«Проект Положения о монастырях и монашествующих в свете трудов святителя Игнатия Брянчанинова: актуальные вопросы»

Святитель Игнатий Кавказский как личность, его поучения и творения, представляют собой колоссальное наследие, которое сравнимо, пожалуй, с великими отцами Церкви. Но самое главное, что стоит отметить в отношении его творений, это свойственная им глубина и духовная трезвость. Его слова стали «бессмертными», питающими поколения людей и сегодня.

Святитель известен нам не только как аскет, созерцатель Божественных таин и строгий блюститель отеческих преданий, но и как добрый пастырь, епископ, мудро пасущий свою паству. Святитель стал непревзойденным образцом для подражания на поприще духовной монашеской жизни, епископского, игуменского и священнического служений.

Будучи настоятелем Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, архимандрит Игнатий был активно вовлечен в процесс устроения монашеской жизни не только в родной обители, но и в других монастырях епархии. Последнему посодействовало избрание его благочинным Санкт-Петербургских монастырей. Будущий святитель, с присущей ему ревностью, стремился упорядочить и наладить жизнь в обителях, находившихся под его попечением, а также способствовал расцвету духовной жизни древнего Валаамского монастыря.

Принятые им административные решения, данные духовные советы и увещания оказались настолько плодотворными, что весть о святителе растеклась во все уголки Русской Православной Церкви. Свидетельством тому – колоссальное эпистолярное наследие святого, где значительную часть составляют письма монашествующим, архимандритам, игуменам и игуменьям, тем, под чье попечения были вверены братства и сестричества, кому приходилось принимать, порой, очень сложные духовные и административные решения.

Смиренное осознание глубины монашеского креста и непреложная покорность воле Божией, «добровольное мученичество» [1] – так понимал монашеское служение духоносный владыка Игнатий.

За сравнительно небольшое время ему удалось полностью перестроить родную обитель, ее храмы и корпуса, завести сельское хозяйство, упорядочить богослужения, создать прекрасный хор и воспитать плеяду духовно образованных монахов, ставших впоследствии настоятелями монастырей.

В свои 27 лет он совмещал почти несовместимые должности настоятеля и духовника братии, обладал даром принятия помыслов.

Святитель Игнатий был глубоко убежден, что «монашество есть установление Божие, отнюдь не человеческое», и возводит его ко временам самих апостолов.

Условием монашеского выбора является призвание и ответная любовь человека к Богу, а цель монашеской жизни – полное единение со Христом путем оставления всего для исполнения заповеди о всецелой любви к Богу и ближним.

«Сущность монашеского жительства заключается в том, чтоб исцелить свою поврежденную волю, соединить ее с волею Божией, освятить этим соединением. Воля наша, в состоянии падения, враждебна воле Божией; она по слепоте своей и по состоянию вражды к Богу постоянно усиливается противодействовать воле Божией. Когда усилия ее останутся безуспешными, она приводит человека в раздражение, в негодование, в смущение, в огорчение, в уныние, в ропот, в хулу, в отчаяние. В отречении от своей воли для наследования воли Божией заключается отречение от себя, заповеданное Спасителем, составляющее необходимое условие спасения и христианского совершенства, столько необходимое, что без удовлетворения этому условию спасение невозможно, тем более невозможно христианское совершенство. «Живот – в воли Его», – сказал пророк (Пс. 29:6)».

Проект Положения указывает, что труд монаха состоит в борьбе с греховными помыслами, чувствами и желаниями ради достижения бесстрастия и душевной чистоты.

Общежитие (киновия)

«Отшельничество и затворничество решительно не возможно в условиях его времени», — утверждал святитель Игнатий.

Справедливости ради, стоит отметить, что владыка питал особую любовь к подобной жизни, о чем писал настоятелю Валаамского монастыря, имевшему опыт отшельнической и скитской жизни. Однако святитель был уверен в необходимости новоначальному пройти поприще общежительного монастыря.

«Общее правило заключается в том, что инок должен сперва обучиться деланию заповедей в обществе человеческом, в котором делание душевное сопряжено с деланием телесным, а потом уже, достигши достаточного преуспеяния, заняться исключительно душевным деланием в безмолвии, если окажется способным к нему. Способны к безмолвию редкие. Новоначальный никак не может вынести одного душевного делания».

Общежитие представляет собой добровольно собравшуюся евхаристическую общину монашествующих, объединенных евангельской любовью, молитвой и послушанием игумену, согласно принимаемому Проекту Положения о монастырях и монашествущих. Такой образ жизни призван воспроизводить первохристианскую общину, где верующие жили «одним сердцем» и имели все общее (Деян. 2.42-47).

Киновия – самая распространенная форма монашеского жительства, содействующая монашескому преуспеянию в отсечении собственной воли, жительстве в единении с ближними, свободе от житейских попечений. В этом святитель Игнатий усматривал основание аскетической науки, где зарождаются и развиваются подлинные монашеский нравы.

В вопросе отшельнической жизни проект Положения о монастырях и монашествующих напрямую соотносится с позицией владыки Игнатия. Монах, прошедший искус в общежительном монастыре, стяжавший необходимый духовный опыт и желающий большего уединения для исполнения сугубых подвигов… может получить благословение духовного собора монастыря во главе с игуменом на жительство в некотором отдалении от прочей братии».

Помимо опасностей, связанных с традиционными видами затворничества, таковую может представлять совершенно новое явление, пропагандируемое на некоторых либеральных и раскольнических информационных ресурсах: монашество и затворничество в городских квартирах. Последние противопоставляют себя не только традиционным формам монашеского общежития, которое подчас ими именуется «тоталитарными сообществами», но и канонической Русской Православной Церкви. В основе подобной позиции лежит грех гордыни и непослушания Матери Церкви.

Действительно, святитель Игнатий писал, что в его время можно было встретить монаха во фраке. Однако современные представители такого явления далеки от тех мотивов и идеалов, которыми руководствовался святитель. Упомянутые выше лица не только не следуют принципам монашеской жизни, но и с особым рвением отстаивают позицию невозможности спасения в современных монастырях.

«Если та обитель, в которой вы живете, дает вам возможность проводить жизнь по евангельским заповедям, если вы не низлагаетесь соблазнами в смертные грехи: то не оставляйте обители. Потерпите великодушно ея недостатки и духовные и вещественные; не вздумайте всуе искать поприща подвигов, недарованнаго Богом нашему времени» (свт. Игнатий).

Игумен – отец и наставник монастырского братства

Положение о монастырях предписывает главной задачей игумена духовно окормлять своих насельников. Игумен или игумения, обладая духовной и административной властью в пределах, установленных уставом и традицией обители, как отец, воспитывает братьев словом и примером собственной жизни.

Будучи настоятелем Сергиевой пустыни, силой собственного стремления к высоким идеалам, святитель Игнатий производил могущественное влияние на юных иноков, пришедших искать иноческого жития под его руководством.

Многосторонняя опытность, глубокая проницательность, точное самонаблюдение делали его искусным пастыреначальником своих овец.

Сегодня в противовес принимаемому документу о монастырях порой звучат идеи о недопустимости или невозможности духовного окормления игуменом своих братьев в силу различных причин.

Так эта мысль подкрепляется тезисом о полной свободе брата или сестры в выборе своего духовного наставника, пусть даже за пределами родного монастыря. Предписание же иметь духовное общение с игуменом порой расценивается как проявление тоталитаризма.

Иным образом видел окормление братии святитель Игнатий. Юных иноков он призывал смело открывать свои помыслы, ибо трудно новоначальному разобраться в собственных страстях. Исповедание помыслов крайне полезно монаху в том случае, если выслушивающий помыслы сам обладает мудростью и опытом.

Измученный болезнями и телесными недугами святитель не переставал ни на один день принимать откровения своих братьев. «У учеников его было даже обыкновение вести дневную запись, и они открывали свои помыслы чистосердечно, с прямотою, потому что отец был способен принимать такою исповедь вполне бесстрастно».

В сохранившейся переписке с одной инокиней святитель настойчиво рекомендует не страшится открывать свое сердце старице: «нисколько не смущайся действующими в тебе бранями, сопряженными с тягостию, омрачением и унынием. Понуждай себя к простоте и откровенности пред Старицею… твое спасение единственно от твоей откровенности пред Старицею». Открывать же свои помысли святитель призывает каждый день.

В одной из редакции Положения о монастырях причиной невозможности окормления игуменом братства называлось его чрезвычайная перегруженность хозяйственными и административными послушаниями. Удивительно, но в том же варианте редакции Положения игумену предлагалось участвовать в общих послушаниях с братией на полях, скотном дворе, лесозаготовках и др. Из жизни святителя Игнатия не известно о его участии в общих послушаниях с братией, что не умалило значение его подвига и духовного авторитета среди его братства. Святитель нес множество иных важных послушаний и попечений, требовавших его значительного времени и порой длительного отсутствия в обители. Обязанности настоятеля, благочинного монастырей, следователя Священного Синода, духовника множества светских лиц, корреспондента композиторов, художников, писателей не стали препятствием для его непосредственного руководства духовной жизнью собственного братства. В то же время святитель Игнатий духовно трезво оценивал возможности настоятелей, перегруженных попечениями об устроении обителей, в том числе строительными и хозяйственными работами.

В одном из писем игумену Валаамского монастыря Дамаскину он указывает на необходимость приходить к богослужениям хотя бы по воскресеньям, двунадесятым праздникам и высокоторжественным дням, и по возможности, в эти дни бывать за общей братской трапезой.

Пример жизни святого в Сергиевой Пустыни являет образ евангельской братской любви, которая складывается между игуменом монастыря и братией. Одна душа, одно сердце, один организм. В этом смысле представляется возможным для игумена сочетать и административные хлопоты о монастыре, и духовное попечение о своих насельниках.

Для святителя Игнатия строительство и устроение монастыря – неотъемлемая часть духовной жизни. Современный дуализм сознания в разделении послушаний (служений) на административные и духовные является следствием секуляризации современного мышления. С молитвой и предстоянием пред Богом святитель приступал к любому возложенному на него послушанию, будь то принятие откровения помыслов, строительство храмов или тяжбы с крестьянами за землю.

На недавнем Собрании игуменов и игумений Русской Православной Церкви Святейший Патриарх Кирилл сделал особый акцент на духовной составляющей в общении братии с игуменом.

«Возникает также серьезный вопрос о духовнической функции игумена или игумении. Конечно, игумен или игумения должны быть последним авторитетом, который принимает решения относительно жизни насельников, в том числе духовной жизни. Поэтому очень важно, чтобы перед начальствующими открывались помыслы, чтобы и игумен, и игумения имели доступ к сердцам монашествующих, но для того чтобы этот доступ был, сердца монашествующих должны открываться навстречу игумену или игумении. Если сердца не открыты, никакими указаниями, никакими заявлениями, никакими внушениями вы не установите те отношения с монашествующими, которые приличествуют вашему званию. Игумен и игумения ответственны за духовную жизнь».

В своем докладе Святейший Патриарх также подчеркнул важность духовного авторитета игумена среди братии. Взращивается этот авторитет исключительно примером самоотверженного служения Богу. Игумен первый среди равных, первый в молитве, послушании, смирении и терпении скорбей. И яркий пример тому – жизнь святителя Игнатия.

Он умел при любых жизненных обстоятельствах сохранять внутреннюю сосредоточенность, непрестанно совершать Иисусову молитву. В одном из писем отец Игнатий писал о себе: «Я проведя начало своего иночества в уединеннейших монастырях и напитавшись понятиями строгой аскетики, сохранял это направление в Сергиевой пустыни, так что в моей гостиной я был репрезентабельным архимандритом, а в кабинете скитянином».

Служения настоятеля – тяжелый крест, и не каждому под силу его понести. В одном из своих писем игумену Варфоломею он пишет: «Мне с братией пришлось не только слезы, но и кровь пролить. Что уж делать? Такова судьба настоятелей… что без скорби сделаешь, то непрочно бывает, — что посеешь, да слезами не польешь, то худо всходит». Обращаясь с наставлениями к игумении Феофании, настоятельнице Воскресенского Новодевичьего монастыря Санкт-Петербурга, святитель писал: «На ближних сильнее действует молитва о них, нежели слово к ним… мы, настоятели — не более как орудия промысла Божия. Мы, сами по себе, ничего не значим и, без особенной помощи Божией, не можем окормлять не только ближних, но самих себя». Так коротко и по существу определяет святитель жизнь настоятеля монастыря.

Духовное окормление и духовник монастыря

Идеалом общежительного монастыря является духовное окормление монастырского братства игуменом. Этим руководствовался святитель Игнатий в своей обители. Однако и во времена святителя Игнатия этой практике не препятствовало наличие должности братского духовника.

Вместе с тем из опыта благочинного монастырей святитель знал об опасностях разделений при отсутствии единомыслия духовников с игуменом монастыря. В рапорте о смутах на Валааме святитель обращает особое внимание на прискорбный факт наличия разномысленных духовников, сложившихся в связи с этим партий, где игумен подчас подотчётен братии. По этому поводу святитель пишет: «…старцы должны быть помощниками настоятелю, а не составлять каждый отдельной партии, члены которой уже не хотят знать настоятеля и больше судьи его, нежели подчиненные». [1] «Духовники должны быть в духовном союзе с настоятелем и в полном у него повиновении, тогда точно они будут некоторое подобие семидесяти старцев, помощников Моисея в руководстве Израиля к земле обетованной…. Сим учреждением уничтожатся партии, водворится единение, и вся братия будут иметь духовное наставление по заповеданию святых отцов». В проекте Положения в разделе о духовном окормлении насельников в целом прослеживается та же логика необходимости духовного единства братства, старцев, духовников и игумена. Однако, на наш взгляд, проблематика не нашла своего полного раскрытия. В связи с этим при решении практических вопросов организации духовного окормления братств незаменимым подспорьем являются труды святителя Игнатия.

Иные вопросы

Проект Положения рассматривает возможность служения в монастыре при необходимости, в частности, при большом числе паломников, других клириков епархии, не являющихся членами братства, по благословению епархиального архиерея.

Святитель Игнатий сравнивает монахов с хрупкими оранжерейными цветами, которые могут легко пострадать от любых негативных воздействий. Именно поэтому хочется обратить особое внимание на недопустимость направления в монастыри лиц, страдающих тяжкими душевными недугами. Они не только не способны исправиться сами в монастырских условиях, но и, скорее всего, принесут вред братству.

Данную проблему неоднократно поднимает святитель Игнатий в своих письмах и рапортах. В сообщении о смутах на Валааме, он пишет: «Благостояние монастыря еще более требует удаления из оного подначальных, которые и сами приходят в состояние отчаяния и подают резкий пример безнравственности братиям, соблазняют их беседами злыми и ослабляют в благочестивых подвигах. Как попечения, имеющие целию милосердие, столько похвальные для человека мирского, могут быть вредными для инока уединенного, так и пример порока и беседа злая несравненно резче действуют на монаха, нежели на человека светского».