Христос Яннарас – современный греческий философ и православный богослов, профессор философии в Институте политических наук и международных исследований (Афины). Яркий представитель современной православной религиозно-философской мысли.

                              Христос Яннарас

Православие и Запад

Я бы хотел поговорить с вами о большом вопросе нашего времени, а также всех веков, прошедших после раскола. Этот большой вопрос состоит в том, почему разделилось христианство и чем являются для нас христиане Запада. Я ознакомлю вас с несколькими утверждениями, точнее сказать, с несколькими мнениями, а затем, основываясь на них, мы сможем обсудить этот вопрос.

Две группы христиан, образовавшиеся после раскола, назвали себя – сами назвали себя – Римской Католической Церковью и Православной Кафолической Церковью. Обе группы сохранили за собой наименование «католическая» (в другой транскрипции «кафолическая»), то есть «соборная». Это дает нам понять, что существуют две версии значения слова «соборный», «Соборная».

Есть римское представление о соборности и православное представление о соборности. Римское представление о соборности отождествляет соборность с географической всемирностью, то есть соборное – это то, что господствует во всем мире. Если рассматривать Церковь с этой точки зрения, как некую всемирную реальность, неизбежно станет необходим некий центр, некая центральная власть, которая будет контролировать, кто является частью Церкви, а кто нет. В Римско-католической Церкви эту роль играет епископ Римский и его непосредственное окружение, так называемый Ватикан. Чтобы эта верховная власть была способна определять, кто придерживается истины, а кто лжи, сама власть должна быть непогрешима. Тот, кто решает, что есть истина и что есть ложь, сам должен изрекать только истину, быть непогрешимым.

Следовательно, тот факт, что Рим, Римский епископ был признан главой Церкви и верховной властью, которая дает непогрешимые определения истине, является естественным следствием географической соборности. Каждая идеология, претендующая на всемирность, нуждается в верховном престоле, который должен быть непогрешим. Этот верховный престол использует различные способы, чтобы определять, где истина, а где ложь. Так впервые в истории на средневековом Западе появилась знаменитая propaganda fidei. Эта служба Римской Церкви осуществляла во всем мире контроль за теми, кто отклонялся от истины, и карала таких людей. Она старалась покарать не только открыто высказываемую ложь, но и заблуждения в человеческих умах. Так был создан знаменитый суд Священной Инквизиции, который впервые в человеческой истории судил за то, во что человек верил, за его убеждения, а не за то, что он говорил или делал. Был составлен знаменитый index librorum prohibitorum, список запрещенных книг. Книги, содержавшие не те истины, которые исповедовала Римская Церковь, заносились в этот список, и чтение их запрещалось. Вы, вероятно, читали о том, что власть всех эти средневековых установлений была угнетающей для западных обществ. Возрождение и Просвещение были восстанием западных обществ против этого господства Католической Церкви.

Я хочу, чтобы вы запомнили логический вывод из представленного мной описания: если соборность Церкви понимается в географическом смысле, неизбежно возникает необходимость некоего господства, непогрешимости Папы, необходимость контроля за устремлениями, убеждениями других людей и властного навязывания истины всем. Прошу вас заметить и поразмыслить над тем, что тоталитаризм впервые в истории возник в христианстве, в западном христианстве. И сравните то, что происходило в Средние века, с тем, что повторилось в двадцатом веке с распространением марксизма. Марксизм также был идеологией, претендовавшей на географическую соборность, стремившейся стать всемирной идеологией и моралью. Поэтому и была создана еще одна верховная власть, еще один престол, находившийся здесь, в вашей стране – Коммунистическая Партия Советского Союза. Коммунисты России использовали те же самые методы, что и Римско-католическая Церковь в Средние века, чтобы контролировать все остальные коммунистические партии мира. Таково географическое представление о соборности.

Восток представлял Православную Кафолическую (Соборную) Церковь. Как понимали на Востоке соборность Церкви? Восток считал, что соборность не имеет отношения к численности и географии. Соборность осуществляется и проявляется в частичном, в каждой отдельной части. Другими словами, каждая частная Евхаристия – это Кафолическая Церковь. Почему? Потому, что в каждой Евхаристии осуществляется соборность, то есть вся совокупность веры и благовествования Церкви. Позвольте мне вновь привести пример из обычной жизни. Если мы хотим познакомиться с матерью, воплощающей в себе материнскую любовь, если хотим узнать, что такое материнская любовь, не нужно собирать всех матерей мира, чтобы понять, что такое материнская любовь. Чтобы показать нам, что такое материнская любовь, достаточно всего одной матери, которая действительно любит своего ребенка. Второй пример: если мы хотим узнать, что такое супружеская любовь, не нужно собирать всех любящих супругов со всего земного шара. Чтобы узнать и понять супружескую любовь в целом, достаточно всего одной, по-настоящему любящей супружеской пары.

Вся жизнь Церкви, с апостольских времен до раскола и со времени раскола да наших дней, основывалась на этом факте – на том, что каждая Поместная Церковь – это вся Церковь в целом, Кафолическая (Соборная) Церковь. Следовательно, каждый епископ – отец Поместной Церкви. Нет нужды в том, чтобы кто-то, стоящий выше епископа, давал ему полномочия, которые он и так имеет, будучи отцом своей общины. Нет нужды в Ватикане, который бы санкционировал бы деятельность епископа или утверждал его в должности. Чтобы решить вопросы, возникающие в Поместных Церквях, епископы Поместных Церквей собираются вместе и ищут решение, причем каждый приводит опыт тела Церкви, возглавляемой им.

Собор епископов непохож на правительство или парламент. Это не собрание официальных лиц, каждый из которых высказывает свое собственное мнение, причем это мнение обладает законной силой. На Соборе каждый епископ делится опытом верных, отцом которых он является. У епископа нет своего собственного мнения. Он приводит свидетельство тела Церкви, епископом которой является. В истории Церкви мы видим немало примеров, когда епископы на Соборе высказывали свое собственное мнение, а затем, когда они возвращались в свои епархии, народ изгонял их, потому что высказанное ими не имело ничего общего с опытом тела Поместной Церкви. Следовательно, если при географическом понимании соборности единство Церкви обеспечивает некая верховная власть, то в православном понимании соборности единство Церкви обеспечивает совпадение опыта всех Поместных Церквей. «Православно» не то, что кто-то постановил признать правильным. Православно то, о чем одинаково свидетельствует, хотя и с разных сторон, опыт всех Поместных Церквей. Поэтому во время Синода епископы продолжают совершать Евхаристию.

Как для рукоположения нового епископа собираются двое или больше епископов и вместе совершают литургию, Евхаристию, так и Собор епископов, собравшихся для решения какого-либо вопроса, носит характер Евхаристии. Евхаристию всегда возглавляет один человек, «во образ и место Христа». Точно так же Собор всегда возглавляет один человек. Возглавлять – не значит иметь какой-то особый статус. Это значит иметь особое служение. Председатель Собора служит телу собора. Если понимание этого утрачивается, Собор ничем не отличается от общего собрания некой партии, некой идеологии. Видите, насколько даже мы, православные, изменили и исказили свое Предание. Церкви спорят между собой, кто из них первый, кто второй… Все потому, что мы считаем первенство статусом, властью, тогда как первенство – это служение, по слову Христа: «Кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом», да умывает ноги всех остальных. Тогда и проявляется единство Церкви. Думаю, с помощью этих критериев мы сможем понять отношение Православной Церкви к западным церквям.

Мне кажется, с исторической точки зрения совершенно ясно, что Церковь на Западе приобрела скорее характер идеологии, морали и религии. Помню, однажды на заседании Всемирного Совета Церквей обсуждалась тема intercomm’а, то есть вопрос возможности общего Причастия. Представитель одной из делегаций все время молчал. Наконец, председатель обратился к нему: «А Вы не поделитесь с нами своим мнением?» И тот ответил: «Знаете, я представляю здесь Армию Спасения, Salvation Army» (вы, наверное, слышали о них, это одна из протестантских групп, они еще исполняют свои песни на улицах, по радио). «Я принадлежу к церкви, все члены которой – противники алкоголя, поэтому Причастие мы упразднили».

Понимаете, это очень яркий пример того, что для этих людей мораль имеет большее значение, чем таинство, образующее Церковь. Эта позиция ненамного отстоит от – я бы даже сказал, она открывает нам, почему Римско-католическая Церковь веками лишала верующих причащения Крови, Евхаристической Чаши, и подавала им только Хлеб, из пуританско-морализаторской боязни вина. Достоевский в своих романах в двух местах говорит, что римокатолицизм – это не Церковь, а антихрист, противоположность всему, что есть в христианстве. Это очень тяжелое утверждение. Достоевский мог так сказать, потому что все, что он описывает в своих романах, указывало на эту истину. Но здесь требуется большая осторожность. Потому что, если я сейчас выйду и скажу, что римокатолицизм – это не Церковь, не христианство, моя позиция прозвучит как позиция идеологическая, как противопоставление одной идеологии другой. Я должен был бы обладать таким церковным авторитетом, чтобы, одновременно с утверждением, что римокатолицизм – не Церковь, было бы ясно видно, что я очень, очень люблю своих братьев-католиков. Думаю, вы можете увидеть разницу.

// Лекция, прочитанная профессором Х. Яннарасом в Санкт-Петербургской православной духовной академии в мае 2010 года.