В сети довольно часто пишут о том, что одна из проблема нашего общества — разобщенность и низкий уровень взаимного доверия. Люди мало способны к кооперации в самых разных областях — в политике, в экономике, в отстаивании своих прав или какого-нибудь дела, которое они считают справедливым. Недавно одна иностранка, долгое время прожившая в России, написала обидное письмо, в котором жаловалась на «русскую паранойю» — склонность людей смотреть на первого встречного с недоверием и страхом. Увы, в чем-то она права — я наблюдаю похожее явление в русском интернете.
Мне кажется, это не столько социальная или психологическая, сколько духовная проблема. Снова и снова я вижу, как люди выражают уверенность в том, что кругом — мерзавцы, и бедные мы ничего не можем с этим поделать. Правители воры, полицейские бандиты, судьи взяточники, народ — быдло.
Причем также уныло дела обстоят и в Церкви: миряне — обрядоверы, священники — требоисполнители, Епископы — это уж лучше лишний раз не говорить, кто.
Как же на все это реагировать честному человеку? Бороться со злом, объединяться с ближними, выводить негодяев на чистую воду? Нет, ведь такая деятельность имеет смысл, когда большинство людей — честные люди. Простые граждане порицают злодеев, полиция их ловит, суды их судят. Если все кругом — мерзавцы, подлецы, пособники негодяев, ну, в самом лучшем случае, трусы и приспособленцы, то никакая деятельность по обузданию злодеев невозможна в принципе.
Тут бедным нам остается только два пути борьбы — которые, впрочем ничуть не исключают друг друга. Это нытье и ворчание. Ну и непрестанное исповедание веры в то, какие гады у нас все, начиная от полицейских и кончая Епископами.
В самом деле, если страна и любые сообщества внутри ее — и Церковь в частности — состоит из закоренелых негодяев, никакая реальная деятельность по решению каких-то проблем невозможна. Вам просто не с кем объединяться ради этой цели. Нет ни дверей, в которые Вы могли бы постучаться, ни рук, которые мы могли бы пожать.
На этом фоне возникает тоска по сильному лидеру, который придет и всех накажет — тов.Сталину, или, в других постсоветских странах, каким-нибудь местным головорезам. Такой сильный лидер установит порядок, который как-то обойдется без необходимости одних свободных людей сотрудничать с другими свободными людьми. Потому что такое сотрудничество требует доверия — а доверия как раз нет. Все кругом мерзавцы, люди, занимающие хоть какие-то властные позиции — особенно.
Почему это духовная проблема?
Потому что то, как Вы смотрите на ближнего — это всегда духовный вопрос. Хотя это и могло бы быть интересной проблемой для психолога или социолога — как человек по умолчанию склонен воспринимать других. Тут возможны три варианта:
а)Большинство других людей хуже меня — мне следует ожидать от них гадостей и подлостей, которых я никогда не стал бы делать, но вот они сделают запросто, и в интерпретации их слов и действий следует исходить из этого; приличные люди вроде меня — скорее редкость.
б)большинство других людей, скорее всего, будут поступать не хуже меня; люди вроде меня — скорее обычны. Они могут грешить и ошибаться, как я, но негодяи, которые станут делать то, что я никогда не стал бы делать, скорее редкость.
в) большинство людей лучше меня; они не станут делать и тех гадостей, на которые я вполне способен.
Социальный пессимизм и общественное недоверие — результат первой позиции. Я-то в целом приличный, честный, добрый человек, которому приходится жить среди подлецов и злыдней. Если я верующий — то я-то не обрядовер. Вообще я принадлежу к угнетенному меньшинству хороших людей среди моря моральных уродов. Причем иногда случаются странные неожиданности — я соприкасаюсь с полицией, полицейские почему-то не пытают меня бутылками, и даже не вымогают денег, а ведут себя очень вежливо, и, похоже, добросовестно делают свою работу. Я попадаю на прием к чиновнику — и чиновник почему-то оказывается вовсе не сволочью. Я захожу в Церковь и меня охватывает странное чувство, что тут — народ Божий, а не обрядоверы и требоисполнители.
Но это списывается на некоторые исключения — этот полицейский, этот чиновник, или люди в этом приходе — может и приличные, но уже все остальные-то точно мерзавцы.
На аскетическом языке такое отношение к другим называется гордыней. На обычном языке оно называется глупостью.
Нет никаких оснований считать себя моральным уникумом, на голову выше своих сограждан. Не глубокое смирение, а простой здравый смысл побуждает признать, что от большинства других людей следует ожидать того же, что и от меня. Грехов, ошибок, глупостей на которые я и сам вполне способен. Черные злодеи встречаются не так часто. Вполне разумно видеть в ближнем в целом честного и благонамеренного человека. Это и значит — доверять.
Часто говорят, что Церковь — не заповедник святых. Это так — члены Церкви не десантируются из рая, они приходят из мира. Но при этом благоразумие и здравый смысл требует признавать, что я вряд ли превосхожу священноначалие в опыте и всех вообще — в святости. Заранее считать Епископов Церкви людьми намного более дурными, чем я сам, нет оснований.
Да, другие люди — в обществе, в государстве, и в Церкви — могут грешить, ошибаться, и делать глупости, как и я. Но стоит исходить из того, что в чаще всего мы имеем дело с обычными, в целом порядочными людьми. Злодеи бывают, но единственная возможность прижать их — это доверять людям честным и действовать вместе с ними. Перестать считать других заведомо хуже себя — необходимый шаг к установлению доверия.