С одной стороны, во многих областях человечество достигло великих достижений, однако, с другой, – буквально на наших глазах успехи превращаются в бедствия. Духовная безопасность человека – это собственно начало его спасения, а в месте с ним и преображения мира. Для христианина существует две абсолютные ценности – это Бог и бессмертная человеческая душа и именно за бессмертные души сегодня идет настоящая битва. Сегодня наш соотечественник часто оказывается перед сложным выбором. В современный, постсоветский период распространения неоязычества и нашествия всевозможных миссионеров, опасность быть вовлеченным в какую-либо секту слишком велика. По словам психиатра проф. Федора Кондратьева: «Проблема тоталитарных неокультов (сект) возникла в связи с коллизией между положением «Всеобщей Декларации Прав Человека» о свободе совести и многочисленными протестами пострадавших против деятельности этих сект. Понятно, что причинами обращения за помощью к психотерапевтам и психиатрам является не сам факт принятия новой веры (любой человек вправе верить во что угодно), а те психические изменения и расстройства, которые возникают у адептов как результат участия в деятельности тоталитарных культовых новообразований». Поэтому когда сегодня нам приходится сталкиваться с многочисленными новыми религиозными движениями, следует в первую очередь смотреть на вероучение, именно в нем содержится ключ к пониманию мировоззрения сектанта.
В православных духовных учебных заведениях в числе обязательных богословских предметов наряду с такими важными дисциплинами как Священное Писание Ветхого и Нового Заветов, догматическое богословие, основное богословие изучается не менее важный, а в настоящее время еще и очень актуальный предмет – сектоведение. Сектоведение изучает краткую историю, вероучение, культ и практику сект, то есть религиозных движений отпадших от православной Церкви или исповедующих идеи осужденные и несогласные с ее догматическим сознанием.
В Пространном Катехизисе Православной Восточной Кафолической Церкви составленном свят. Филаретом Дроздовым мы найдем подробное раскрытие понятий ересь и раскол; о секте же упоминается следующее: «Секта» – слово латинское и в переводе на русский язык значит: правило, метод — в особенности философский, учение, школа, секта.
Сам термин происходит от латинского secare, что означает отсекать, отделять. Известно, что древние римские писатели этим словом обозначали философскую партию или школу, державшуюся отличного (особого) от доминировавшего в то время учения или метода. Наряду с этим сектой могла называться и обыкновенная политическая партия. В таком смысле приверженцы Антония называются у Цицерона сектантами, а Тацит говорит о секте стоиков и секте циников. Впоследствии слово «секта» стали применять и к религиозным общинам, которые отличались в своих учениях от общепринятых верований. Именно в таком смысле Плиний Младший говорит о «секте христиан», появившейся в его время среди иудеев; в таком же смысле употребляется это слово и в латинской Библии (Деян. 24, 5-14). Средневековые католические богословы стали употреблять это слово, как термин, для обозначения обществ, отделившихся от союза с Римо-Католической Церковью и исказивших ее вероучение. Следовательно, мы не ошибемся если сделаем вывод, что термин секта относится к западной терминологии.
В начале XIX века существовало два мнения о том, как появилась в России подобная западная терминология. Согласно первому, слово secta было занесено к нам из Германии, так полагает священник Н. Фетисов. По другому предположению, сделанному проф. Т. Буткевичем, оно было заимствовано южнорусскими богословами с католического Запада.
С начала XX века стали предприниматься попытки обобщить накопленный опыт в противостоянии сектам, определить их природу, сопоставить их с ранее бывшими в истории Церкви еретическими движениями и со святоотеческим подходом к ним. Количество предложенных в литературе по этой проблеме определений сектантства было довольно внушительным, что свидетельствует о масштабах этой работы и ее насущности.
Одним из первых, кто сформулировал определение секты был известный миссионер епископ Саратовский Алексий в 1902 году. Под сектой он подразумевал “общество, которое отделилось от господствующей Церкви потому, что оно (это общество) не нашло осуществленными в ней идеалы своего спасения и святости”. Введение в определение выражения “господствующая церковь” показывает на терминологическую связь с протестантским церковно-государственным правом, хотя в данном случае по значению эти определение различаются. Если же под “господствующей церковью” понимать народную церковь, то можно говорить и о частичной семантической зависимости этого определения от протестантского богословия.
По мнению, другого богослова К. Плотникова, приведенном в учебнике для духовных семинарий изданном в 1910 году: секта – это “отделившееся от единства Православной Русской Церкви, её учения и обрядов религиозное общество, которое имеет свое особое учение, богослужение и устройство, совершенно отличное от православного, и живет отдельною, самостоятельною жизнью, стараясь осуществить в своей замкнутой среде свои религиозные идеалы”.
Характерно, что все определения новых сект в русской богословской литературе начала XX века стремились соединить в себе следующие характеристики религиозного движения:
- указать на отличие их вероучения от церковного,
- показать особое духовно-нравственное состояние ее членов, отличное от сложившегося в “народной”, то есть Православной Церкви и
- выявить источник их происхождения.
В последнее время наряду с употреблением секта все чаще встречается употребление термина культ или новые религиозные движения. Под влиянием западной науки и российские религиоведы предпочитают именовать секты новыми религиозными движениями, новыми религиями, нетрадиционными религиями, молодежными религиями или харизматическими культами. По их мнению, достоинство данного термина заключается в мировоззренческой нейтральности, в отказе от жестких негативных оценок, имплицитно заложенных в таких понятиях как “тоталитарные секты”, “деструктивные культы”, “псевдорелигии”, “ложные религии”, и другие. Другие российские религиоведы пользуются понятием новые религиозные движения поскольку, как они полагают, этот термин не содержит в себе оценочного значения и позволяет сохранять научную объективность, и охватывает секты, возникшие начиная с XIX века. Но, следует отметить, что объективность исследования зависит, в первую очередь, от добросовестности ученого, а не конфессионального или научного подхода. Современные социологи религии и религиоведы рассматривая те или иные религиозные сообщества, упускают самый важный критерий – собственно вероучение. Но ведь собственно из того, каким мыслит себе человек Бога, и проистекает вся человеческая аксиология. Именно незнание Бога и его воли, или осознанное его отрицание или искажение богооткровенного учения ведет как к внутренней деструкции – духовная смерть, так и к внешней – разрушение социальных и этических норм, института семьи и т.д. Преп. Иоанн Дамаскин в свое время к еретикам относил, не только тех, кто некогда принадлежал к церкви, а затем, исказив вероучение, отпал от нее, но и тех, кто к ней никогда и не принадлежал, например язычников и магометан.
Русская церковь, унаследовав от Византии всю полноту православного богословия, восприняла и весь святоотеческий понятийно-терминологический аппарат. Согласно святоотеческому взгляду ересь или сектантство являются выражением сознательного выбора лжеучения. Даже если человек был введен в заблуждение сектантами по неведению, то отстаивание ереси есть не столько результат обмана или отсутствия должного религиозного образования, или слабости воли, а, сколько “упорства воли”, сознательного противления Истине и хулы на Духа Святого. Именно так объясняет это явление святитель Кавказский Игнатий Брянчанинов. Более древние церковные писатели указывают на “упорство, на эту непоколебимую защиту лжи, как главную отличительную особенность ереси”. Из этого состояния возможен только один выход: осознание человеком своего заблуждения и покаяния в нем. Все иные средства могут в лучшем случае лишь внешне отделить человека от секты, но не изменить его внутреннего состояния.
В чем же Святые Отцы видели опасность, исходящую от ересей и с каких позиций они вели полемику с ними? Как свидетельствует история богословских споров основной камень преткновения лежит в понимания сущности Домостроительства, т.е. спасения, и того каким образом каждый конкретный человек усваивает спасение. Конечная цель домостроительства есть единение с Богом по благодати. Именно с точки зрения обожения христианские писатели ведут полемику против учений, отклоняющихся от этого требования. Вне этой сотериологической направленности догматическая борьба с ними останется непонятной.
Сущность искупления совершенного Христом выражена св. И. Дамаскиным: “через Свое рождение или воплощение, а также через крещение, страдание и воскресение Он освободил (человеческую) природу от прародительского греха, от смерти и тления, сделался начатком воскресения, представил Себя путем, образом и примером, чтобы и мы, шествуя по Его следам, сделались по усыновлению тем, что Он есть по природе: сынами и наследниками Божьими и сонаследниками Его… Нераздельно соединив в Своем Лице воспринятое человечество с Божеством, Христос Спаситель положил основание теснейшему единению между Богом и человечеством уже в силу этого самого факта. … Через такое соединение человеческая природа освятилась, сделалась близкою, собственною для Бога. Отсюда между Богом и человеческими личностями… сделалась возможною такая же тесная связь личного общения, какая была между Богом Отцом и Иисусом Христом. Приняв в соединение с Божественною природою человеческое естество, Сын Божий тем самым удаленную от Бога природу человеческую привел не только в теснейшее общение, но и в единство с Богом: приняв человеческую природу в общение с Божеством, Христос не только восстановил человеческий род, но и “обожил” эту природу. Таким образом, в Лице Христа Спасителя фактически осуществилось воссоединение Божества и человечества, совершилось на самом деле, в живой действительности, новое творение природы человеческой”.
Только игнорируя факт поврежденности грехом человеческого естества можно заявлять о якобы позитивной составляющей в появлении новых сект, идеи которых видятся религий нового общества с измененным религиозным сознанием. При таком подходе говорить о делении религий на секты и ортодоксию, действительно, неуместно. Очевидно, что с христианской точки зрения эта теория неприемлема. Христианство утверждает, что является религий Откровения, а не плодом человеческой деятельности. По причине его надмирности, оно вне времени и тех изменений, которые происходят в мире, в том числе и “эволюции” светских ценностей, ибо “Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же” (Евр. 13,8).
Признавая за сектами право называться религией, некоторые религиоведы, вместе с тем обвиняют традиционные религии в том, что они называют отпавших от них по религиозным убеждениям сектами, ересями, лжепророками и антихристами, и стремятся убедить, что это “не подлинные религии”, или “вовсе не религии, или “искусственно сфабрикованные культы”, чем разжигают конфессиональные споры и конфликты. Однако и секты употребляют по отношению к ним аналогичные термины. Так старообрядцы видят в Московском Патриархате “никонианскую ересь”, приверженцы катакомбной церкви видят в ней “сергианскую ересь”, а богородичники кроме этого еще обновленческую ересь и сектантство; иеговисты же называют все мировые религии “ложными религиями”, адвентисты именую римских пап антихристами, рериховцы заявляют, что быть церковным христианином – значит “записаться в узкие сектанты”, а современное христианство – это вообще ложная вера и суеверие и т.п.
Но в этом споре между старыми и новыми религиями большая часть российских религиоведов почему то немотивированно занимает сторону сект.
В завершение хочется еще раз напомнить, что именно Православие исторически является историеобразующим, культурообразующим и смыслообразующим элементом жизни русского народа. Православие сыграло исключительную роль в жизнеустройстве нашего государства и общества, семьи и человека, нашей духовности и нравственности, нашей культуры и воспитания. Это обстоятельство может кому-то не нравиться, но не считаться с ним нельзя. Современный русский человек, даже если он исповедует принципиальный атеизм или абсолютно равнодушен к религии, со всеми своими достижениями или недостатками остается номинально православным человеком по своему менталитету. Не учитывать это в процессе воспитания и обучения (равно как и в процессе государственного, культурного, экономического строительства) нельзя. Любое начинание, предпринятое без учета этого обстоятельства, обречено на неудачу.
