Книжность, а значит и необходимость некоторого систематического обучения и склонность к умозрению, ибо без чтения книг человек отучается мыслить сложными категориями, пришли на Русь из Византии. Самое важное, что определило направление развития русской культуры, — это православное богослужение. Чтобы совершить службу, русскому человеку необходимо было научиться строить храмы, писать иконы, петь, шить богослужебные одежды, но самое главное — нужно было научиться читать книги, которые из поколения в поколение передавали традицию понимания Священного Писания. Только правильно поняв и истолковав Библию, можно было приступать к строительству храмов и написанию икон. «Троица» преподобного Андрея Рублёва, названная Иоанном-Павлом II ещё одним доказательством бытия Божия, есть результат христианского прочтения ветхозаветного сюжета о явлении Аврааму трёх странников, трёх посланцев Божиих. Конечно, для Древней Руси как, впрочем, и для всех других европейских народов, принятие христианства было самоотречением. Народ должен был облачиться в новые культурные одежды, усвоить новый образ поведения — ведь культура, по определению Российского института культурологии — это мир искусственных объектов и заученного поведения. Причём, с нашей точки зрения, заученное поведение есть также ничто иное как искусственный объект, т.е. продукт деятельности самого человека. Таким образом, культура может быть нами понята просто как мир, который создаёт человек в результате осознания самого себя в историческом процессе развития некоторого сообщества. Но в том -то и дело, что изначально этот мир искусственных объектов человек строил, принимая во внимание существование некоторой объективной высшей реальности. Даже, когда он пытался выстроить представление об этой реальности по-своему, не как у других, или совсем её отвергая, мир его искусственных объектов, его культуры, эту реальность всегда содержал в себе. Её влияние на человека было настолько глубоко, что переосмысление этой реальности всегда приводило к перевороту всей жизни человека, заставляло его переучивать своё поведение и делать ценностную переоценку окружавшего его и им созданного мира искусственных объектов. Поэтому для русского человека изменения, которые принесло с собой христианство, можно сравнить разве что с потрясением, пережитым Жаном Вальжаном, героем романа Виктора Гюго « Отверженные», где милосердие бедного провинциального епископа делают из беглого каторжника человека, посвящающего себя самоотверженному служению ближним. Но такое перерождение возможно только с отдельным человеком, да и то, с точки зрения современной психологии, если это и возможно, то пока мало объяснимо, а на языке религии называется чудом или воздействием благодати Божией. Что же касается бытия целого народа, то такое перерождение возможно только в условиях длительного существования в системе новых ценностей. Именно такая новая система ценностей и была перенесена из Византии на Русь, и в ней каждый русский человек должен был освоить правила нового поведения, обусловленного идеалами, проповедуемыми христианством. Всё это было настолько незнакомо для наших предков, что, как повествует летопись, матери плакали, когда отдавали своих детей в школу, думая, что отдают их на погибель. Вскоре, после образования первой школы в Киеве и в Великом Новгороде по указанию Ярослава Мудрого стали обучать детей грамоте. «Приде в 1030 г. Ярослав к Новугороду, — сообщает нам летопись, — и собра от старост и от пресвитеров детей 300 и повеле учить книгам».

Долгое время в России духовная школа, где обучали в основном грамотности, оставалась единственным учебным заведением, да и то редким. Грамоте учили по преимуществу в частном порядке. Вот что пишет об этом Новгородский архиепископ Геннадий митрополиту Симону: «Се приведут ко мне мужика и аз велю ему апостол дати честь и он не умеет ни ступити, и аз ему велю псалтырю дати — и он по тому едва бредёт… Велю учить азбуке, а он поучившись немного просится прочь, не хочет учиться. Если отказываюсь посвящать, приносят жалобу: земля господине, такова, не можем добыти, кто ба горазд был грамоте… Мужики невежды учат ребят, только речь им портят. Прежде выучат вечерню, и за это мастеру ученик принесёт кашу, да гривну денег, за заутреню то же или ещё больше, за часы особенно, да подарки ещё, а от мастера отойдёт, ничего не умеет». К XVI веку ситуация с образованием ещё более усложнилась. Поэтому Стоглавый собор, созванный по приказу Иоанна Грозного, предписывал создание целой сети постоянных учебных заведений. Школы грамотности должны были быть учреждены при всех приходах, а кроме того при каждом архиерейском доме необходимо было устраивать школы с особыми продвинутыми программами по богословию и всему тому, что необходимо было знать будущему священнослужителю. Собор этот имел место в 1551 году. Интересно отметить, что именно в это время в небольшом городе на севере Италии тоже проходил собор, названный в истории Трентийским. И там также вынесли постановление о необходимости создания целой системы церковных школ. Но, если Католическая Церковь (ввиду быстрого распространения протестантизма в Европе) вынуждена была реализовывать свои планы без всякого промедления, то Россия из-за войн и внутренних репрессий во второй половине царствования Иоанна Грозного, Смутного времени и старообрядческого раскола приступила к реализации своих планов только в конце XVII века. И одним из первых был новгородский митрополит Иов, который пригласил в наш город для образования архиерейской школы известных на Руси и бывших в Москве в опале греческих просветителей братьев Лихудов. Примерно такая же школа была открыта ещё в Ростове святителем Димитрием. Сохранилось даже его письмо, направленное новгородскому митрополиту Иову, где он жалуется на недостаточность средств. Школа эта была закрыта сразу же после его смерти.

Конечно же, история духовных школ в Киеве и Москве имеет свою богатую историю, и мы здесь не можем её касаться. Скажем только, что до середины XIX века духовные школы были лучшими образовательными учреждениями в России. Воспитанники Семинарий получали довольно обширные по тем временам знания. Они изучали латинский и греческий языки, философию, историографию, естественные науки, математику, медицину, основы земледелия и т.д. Почти все ведущие деятели той эпохи прошли через духовную школу. Когда выпускник Семинарии председатель комиссии ( 1782 г.) по созданию регулярной сети гражданских государственных школ граф П.В.Завадовский создавал Санкт-Петербургскую педагогическую семинарию ( что означает «рассадник» ), то оказалось, что только выпускники Духовной семинарии обладают достаточными знаниями, чтобы учиться в ней. Таким образом, к 1801 году из 400 выпускников учительской семинарии 300 были бывшими семинаристами. Более того, по данным, приведённым проф. Дмитрием Поспеловским в его книге «Православная Церковь в истории Руси, России и СССР», «подавляющее большинство студентов всех четырёх русских университетов, существовавших при Александре I, также в приказном порядке набиралось из семинарий. Из 66 профессоров Московского университета в начале XIX века 22 были выпускниками семинарий, 33 иностранцами и только 11 окончили русские гражданские школы или, скорее, были воспитанниками домашних учителей. Правительственные постановления 1797 и 1803 гг. обязали семинарии поставлять ежегодно не меньше 50 студентов в Петербургскую медицинскую академию — лучшую медицинскую школу страны. Таким образом, из 762 врачей, вышедших из этой академии между 1808 и 1822 гг., более 700 были бывшими семинаристами. Когда при Николае I началась серьёзная академическая подготовка квалифицированных юридических кадров, без которых невозможна была бы правовая и судебная реформа Александра II, выпускниками семинарий было около 75 % студентов правоведческих факультетов 1828 -1876 гг.».

Создание трёхступенчатой системы гражданского образования начала, как известно, ещё Екатерина II, а в общих чертах её завершил Александр II. Но уже в начале своего царствования император Николай Павлович вынужден был обратить внимание на неблагополучное состояние дел в учебных заведениях России. В своём указе на имя министра народного просвещения от 14-го мая 1826 года он писал: « Обозревая с особенным вниманием устройство учебных заведений, в коих российское юношество образуется на службу государству, я к сожалению вижу, что не существует в них должного и необходимого единообразия, на коем должно быть основано как воспитание, так и учение. Предмет сей столь быстрое может иметь влияние на благо государственное, что нужно без всякого отлагательства поспешить исправлением сего недостатка в нашей учебной системе». И тут же был образован комитет, который приступил к составлению нового устава учебных заведений России. Спустя два года он был утверждён Николаем I, и граф С.С. Уваров приступил к его реализации. Он был управляющим министерством народного просвещения с 1833 по 1849 годы. Однако к пятидесятым годам XIX века в высших правительственных кругах стали много говорить о необходимости так называемой бифуркационной системы в гимназии. Т.е. предлагалось с IV класса организовать два параллельных отделения: юридическое и латинское. Проблема была в том, что к этому времени и в Европе и у нас стали очень популярны либеральные идеи. Как всегда, в России их доводили до абсурда. Стали говорить, что изучение классической древности — дело абсолютно реакционное, так как отвлекает молодёжь от настоящего понимания народности. В этой связи вспоминается случай, произошедший уже после революции с наркомом по образованию Луначарским. К нему обратились за помощью, дабы он замолвил слово за арестованного будущего академика Д.С.Лихачёва. На этот запрос видных учёных нарком ответил, что на данном этапе исторического развития наша страна в филологах не нуждается. Как бы там ни было, 21 марта 1849 года государственный совет утвердил выработанные специальным комитетом новые положения, по которым гимназический курс делился на общее и специальное отделения. Те, кто хотел продолжать обучение в университете, должны были приобрести в гимназии достаточные знания латинского языка, а если кто-то желал поступить на философский факультет, то должен был основательно изучить и греческий язык. Желающие поступить на гражданскую службу сразу после гимназии вместо древних языков и классической древности занимались русским законоведением.

«Образ жизни пансионеров с 1852 г. был с точностью определён особою «табелью», составленною инспектором казённых училищ Протопоповым. По этой табели воспитанники должны были вставать весною и летом в 6 ч. 30 м., осенью и зимою в 7 ч.; спустя полчаса читалась молитва, после которой пансионеры пили чай или молоко с булкой; затем до 9 часов они повторяли уроки; от 9 до 11 ч. 30 м. находились в классах; от 11 ч. 30 м. до 12 ч. завтракали; от 12 до 2 ч. 30 м. присутствовали в классах; от 3 до 4 ч. ходили на прогулку; в 4 ч. обедали и затем отдыхали; от 5 до 7 ч. готовили уроки к следующему дню; от 7 до 8 ч. 30 м. занимались маршировкой, фехтованием, танцами, пением или другим каким-либо искусством; от 8 ч. 30 м. до 9 ч. 30 м. пили чай или молоко и играли в рекреационной зале; в 9 ч. 30 м. летом и весною и в 9 ч. осенью и зимою читалась вечерняя молитва, после которой воспитанники ложились спать.»[1] Такой распорядок дня был принят во всех российских гимназиях. Сюда, конечно, нужно прибавить то, что строго соблюдались посты , и по праздникам ( а их в православном календаре было достаточно много) воспитанники посещали богослужение. Долгое время в русских гимназиях соблюдалась почти военная дисциплина. Об этом очень заботился ещё император

Николай I. Он, например, очень следил за тем, чтобы в помещениях, где жили пансионеры комнатная температура не превышала 12 градусов тепла. У всех была однообразная форма, и верхний крючок воротника можно было расстегнуть только тогда, когда молодой человек трудился за партой. Когда же к нему обращался учитель, то, прежде чем встать, он должен был его застегнуть. Если воспитанник находился в рекреационном помещении, пуговицы и крючки на груди могли быть расстёгнуты, но, когда его подзывали старшие, он обязан был привести себя в порядок и подойти по всей форме. Одевались и раздевались по команде надзирателя, а из класса в класс переходили строем. В жизни гимназистов имели место и наказания. Их могли лишить одного или двух блюд во время обеда, поставить к стене, заключить в карцер, лишить отпуска или даже исключить из гимназии. Дозволялись и наказания розгами. Но они были достаточно редкими. В течении 1851 — 1852 учебного года во второй московской гимназии таких случаев было семь. Один из провинившихся был наказан за то, что вымазал стену своей комнаты чернилами, а другой — за порчу казённых книг. Вспоминается такой случай, ставший в гимназических кругах неким преданием. Воспитанника посадили в карцер. Мимо проходит надзиратель и слышит от гимназиста цитату из Священного Писания: «Изведи из темницы душу мою !» Воспитатель с невозмутимым видом, почти не оборачиваясь, отвечает такой же цитатой: « Мене ждут праведницы».

Какие же науки изучали в гимназии в XIX веке? Одной из старейших в России была Новгородская мужская гимназия, открытая в 1808 году на основании «Устава учебных заведений, подведомственных университетам». Через сто лет ей будет присвоено звание «Гимназия имени Александра I», а в 1864 году она получила статус классической, и в ней преподавались следующие предметы:

1. Закон Божий.
2. Русский язык.
3. Философия.
4. Латинский язык.
5. Немецкий язык.
6. Французский язык.
7. Арифметика.
8. Алгебра.
9. Геометрия
10. Тригонометрия.
11. Физика.
12. Космография.
13. История
14. География.
15. Естествоведение.
16. Законоведение.
17. Рисование.
18. Чистописание. ( Причём, по желанию этим предметом можно было заниматься и в старших классах ).

Реформа 1849 года имела по общему признанию очень негативное влияние не только на образовательный уровень оканчивающих гимназии, но и на воспитательный процесс. Гр. Грановский в статье «Ослабление классического преподавания в гимназиях и неизбежные последствия этой перемены» писал: «До 1851 г. русския гимназии шли медленным, но верным шагом к указанной им цели гуманного образования. Им предстояла задача осуществить идеал среднего заведения, приготовляющего своих воспитанников не к одному университету, но и к жизни, не через поверхностное многознание, а через основательное и всестороннее развитие способностей. Цель эта теперь отодвинута на задний план.» Для того, чтобы понять, о чём идёт речь, достаточно заглянуть в отчёты преподавателей гимназий. Проф. Тихонравов, к примеру, излагает такие интереснейшие сведения в своём отчёте за 1864 год: «Из 22 учеников VII класса Владимирской гимназии явилось на экзамен 18 человек, и из них получили право поступления в университет только четыре человека. Эта незначительная цифра указывает на упадок преподавания во Владимирской гимназии. Знания латинского языка ограничиваются почти одним умением читать: запас известных ученикам латинских слов обыкновенно скуден, знание грамматических форм не твёрдо и в высшей степени поверхностно, синтаксические особенности латинской речи мало известны. Всё преподавание русской словесности было сосредоточено на механическом заучивании правил из теории прозы и поэзии; ученики не читали ни одного из писателей не только прошлого века, но даже и ближайшим к нам, даже современных; сочинения их бедны содержанием, подетски изложены и большею частию написаны без соблюдения правил орфографии. Изучение новых языков во Владимирской гимназии совершенно упало. Результаты семилетняго преподавания естественных наук оказываются до такой степени незначительными, что нельзя не жалеть о времени и средствах, которыя не- производительно тратятся в гимназиях на обучение естествоведению. Странно было слышать ответы учеников из минералогии о химическом составе тел, когда первыя основания химии им вовсе не были известны и они не видали ни одного химическаго опыта. Таким образом, преподавание естественных наук в наших гимназиях может приучать наших учеников только к механическому заучиванию или к труду лёгкому и поверхностному.» И надо сказать, что такое положение дел имело место совсем не только во Владимирской гимназии. Кострома, Тверь, Рязань, Ярославль — далеко не полный список неблагополучного положения дел в российских гимназиях. С дисциплиной же было ещё хуже. Учителя входили в класс, а ученики выходили в коридор без всякого дозволения целыми группами. Многие во время уроков под предлогом болезни вообще оставались в спальнях. Причём, учителя боялись делать им замечания из опасения услышать какую-нибудь дерзость. Некоторые во время уроков играли в шашки или даже в карты. Из распорядка дня исчезли утренняя и вечерняя молитвы. Выпускники гимназий не знали «Символа веры» и «десять заповедей», писали по-русски крайне безграмотно. Дошло до того, что однажды один из воспитанников позволил себе во время урока закурить папиросу. В то время курение среди гимназистов старших классов было так распространено, что они искренне удивлялись, как их воспитатели могли требовать от них отказа от столь насущной привычки.

Такое бедственное состояние дел в наших российских гимназиях побудило Министерство Народного Просвещения решится на новые реформы. В 1860 году в Журнале Министерства народного Просвещения был напечатан проект нового устава гимназий, подготовленный учёным комитетом ещё в 1856 году. Этот проект широко обсуждался в обществе, были получены отзывы от наиболее авторитетных и известных учёных и педагогов Европы, он несколько раз переделывался и, наконец, 19 ноября 1864 году был Высочайше утверждён. По этому проекту гимназии делились на классические и реальные с семилетним курсом и прогимназии с четырёхлетним курсом. В свою очередь, и классические гимназии делились на два вида: с двумя древними языками ( латынь, греческий ) и с одной только латынью. Правда, это был только первый шаг к тому, чтобы возвратить гимназиям тип классического среднего учебного заведения. Постепенно уровень гимназического образования стал подниматься. После введения института воспитателей, которых стали набирать из получивших университетское образование, резко улучшилось и нравственное поведение учащихся. Может быть, единственным недугом старших гимназистов, с которым было трудно бороться воспитателям, являлось курение, но в этом были повинны, главным образом, их родители, которые давали своим детям деньги на папиросы в качестве награды за хорошее поведение.

Результатом гимназической реформы 1864 года явилось и появление в России женских гимназий. Обучение там велось примерно по тем же программам. Кроме того, могли иметь место и необязательные дисциплины: педагогика, рисование, гимнастика, танцы, пение. Существовал также спецкурс, прослушав который и сдав экзамен, ученицы могли преподавать в учебных заведениях и частных домах. Обучение, конечно, было очень дорогим, и это ограничивало доступ в гимназию необеспеченным материально слоям населения, даже после реформ, которые последовали за революцией 1905 года. С дисциплиной у девушек проблем практически не было. К ним предъявлялись очень высокие требования. Они должны были быть гладко причёсанными, носить обязательную форму, уметь делать реверансы, слегка потупив глаза, и, что самое удивительное, на прогулку ходили только в сопровождении воспитательниц. Может быть, единственной проблемой нравственного характера в женских гимназиях было проникновение в среду учениц революционных идей.

Гимназией такого типа и было среднее учебное заведение, открытое в Великом Новгороде на Большой Московской на базе бывшего Николаевского женского училища. Содержалось это учебное заведение на деньги новгородского земства, государственные субсидии, плату за обучение и, кроме того, очень большое значение имели частные пожертвования. Гимназия располагала неплохой библиотекой, физическим кабинетом, а в 1916 году стараниями жены новгородского губернатора Марии Валерьяновны Иславиной был открыт храм. На его торжественном освящении присутствовали представители губернской власти и городской Думы. Л.А.Секретарь в своей интереснейшей книге «Дома, события, люди» приводит знаменательные слова, сказанные в адрес М.А.Иславиной от имени городской Думы: «В трудные годы войны с присущей Вам энергией и любовью Вы смело принялись за дело, поставив себе цель — благо женской гимназии — и приложив огромную массу труда, дали Вашему любимому детищу — нашей Николаевской женской гимназии храм, сооружённый с таким изяществом, с таким вкусом и глубоким пониманием заветов родной старины». Право очень жаль, что храм этот не сохранился до нашего времени или, вернее, не был сохранён нами. Из 33 преподавателей Николаевской женской гимназии 5 были священниками.

Особую память о себе оставил преподаватель Закона Божия настоятель Софийского собора протоиерей Василий Семёнович Орнатский. Он успешно закончил Санкт-Петербургскую Духовную Академию и имел учёное звание магистра богословских наук. Отец Василий прожил очень долгую и удивительно плодотворную жизнь. Он был профессором Новгородской Семинарии, преподавал там, кроме богословских дисциплин, французский язык, был членом и организатором Новгородского Епархиального Братства св. Софии, целью которого была просветительная работа, по поручению графини А.А.Орловой-Чесменской вёл переписку на греческом языке с восточными патриархами и даже состоял директором попечительского совета о тюрьмах. Но самое для нас важное то, что он преподавал Закон Божий в обоих Новгородских гимназиях: и в мужской Александровской, и женской Николаевской. Его уважали и любили все новгородцы, не только воспитанники. И государство по достоинству оценило его многолетние труды. Он был награждён орденами св. Анны трёх степеней и князя Владимира III и IV степени. Имел он и высшую церковную награду. Протоиерей Василий Семёнович Орнатский был похоронен напротив алтарной стены Георгиевского собора Юрьева монастыря.

Религиозное образование и воспитание присутствовало во всех курсах и во все времена существования гимназий в России. Иначе, конечно, и быть не могло. Ибо школы эти существовали в православной России, и основанием своим имели духовные учебные заведения Православной Церкви. Вся православная культура нашего народа есть, прежде всего, толкование или, может быть, лучше сказать, осмысление Библии, как некоторого единства многих книг, которая раскрывает в истории человечества одну идею, идею Бога о сотворённом Им мире и о конечных судьбах этого мира. Богослужение — один из основных способов осмысление этой идеи. Вот почему незнание содержания книг Священного Писания не даёт возможности современному человеку понять смысл православного богослужения. Поэтому Закон Божий в гимназическом курсе предполагал изучение книг Священного Писания, христианской истории, Богослужений Православной Церкви и основных вероучительных положений с элементами христианской нравственности. Причём, история христианской Церкви преподавалась, в основном, на примерах святости конкретных исторических деятелей. Этим как бы подчёркивалась осуществимость основной библейской идеи о достижении человеком духовного совершенства. Т.е. это тоже, в своём роде, — толкование Библии в истории, в конкретной исторической реальности. Всё лучшее, что было создано человечеством за последние два тысячелетия было размышлением над Библией. Пусть выводы иногда были разными, но темы размышлений были заданы именно этой, единственной с своём роде Книгой. На Рождественских чтениях 1997 года в Москве президент Российской академии образования Н.Д.Никандров в своём докладе высказал предположение, « что за последние тысячелетия в смысле духовности и нравственности человечество не добавило в свою сокровищницу почти ничего, чего уже не содержалось бы в Библии. Не зная и не понимая Библии, нельзя изучать классическую живопись, классическую литературу, классическую музыку. А значит нельзя считать себя образованным человеком. Но гимназия получала наименование классической не только потому, что там изучались библейские книги. До революции они изучались во всех учебных заведениях. В классической гимназии воспитанники получали ещё и сведения о классической древности. Дело даже не в том, что они изучали классические языки — латынь и греческий, а скорее в том, что на этих языках они пытались читать и понимать «Илиаду» Гомера и «Энеиду» Вергилия, философов, трагиков, поэтов, законодателей; другими словами, всё то, что явилось причиной возникновения того мира, который был оплодотворён христианской проповедью и стал причиной той исторической реальности, в которой мы сегодня живём. Другое дело, нравится она нам или нет, и в силу каких причин она нам может не нравиться. Таким образом, мы можем сказать, что под классическим образованием понималось целостное мировосприятие и мировоззрение. Воспитанник гимназии не только должен был усвоить из Библии замысел Творца о мире и человеке, но и увидеть осуществление этого замысла из изучаемой им человеческой истории. Вот почему выведение или ослабление в гимназических курсах классических дисциплин в результате реформы образования 1849 — 1851 гг. привело к столь плачевным результатам. Дело, конечно, не только в преподаваемом ученикам материале тех или иных дисциплин. Проблема заключается ещё и в том, как он перекликается с их конкретной жизнью. Потому что рано или поздно человек оставляет себе только то, что кажется лично ему нужным и важным в жизни. И мы уже давно должны были бы понять, что как бы технологически не усложнялась наша жизнь, нужным и важным для нас остаётся всё то, над чем так напряжённо размышляли наши предки. Образование человека должно иметь в виду не только сообщение некоторой суммы разрозненного материала ( подразумевается греческий смысл этого слова ), но, прежде всего, то, что делает возможным его формообразование. Проблема здесь не в жёсткой унифицированности в образовании, а в зависимости возможной множественности результатов воспитания от изначальной исторической заданности. Для современной Италии практически невозможно, чтобы ученик среднего учебного заведения не посещал уроков ( факультативных ) Закона Божьего, которые организует Католическая Церковь. Причём вне зависимости от того, хотят ли родители воспитать своего ребёнка верующим человеком или атеистом, хотя это чрезвычайная редкость. И это потому, что совершенно правильно предполагается, что, не зная религиозной культуры, человек не может быть гражданином Италии, ибо не умеет этой культурой пользоваться. А мы, являясь гражданами Великого Новгорода, имеем ли мы право думать по-другому?

Во всяком случае, перед нами сразу встаёт проблема о светском характере образования, вытекающая из конституционного положения об отделении школы от Церкви. Но, с другой стороны, конституция декларирует также свободу совести, т.е. право исповедывать свои религиозные убеждения. А для того, чтобы их исповедывать, гражданин России должен иметь право на получение определённых знаний из истории религий и вероучений. В противном случае его религиозные потребности будут удовлетворяться вне рамок национальной религиозной культуры, а, может быть, и вне рамок всякой культуры, особенно, если человек подвергается агрессии со стороны так называемых тоталитарных сект, которые могут иметь разные цели и использовать разные средства. Таким образом, проблема заключается в том, чтобы, не нарушив светский характер образования, организовать преподавание религиоведческих дисциплин в русле национальной культуры. Такое преподавание может быть организовано в школе или факультативно, по просьбе родителей, и тогда может иметь место именно религиозное воспитание с посещением церковных служб, молитв перед и после уроков, организацией паломнических поездок и т. д. Т. е. в этом случае могут иметь место педагогические методы ,ставящие перед собой цель заучивания определённого типа религиозного поведения. Что вполне естественно, ибо этого желают сами родители, воспитывающие своих детей в таком именно духе в своей семье. Но преподавание некоторых основных аспектов религиозной культуры может и не иметь в виду заучивание определённого стереотипа поведения. В гимназической программе вполне может иметь место профессиональное сообщение необходимой суммы знаний по данному предмету. Хотелось бы в данном случае подчеркнуть, что мы не имеем право предлагать этот материал с критической точки зрения, ибо тогда это будет лишением учеников права выбора, а, с другой стороны, это должно быть предложением целостного мировоззрения для будущего свободного волеизъявления подрастающего поколения русских людей. Православный священник или православный педагог как представители национальной духовной культуры должны всегда иметь в виду самобытную сущность ученика, происходящую из культуры его семьи, и, не вступая в дискуссию, предложить к его рассмотрению мировоззрение и стиль жизни, которые явились основанием для развития русской религиозной культуры.

Что же, на наш взгляд, необходимо предложить ученикам на уроках религиоведения или Закона Божьего (как этот предмет называли до революции)? Конечно, прежде всего, ознакомление с Библейской историей. Этот предмет должен быть признан основополагающим, так как творческое осмысление Библии явилось одним из основных факторов развития всей европейской культуры и не только религиозной. С нашей точки зрения, мы не можем не предложить нашим ученикам и изучение истории христианских Церквей и, конечно, особенно истории Русской Православной Церкви с параллельным рассмотрением наиболее ярких образов отечественной святости. Кроме того, было бы уместным и знакомство с православным богослужением, которое, как известно, послужило не только катализатором развития живописи, музыкальной культуры, философской литературы, каменного строительства, но и являлось основной формой формирования нравственных представлений русского народа.

Ещё более важным представляется нам ознакомление учеников старших классов с нравственными представлениями православного христианства, ориентированными на обоснование необходимости самоограничения ради любви к ближним. Христианские представления о семейной жизни, верности супругов были бы вполне кстати для молодых людей, вступающих в жизнь общества, где чрезмерная пропаганда так называемых либеральных ценностей допускает приобретение огромных средств на рекламе эксплуатации природных инстинктов человека. Такое сообщение информации сделало бы наших детей гораздо более защищёнными и свободными в выборе жизненного пути.

[1] С.Гулевичъ. «Историческая записка о 50-летии Московской 2-й гимназии 1835 -1885». Москва, 1885, стр. 108 -109.