Воспоминание об ожесточении врагов Иисуса Христа, требовавших, чтобы кровь Его пала на них и на чад их, тяжелым камнем ложится на нашу душу. Удары молота, медленно вбивающего гвозди в руки и ноги Христовы, раздаются и теперь, чрез целые века, в самой глубине нашего сердца… И если само солнце при виде злодеяния покрылось тьмою – то может ли и в душе христианина не подняться облако скорби и негодования? За что же ты, народ иудейский, так восстал на своего благодетеля, на утешителя и друга всех несчастных, на искупителя всего человечества? Не ты ли еще, так недавно, провозгласил Христа Мессией, обетованным пророками, и, бросая, на пути Его шествия, ветви и одежды, восклицал в детском своем восторге: «Осанна сыну Давидову! Благословен грядый во имя Господне!» – а теперь, в порывах своего исступленного гнева, потрясаешь воздух – страшными словами: «возьми, распни, распни Его»?!..

Мы худо понимали бы преступление иудеев, если бы полагали, что оно заключалось во внезапной вспышке минутного гнева. Погибель Господа Иисуса была заранее приготовлена и обдумана врагами Его. Преступление это было следствием продолжительного и постоянного противоборства, какое оказывали иудеи Существу праведному и святому. Зависть нападает на все великое – на знатное происхождение, на богатство, на счастье, на талант, на славу: сколько же она должна была ожесточаться против нравственного величия Иисуса! Он владел всей полнотой жизни духовной. Святость Его слов и действий была как бы постоянным и громким обличением порочных страстей, завладевших сердцем человека и увлекавших его к грехам и беззакониям. Чистый Его голос постоянно нарушал покой уснувшей совести человеческой: Его смирением обличалась гордость, кротостью – злоба, чистотой – развращение, покорностью – строптивость, Его любовь обличала самолюбие. Каждый, в частности, чувствовал себя затронутым, оскорбленным в своем самолюбии, обличенным в своей неправде, осужденным в своих беззакониях: отсюда возникла непримиримая ненависть к Господу Иисусу и обнаружилась во всей своей силе, когда настала решительная минута в Его жизни и когда победа над Ним казалась возможной.

Христос проповедует в синагоге иудейской. Он доказывает примерами из истории пророков Илии и Елисея, что Бог, ценящий расположения сердец, предпочтительно пред вдовами и прокаженными Израиля избрал бедную вдовицу сарептскую и Неемана сириянина, – и ярость тотчас же овладевает чадами Авраама по плоти: они поднимают свои святотатственные руки на ненавистного для них учителя и хотят низвергнуть Его с вершины горы.

Иисус исцеляет больного в день субботний, – и Фарисеи, – слепые ревнители буквы, не могут обуздать своего гнева. Христос общается с бедными, с мытарями и грешниками, – и гордые Фарисеи вменяют Ему и это в преступление. Таким образом, зависть преследовала Господа на каждом шагу и контраст, какой представляла Его жизнь с жизнью грешников, приготовил Его погибель; но погибель эта была совершена, закончена через то, что дает зависти всю ее силу, всю ее злобу – это страх иметь во Христе опасного для себя соперника.

Смерть Христова была преступлением народным, весь Израиль ответствен в ней, – но, тем не менее, некоторые из его чад, более других, обагрили себя кровью невинного страдальца: это те, которые отличались своей завистью к Господу преимущественно перед всеми другими. Это были, как известно, старейшины народа, учители закона, священники, архиереи. Иисус обличал их в лицемерии, в мнимой святости, в лукавстве, в злоупотреблении любовью к ним народа. Видя, что Спаситель постоянно приобретает могущественное влияние на народ через силу своего слова, чрез величие своих благодеяний, через поразительность своих чудес, – они нашли в Нем самого опасного для себя соперника, который, с каждым днем, все более и более, уменьшает их могущество в народе и угрожает им, в будущем, заслуженным презрением. По мере их страха возрастала и ненависть. Отсюда – чрезвычайное чудо воскрешения Лазаря имело решительное влияние на конец земной жизни Господа. Чудо это произвело глубокое впечатление на народ, – оно дало место торжественному входу Господа во Иерусалим; – но оно же послужило для многочисленных и сильных врагов Спасителя поводом к тому, чтобы в тайне приготовить все необходимые данные для судебного обвинения Иисуса и, таким образом, придать Его смерти некоторый вид законности. В слепом своем безумии, они хотели было умертвить Лазаря, которого Христос воскресил из мертвых, – но сумели вовремя удержать свою ярость, чтобы сберечь ее для более страшного преступления.

В уме их была уже решена постыдная казнь на кресте, и воображение их заранее рисовало пред ними картину страданий и бесславия опасного соперника, которого святость невольно заставляла их краснеть за себя. Иисус внушил им ненависть за высочайшую нравственную истину, которой Он был верным представителем, – и вот они направили свои удары на Существо Праведное и Святое. Ах! И это было причиной осуждения и обвинения, – что «свет пришел в мир и что люди возлюбили тьму более света, потому что дела их были темны» (Ин 3:19).

Христос должен был пострадать… Он принес на землю истину – но она поражала иудейское вольномыслие саддукеев, суеверие и лицемерие фарисеев, уничижительную покорность чужому деспотизму приверженцев Ирода, беспокойный и мятежный дух зилотов. Она обличала роскошь, нечистоту, порок, развращение – и все эти слепые и враждебные страсти заставляли поклонников своих искать смерти Христа.

Враги света и святости, вы забываете теперь ваши давнишние религиозные и гражданские раздоры и несогласия. Всегда будучи врагами друг другу, вы соединяетесь теперь против общего врага. Соединяетесь со своими врагами против Иисуса, вы, фарисеи, – лицемерные исполнители буквы и обряда, ревностные защитники преданий человеческих, мнимые сыны пророков, предвосхитившие себе исключительное право на проповедь учения Моисеева. Соединяетесь вы, неверующие саддукеи, которые не только протестуете против заблуждений фарисейских, но отвергаете все то, что утешает и ободряет: верование в мир невидимый, в предсказания пророков, во спасение и в жизнь вечную. Соединяетесь вы, приверженцы народной независимости, которые, производя возмущения в народе, делаете еще более тяжким то иго, которое обременяет его, и нисколько не сочувствуя его страданиям, думаете только о ваших честолюбивых желаниях и о вашем собственном господстве. Соединяетесь со своими врагами, против Иисуса, и вы, низкие рабы римского владычества, которые, с позором, принимаете участие в его расхищениях. Все вы забываете на время вашу закоренелую между собою вражду, тесно смыкаете свои ряды против мнимого общего врага и простираете, во мраке, один другому дружественную руку. Враждебные между собой страсти соединились и восстали против добродетели. Вы боитесь народа – и покупаете предателя. Вам нестерпим свет дня, – и вы, под покровом ночи, посылаете на Иисуса воинов. Вы боитесь убить своего врага и для смертного над ним приговора созываете верховное судилище. Христос не сделал ничего, что заслуживало бы смерти – и вот вы приискиваете ложных против Него свидетелей. Вы не можете сказать: «Мы осуждаем Его за то, что Его святость колет нам глаза, что Он отверзает очи слепым и воскрешает мертвых, что народ целыми толпами стекается к Нему – и оставляет нас». Но вы скажете: «Он хочет разрушить храм, обольстить народ, провозгласить себя царем»; вы надеваете на себя маску строгих блюстителей закона гражданского и примете на себя личину мстителей оскорбленного божественного величия: вы скажете, что Иисус – богохульник. Собирайте же ваш Синедрион – он, без сомнения, увеличит собою ваши ряды и открыто пристанет к вашей стороне: зависть одинаково гложет сердца и старейшин народа, и первосвященников, она одинакова и у иродианца и у зилота. Завтра все эти члены Синедриона, по прежнему, будут ненавидеть друг друга, но сегодня, чтобы погубить Иисуса, они во всем согласны и готовы вторить один другому, а потому, когда Каиафа, достойный председательствовать между ними, по превосходству своей ненависти, скажет: «Он богохульствует; на что еще нам свидетелей? Как вам кажется?», то все единодушно ответят: «Он повинен смерти» (Мф 26:65-66).

Не испытывали ли вы, читатель, когда-нибудь, жестоких мучений, какие производит зависть в сердце, – не чувствовали ли когда гибельного ее влияния на вас, или против вас? Она предательски вкрадывается в душу и сначала бывает ни чем другим, как недостатком смирения, оскорблением гордости, движением, взглядом, пристрастным, преувеличенным суждением о самом себе, несправедливым мнением о другом, – потом она изгоняет из сердца правду и любовь, порождает в нем гнев и ненависть и, наконец, делается жестокой страстью и, подобно пятну проказы, постоянно и более, и более увеличиваясь, производит, со дня на день, неисцелимые повреждения. Она разрушает все нравственные силы, уничтожает все благородные стремления и движения души и ведет человека по скользкой покатости в бездонную пропасть, где царствуют преступление, угрызение совести и вечное осуждение! Бодрствуйте над этим естественным и скрытым врагом. Он погубила род человеческий. Демон искуситель был завистником невинности и мира наших прародителей – они были, в свою очередь, завистниками божественного ведения и открыли свой слух для преступных внушений. Зависть есть страсть низкая и постыдная. Она отравляет все сладости жизни, поселяет несогласия и поджигает огонь ненависти; она вооружает бедного против богатого, слабого против сильного, человека посредственного против человека талантливого; она часто водворяется под родною даже кровлею, чтобы изгнать оттуда мир и счастье; она делает братьев врагами, она рождает новых Каинов. Изгоняйте, изгоняйте это преступное чувство из вашего сердца, не допустите ему победить вас прежде, чем сами вы успеете победить его. Оно еще не сделало вас слепыми, пристрастными, преступными – положим, это правда; будьте однако же осторожны: плевелы, которые сеет лукавый, растут быстро. Чтобы воспрепятствовать их росту, надобно вырвать их с самым корнем, уничтожать в самом зародыше, Христианин! У подножия Креста твоего Господа, не думай оправдать себя, плачь о своем грехе, исторгни зависть из своего сердца: она распяла Иисуса Христа!

Зависть имела нужду в предательстве, – и вот оно является на подмогу ей. Ученик–предатель идет к Синедриону, идет ученик, наперсник Христов, который добровольно последовал за Спасителем, который сидел за одним с Ним столом, разделял с Ним хлеб и вкушал из одной чаши. Он идет, чтобы навсегда внушить нам отвращение к корыстолюбию. Не трудно убедиться в том, что, действительно, эта, а не другая, страсть была причиной возмутительного и гнусного его преступления: послушайте, читатели, какое он делает предложение тем, которые, в своей неукротимой злобе, злоумышляли на жизнь Иисуса Христа. «Что, – говорит он им, – вы дадите мне; я вам предам Его?» (Мф 26:15).

Корыстолюбец, сколько жадный, столько же и слепой! Ты чистосердечно полагаешься на честность подобных покупателей, ты оставляешь на их труд и волю оценить всю громадность твоего преступления, оценить Иисуса Христа. Ты открываешь для получения денег ту самую руку, которая столь часто пожимала руку Учителя, ты получаешь за жизнь Жизнодавца тридцать сребренников, эту ничтожную цену, которую, обыкновенно, платили за раба, и, таким образом, делаешь свое имя Иуды, которое на благочестивом языке твоих предков означает хваление Вечного, синонимом позора человечества. Иди же, вероломный апостол, коварный друг, ты, который вздумал извлечь торговую для себя выгоду из продажи крови твоего друга. Иди, ты, который навсегда сделался ненавистным типом предательства и корыстолюбия, поставь себя во главе этих людей, вооруженных мечами и кольями, чтобы схватить Освободителя, обетованного пророками, иди. Движимый трогательным Своим смирением, Он, еще так недавно, мыл твои ноги, а теперь как сделались они легки, чтобы спешить на пролитие Его крови. Иди, – ты знаешь, где Он находится, ты знаешь, что Он теперь провопит время со своими учениками в уединенном саду Гефсиманском, там, где Он столь часто молился за тебя, ты сумеешь отличить Господа среди учеников и незаметно указать на Него воинам, стараясь отдалить от себя подозрение в предательстве, ты дашь Ему лобзание мира, лобзание, которое должно вести Его на постыдную казнь и которое ты навсегда сделаешь ненавистным символом предательства.

Найдем ли мы слова, достаточные для того, чтобы изобразить, во всей ужаснейшей черноте, не Иуду, который уже получил свое место, но ту гибельную страсть, которая подвинула этого несчастного на преступление – корыстолюбие, увы! еще живущее на земле и утвердившее прочное обиталище для себя в самой глубине нашего бедного сердца? Не об этой ли самой страсти говорит св. апостол Павел, что она есть корень всех зол (1 Тим 6:11), что она есть идолослужение, поклонники которого не наследуют Царствия Небесного? Между тем, как искусно умеем мы скрывать присутствие этой гибельной страсти в нас, и, к обману собственных наших чувств, нередко прикрываем ее различными благовидными одеждами. Те, которых она делает скупыми, называют себя экономными. Те, которых она делает жадными к приобретению, бессердечными к своим

должникам, нечестными в торговых своих оборотах, считают себя благоразумными и ловкими. Те, которыми овладевает любовь к деньгам и которые расточают их на удовлетворение своих страстей и на искание, с самыми великими издержками, гнусных наслаждений, величают себя щедрыми. Но в очах Того, Кто судит по расположению сердца, что нужды в том, в чем находит человек свое наслаждение в созерцании ли своего золота или в приумножении его всеми путями, в сбережении ли или расточении своих богатств: не есть ли во всем этом для него – одинаково похоть очес?

Светская женщина обильною рукою бросает свои деньги: ей овладевает тщеславие, ее увлекает желание блистать в обществе. На покупку своего наряда, для одного только ночного празднества, она не задумается издержать все терпеливо ей сбереженное в продолжение целых месяцев, а между тем, несчастному бедняку, взывающему к ее состраданию, она отвечает, или отказом, или несколькими копейками. Расточительная для себя, она торгуется с несчастьем, – не есть ли она одинаково раба мамоны, не покланяется ли она тому же золотому тельцу, которому покланялся корыстолюбивый Иуда?

Будем недоверчивы к той снисходительности, с какою мы судим о себе самих и стараемся поблажить своим злым наклонностям и чувствам. Мы находим докучливыми для себя те призывы, которые нужда других заставляет делать к нашему благосостоянию, – мы бываем часто заглушены и поглощены преследованием богатств. Щедры в издержках для себя самих, мы скупы на милостыню для других. Небо далеко стоит у нас не на первом плане, и священная часть бедного приносится нами в жертву нашей наклонности к роскоши или беспокойству за будущее. Будем осторожны. Грех при самых дверях нашего сердца. Враг осаждает нас. Корыстолюбие погубило апостола: оно сделало ученика убийцей, предателем. И среди нас оно нередко восстановляет брата на брата, чад на родителей. В жертву этой страсти часто приносятся у нас священные узы приязни, дружбы, родства. Но что мы говорим? Ради этой страсти дети часто желают и ждут с радостью смерти родителей, в надежде получить наследство. Иуды никогда не переводятся на земле. Виждь убо, таковая имений рачителю! Христианин, у подножия Креста твоего Господа, не думай оправдывать себя, плачь о своем грехе, исторгни корыстолюбие из своего сердца: оно распяло Иисуса Христа!

Чтобы осудить Иисуса Христа, враги Его имели нужду не только в предателе, но также и в ложных свидетелях. Ложь и клевета успешно разыгрывали свою роль в этой кровавой драме. Прибегнуть к предательству для взятия Господа было уже низостью со стороны Синедриона, но призвать ложных свидетелей было вопиющим преступлением . Жизнь Иисуса Христа была столь же чиста и свята, как Сам Господь, а между тем, клевета приподнимает свою гнусную голову и идет к Каиафе и Пилату, чтобы бросить в Христа свои вероломные и смертоносные стрелы. Он имел глаголы живота вечного, а Его обвиняют в богохульстве. Он всенародно говорил: «Воздадите кесарева кесареви», а Его осуждают в возмущении народа, Он объявлял о Себе, что пришел не для того, чтобы послужили Ему, но послужить для всех и положить душу свою за избавление многих, а на Него показывают, что Он стремился к верховной власти, к престолу. Ложь, очевидно, противоречила сама себе, клеветы падали сами собою; но, что нужды? – Это коварное оружие действует всегда успешно. Ибо, каким образом защитить себя от ударов нравственного убийства, которое напитывает ядом свое оружие и притом поражает сзади?…

Язык есть целый мир несправедливостей и лжи. Он исполнен смертоносного яда. Вы, читатели, сейчас видели тому доказательство: он решил смерть Иисуса Христа! Нужно ли и можно ли еще что-нибудь прибавлять к большей силе подобного примера? Не разоблачает ли он всю гнусность клеветы и ее гибельное действие? Ах! Если она когда либо уже приражалась к вам, смущала ваш покой и счастье, чернила вашу честь, разрушала ваши надежды, ваше будущее, вы, конечно, не имеете нужды, чтобы распространяться далее о сильном ее могуществе. Сам Господь наложил на князя тьмы имя клеветника и назвал его отцом лжи. Нет сомнения, что вы чувствуете полное презрение к клевете, но не делались ли вы сами когда виновными в ней? Не распускали ли вы когда лживых слухов, лишавших ближнего чести? Не были ли вы когда соучастниками клеветников через ваше молчание, поддакивание, злословие, через ваши, может быть, действия, подобным действиям тех двух клеветников, призванных Синедрионом, которые сумели сослаться на слова, хотя, действительно, произнесенные Иисусом Христом , но злонамеренно, извративших их значение и смысл?

Что, наконец, значат все наши сплетни, суды, пересуды, насмешки, остроты над ближними, без чего не может, к несчастью, обойтись ни одно из наших собраний для провождения времени, как не ту же клевету, хотя часто не злонамеренную, но, тем не менее, иногда очень оскорбительную для чести ближнего, особенно, отсутствующего? Един Бог, читатели, верен, и непреложен, а человек, всякий человек, есть ложь и лжец. Христианин! У подножия креста твоего Господа, не покушайся себя оправдывать, плачь о своем грехе, исторгни ложь и клевету из твоего сердца: они распяли Иисуса Христа!

Христиане, искупленные кровью Иисуса, вы знаете, для чего изволил пострадать и умереть единородный Сын Божий? Это за нас Он дал Свою жизнь и претерпел жестокие страдания. Начальник жизни сделался узником смерти для того, чтобы принести нам спасение и жизнь вечную. Ужели мы не благословим Иисуса Христа? Ужели мы останемся холодными к Его любви? Но кому мы хотим тогда уподобиться? Безжалостным распинателям Его? – Но они не знали всей громадности своего преступления, они не знали того, что делали! – Могилам ли всегда холодным и бесчувственным? – Но по смерти Господа и они отверзлись, чтобы выпустить свою добычу! Ах! Если и мрачные убежища смерти были озарены в этот день лучами Солнца, позволим и мы проникнуть в наше сердце беспредельной, неизмеримой любви, явленной во Христе. Скажем и мы, взирая на мужа болезни, язвенного за грехи наши и мученного за беззакония наши: это Он дает нам Себя, это за нас пролита пречистая Его кровь. Иисус Христос есть наш Спаситель!

Пусть же исчезнут между нами зависть, корыстолюбие, предательство и лобзания Иудины, ложь и клевета! Если мы – ученики Иисуса Христа, то должны любить друг друга тою же любовью, какою Он возлюбил нас: о семь разумеют все, сказал Он, яко мои ученицы вы, если любовь будете иметь между собою. Вот Его предсмертное к нам завещание! Взирайте же на Распятого на кресте и учитесь любить друг друга. Христос оставил на земле наследников своих болезней и страданий. Все бедные и несчастные навсегда остаются в Святой Церкви представителями Его лица. Вот где широкое поприще деятельности для христолюбивой души христианской! Но всегда ли они внушают нам трогательную симпатию и великодушное сострадание? Плачем ли мы с плачущими и разделаем ли хлеб свой с нуждающимися? Этот день, в который мы покланяемся пред честным и животворящим Крестом Господним, освящаем ли мы делами милости и человеколюбия, или, по крайней мере, отличаем ли его от других дней хотя каким либо добрым делом?…

Опубликовано: Христианское чтение. 1868. № 9. С. 331-344.