Интервью c профессором протоиереем Владимиром Сорокиным, преподавателем Санкт-Петербургской православной духовной академии, настоятелем Князь-Владимирского собора г. Санкт-Петербурга, приуроченное ко дню преставления Святейшего Патриарха Алексия.
— Отец Владимир, расскажите, пожалуйста, о том, как Вы впервые познакомились с приснопамятным Святейшим владыкой.
— Со Святейшим Патриархом Алексием я был знаком больше сорока лет. Он был председателем Учебного комитета при Священном Синоде Русской Православной Церкви с 1965 по 1986 годы. А я по окончании Духовной академии в 1965 году работал преподавателем, а потом меня назначили в Учебный комитет представителем от нашей школы. С тех пор я трудился, служил и молился со Святейшим Патриархом. Довольно много у нас с ним было общих служений. Потом я с ним вместе представлял нашу Церковь в Конференции Европейских Церквей. Затем он был здесь митрополитом. Я с ним всегда был очень близко знаком.
— Отец Владимир, в августе 1987 года Вы были назначены на должность ректора Ленинградских духовных академии и семинарии. Тогда епархию возглавлял митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий. Расскажите о том, как в это время складывались Ваши взаимоотношения.
— Это было очень сложное время, когда старая система уходила, а новая еще только рождалась. Была объявлена перестройка, и все находилось в бурном движении, а особенно в связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси. У Церкви появилась возможность организовывать различные конференции, стали возвращать монастыри. Духовная школа оказалась в непростом положении. Покойный Святейший Патриарх, тогда еще митрополит, понимая всю сложность ситуации, попросил меня перейти из Никольского собора, где я был настоятелем, на должность ректора. Очень важно было сохранить духовную школу. Были определенные сложности с финансированием. Академия тогда не полностью занимала все здание, а только частично, и делила его с Учебным комбинатом. Тогда с помощью владыки Алексия удалось найти источники финансирования для строительства новых трех зданий для этого Учебного комбината. Мы получили потом эту часть освобожденного здания. С помощью митрополита Алексия мне удалось тогда увеличить трапезную, переоборудовать читальный зал, расширить библиотеку, освоить третий этаж под аудитории. Очень непросто было всем этим заниматься. Но, тем не менее, нам удалось удержать духовную школу, упрочить ее, увеличить территориально, наладить учебный процесс.
Я, в свою очередь, помогал ему в процессе подготовки празднования 1000-летия Крещения Руси, в том числе в организации Международной научной церковной конференции в Новгороде, посвященной этому юбилею.
На момент, когда начались раскольничьи настроения на Украине, а у нас почти половина студентов были украинцами, я видел свою задачу в контроле над ситуацией, чтобы духовная школа не превратилась в клубок противоречий, чтобы между студентами не возникло напряжения.
Кроме того, в годы моего ректорства, митрополит Алексий, решивший участвовать в качестве кандидата в выборах народных депутатов, попросил меня быть доверенным лицом во встречах с общественностью. Я помог ему также в выработке предвыборной программы.
Именно с архипастырского благословения владыки Алексия в период его управления Ленинградской и Новгородской епархией мы впервые поставили вопрос об организации благотворительной епархиальной больницы св. блж. Ксении Петербургской.
В 1990-м году началось пастырское окормление колонии строгого режима в поселке Металлострое Ленинградской области.
В общем, это было то время, когда мы выходили на прямой диалог с обществом.
— Когда владыка Алексий был назначен на митрополичью кафедру в Петербурге его желание нанести «визит вежливости» председателю Ленгорисполкома было встречено решительным отказом. Но уже через год этот же самый председатель при встрече с митрополитом Алексием сказал: «Двери Ленинградского совета открыты для Вас днем и ночью». С чем связана такая внезапная перемена в отношении к Церкви и ее священноначалию?
— Святейший Патриарх Алексий по своему рождению был европейцем, потому что он родился в Таллине. Он унаследовал от родителей культуру цивилизованного, протокольного представления об исполнении своих обязанностей. У него было европейское понимание деловых отношений, которые должны быть вписаны в определенный протокольный регламент. Кроме того, он к этому времени был уже более 20 лет одним из президентов Конференции Европейских Церквей, организации, которая объединяет более 150 церквей Европы — лютеране, кальвинисты, англикане, католики и, конечно, православные. С 1964 года он был управляющим делами Московской Патриархии.
Здесь важно подчеркнуть одну существенную деталь. Некоторые историки полагают, что Церковь тогда находилась в гетто, и так оно отчасти и было, но все пытались в этом пространстве жить, творить, действовать. Молодое поколение архиереев, представленное целой плеядой выдающихся иерархов (митрополиты Никодим, Алексий, Питирим), было уверено, что Церковь сможет своей деятельностью оказать влияние на этот жестокий и страшный общественный строй, его христианизировать, внушить ему христианские принципы. Мы были вдохновлены этой идеей, понимая в этом свою миссию. Поэтому нам приходилось общаться с представителями органов власти. Когда митрополит Алексий прибыл на эту кафедру, имея уже на тот момент богатый жизенный и деловой опыт и будучи человеком хорошо образованным, он попросил встречи с председателем Ленгорисполкома В.Я. Ходыревым. Он понимал, что уполномоченный Совета по делам религий — это все-таки посредник. Митрополит в силу своего статуса запросил встречу с лицом, соответствующим его рангу. Уполномоченный попытался воспрепятствовать встрече. Тогда на одном дипломатическом приеме, куда был приглашен владыка Алексий и где присутствовал также В.Я. Ходырев, митрополит обратился лично к председателю горисполкома с просьбой о встречи. Ответить отказом в присутствии всех он не мог и назначил встречу, а на приеме сказал: «Двери Ленинградского совета открыты для Вас днем и ночью». Так был сломан советский стереотип. Наш принцип предполагал тогда не игнорировать власть, не противопоставлять себя ей, а стараться мирно, спокойно делать свое дело. Пробив эту брешь неприятия, ему удалось решить ряд вопросов: получение митрополичьей резиденции на Каменном острове, особождение здания Духовная академии от частично занимавшего его Учебного комбината, передача епархии ряда храмов. Да и вообще, наступила атмосфера открытого диалога, а когда люди общаются непосредственно, это приобретает цивилизованную форму. В этом состоит заслуга приснопамятного Святейшего владыки, сумевшего вот так умно, дипломатично, без скандала, без напряжения и противопоставления поднять уровень общения на должную высоту.
— Какой личный вклад в организацию празднования 1000-летия Крещения Руси внес митрополит Алексий?
— Так как у нас не было такого места, которое могло бы стать центром проведения торжеств, посвященных 1000-летию Крещения Руси, встал вопрос о передаче Церкви Данилова монастыря. Тогда митрополит Алексий был назначен председателем Ответственной комиссии для разработки мероприятий по приему зданий ансамбля Данилова монастыря, организации и проведению всех реставрационных и строительных работ по созданию на его территории Духовно-административного центра Русской Православной Церкви.
Празднование 1000-летия стало великолепным событием в жизни Церкви и общества. Я бы даже сказал, это был своего рода вызов социалистическому строю, который игнорировал Церковь как институт. Благодаря нашим внешнецерковным контактам, в том числе членству во Всемирном Совете Церквей, включилось все мировое сообщество, понимая, что для нашей Церкви эта дата имеет колоссальное значение, и поддержало идею празднования. Не противопоставляя себя власти, системе, ни с кем не споря, никого не унижая, не подавляя, Церковь сумела публично заявить о значении Православия, разрушить карикатурное представление о нашей вере. Тогда и власти стали считаться с тем, что, оказывается, Православие — это великая сила, великое благо, великая культура. Впоследствии мы стали проводить различные международные конференции в нашей стране, в Германии, Италии. Весь мир стал говорить о нас.
Во многом это произошло благодря усилиям приснопамятного владыки Алексия. Как и многие другие представители того поколения архиереев, благодаря своему воспитанию, опыту и широте взглядов, он оказался тем русским интеллигентом, который не зациклился в догматических формулировках и психологии ограниченного сознания. Для нас было благом, что его избрали Патриархом. За годы Патриаршества он не позволил Церкви столкнуться ни с прежним, ни с новым строем.
В период, когда владыка Алексий управлял Ленинградской и Новгородской епархией, была канонизирована блаженная Ксения Петербургская. В 1990-м году, в самом начале его Первосвятительского служения, был причислен к лику святых праведный Иоанн Кронштадтский. В 2000 году на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви состоялось прославление святых царственных страстотерпцев, а также новомучеников и исповедников Российских.
— Отец Владимир, какая роль в процессе подготовки этих и других канонизаций принадлежит Патриарху Алексию II?
— По характеру Святейший Патриарх был очень спокойным, уверенным. Он всегда принимал решения не сразу, очень долго обдумал их, перестраховывался, тщательно взвешивал все «за» и «против», а если уж он принимал решение, то оно было очень выверенным и окончательным. Он был человеком принципиальных позиций, но не сторонником резких мер.
Он понимал, что сразу канонизовать новомучеников и исповедников Российских — это будет вызовом. Он был человеком осторожным. Он ни с кем не вступал в конфронтацию и противоречия. Поэтому канонизация началась с уже выверенных народом и принятых Церковью личностей — с блаженной Ксении Петербургской и праведного Иоанна Кронштадтского, святых, которые не нуждались в представлении и защите. Все знали, что есть их широкое почитание.
Часовня Ксении блаженной была на тот период времени закрыта. Я был тогда благочинным церквей городского округа. Мы поехали с правящим архиереем на Смоленское кладбище, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится часовня. Часовня находилась в запустении, в ней хранились бюсты Ленина.
Он поставил также вопрос о передаче в очень сжатые сроки нижнего храма Иоанновского монастыря. Поиском источников финансирования занялся отец Борис Глебов. Я был тогда ректором. Было принято решение снимать студентов с занятий и направлять их на помощь по восстановлению храма. В течении двух недель нам удалось очистить помещение нижнего храма, привести все в порядок, чтобы владыка мог совершить в нем первую Божественную литургию.
Он был очень последовательным и исполнительным. Его же рукополагал в свое время митрополит Никодим, а он учил действовать неспешно, постепенно осваивая скалу советского мировоззрения, исходящего из убеждения, что Церкви нельзя уступать ни пяди. В этом смысле Святейший Патриарх был человеком целенаправленным. Я очень благодарен Богу, что мне довелось потрудиться вместе с ним.
— Патриарх Алексий II активно осуществлял внешнецерковную деятельность. Каков, по Вашей оценке, вклад Святейшего владыки в укрепление братских отношений между Поместными Церквями, а также в развитие межконфессионального диалога?
— Как я уже сказал, он был Президентом Конференции Европейских Церквей. Кроме того, когда он был заместителем председателя Отдела внешнецерковных сношений Московского Патриархата, в его ведение входило сотрудничество с европейским церквями. Он очень здорово и по-деловому осуществлял эту деятельность и был своего рода монополистом в вопросах межконфессионального взаимодействия — без предварительной консультации с ним никакие наши идеи не могли иметь развитие.
Говоря об укреплении всеправославного единства, стоит вспомнить о его участии в Родосских совещаниях, на которых делегацию Русской Православной Церкви возглавлял митрополит Никодим. Поскольку владыка Алексий был управляющим делами Московской Патриархии, а это означает, что он был правой рукой сначала Патриарха Алексия I, а затем Пимена, естественно, он принимал участие в формулировании тем для обсуждения на Всеправославных совещаниях, выработке позиции Русской Православной Церкви по тем или иным вопросам, присутствовал на рабочих заседаниях. Наше участие было направлено на то, чтобы голос Русской Церкви не звучал отдельно, а в единстве со всем православным миром.
На совещании общей сложностью было обсуждено сто тем. Нам, например, удалось пересмотреть всю систему канонических правил и приспособить ее к современным условиям, а также принять ключевые решения по ряду других вопросов.
Это было великое дело. А если православные во всем мире звучали единым стройным хором, это создавало дополнительные препятствия для советской власти применять репрессии к Русской Церкви в полной мере. Ведь план коммунистов конечной целью имел закрытие всех до единого храмов и уничтожение духовенства как класса. Но наш голос звучал вместе с православными всего мира, а по каким-то вопросам и вместе с христианами других конфессий. Раз в четыре года в СССР проводились международные конференции по различным проблемам с участием представителей всех основных религий мира. Например, в 1982 году по инициативе Патриарха Пимена в Москве прошла Всемирная конференция «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы», собравшая 590 представителей из 90 стран. Коммунисты вынуждены были через средства массовой информации оповещать о таких значимых событиях. В этом отношении владыка Алексий был одним из тех, кто активно поддерживал внешнецерковные контакты не только с православным миром, но и с протестантами, католиками, мусульманами, буддистами. Это было крайне важно, так как власть вынуждена была считаться с нашей позицией. Празднование 1000-летия Крещения Руси и перестройка окончательно высвободили Церковь и позволили ей вступить в диалог с обществом в новых условиях.
— Какой, по Вашему мнению, главный памятник Патриаршего служения Алексия II? Какое влияние на Вашу жизнь оказало общение с Его Святейшеством и каким он останется в Вашей памяти?
— Его значение для истории Русской Православной Церкви в том, что наша Церковь не вступила с государственным строем во враждебные отношения. У нас нет конфронтации с властью. В период его Первосвятительского служения мы сумели примириться с Зарубежной Церковью, наладить конструктивный диалог с другими конфессиями. Он сумел сохранить место Церкви в обществе. При нем был принят Закон о свободе вероисповедания.
По рейтингам общественного доверия среди политических и общественных деятелей России, он устойчиво занимал высокую позицию, уступая лишь президенту. Во многом это объясняется тем, что он обладал чувством такта, протокола, еще когда он не был Патриархом. Приведу такой пример. Перед тем, как открывалась сессия Конференции Европейских Церквей, как правило, устраивались торжественные шествия по городу с участием делегатов, прибывших из разных стран мира. Когда шла русская делегация во главе с митрополитом Алексием, у него была такая осанка, такая поза, что видно было, что идет русский святитель. Я всегда вдохновлялся тем, как он держался — всегда с поднятой головой и выразительной осанкой. Когда смотришь на него, видно было, что за ним стоит Русская Православная Церковь с ее богатой традицией и культурой. Он представлял собой силу, мощь, красоту, величие. Я всегда ценил в нем это. Я очень благодарен ему за то, что он научил меня видеть в, казалось бы, протокольной форме внутреннюю красоту. Ведь, как говорится, «форма дух бережет».
Если проанализировать его речи, можно убедиться, что они проникнуты болью, озабоченностью, почему мы не такие, какими хочет видить нас Господь.
На меня всегда производили впечатление его внутренняя уравновешенность, сбалансированность, гармония.