«Возвестите трубным гласом во всей земли вашей… И освятите лето, пятьдесятое лето» (Лев. 25:9—10). Так заповедал Господь чрез Моисея «сыновом Израилевым» (Лев. 25:2).
Ныне совершилось пятидесятилетие сего святилища духовного просвещения. И вот, не по шумному гласу трубы, а по влечению духа любви и признательности, собрались мы ныне сюда все, чтоб освятить день сей благодарственным Господу Богу молением и изъявлением взаимного сорадования и соутешения. Так — благодарение Господу, вложившему мысль и благословившему труды — учредить и воздвигнуть сие заведение — и хранящему его доселе во благо нам! Благодарение и всем избранным орудиям Его благого о нас попечения: благодарение в Бозе почившим государям императорам — Александру Благословенному и Николаю Первому, с молитвою о упокоении душ их! Благодарение и ныне благополучно царствующему благочестивейшему государю императору Александру Николаевичу, изливающему и на нас свои милости! Благодарение Святейшему Правительствующему Синоду, отечески пекущемуся о всем, касающемся нас! Благодарение всем благодетельствовавшим и благодетельствующим нам, всем трудившимся и трудящимся ради нас, всем желающим нам добра и сорадующимся ему!
Все мы глубоко сознаем, как достойно и праведно такое благодарение. Потому излишне было бы изображать или возбуждать сии чувства. И что можно сказать в сем отношении, чего всякий не знал и не чувствовал бы сильнее всякого слова? Но, братие и отцы, не одному сердцу пища — празднество наше. В нем есть и уроки нам. В Ветхом Завете, при узаконении освящения пятидесятого лета, после: «вострубите… освятите» — присовокуплено: «и да отыдет каждый… в притяжание свое, и каждый во отечество свое отыдете» (Лев.25:9—10). То есть там пятидесятое лето было временем уравнения прав собственности и личной свободы, или восстановлением предначертанного и учрежденного прежде порядка, подвергшегося изменениям по каким-либо случайностям, — следовательно, временем суда и расправы: разбирали прошедшее и заготовляли течение дел на будущее. Не то же ли должно сделать и нам? Да! И нам надобно просмотреть свое прошедшее, чтобы видеть, не возмущен ли там каким-нибудь образом предначертанный нам порядок учений, — и обратиться к будущему, чтоб заблаговременно приготовиться как должно встретить то, что имеем там встретить. Сделаем же это!
Обращаясь к прошедшему, обыкновенно спрашивают: «Что сделано?» И, в отношении к учению, какие сделаны новые открытия, новые усовершенствования, новые изменения в направлении и прочее? Что мы найдем в своем прошедшем? Не видим ничего особенного. Все одно и то же, как в начале, так и теперь. Малые изменения во внешнем, конечно, никто не станет считать чем-нибудь значительным, стоящим занять внимание. Что же это? Застой? Да, часто слышится это слово, без разбора обращаемое нам в укор. Единственный, может быть, укор, которым может хвалиться укоряемый! Ибо в учениях человеческих то и слава науке, когда она поновляется от времени до времени и в повторяющихся поновлениях представляет движение к лучшему, совершеннейшему, к своему образцовому размеру и развитию. Там такая изменчивость, может быть, добрый признак — по крайней мере, неизбежный удел. Не то в учении, главным образом преподаваемом здесь и нас характеризующем. Как учение Божественное, оно должно всегда пребывать единым и неизменным, как неизменен и вечен Сам Бог. И для нас было бы страшным обличением, если бы в своем прошедшем мы могли указать какие-нибудь изменения в учении, хотя бы то под пышным титлом совершенствования и развития; а то, что оно и теперь неизменно таково же, каково было за пятьдесят лет, не укора, а одобрения достойно. Ему и должно пребыть таким, каково было не только за эти пятьдесят лет, но и за десятки других пятидесятилетий, — до самих Апостолов и Господа нашего Иисуса Христа. Прибавлениями, изменениями, развитием могут хвалиться другие общества христианские, отпадшие от единения с Истинною Церковию Божиею. Они и отпали по случаю изменений в учении, — и изменчивость стала существенною их чертою. Они и пусть — не к чести своей — хвалятся новизнами! Пусть хвалятся паписты, вымыслившие центр единства и потерявшие истинную точку опоры, — пусть хвалятся и меряют тем свою жизненность, если можно хвалиться излишними наростами или струпами, безобразящими тело, как безобразит его, например, двуглавие, шестиперстие, горбатость! Пусть хвалятся протестанты, непостоянные, как ветер, и неустойчивые, как волны моря, — со своею ложною и никогда не бывалою свободою совести и убеждений, в последних выводах своих дошедшие до всебожия и безбожия! Так — они пусть хвалятся; нам же «да не будет хвалитися» (Гал. 6:14), разве ревностию — таковым же и хранить наше учение, каково оно было вначале, в похвалу Церкви Божией в День Христов, страшась грозного суда, изреченного Апостолом: «Аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче (не сказал: «противное», но — «паче», то есть что-нибудь еще, кроме благовествованного, что-нибудь более того), еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1:8).
Более двадцати отрождений дало наше заведение в это пятидесятилетие, и благодарение Господу, если и последние у нас таковы же по духу, как и первые, не представляя ни излишеств, ни недостатков, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе. Так ли это? Вот мы все здесь — и первые, и последние; все, предстоя Богу в «союзе мира» (Еф. 4:3), свидетельствуем, что «вси единем духом напоихомся»(1Кор. 12:13), кроме разве тех, иже «от нас изыдоша, но не беша от нас» (1 Ин.2:19). Мы, последние, учимся у первых; первые руководят, остерегают, держат нас в должных пределах. Так — единая истина переходит из пятидесятилетия в пятидесятилетие, из рода в род, из века в век. Если же есть сомнение, не вошло ли к нам что новое, не продана ли у нас истина в плен суемудрию — этой незаконной свободе умствовать, ни с чем не соображаясь и ничем не ограничиваясь, — вот мы все открыты друг другу, все вместе рассудим и возвратим истине свое, «да отидет» она «в притяжание свое» и «во отечество свое» (Лев. 25:10), ибо все одинаково знаем, что необузданная свобода науки есть плен истины. Свяжем науку, да свободною навсегда пребудет едина истина Божия.
Обращая свой взор вперед, стараются обыкновенно определить, что еще надлежит сделать, какой изобрать путь, на что обратить внимание. Что здесь для нас? Для нас и впереди одно и то же. Человеческие учения все стремятся к новому, растут, развиваются, — и естественно, ибо они не имеют истины, а только ищут ее. И пусть ищут, если только найдут что прочное. Для нас и истины, и пути к истине определены однажды навсегда. Мы обладаем истиною, и весь труд у нас обращается на усвоение, а не на открытие ее. Там стало законом: вперед, вперед! А относительно нашего учения свыше изречено:«стойте…» (1Кор. 16:13), «…неподвижны… пребывайте» (Кол.1:23). Если что остается нам, то только «утверждаться» (1Кор.16:13) и утверждать других. В этом отношении и нашему учению свойственно движение — расширение, но не в области истины, а в области обладаемых истиною и покорных ей. Наш долг всякому новому поколению среди нас сообщать и внушать истину Божию, народы, не ведающие ее, просвещать проповедию о ней, паче же всего хранить неприкосновенною истину Божию в сердцах всех, находящихся в ограде Церкви Божией. И вот здесь, соответственно времени, могут быть свои особые труды, к которым надобно приготовлять учащихся и пригласить учившихся.
Да, братие и отцы, наше дело прозревать и предугадывать ухищрения духа лжи и противопоставлять его козням сильный и действенный отпор. Со времени явления Господа на земле дух лжи не перестает восставать на истину и враждебно покушается подавить ее, видоизменяя способы и приемы и неизменным оставаясь только в коварстве, льсти и лукавстве. После разнообразных ересей он изобрел на Западе центр единства и с помощию его, прямо и косвенно, расплодил там множество зловредных учений, которые совсем почти заслонили собою истину, изнемогающую в борьбе с ними, потому что к ней самой примешана часть лжи, обессилившая ее. Оттого Европа, опередившая нас в некоторых отношениях, сильно страдает лжеверием, неверием и индифферентизмом (равнодушием в вере). А между тем у нас только Европа и восхваляется, — и вот целыми кораблями везут к нам оттуда, вместе с добром, и полчища врагов истины (вещи, лица, книги), которым трудно найти приличное имя, между которыми можно, однако ж, различить как бы два неприятельских стана: папизм и вольномыслие (как будто противоположности, а между тем это отец и исчадие его). Тайными путями входят они в область нашу в надежде на верный успех. Для нас лично не страшны, конечно, ни паутинные сети этого общества отщепенцев-папистов, ни призрачная лесть суемудрия, прикрытая личиною здравоумия и ратующая во имя свободы убеждения; но нам не себя только спасать, а и стадо Христово ограждать должно. А тут домашний враг, состоящий в заговоре с врагами внешними и подготовляющий им дорогу — разъединение паствы с пастырями, не знать (неизвестно) как образовавшееся, но начавшее высказываться уже печатно — с одной стороны, и все более и более расширяющееся развитие стихий духа мирского, противного духу Христову, — с другой. Все это вы знаете, братие и отцы; верно, болите о том душою и горите готовностию противодействовать врагам. Я только пользуюсь случаем одновременно огласить слух всех, чтобы всех соединить в одну мысль и одну решимость деятельно спасать святую веру и все, что утверждается на вере. По крайней мере, вы видите, что предлежит нам делать впереди, к какой именно борьбе надобно приготовлять учащихся и к каким трудам пригласить учившихся.
Ни для кого не тайна, что наше время есть время какого-то брожения, похожего на разложение (химическое) стихии в вещественном мире. Но как последнее всегда, говорят, сопровождается своего рода соединениями, мало заметными под видимыми нестройными движениями стихий, так своего рода соединения духовные должны происходить и ныне среди нас. Только какого они рода?! Господь, пришедши на землю, произвел спасительное разъединение крепкого в единомыслии лукавства мира. Вверженный Им на землю огнь Божественной жизни, отревая (отталкивая, отклоняя) чувственность и самость и привлекая к себе дух человека, из сего совокупления образовал духовное Царство Божие, Святую Церковь, хранимую Им доселе и в нас, и среди нас. Что же это делается ныне?! Не огнь ли, из бездны исторгающийся, снова распаляет самость и чувственность, чтоб погасить дух, возжженный вначале? Если так, то ведь нам, братие, вверено хранить огнь Божий неугасимым в святилище Божием. Подвигнем же к тому свою ревность!
Настоящее положение дел не есть неожиданность. Его во всей подробности провидел святой апостол Павел и тогда же прописал, в лице апостола Тимофея, наставление, как и что должно делать преемникам их в подобных случаях.
«Сие же веждь, — говорит он святому Тимофею, — яко в последния дни настанут времена люта. Будут бо человецы самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горди, хулницы, родителем противящиися… нелюбовни, непримирителны… невоздержницы… предателе… сластолюбцы паче нежели боголюбцы, имущии образ благочестия, силы же его отвергшиися… поныряющии в домы и пленяющии женишца…» (2 Тим. 3:1—6). Не так ли это теперь? «Всегда учащася и николиже в разум истины прийти могущая. Якоже Ианний и Иамврий противистася Моисею, тако и сии противляются истине, человецы растленны умом (и) неискусны о вере» (2Тим. 3:7—8). «Будет… время, егда здраваго ученая не послушают, но по своих похотех изберут себе учители, чешеми слухом: и от истины слух отвратят, и к баснем уклонятся…» (2Тим.4:3—4) Не то ли делается ныне?
Что же делать ревнителю истины в подобных обстоятельствах? Вот что!
«Ты же трезвися о всем, злопостражди, дело сотвори благовестника, служение твое известно сотвори» (2 Тим.4:5). «Не постыдися… страстию Господа нашего Иисуса Христа… но спостражди благовествованию Христову по силе Бога, спасшаго нас и призвавшаго званием святым… Образ имей здравых словес, их же от мене слышал ecи» (2 Тим. 1:8—9, 13). «Проповедуй слово, настой благовремение и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением» (2 Тим. 4:2).
Итак, воспроповедуем, братие, в храмах и домах, в общих собраниях и частных беседах, устно, письменно, печатно. Да будем трубами, непрестанно гласящими, но внятными. Бросим разделение, тайно проходящее в рядах наших; составим братский союз, сосредоточим силы, устремим их все на одно. Истинасама за себя стоит; огласим ею слух всех, и она сама привлечет, «ихже… предуведе» (Рим.8:29) Отец наш Небесный. Только поведем сие дело так, чтоб никто не мог сказать нам по правде: «врачу, изцелися сам» (Лк. 4:23).
Так вот к какому уроку привело нас наше празднество. И естественно. Наше заведение приготовляет пастырей и наставников для пастырей. Следовательно, наше торжество есть торжество пастырства не в видимом блеске без силы и не во внешних преимуществах, а во внутренней силе их слова над душами пасомых, когда всякий пастырь может сказать: «Овцы… гласа моего слушают»(Ин. 10:27), то есть свой ум и волю покоряют его слову, свои понятия слагают по его учению, свою жизнь устрояют по его советам и свои сомнения решают его вразумлениями. А всего этого как достигнуть? Не иначе как чрез проповедьслова, ибо у нас одно это орудие.
Возьмите во внимание еще одно обстоятельство. Торжество наше совпало с таким временем, когда овцы гласно начали восставать на пастырей. Что же значит наше торжество? Последняя вспышка жизни или краска на лице умершего? Нет, — это призыв к тому, чтобы пастырство действительно явилось и стало торжествующим, возревновало о сем торжестве, ему свойственном, обнаруживающемся не во внешнем преобладании, а во внутренней власти над душами, — это призыв к усиленной деятельности — стоять не за свои права (пусть возьмут все и оставят одну свободу не стесняясь говорить по-пастырски), а за дело Божие, вверенное нам, — дело хранения и распространения истины Божией на земле силою слова, немолчно проповедуемого. Мы — «свет мира»(Мф.5:14): будем светить. Мы — «соль»: да не «обуяем» (Мф.5:13)! Аминь.
