреев. Иерархи не только поддержали предложение о самых энергичных письменных и устных обращениях к правительству и царю, но и выразили готовность, в крайнем случае, мобилизовать приходское духовенство и через него объявить с амвона свое воззвание ко всему болгарскому народу.
В конце заседания Синод единогласно принял предложенное митрополитом Паисием постановление: «Болгарская Церковь не может разделять расистский принцип. Она не может принять начал, согласно которым какая-либо раса лишается человеческого права на жизнь, так как это противоречит основным началам христианской веры. Болгарская Церковь… не может отказать в помощи и защите гонимым и страждущим. Если бы она отказала в такой помощи, то отреклась бы от самой себя. Святая Церковь просит христиан-болгар о помощи евреям и выступает за смягчение участи всех евреев…». [29]
5 апреля 1943 г. последовало обращение Синода к премьер-министру и министру иностранных и религиозных дел. В этом документе решительно заявлялось: «Закон о защите нации был принят исключительно ради принципа ограничения еврейского меньшинства в стране. Основная идея, на основе которой создан этот закон – расистская идея. Синод своевременно уведомил правительство, что, исходя из христианского учения, принцип расизма не может быть оправдан, и это противоречит основной миссии Христианской Церкви, в которой все, кто исповедуют веру в Иисуса Христа, являются равноценными людьми». Синод отмечал, что прошло почти два года с того времени, как Церковь высказала свои опасения и они сбылись: закон вместо источника духовного и морального объединения народа стал исключительно средством притеснения и преследования еврейского меньшинства в стране. За прошедшее время Церковь многократно просила правительство смягчить притеснительное воздействие закона на христиан еврейского происхождения и евреев страны в целом, но все письменные просьбы и ходатайства Синода остались без ответа, и никакого облегчения участи еврейского меньшинства не произошло, напротив, притеснения усиливаются с каждым днем. В обращении с негодованием подчеркивалось: дошло до того, что граждане страны лишены элементарных прав, и Комиссариат по еврейскому вопросу свободно может решить, кого отправить в лагерь, а кого выслать из страны. [30]
Болгарские митрополиты указывали не только на христианские принципы, но и на национальные традиции: «Исторически наш народ и государство использовали право и справедливость как наиболее надежные средства для своей защиты. Мы выдвигали справедливые национальные требования на их основании, и они были единственными вечными принципами, на которых основывались наши чаяния и надежды. Вот почему болгарский народ в целом всегда был справедлив и веротерпим. Наш народ, перенесший больше, чем какой-либо другой, не хочет и не может переносить насилия и жестокости… Возможно ли, чтобы мы, болгары, которые так сильно желали правосудия и справедливого отношения к себе, должны сегодня отказаться от самого сильного оружия. Болгарская Православная Церковь опасается, что если мы уничтожим вековую основу – Божественное право жить свободными под небом и Божественное повеление быть справедливыми к малым народом, то не будем иметь твердой основы для своего существования. Поэтому болгарское государство должно быть верным этой вечной истине и применять ее ко всем своим подданным, которые не имеют никакой другой вины, кроме той, что родились в Болгарии не от болгар. Таковы Божественная воля и Божественная правда, которыми нельзя пренебречь… Наш народ по душе и совести, по уму и убеждению, не может совершить бесправие, насилие и жестокости против кого бы то ни было. И также не может одобрять того, что сейчас делается в нашей стране с еврейским меньшинством. Его человеческая и христианская совесть смущена. И Священный Синод усердно просит от имени многих: доброй и воспитанной болгарской общественности, известных культурных деятелей и болгарских матерей, в поисках правды и человечности, за еврейское меньшинство в стране». [31]
В заключении Синод «в полном составе» извещал премьер-министра, что «Болгарская Православная Церковь как Божественный и народный институт не может разделять принципы, в частности расистские, из-за которых могут возникнуть беды и совершаться насилия и жестокости… Болгарская Церковь не может отказать в помощи и защите неоправданно притесняемым, так как если бы она отказала в этой помощи, то отреклась бы от самой себя».
На этом основании члены Синода настойчиво просили правительство: «1. не лишать христиан еврейского происхождения и евреев вообще в этой стране их элементарных прав человека и гражданина, не лишать их права жить в стране и возможности работы и человеческих условий жизни; 2. смягчить ограничительные меры в отношении евреев и не применять их с пристрастием и жестокостью; 3. отменить неоправданную обязанность христиан еврейского происхождения носить еврейскую звезду рядом с христианским крестом и платить налоги еврейской религиозной общине! …В связи с этим Церковь не может не напомнить слова Господа: «Какой мерой мерите, такой и вам отмерится» (Мат 7:2), и да не проигнорируйте глас предупреждения». [32]
Подобные идеи были высказаны и в составленной митрополитом Неофитом отдельной докладной записке царю. Б. Филов в своем дневнике отмечал, что «она была написана в довольно остром тоне», и это дало положительный результат. Долгое время отказывавший в аудиенции митрополиту Неофиту царь решил встретиться с малым составом Синода. Накануне этой встречи – 14 апреля Филов постарался использовать все свое влияние, чтобы убедить Бориса III в несостоятельности позиции архиереев. Так называемая «историческая конференция» произошла 15 апреля во дворце «Врана» в присутствии премьер-министра. Председательствовавший на ней царь негативно охарактеризовал спекулятивный дух еврейства, который якобы стал причиной и нынешнего мирового катаклизма и выразил сомнение, что крестившиеся евреи сделали это по убеждению и не отрекутся от христианства позднее. Очень активно нападал на иерархов по еврейскому вопросу Филов, но они стойко защищали свою позицию и заявили руководителям государства об угрожающих последствиях задуманной ими акции. Отдельно выступил митрополит Стефан, так как в Софии проживало больше всего евреев – 27 тыс. [33] В результате первая попытка депортации евреев с территории самой Болгарии потерпела неудачу.
Однако на этом дело не закончилось. В мае 1943 г. под давлением Германии был составлен новый план депортации, теперь уже всех 48 тысяч болгарских евреев. В ходе его разработки были подготовлены два варианта (или этапа) – первоначальный план «Б», предусматривавший выселение в провинцию 25 тысяч евреев Софии, и план «А», где речь шла о полной депортации евреев из Болгарии. После того как царь санкционировал план «Б», Совет Министров 21 мая принял постановление о выселении из столицы евреев за исключением крещеных до 29 августа 1942 г., граждански мобилизованных, женатых на лицах нееврейского происхождения и заразно больных. [34]
Рано утром 24 мая – в праздник свв. Кирилла и Мефодия – к Софийской митрополии пришло множество евреев, которые сообщили митрополиту Стефану о начавшихся на них гонениях и намерении правительства выслать их из Софии, а затем в Германию (в частности, о подготовке первых списков видных евреев, подлежащих депортации в немецкие концлагеря) и просили передать составленное двумя раввинами прошение о милости царю на торжественном богослужении в Александро-Невском соборе. Владыка заявил пришедшим: «Я укрою всех евреев в церквях и монастырях, но не выдам их на расправу», затем позвонил по телефону во дворец и узнал, что царя нет в Софии. Затем митрополит совершил богослужение и в проповеди, апеллируя к органам государственной власти, заявил: «Да не поработится свободолюбивая, демократичная и общительная болгарская душа, осмысленно принимающая человечность и братолюбие, чуждым внушениям, влияниям и заповедям». После богослужения митрополит Стефан передал прошение столичных евреев начальнику царской канцелярии Павлу Груеву и говорил с Б. Филовым и министром внутренних дел П. Габровским о «милости к еврейскому меньшинству», но не получил никакой гарантии. Филов посоветовал Владыке перестать беспокоить царя и правительство заступничеством за евреев, на что митрополит Стефан заявил, что церковное заступничество является «не политикой, а нравственным, христианским и человеческим долгом». [35]
Владыка также телеграфировал в Видин митрополиту Неофиту, который со своей стороны настойчиво просил Филова и Груева, чтобы прошение софийских евреев достигло царя. Митрополит Стефан дополнительно составил обширное послание Борису III с просьбой употребить все царское влияние и положить конец «вандализму и настоящему скандалу для болгарского миролюбия и человеколюбия». Это послание поступило к царю, и через начальника своей канцелярии он заверил, что с большим вниманием «отнесся к ее содержанию». Одновременно Владыка направил в правительство другой протест против запрета евреям встречать Пасху и гонений на них и подал докладную записку в Синод о необходимости быстрой реакции на новую угрозу евреям и освобождении двух арестованных раввинов. Митрополит пообещал, что сам сядет под домашний арест, если арестованные евреи не будут освобождены. [36]
Послание митрополита Стефана было доставлено Борису III, и П. Груев сообщил Владыке, что царь отнесся к нему с большим вниманием и обещал максимально облегчить проводимое по закону преследования евреев. В результате гонения были уменьшены, опасность отправки в Польшу первой группы евреев из Ломского концлагеря устранена, режим в других лагерях смягчен и задержанные в Софии в полицейских участках, за небольшими исключениями, освобождены. Однако значительную часть евреев Софии в ходе проведенной с 26 мая по 7 июня акции все-таки выслали в провинцию, причем 120 заключили в концлагерь Самовой. [37]
27 мая состоялось внеочередное заседание Синода, на котором митрополит Стефан сообщил, что «еврейское меньшинство в столице подверглось тяжелым моральным и физическим преследованиям», снова просил защитить евреев и уведомил архиереев, что ввиду исключительных условий указал подведомственным ему священникам принимать в лоно Болгарской Православной Церкви «большое количество» иудеев. Члены Синода выслушали это сообщение с большим вниманием и, «ввиду исключительных условий», поручили митрополиту Неофиту встретиться с Б. Филовым и П. Груевым, чтобы еще раз напомнить позицию Церкви. На следующий день наместник-председатель Синода написал соответствующее письмо премьер-министру и министру иностранных и религиозных дел. [38]
28 мая правительство известило митрополита Стефана, что оно не будет признавать крестильные свидетельства Софийской митрополии. Владыка в свою очередь тут же информировал Синод, что исполнял свой долг, а правительство «вступает в пререкание с Апостолами Церкви». В тот же день малый состав Синода решил, что не возможно не принимать в Христианскую Церковь евреев, и уведомил Министерство иностранных и религиозных дел, что Церковь не подчинится любому запрещающему указу, так как «не может отказать от заветов Спасителя». [39] Фактически Синод был готов буквально распахнуть ворота храмов для массового крещения с целью спасения жизни евреев, если бы не удалось избавить иудеев от депортации.
Такая опасность вновь появилась в июне 1943 г. В этом месяце была предпринята третья и последняя попытка депортировать болгарских евреев в Германию. Комиссариат по еврейскому вопросу даже арендовал шесть кораблей на Дунае для перевозки 25 тысяч человек, но сопротивление общественности, в том числе церковной, сорвало и третью попытку. [40]
В эти дни митрополит Стефан обратился с архиерейским посланием к народу, призывая не оставлять гонимое еврейское меньшинство в унынии и отчаянии и содействовать ограничению произвола Комиссариата по еврейскому вопросу, чтобы избежать позорных действий, о которых в ближайшем будущем придется сожалеть. Этим дерзким поступком Владыка вызвал гнев многих правительственных чиновников. Комиссариат по еврейскому вопросу направил официальную жалобу на митрополита в Совет Министров, указывая, что «его заступничество за пакостный еврейский элемент мешает эффективно применять Закон». Молодежная организация Всеболгарского союза «Отец Паисий» и Болгарский национальный легион расклеили в Софии листовки, в которых обвиняли митрополита Стефана в предательстве болгарского народа и «родоотступничестве». Филов через секретаря отправил Владыке последнее предупреждение прекратить подобную деятельность, а главный прокурор начал собирать доказательства для его привлечения к судебной ответственности за антигосударственную деятельность (в конце концов, дело митрополита заглохло). В этот период комиссариат старался привлечь к ответственности священнослужителей, крестивших особенно много евреев. [41]
В середине июня митрополит Стефан встретился с начальником дирекции исповеданий Константином Сафаровым в связи с отказом государственных органов признавать крещения евреев в 1943 г. и решения МВД о закрытии на определенное время софийских церквей, чтобы прекратить массовые крещения (в результате эту акцию отменили). [42] Затем Владыка собрал софийское духовенство на конференцию и детально разъяснил ему положение с еврейским вопросом, после чего было решено с умением и тактом отстаивать права евреев, с пастырской любовью приобщать их к Православию, не бояться преследований властей и служить преданно и жертвенно. После конференции митрополит издал окружное послание об отношении клира и православных болгар к евреям, в котором говорилось, что Церковь должна оказывать покровительство всем гонимым евреям, без различия вероисповедания. Это послание также стало предметом обсуждения в Совете Министров. [43]
Митрополит Стефан был самым активным, но не одиноким в своей борьбе, его поддерживали все члены Синода, а, следовательно, и вся Болгарская Церковь. 22, 24 и 25 июня Синод в полном составе снова обсуждал положение евреев, полностью одобрил действия Владыки Стефана и настоял на проведении ряда мер по защите его архиерейского достоинства, а, следовательно, и нравственного авторитета Церкви в обществе. В это время митрополит Неофит встречался с премьер-министром, министром внутренних дел и комиссаром по еврейскому вопросу, в результате чего было достигнуто соглашение о крещеных евреях, в частности им разрешили не носить отличительные знаки. [44]
29 июня Священный Синод в данной связи постановил: 1. Епархиальным архиереям принять соответствующие меры, чтобы не давать повода к нареканиям и подозрениям в обществе и усилить церковную дисциплину в клире; 2. Сделать краткое сообщение в прессе о позиции Синода по еврейскому вопросу, а если цензура не позволит, опубликовать его в окружном послании; 3. Отправить правительству письмо с выражением негодования, что, несмотря на многократные просьбы Синода, цензура допускает клевету и нападки на духовных лиц, подрывающие авторитет Церкви; 4. Заявить правительству энергичный протест относительно анонимных издевательских листовок о митрополите Стефане и выразить просьбу принять меры против их распространения. [45]
Характерный случай произошел осенью 1943 г. В г. Руссе временно причалили два корабля под немецкой охраной, перевозившие по Дунаю 380 евреев (видимо из Венгрии). Узнав об этом, митрополит Доростолский и Червенский Михаил со своим протодиаконом Александром Шабановым поднялся на корабли и потребовал от охраны допустить его к несчастным, чтобы исполнить свой христианский долг. Так как евреи были без еды и питья, Владыка организовал для них раздачу пищи и воды, вопреки сопротивлению немецкой охраны. [46]
Энергичные действия митрополита Стефана и других членов Синода фактически спасли жизнь десяткам тысяч евреев. Сопротивление Болгарской Православной Церкви их депортации из Болгарии было самым сильным и практически неопровержимым аргументом для принятия царем решения не допустить в его стране «окончательного решения еврейского вопроса». [47] Неоднократные встречи церковных иерархов с Борисом III и другими руководителями государства с целью защитить своих соотечественников еврейского происхождения все-таки оказали воздействие. В конечном итоге, царь, несмотря на давление Германии, отказался передать болгарских евреев в нацистские лагеря смерти, и, таким образом, 48 тысяч человек избежали уничтожения (здесь свою роль сыграло и изменение хода войны в пользу стран антигитлеровской коалиции).
В июле 1943 г. Борис III пригласил к себе немецкого посла А. Бикерле и категорически заявил: «Евреи моей страны – ее подданные и всякое посягательство на их свободу мы воспримем как оскорбление болгарам». В это время Б. Филов записал в своем дневнике: «Его величество полностью отменил меры, принятые против евреев» (что не совсем так, – закон «О защите нации» не был отменен). В литературе даже существует версия, что Борис III именно за указанные действия был тайно отравлен нацистами, так как он скончался вскоре после возвращения из ставки Гитлера, где окончательно отказал фюреру в выдаче немцам болгарских евреев. [48] Однако данная версия не подтверждается документами, царь умер естественной смертью от инфаркта.
После последовавших 27 августа 1943 г. смерти царя и 14 сентября отставки правительства Б. Филова болгарские власти окончательно отказались от планов депортации евреев. В начале сентября 1944 г. Совет Министров принял указы, частично изменявшие некоторые статьи закона «О защите нации». [49] Полностью же все ограничения лиц неболгарского происхождения в стране были отменены через три недели уже указом правительства Отечественного фронта. [50]
Память о том, что евреи Болгарии (в границах страны 1940 г.) были спасены в значительной степени благодаря заступничеству Болгарской Православной Церкви сохраняется и в наши дни. В Иерусалимском центре памяти жертв холокоста имеется мемориальная доска с выраженной ей от имени еврейского народа благодарностью. В 2002 г. митрополиты Стефан и Кирилл (и в их лице Священный Синод Болгарской Церкви) были признаны научным институтом «Яд Вашем» праведниками мира.
[1] Спасяването на българските евреи през Второта световна война. Международен симпозиум. София, 1995. С. 28.
[2] Бар-Зоар М. Извън хватката на Хитлер. Героично спасяване на българските евреи. София, 1999. С. 46.
[3] Гласове в защиту на гражданското общество. Протоколи на Светия Синод на Българската православна църква по еврейския въпрос (1940-1944 г.). София, 1998. С. 7.
[4] Там же. С. 18-19.
[5] Централен държавен архив – София (ЦДА), ф. 791к, оп. 1, е. х. 65, л. 30-34.
[6] Там же, л. 35-36.
[7] Там же, л. 36-38.
[8] Там же, л. 40об-43.
[9] Там же, л. 38-38об.
[10] Там же, л. 46-47об.
[11] Там же, л. 49.
[12] Там же, е. х. 64, л. 532-533.
[13] Там же, ф. 166к, оп. 6, е. х. 11, л. 16.
[14] Гласове в защиту на гражданското общество. С. 131.
[15] Там же. С. 45.
[16] ЦДА, ф. 791к, оп. 2, е. х. 67, л. 11.
[17] Борбата на българския народ за защита и спасяване на евреите в България през Второта световна война (Документи и материали). София, 1978. С. 112-113.
[18] ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 67, л. 353.
[19] Там же, е. х. 68, л. 384-385, оп. 2, е. х. 10, л. 96-97, 116, ф. 166к, оп. 6, е. х. 10, л. 8-10, е. х. 11, л. 14.
[20] См.: Дубова Л., Чернявский Г. Опыт беды и выживания: судьба евреев Болгарии в годы второй мировой войны. София, 2007; Гласове в защиту на гражданското общество. С. 133.
[21] Hartel H.-J., Schönfeld R. Bulgarien vom Mittel bis zur Gegenwart. München, 1998. S. 189; Скурат К. Е. История Поместных Церквей. Ч. 1. М., 1994. С. 269.
[22] Борбата на българския народ за защита и спасяване на евреите в България през Второта световна война. С. 178-179.
[23] Бар-Зоар М. Указ. соч. С. 79-81; Елдъров С. Православието на войне. Българската православна църква и войните на България 1877-1945. София, 2004. С. 285.
[24] Hartel H.-J., Schönfeld R., a.a.O., S. 190.
[25] Бар-Зоар М. Указ. соч. С. 126-128; Борбата на българския народ за защита и спасяване на евреите в България през Второта световна война. С. 179.
[26] Бар-Зоар М. Указ. соч. С. 128; Борбата на българския народ за защита и спасяване на евреите в България през Второта световна война. С. 178, 180.
[27] Там же. С. 177-178; ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 69, л. 68.
[28] Елдъров С. Указ. соч. С. 287.
[29] Там же. С. 288; ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 70, л. 46; Борбата на българския народ за защита и спасяване на евреите в България през Второта световна война. С. 177-187.
[30] Централен партиен архив – София (ЦПА), ф. 998, оп. 1, л. 1-2.
[31] Там же, л. 3-4.
[32] Там же, л. 4-5.
[33] ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 70, л. 41-52.
[34] Гласове в защиту на гражданското общество. 70-71, 134.
[35] Там же. С. 121-124.
[36] Бар-Зоар М. Указ. соч. С. 185-190; Елдъров С. Указ. соч. С. 289.
[37] Гласове в защиту на гражданското общество. С. 71, 126.
[38] ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 69, л. 189-199, ф. 166к, оп. 6, е. х. 11, л. 13.
[39] Там же, ф. 791к, оп. 1, е. х. 69, л. 201-202.
[40] Гласове в защиту на гражданското общество. С. 71.
[41] Гезенко И. Дейността на Българския екзарх Стефан за спасяването на българските евреи през 1943 година // Известия на държавните архиви Т. 73. София, 1999. С. 50-51.
[42] ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 70, л. 105-109.
[43] Гласове в защиту на гражданското общество. С. 127-128.
[44] ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 70, л. 41-50, 53-58, 105-115.
[45] Там же, л. 125-126.
[46] См.: Църковен вестник. 14.06.1991.
[47] Елдъров С. Указ. соч. С. 291.
[48] Шпиллер И.В. Воспоминания об о. Всеволоде Шпиллере. М., 1995. С. 29.
[49] Държавен вестник. 5.09.1944.
[50] Там же. 27.09.1944.
// Доклад на Конференции Международного центра Холокоста в Москве «Церковь и Холокост» 27 мая 2010 г.