В начале необходимо отметить тот факт, что огромное количество проблем церковного сознания, не в последнюю очередь и самоосознания, возникает в христианской Церкви не в период гонений, а в период кажущегося внешнего благополучия, с того момента, когда христианство становится неотъемлемой частью повседневной государственной и общественной жизни сначала Римской империи, а в последствии и других стран. Вот что по этому поводу пишет протопресвитер Александр Шмеман:
«Когда же мир стал христианским и отождествил себя с христианской верой и христианским культом … христиане так привыкли к христианству как неотъемлемой части их мира и к Церкви как религиозному выражению их мирских «ценностей», что само понятие напряженности или конфликта, существующих между их христианской верой и миром, исчезло из их жизни. Более того, сама Церковь и христианство рассматриваются, главным образом, как средство для достижения успешной и спокойной мирской жизни, как духовная терапия, снимающая всякую напряженность, разрешающая все конфликты, дающая тот душевный покой, который обеспечивает успех, стабильность, счастье. Сама идея, что христианин должен отречься от чего-то …, что христианская жизнь — это «узкий путь» и борьба, — эта идея позабыта и не является больше ядром нашего христианского мировоззрения».
Таким образом, вырисовывается первая проблема, которую можно было бы обозначить так: приходящие в храм люди зачастую не отдают себе отчета в том, куда и зачем они пришли, какие последствия должны последовать за этим приходом. Другими словами, произошел процесс формализации и профанации Таинства, сведения его к красивому обряду семейной жизни, который в лучшем случае рассматривается как способ вспомнить о чем-то непонятном, но кажущимся добрым и светлым, собрать родственников и лишний раз подчеркнуть свою культурную и этническую принадлежность. Путь решения этой изначальной проблемы один – восстановление института оглашения и катехизации.
Да, введение оглашения неизбежно повлечет за собой определенные неудобства: либо это затраты личного времени священника, либо поиск новой штатной единицы – человека, который будет постоянно заниматься оглашением, особенно на первоначальной его ступени – беседе с приходящими в храм и желающими креститься. Эти меры неизбежно и неотвратимо повлекут за собой сокращение количества крещений в каждом приходе, практикующем оглашение и катехизацию.
Надо отметить, что в традиции Церкви оглашение имело место, можно сказать больше — Церковь в начале своего существования не мыслила себя без оглашения. Память литургической традиции оказалась более долговечной, чем память церковной практики: на каждой литургии мы молимся об оглашенных — видимо, принадлежащих к миру идей, и на каждой же литургии мы этих «идеальных» оглашенных приглашаем удалиться из храма. Необходимо добиться того, чтобы действительно было о ком молиться и действительно было кому уходить из храма перед литургией верных с тем, чтобы отправиться слушать очередную лекцию курса оглашения.
Зачастую само духовенство на местах противится или же просто никоим образом не содействует введению катехизации в общинах. Об этом довольно жестко, но правдиво сказал протодиакон Андрей Кураев в одном из своих интервью: «Решение патриарха ввести катехизацию при крещении встречает огромное сопротивление. Но именно в поповской среде, а не в кругах нецерковных. И потому, что беседы с людьми – это дело не доходное, за это не платят. И потому, что здесь ты не можешь спрятаться за великие святые слова…».
В первые века своей жизни община церковная еще живо и действенно помнила слова Христа «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф 28:19-20). «Научите» – вот прямое указание на необходимость оглашения и научения вере. Святоотеческая письменность сохранила множество указаний на необходимость катехизации перед Крещением. Одним из самых известных циклов подготовки к вхождению в Церковь является цикл бесед святителя Кирилла Иерусалимского, который в частности в «Поучении предогласительном» говорит: «Вода тебя примет, но дух не примет».
Размяшляя о роли сознательной веры и осознанного выбора в Таинстве Крещения, протопресвитер Александр Шмеман пишет следующее:
«Где нет веры и желания, там не может быть и исполнения. Однако исполнение всегда есть свободный дар Бога, Его благодать в глубочайшем смысле этого слова. Само же таинство в точности состоит в следующем: решающий акт веры и Божественный отклик на него, исполнение одного другим. Вера, выраженная в виде желания, делает таинство возможным, так как без веры оно носило бы магический характер – было бы внешним и произвольным актом, нарушающим человеческую свободу.»
Историческая литургика позволила нам узнать, как обстояло дело с огласительной практикой в ранней Церкви, и помощь ее в решении данной проблемы трудно переоценить.
Второй момент, на которой бы хотелось обратить внимание, также вытекает из-за практически полного отсутствия огласительной практики. Таинство Крещения не воспринимается участвующими в нем людьми как реальное вступление в Церковь посредством вступления в отдельно взятую конкретную общину. Тут проблема не только в тех, кто хочет как можно быстрее удовлетворить свои религиозные потребности и получить услугу, за которую уже внесена плата. Данная проблема охватывает и тех, кто только приходит в храм, и собственно общину, поскольку и духовенство и миряне привыкли смотреть на Таинство Крещения, как на требу, которая никоим образом не затрагивает жизнь уже находящихся в Церкви.
По мысли о. Александра Шмемана,
«просвещение от Святого Духа во время Крещения получает вся Церковь, ибо вся Церковь вовлечена в этот акт воссоздания и искупления».
Об этом же говорит и протоиерей Николай Афанасьев:
«В эмпирической действительности Церковь Божья проявлялась в каждой местной церкви, а потому прием в Церковь мог совершаться только местной церковью, то есть в ее собрании под предстоятельством епископа».
Поэтому задача, которая стоит перед пастырями, — это не только подготовка катехуменов, но и подготовка всей общины, всей Церкви, поскольку в момент Крещения вся община берет на себя ответственность за каждого вновь приходящего в нее члена. Возможные пути решения данной проблемы — беседы с прихожанами, а также активное участие еще некрещеных в жизни общины. Совершение же самого Таинства должно стать праздником всего прихода, в нем должна участвовать вся община.
Свидетельства, которые мы находим в истории, говорят нам о том, что во перед Крещением постился не только крещаемый и крещающий — постилась вся община, что вместе с пасхальным измерением Крещения и положило начало Великопостному периоду.
Необходимо упомянуть также о том, что человек, зачастую пройдя курс — более или менее краткий — оглашения, приняв вполне осознанно Крещение, не остается в общине. Крещение является кульминацией первого шага человека в Церковь, но на моменте кульминации останавливаться ни в коем случае нельзя. И вот тут полезно, как нам кажется, вспомнить о практике тайноводственных поучений – о более кратком и более интенсивном курсе. Память литургической традиции в этом отношении оказывается куда более долговечной, нежели практика. Особое внимание к новокрещенным (к примеру, пение «Елицы во Христа креститеся..» в течение всей Светлой Седмицы, особый набор формуляров Мессы для новокрещенных в традиции Миланской Церкви на каждый день недели после дня Пасхи) говорит о существовании такого рода практики в древности и о целесообразности возвращения ее в жизнь Церкви.
Поскольку Таинство Крещения является Таинством не отдельно взятой личности, но всей общины и всей Церкви, Таинством Царства по выражению о. Александра Шмемана, то и завершаться оно должно участием в другом Таинстве Царства — Евхаристии.
Псевдо-Дионисий пишет:
«Ибо едва ли может быть совершено какое-либо из иерархических совершительных священнодействий, доколе Божественная Евхаристия, во главе того, что совершается по чину каждого [другого священнодействия] не священносовершит приведения [ христианина], уже просвещенного, к единому и не утвердит совершенно, богопреданным даром совершительных таин, общение его с Богом».
«Принадлежность к Церкви не есть некоторое статическое состояние. Она означает жизнь в новом эоне, которому принадлежит сама Церковь. Жизнь в Церкви осуществляется через участие в Евхаристическом собрании, без которого не может быть Церкви. К ней принадлежит только тот, кто, вступив в нее, участвует в Евхаристическом собрании. Поэтому новокрещенный и запечатленный непосредственно вводится в Евхаристическое собрание», – отмечает о. Николай Афанасьев.
В ранней Церкви Крещение и Евхаристия были неразлучны, Евхаристия была исполнением Крещения и Миропомазания. Под исполнением протопресвитер Александр Шмеман понимает «духовную, динамическую и экзистенциальную взаимосвязь между этими таинствами в новой жизни, полученной от Христа. В крещении мы заново рождаемся от воды и Духа, и именно это рождение делает нас открытыми дару Святого Духа, нашей личной Пятидесятнице. И, наконец, дар Святого Духа открывает нам доступ к Церкви, к Христовой трапезе в Его Царстве. Мы крещены, и мы можем принять теперь Святого Духа; мы приняли Святого Духа и можем стать живыми членами Тела Христова, преуспевая в Церкви в меру возраста Христова».
Одним из возможных путей решения проблемы нам видится совершение Крещальных литургий, то есть введение Крещения в литургии, а точнее, возвращение его туда (например, в литургию Великой Субботы).
И последнее, на что хотелось бы обратить внимание, — это проблема, связанная с институтом восприемников. В настоящее время крестные родители, или же восприемники, участвуя в Таинстве Крещения, выполняют лишь функцию поддержания существующей традиции. Люди, которые призваны свидетельствовать о вере крещаемого перед собранием, быть поручителями за него и научить в дальнейшем вере, на самом деле зачастую не имеют ни малейшего представления о происходящем.
Итак, номинальное восприемничество — порочная практика, которую необходимо исправлять.
О. Николай Афанасьев, в частности, говорит следующее:
«Институт восприемников, если только ему возможно придать его прежнее значение и возродить его истинный смысл, мог бы оказать огромную услугу в церковном воспитании детей. Восприемники должны выбираться Церковью или с согласия и одобрения Церкви, а не только по желанию родителей, из числа лиц, способных выполнить задачу, возлагаемую на них, и сознающих ответственность, которую они берут на себя. Для возрождения восприемничества в целом необходимо вернуть ему благодатный характер, который оно имело в древней Церкви при крещении взрослых. Определение восприемников при крещении младенцев должно получить характер церковного акта».
Другими словами, в идеале восприемничество должно стать одним из видов служения, на который христианин поставляется Церковью. Несколько христиан из членов прихода вполне справятся с этим служением. Таким образом, создав институт постоянных восприемников, мы решим кроме того и другую проблему — мы обеспечим живую связь крещаемых с общиной еще до принятия крещения.
Магистрант I курса церковно-практического отделения академии Вячеслав Завальный рассматривает основные проблемы, возникающие в связи с современной крещальной практикой, и, опираясь на Церковное Предание, схематически намечает пути возможного решения этих вопросов.
