- Санкт-Петербургская Духовная Академия - https://old.spbda.ru -

Священник Константин Костромин. Взаимоотношения западной и восточной церквей на Балканском полуострове в контексте истории разделения церквей на Руси

Доклад заведующего аспирантурой СПбПДА священника Константина Костромина, прочитанный на IV Научно-богословской конференций «Сербское богословие сегодня», г. Белград, 25-26 мая 2012 года.

Давно прошли те времена, когда разделение церквей на православную восточную и католическую западную понималось буквально и просто. В русской дореволюционной и советской историографии разделение церквей четко датировалось 1054 годом с оговоркой о предшествовавшем ему конфликте патриарха Фотия и папы Николая I. Считалось, что разрыв между патриархом Михаилом Керулларием и кардиналом Гумбертом провел черту, после которой церковь юридически и фактически оказалась в состоянии конфликтного разделения со всеми вытекающими отсюда последствиями. Причем данный вывод принимался безоговорочно всеми русскими историками и приобрел статус априорного суждения, а по сути – факта, опираясь на который можно возводить целостную систему исторического знания.

Теперь историки знают, что все было намного сложнее. Отношение Русской церкви и Руси в целом к церковному конфликту в Константинополе, а также их положение в системе межцерковных отношений не было однозначным. Антилатинская полемика медленно осваивалась на Руси. Канонически оказалась неопределена ситуация, когда Киевская митрополия в составе Константинопольского патриархата смогла вести собственную, отличную от патриархии, внешнюю политику. Разумеется, она была согласована с внешней политикой киевских князей, но в церковном контексте она оказалась экуменической. Поэтому становление церковного конфликта важно рассматривать не только в контексте гражданской истории, но и с учетом разнообразных церковно-политических и культурных взаимосвязей. Вопрос о взаимоотношениях церквей Балканского полуострова с Русской церковью в рамках становления церковного противостояния по линии Восток-Запад, насколько нам известно, напрямую не ставился. Впрочем, и сами церковные связи Руси с Балканами в ХI в. изучены совершенно недостаточно. Важность подобной постановки вопроса определяется уже тем, что, с одной стороны, территория расселения народов Балканского полуострова (болгары, сербы, хорваты и др.) стала полем разнообразных культурных контактов и политических амбиций, что обеспечило полифоничность мнений, а также буферной зоной, прикрывающей Киевскую Русь от столкновения мнений, а с другой, тем, что взаимосвязи, прежде всего культурные, южных славян и Руси были чрезвычайно богатыми. Главное – не упускать из виду то, что разделение церквей это не факт или сюжет, а сложный и долгий процесс, в котором много взаимоотталкивающих и взаимопритягивающих обстоятельств.

* * *

Сегодня динамика взаимоотношений Русской церкви с западноевропейскими церквями в IX-ХII в. рисуется следующим образом.

С 840-х годов и вплоть до крещения князя Владимира в 988 году постепенный процесс проникновения христианства на Русь может быть обозначен летописным термином «выбор веры». Посольство русов в Ингельгейм в 839, крещение князя Аскодьда в 856-860, приезд Рюрика в Новгород условно в 862 году, принятие христианства некоторыми дружинниками Игоря в Константинополе, крещение Ольги в Константинополе и приезд в Киев епископа Адальберта демонстрируют амбивалентность выбора христианской культурной традиции. Данный вывод согласуется с такими, казалось бы, противоречивыми предположениями как Фотиево крещение Руси (мнение историков ХIХ века на основе посланий патриарха Фотия) и подчинение Русской церкви в середине Х века Магдебургской архиепископии (гипотеза А. Назаренко). Согласно поздней Никоновской летописи крещение князя Владимира предварялось переговорами его старшего брата князя Ярополка с римским папой. Хотя многие историки считают эти встречи не более чем дипломатическими контактами, для нас очевидно, что в третьей четверти Х века миссионерская составляющая папской дипломатии была весьма существенной.

Если внимательно рассматривать обстоятельства крещения князя Владимира, бросается в глаза зависимость этого события от перипетий внутренней политики империи: именно восстание Варды Фоки послужило поводом обратиться за помощью к Владимиру, что, в свою очередь, привело последнего к принятию крещения. Подобное решающее воздействие внешнеполитических факторов повлияло на принятие христианства, например, болгарским царем Борисом. Однако нам неизвестно, какими были взаимоотношения с Византией после принятия князем крещения. Имея в виду, что основа древнерусской литературы имеет балканские славянские (прежде всего болгарские) корни, я считаю, что дальнейшее крещение Руси проходило прежде всего при участии балканского славянского духовенства.

В последнее десятилетие Х века и в первую треть ХI века, если судить по западноевропейским источникам, взимоотношения Руси с европейскими государствами испытали заметный подъем, что не могло не сказаться на становлении церковных взаимосвязей. Но любопытно другое: византийские источники, внимательные к язычнику Святославу, теряют интерес к Руси после крещения князя Владимира, о котором, кстати, умалчивают. Во всяком случае о византийско-русских церковных контактах, начиная с конца Х века, мы узнаем откуда угодно, но не из византийских источников.

Разумеется, влияние византийской церковной литературы на древнерусскую, большей частью при юго-славянском посредничестве, оставалось определяющим. Однако наряду с этим очевидны параллели и с западноевропейской литературой: чешские — в комплексе памятников о Борисе и Глебе, латинские — в Слове о законе и благодати митр. Илариона и др. Удивительно широкое почитание на Руси св. братьев Кирилла и Мефодия, которые к ней имеют сильно опосредованное отношение, но зато активно почитаются среди балканских народов, где экуменизм св. братьев имел длительное продолжение.

Обыкновенно рубежной датой в процессе разделения церквей называют 1054 год, однако бросается в глаза тот факт, что ни сразу после, ни через более или менее значимый промежуток времени керуллариевско-гумбертовская схизма не была замечена на Руси. Сообщения о ней не попали ни в летописные, ни в житийные, ни, позднее, в публицистические памятники славянских литератур. Единственное, чем это событие отозвалось в судьбе этих народов, было распространение византийской литературно-полемической традиции. Однако и в этом вопросе наблюдается поразительная деталь. Первыми полемическими произведениями, написанными на Руси после событий 1054 года и дошедшими до сознания древнерусского читателя, стали послания митрополита Никифора, приехавшего на Русь в 1108 году.

История антилатинской полемики на Руси, как она представлялась в XIX веке, казалось, подтверждала тезис о немедленном и всеобщем признании акта разделения церквей в 1054 году. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что часть полемических произведений была создана не в ХI, а в XII веке и было впоследствии приписано авторам предшествующего столетия. Речь идет о «Стязании с латиной», приписанном митр. Георгию, и «Слове о вере латинской», якобы написанном преп. Феодосием Киево-Печерским. Если первое произведение создано явно под влиянием посланий митр. Никифора, что затрудняет уточнение авторства, то обстоятельства создания второго довольно легко установимы. Его автором был игумен Киево-Печерского монастыря Феодосий-грек, скончавшийся в 1154 году.

Еще два полемических произведения: Послание об опресноках митр. Переяславского Леонтия и Послание митр. Киевского Ефрема, найденное в середине 90-х годов прошлого века И.С. Чичуровым, не могут фигурировать как образцы древнерусской полемики. Созданные на греческом языке, они либо были переведены на славянский только в ХIII веке (как послание митр. Ефрема), либо вообще не переводились. По этой причине они не оказали какого-либо влияния на разобщение Русской церкви и церквей западной традиции, участвуя в богословских дебатах только как произведения византийской литературы.

Остается только одно произведение, традиционно упоминаемое в числе полемических произведений, время перевода которого на славянский с греческого трудноопределимо, – это Послание митр. Иоанна Русского папе (антипапе) Клименту III. По содержанию оно должно быть отнесено к числу экуменических или примирительных. Не говоря уже о готовности вести переговоры с папой, оно полно совершенно недопустимых для полемической литературы эпитетов и обращений к главе римской церкви – «боголюбивый» и т.п., т.е. в любом случае не должно фигурировать как способствующее разделению.

Если иметь ввиду данные обстоятельства, становятся понятными многие факты церковной истории второй половины XI века. Поездка князя Изяслава по Европе в 1073-1076 годах, появление праздника перенесения мощей святителя Николая Чудотворца из Мир в Бари уже через пару лет после события, в 1088-1091 годах. В … году в Киево-Печерском монастыре была похоронена княгиня Евпраксия Всеволодовна, известная как супруга германского императора Генриха III Адельгейда. После скандального развода в 1094-1095 года она уехала на Русь, где оказалась в тесной связи с мужским Киево-Печерским монастырем, сохранившим тесные культурные контакты с Западной Европой.

Первые отчетливо фиксируемые следы разобщения с церквями западной традиции относятся ко второму десятилетию ХII в. В эти годы создаются послания к князьям митр. Никифора, в которых формулируется жесткий запрет на контакты с латинянами. На эти годы приходится кризис в Киево-Печерском монастыре, связанный с вмешательством в его жизнь князя и митрополита и приведший к резкому сокращению влияния обители. В созданном в 1116-1118 годах первом общерусском летописном своде — Повести временных лет — уже присутствуют антилатинские вставки и изъято упоминание событий, связывавших Русь со странами Западной Европы.

Однако конфликтные настроения довольно медленно проникают в общественное сознание. В первые годы нового столетия игумен Даниил побывал в только что захваченном крестоносцами Иерусалиме и остался очень благодарен королю Балдуину и латинскому духовенству, предоставившим ему широкие возможности для поклонения святыням Святой земли. Спустя три десятилетия в подобную поездку отправилась игуменья Полоцкого женского монастыря преп. Евфросиния. Ее отношение к крестоносцам оказалось сходным. Более того, летописное описание большого похода против половцев 1111 года содержит явные параллели с крестоносным движением. Иными словами, первые десятилетия XII века процесс разделения церквей проходил довольно медленно, а позитивный опыт западно-христианской традиции продолжал учитываться.

Динамику развития межцерковного конфликта на Руси в ХII веке проследить довольно сложно прежде всего из-за того, что источников по этому периоду намного меньше, чем по истории предшествующего столетия, а имеющиеся принимают все более локальное значение. Важно, что именно в эпоху распада Киевской Руси был создан основной корпус антилатинских литературных памятников, а также произошло сильное ужесточение канонических запретов на общение с носителями западноевропейской христианской традиции. В 60-70-е годы ХII века появляются первые примеры отрицательного отношения к католикам (исключая Новгород).

Как часто пишут в современной исследовательской литературе, разобщение православного мира (включая Русскую церковь) и католического стало свершившимся фактом после захвата крестоносцами Константинополя в 1204 году. Это событие получило на Руси широкий резонанс, а если учесть сложности, начавшиеся в эти же годы в Прибалтике, где немецким крестоносным орденам теперь противостояли не столько языческие финно-угорские племена, сколько русские дружины Кукенойса, Герциге, Колывани (Таллина) и Юрьева (Тарту), на истории развития конфликта можно ставить точку.

* * *

Можно обратить внимание на то, что обрисованная динамика развития конфликтных отношений Русской и Римской церквей довольно сильно отличается от той динамики, которую демонстрирует история развития противостояния Константинопольской патриархии с Римом. Традиционно эту историю начинают со схизмы патриарха Фотия во второй половине IХ века. С начала Х века их взаимоотношения, казалось бы, начали несколько налаживаться. В этом контексте обычно вспоминают также о казусах начала ХI века, когда имя патриарха или папы иногда стало исчезать из диптихов Римской и Константинопольской (соответственно) церквей. События 1053-1054 годов обыкновенно понимаются как последний и окончательный этап в разделении церквей.

В связи с этим необходимо отметить, что некоторые обстоятельства мешают признать за схизмой 1054 года значение окончательного разрыва Востока и Запада. Об анафемах молчат византийские исторические произведения второй половины ХI века. Поскольку в задачи средневекового историка входило осмысление прошедших событий и выстраивание степени их значимости на ход истории и на политический status quo эпохи написания исторического произведения. Кроме того, накал полемики, фиксируемый в 1050-е годы, заметно снижается уже в 1060-е годы, причем настолько, что Византия не только не отреагировала отрицательно на начало Крестовых походов, но даже приняла посильное участие в первом походе.

Факт произнесения анафем 1054 года требовал его дезавуирования, чего не произошло в последующие десятилетия несмотря на экуменическую позицию императора Алексея Комнина. Литературно-богословская полемика вспыхнула еще раз в 1113-1115 годах, но снова затихла до 1160-х годов. При этом с 1180-х годов фиксируются факты уже вооруженного противостояния православных и католиков, в которых религиозный фактор играет заметную роль в обосновании претензий конфликтующих сторон. Как известно, последним и самым сильным аргументом в пользу действенности анафем 1054 года стал захват Константинополя крестоносцами в 1204 году.

Важно заметить, что динамика развития конфликта с Западной церковью различна, если говорить о ней применительно к Константинопольской патриархии и Русской митрополии.

Едва ли возможно, чтобы Русь самостоятельно и в одиночку могла проводить подобную политику. Без внешнеполитической поддержки соседних государств это было бы невозможно, но и помимо этого должны были существовать народы, близкие по культуре и уровню развития, где церковный конфликт должен был бы развиваться сходными темпами. Нужные параллели мы видим в перипетиях межцерковных отношений у народов Балканского полуострова. Что особенно важно, трудность решения этого вопроса на Балканах подчеркивалась особенным географическим и этнокультурным положением.

По моему мнению, сходная динамика развития противостояния двух христианских традиций – восточной и западной – наблюдалась у балканских народов. В IХ веке на Балканах наблюдалась почти аналогичная Руси ситуация неопределенности в церковном управлении с характерной чертой амбивалентности церковных традиций, более напряженная благодаря непосредственному соседству балканских народов с Византией, с одной стороны, и с западно-христианским миром, с другой. Влияние Римской церкви осуществлялось в основном через церковное управление, о чем свидетельствуют решения Сплитских соборов 925 и 928 годов, касающиеся вопросов канонического подчинения далматинской церковной структуры и языка богослужения. Византийское влияние проникало благодаря бытовым связям со славянами Балканского полуострова, проявляясь в агиографии и используемом на части территорий греческом богослужении. При этом примиряющая позиция проявлялась в том, что даже Константин Багрянородный говорил об участии римских священников в крещении южных славян (хорватов и сербов) с позволения византийского императора Ираклия. Этот сюжет сходен с сюжетом «выбора веры» Повести временных лет. Если с конца Х века в Хорватии восторжествовало католическое влияние, то на сербских землях можно видеть сосуществование западной Дубровницкой архиепископии и епископских кафедр, подчинявшихся Охридской архиепископии. В памятнике второй половины ХII века Летописи попа Дуклянина практически отсутствуют следы православно-католического противостояния. Единственный сюжет, на который необходимо обратить внимание – рассказ о гибели дуклянского князя Иоанна Владимира, который, на наш взгляд, имеет прямые параллели с древнерусским сюжетом об убийстве князей Бориса и Глеба в 1015 году. До сих пор указывалось, что древнерусский сюжет связан с аналогичным рассказом о чешском князе Вячеславе и скандинавскими сказаниями о «святых королях».

Полемическая антилатинская традиция развивалась на Балканах практически синхронно и аналогично с Киевской Русью. Как и на Руси, первое полемическое послание было написано архиепископом Львом Охридским в середине ХI века, а затем только в конце ХI — начале XII века – архиепископом Охриды Феофилактом, когда и началось более широкое распространение антилатинских настроений. Оно отразилось и в житийной литературе, где идея сопричастности конфликту появилось при прямом участии святителя Феофилакта. Поэтому до начала ХII века поликонфессиональная среда на Балканах лучше всего может быть определена формулой, удачно сформулированной Л. Маргетичем: христианство на славянские земли «пришло с востока с полного согласия папы, а… при организации здесь религиозной жизни решающую роль в ней играл папа при полном согласии императора».

С известной поправкой на своеобразное этнополитическое положение, эта формула может быть отнесена и к Руси. Поскольку она оказалась удалена от центров распространения как западноевропейской, так и византийской церковных традиций, Рим и Константинополь не играли столь существенной роли в выборе церковной традиции – Русь должна была решать этот вопрос сама. Но эта формула точно отражает внутреннее мировоззренческое отношение к обеим традициям в политике древнерусских князей, которая может быть, выражаясь современным языком, определена как христианская конфессиональная толерантность.