Что принесет церковным учебным заведениям вхождение в Болонский процесс*? Правда ли, что система духовного образования нашей Церкви нуждается в реформе, или мы попросту находимся в плену у очередного модного веяния? Рассказывает проректор по учебной работе Санкт-Петербургской духовной академии протоиерей Владимир Хулап.
— В какой стадии сейчас находится процесс признания государством дипломов духовных учебных заведений и связанная с этим реформа духовного образования в Русской Православной Церкви?
— Реформа на самом деле идет уже много лет, с середины 1990-х годов. Сейчас мы вступили в очередной ее этап, который связан с новым императивом Патриарха, озвученный им на совещании ректоров духовных школ (13 ноября 2009 года в храме Христа Спасителя в Москве. – Прим. ред.). Суть его – нужно добиться государственного признания для системы нашего церковного образования. А в связи с тем, что вся система государственного образования в России сегодня интегрируется в так называемый Болонский процесс, то же самое теперь предстоит сделать и нам. Именно этому был посвящен пакет документов, принятый Священным Синодом Русской Православной Церкви 22 марта 2011 года.
— Для чего духовным школам нужна госаккредитация? Что это даст конкретному выпускнику семинарии?
— Во-первых, это открывает выпускникам возможность работы в светской сфере. Поскольку наши дипломы сейчас государством не признаются, то семинаристы-выпускники не могут работать в госструктурах, в светских вузах, в школах. Эту проблему мы уже начали решать, в частности, не так давно наша Духовная академия получила лицензию на подготовку бакалавров по госстандарту «Теология». После получения государственной аккредитации наши выпускники будут получать два диплома (церковный и государственный) и смогут при желании преподавать теологию в светском учебном заведении. Второй важный аспект, на который указывает священноначалие Русской Православной Церкви, — не «внешний», а «внутренний». Он заключается в том, что реформа – это способ навести порядок в системе духовного образования, поднять образовательный уровень духовных школ.
— А что видится лично Вам главной проблемой нашего духовного образования? Нехватка кадров, дезорганизация, старые программы?
— В первую очередь, это необходимость модернизации учебных программ в соответствии с условиями времени. Ведь структура нашего духовного образования была создана главным образом после Великой Отечественной войны, и во многом наше образование ориентировано на потребности Церкви многолетней давности. То есть на подготовку максимального количества приходских священников, которые, прежде всего, совершали бы богослужения. Так было потому, что государство жестко пресекало все попытки какой-то иной, внебогослужебной деятельности священников. Нынешним же реалиями это не соответствует. Поэтому круг преподаваемых предметов мы обязаны расширять. Например, в нашей магистратуре на церковно-практическом отделении вводятся такие принципиально новые для духовных школ предметы, как «Тюремное служение», «Пастырство и психиатрия», «Возрастная психология», «Коммуникативная психология», «Журналистика», «Реабилитация наркозависимых». В этом отношении Болонский процесс – замечательная возможность варьировать сетку учебных часов в зависимости от потребностей учебного заведения. Лично я считаю, что в этом подходе заключается большой потенциал для развития духовных школ.
— Как семинаристы реагируют на происходящие перемены?
— Мы провели в конце прошлого семестра анонимный письменный опрос. Студенты оценили все новые учебные курсы, которые они прослушали, по ключевым показателям: информативность, полезность, контакт с аудиторией и т.д. Через результаты этого опроса мы увидели, как мне кажется, довольно объективную картину. Большинство новых предметов идут «на ура». Добавлю, что Болонская система особенно хороша для серьезных семинаристов, которые действительно хотят чего-то достичь. Потому что степень самостоятельности студента в этой системе неизмеримо больше, нежели в привычной нам. Ведь что обычно происходило у нас в семинариях раньше? Приходил на лекцию преподаватель и начинал читать конспект. Или просто книгу. А студенты все это под диктовку записывали. Какой-то резон в этом был, обычно читаемая книга была редкая, выпущенная за рубежом, и была она одна на всю семинарию или на весь Ленинград… Но теперь такая практика не имеет смысла: в интернете есть любая информация, необходимая для освоения семинарского курса. Поэтому количество лекций у нас постепенно сокращается, и одновременно увеличивается количество семинаров, практических занятий и часов для самостоятельной работы. Это естественный процесс. А в магистратуре у студентов появилась возможность специализации по одному из направлений: богословскому, библейскому, церковно-историческому и церковно-практическому.
— А что бы Вы назвали недостатками Болонского процесса?
— Работать в рамках Болонской системы – методически гораздо сложнее. Преподаватель должен не просто знать материал сам, он должен разработать методику ведения курса. Не просто надиктовать материал, но научить студентов работать с источниками для решения той или иной проблемы. Нужно не просто дать семинаристу некий минимум знаний, но научить его самостоятельно мыслить в рамках православной традиции, самому искать ответы на вопросы, опираясь на Предание Церкви. А это гораздо более сложная задача.
— Чтобы Вы сказали тем, кто предлагает «повернуть назад, пока не поздно»?
— Назад пути нет. Современный священник уже не может замкнуться в рамках только богослужебной жизни. Он должен представлять позицию Церкви в самых разных ситуациях, отвечать на разнообразные вопросы прихожан, общаться с чиновниками, с прессой… Поэтому важнее не вложить будущему пастырю в голову определенный пакет знаний (к тому же, сколько бы лет мы ни учились, этого все равно будет недостаточно для того, чтобы узнать все о богословии или об истории Церкви), важнее научить добывать знания самому.
— Каков Ваш прогноз на будущее: возрастет ли количество светских преподавателей в семинариях и академиях? И по какому принципу они будут отбираться, будут ли брать на работу, например, неправославных или неверующих психологов или специалистов по пиару?
— В семинариях, думаю, все останется более или менее по-старому. Тех преподавателей, что у нас есть, будет достаточно. А вот в академиях придется привлекать специалистов из светских вузов, особенно на церковно-историческом и церковно-практическом отделениях. В идеале это, конечно, должны быть воцерковленные, верующие люди. Для решения этого вопроса мы планируем взаимодействовать с православными общественными организациями.
— Но ведь многие критики реформы говорят: «Зачем все эти новомодные, светские по сути дисциплины? Одних святых отцов достаточно, у них обо всем сказано»…
— Дело в том, что святые отцы только тогда будут частью нашей жизни, когда они станут для нас живой мыслью, актуальной «здесь и сейчас», а не просто фолиантами, пылящимися в книжном шкафу. А для того, чтобы почувствовать это, нужно изучать святых отцов в связи с нашей жизнью. Поэтому мы учим наших студентов постоянно «держать руку на пульсе», следить за событиями в мире, быть в курсе церковной позиции по ключевым проблемам общественного развития, хорошо знать все свежие церковные документы, решения Соборов и Синода… Как говорил отец Георгий Флоровский, наш лозунг должен быть не «Назад к отцам», а «Вперед к отцам»!
Беседовала Анастасия Коскелло // Интервью журналу «Вода живая», №5, 2011 г.
* Болонский процесс – процесс сближения образовательных систем европейских стран с целью создания единого европейского пространства высшего образования. Название происходит от декларации 1999 года, подписанной представителями 29 стран в г. Болонья. Сегодня процесс включает в себя 47 стран-участниц, в том числе Россию (с 2003 года). Участие в процессе предполагает введение двухциклового обучения – предварительного (бакалавриат) и выпускного (магистратура), внедрение так называемой системы кредитов («зачетных единиц трудоемкости») для определения учебной нагрузки, а также сопоставимых систем научных степеней (бакалавр, магистр и доктор).