С виду в Церкви есть некая разбалансированность в соотношении святых. Если подсчитать количество канонизированных праведников, то окажется, что их ничтожно мало по сравнению с сонмом преподобных или мучеников. И в самом деле – канонизированных праведников не более одного процента от общего числа святых. И это не потому, что праведников меньше. Праведников – то есть простых мирян, которые ходят на работу, воспитывают детей, пытаются исполнить заповеди Христовы в миру, доживают так до старости и спасаются, – не может быть меньше, чем святых монахов или убиенных за веру. Их множество, но проблема в том, что святой епископ, или священник, или монах, или князь, или мученик, или даже юродивый Христа ради будет замечен быстрее, чем святая крестьянка, вырастившая восьмерых детей, чьи помыслы не отлучались дальше родной деревни. Сколько их, таких же святых, как родители преподобного Сергия Радонежского или Александра Свирского, было на Руси в XIV, XV, XVI веках? И сколько их было, таких, как родители свт. Василия Великого или Иоанна Златоустого в IV и V веках в Римской империи? Думаю, много. И будем честны, если бы не великая святость и известность Сергия Радонежского, Александра Свирского, святителей Василия и Иоанна, то и святость их родителей оказалась бы «под спудом». К чему я веду разговор? На Небесах нет недостатка в праведниках. Недостаток есть у нас, в нашей агиографической литературе. И если многодетная мать или простой рабочий у меня просит совета, как по заповедям Божиим устраивать свой быт, я не могу им привести пример преподобного Антония Великого или Серафима Саровского – хотя бы потому, что их жизнеустройство отличается коренным образом. Я не могу привести домохозяйке пример всеми любимой святой императрицы Александры или преподобномученицы Елисаветы. То есть можно из их жизнеописания взять себе в пример лишь какие-то черты, но не более. И это потому, что ни одна, ни другая не жила проблемами обычной женщины: кухня, стирка, уборка, дети, работа. Как в этот круг обыденных забот, опротивевший многим женщинам, ввести благодать Божию, ввести Христа, как сочетать эту многозаботливость с исполнением заповедей Божиих? Вот задачка для всех нас, и пастырей, и пасомых.

Нам приходится идти по пути «собирательства» преподобного Антония Великого. В начале своего подвижнического поприща он не имел еще определенного правила пустыннического жития, поэтому обращался к опыту известных подвижников. Он переходил от одного монаха к другому в надежде получить для себя драгоценный опыт. И от одного перенимал устав приема пищи, от другого – чин молитвы, от третьего – образ бодрствования и сна и так далее. За неимением других возможностей мы вынуждены из книг собирать опыт святых, но не всех, а наиболее близких к нам по условиям жизни, и не всё, а лишь то, что подходит к нашим обстоятельствам.

И первым нас учит все тот же Антоний Великий. Однажды преподобный Антоний молился в келии и услышал голос, говоривший ему: «Антоний, ты еще не пришел в меру башмачника, живущего в Александрии!» Подвижник пошел в Александрию, нашел этого башмачника и убедил его открыть, что есть особенного в его жизни. Тот ответил: «Я не знаю, чтобы когда-нибудь делал какое-либо добро. Поэтому, встав утром с постели, прежде чем сяду за работу, говорю: все в этом городе от мала до велика войдут в царствие Божие за свои добрые дела, один я за грехи мои осужден буду на вечные муки. Это же самое со всей искренностью сердечной повторяю я и вечером прежде, чем лягу спать». Смирение и кротость – смысл этого урока.

Второй пример, также широко известный, – из жития преподобного Макария Великого. Ему также было сказано в откровении, что он не достиг еще такого совершенства, как две женщины, живущие в городе. Смиренный подвижник отправился в город, нашел дом, где жили женщины, и расспросил их. Вот что женщины рассказали ему: «Мы вышли замуж за родных братьев. За всё время совместной жизни мы не сказали друг другу ни одного злого или обидного слова и никогда не ссорились между собой. Мы просили своих мужей отпустить нас в женский монастырь, но они не соглашаются, и мы дали обет не произносить ни одного мирского слова до смерти».

Этот пример совсем близок к нам по обстоятельствам, и тем не менее нам до этих женщин как до луны. Они не прославлены в святцах, но дыхание святости доносится из этих нескольких строк. Две хозяйки на одной кухне – и никогда не ссорились и не сказали друг другу ни одного дурного слова? Две женщины в одном доме – и не пустословят? Это подвиг и результат подвига. Чтобы так удерживать уста, нужны постоянные молитвенные и постнические труды, и это уже мирской образ жизни только по форме, а монашеский по сути. Как говорит преподобный Ефрем Сирин: «Не пострижение и не одеяние делают монахом, но небесное желание и божественное житие, потому что в этом обнаруживается совершенство жизни».

Целые ночи просиживала она за работой, но шила не для себя, а для нищих

К кому далее обратим наш взор? В просторы земли Русской. Праведная Иулиания Лазаревская – святая XVI века, день ее памяти – 15 января. Иулиания родилась в дворянской среде, ее родители имели хороший достаток. Несомненно, что она бы росла в счастливой семье, но рано осиротела. Какое-то время ее воспитывала бабушка, но потом умерла и она, и 12-летняя Иулиания была взята на воспитание в дом своей тетки. С детства Иулиания не любила забав и игр, а более предавалась посту и молитве. Всякое дело, порученное ей, исполняла прилежно. Занималась рукоделием, особенно шитьем и прядением. Целые ночи просиживала она за работой, но шила не для себя, а для нищих.

Уже в 16 лет она была отдана замуж. Мужа часто надолго призывали на царскую службу, и Иулиания оставалась одна управляться с имением и хозяйством. Как и раньше, она продолжала обшивать малоимущих, заботилась о вдовах и сиротах, причем совершала свои благодеяния тайно от свекра и свекрови. Когда наступило голодное время, Иулиания кормила голодных, недоедая сама. Вслед за голодом начался мор, и когда другие люди и к самой одежде зараженных боялись прикоснуться, праведница все так же тайком мыла в банях больных, лечила их, как умела, умерших сирот и бедняков омывала своими руками и помогала в погребении.

Иулиания родила тринадцать детей, из них шестеро умерли в младенчестве. После того как дети выросли, Иулиания хотела удалиться в монастырь, но муж убедил ее остаться в семье. После этого супруги приняли решение жить как брат и сестра. Так они и жили до самой смерти мужа. Он спал на преж­ней по­сте­ли, а Иулиания с ве­че­ра ло­жи­лась на пе­чи, под­кла­ды­вая се­бе вме­сто по­сте­ли дро­ва реб­ра­ми вверх, а под бок клала же­лез­ные клю­чи. Так она по­гру­жа­лась в сон на час или два. Ко­гда все в до­ме за­ти­ха­ло, праведница вста­ва­ла на мо­лит­ву и про­во­ди­ла в ней ча­сто це­лые но­чи, а по утрам от­прав­ля­лась в храм к за­ут­рене и обедне. Из церк­ви она возвращалась домой и за­ни­ма­лась хо­зяй­ством. По по­не­дель­ни­кам и сре­дам бла­жен­ная вку­ша­ла один раз, по пят­ни­цам со­всем не при­ни­ма­ла пи­щи и уда­ля­лась в от­дель­ную ком­на­ту на мо­лит­ву, устро­ив у се­бя до­ма по­до­бие мо­на­стыр­ско­го за­тво­ра. Она поз­во­ля­ла се­бе вы­пить од­ну ча­шу ви­на толь­ко по суб­бо­там, ко­гда кор­ми­ла ду­хо­вен­ство, вдов, си­рот и ни­щих.

Боль­ше все­го Иулиания за­бо­ти­лась о де­лах ми­ло­сер­дия. Ча­сто у нее не оста­ва­лось ни од­ной мо­не­ты для милостыни, то­гда она бра­ла взай­мы и оде­ля­ла бед­ня­ков. День­ги на покупку зимней одежды для себя она раз­да­ва­ла бед­ным, са­ма же зимовала без теп­лой одеж­ды и в са­по­гах на бо­су но­гу. Ради подвига и умерщвления плоти она под свои бо­сые ступни под­кла­ды­ва­ла в са­пог би­тые че­реп­ки и оре­хо­вую скор­лу­пу и так хо­ди­ла.

В царствование Бориса Годунова был страшный голод. Иулиания распродала все, что было, отпустила на волю холопов, но некоторые предпочли остаться со своей святой хозяйкой. Иулиания собирала лебеду и древесную кору и пекла из них хлеб, которым кормила детей, слуг и нищих. И хлеб тот был слаще пшеничного…

За два го­да тя­же­лой нуж­ды пра­вед­ная Иули­а­ния ни разу не сму­ти­лась, не под­ня­ла ро­по­та, не па­ла ду­хом, но бы­ла бла­го­душ­на и ра­дост­на, как все­гда. Да и вообще она всю жизнь была со всеми приветлива, ласкова, добра и проста. Могла утешить мудрым словом, хоть и была сама неграмотна, а поучалась только от службы церковной да от молитвы. Перед самой смертью она разболелась и лежала днем, но по ночам все равно вставала и молилась. «Еще в мо­ло­до­сти я силь­но же­ла­ла ве­ли­ко­го ан­гель­ско­го об­ра­за, но не удо­сто­и­лась его по гре­хам мо­им… Но сла­ва пра­вед­но­му су­ду Бо­жию!» – сказала она собравшимся около смертного одра близким.

Так она и почила – земной ангел и небесный человек – в 1604-м году. А через десять лет были обретены ее нетленные мощи, от которых стали совершаться многие чудеса.

Ее житие – даже не урок для нас, нет. Это приговор

Итак, вот она – праведница во всем. Ее житие – даже не урок для нас, нет. Это приговор. Чем мы можем оправдаться сейчас, в своих глазах? И чем сможем оправдаться там? Мы ленивы, праздны и невнимательны, гневливы, сластолюбивы и самолюбивы.

Мы всё сами себя обманываем тем, что якобы много у нас дел. Можно даже придумать себе, что, дескать, Иулиания была богатой помещицей, имела «холопов». Ну да, имела. Крестьянкой не была, а была дворянкой. Но если сравнить ее жизнь с жизнью княгинь и цариц, то она все же ближе окажется к нам, чем к ним. Вроде и дворянка, а неграмотная. Вроде и богатство имела, а жила впроголодь. Мы видим сами, Иулиания слуг имела, однако предпочитала сама трудиться с утра до вечера. Не позволяла себя одевать-раздевать и прислуживать себе, как прочие барыни. Она в жизни видела и радость и горе, и замужество и вдовство, и достаток и голод. И ни разу не позволила себе согнуться под тяжестью своего креста, даже когда умирали дети или приходилось есть хлеб из лебеды.

В чем между нами разница? Четырехсотлетняя пропасть между нами исчезает, когда мы говорим о нравственности и духовности. Как было тогда, так и сейчас. Сейчас мы часами проводим время в Интернете и за просмотром телепередач, пустословим по телефону. Раньше для этого устраивали приемы, пиры, отправлялись на ярмарку. Для многословия не нужны электронные технологии, вполне достаточно одной соседки. А для парения ума не нужно вообще ничего. А вот чтобы отсечь от себя все эти соблазны, нужны мужество и решимость, молитва и подвиг. У нас их нет, как не было у многих и в XVI веке, а вот Иулиания стяжала их.

У мирян подвиги принимают форму иную, нежели у монахов

Досужие пустословы все придумывают, что, дескать, в мирской, семейной жизни для спасения не так уж сильно нужны подвиг и молитва, что для них и места нет в семье. Просто пытайся жить по заповедям, да и все. Проблема-то в том, что без первого не будет и второго. И место для подвига есть всегда. Устал после трудового дня, сил нет, – и еще правило читать? Вот тут и начинается подвиг. Ноги гудят, голова шумит, кажется, что если сейчас не сядешь или не ляжешь, – все, умрешь сию минуту. Вроде бы и слово есть разрешающее: «Лучше сидеть и думать о молитве, чем стоять и думать о ногах». Но верь мне: если сдашься сегодня, капитулируешь и завтра. И если уступишь сейчас в этом, завтра тебя демоны повлекут туда, куда не хочешь. Молиться в таком состоянии – это и есть кровь проливать за Христа. Подвиг – и есть христианство. В первую очередь он совершается внутри и заключается в полной решимости отречься от всего ради Христа и исполнения Его заповедей. И «извнутрь», из сердечной клети, он исходит и обретает определенную форму.

У мирян подвиги принимают форму иную, нежели у монахов. Мы не можем уйти в затвор, но зато можем уединяться в течение дня. Мы не можем безмолвничать, зато можем просто помолчать. Мы не можем обречь себя на странничество и столпничество, не можем месяцами не мыться, отвергнуть полностью попечения о земном, пребывать в абсолютном послушании. Зато, в отличие от монахов, мы можем творить дела милосердия, заботиться о своей семье, дарить любовь детям. Ну, и, конечно же, никто нам не мешает молиться и поститься.

Время всегда одно: спасать свои души и благоугождать Христу

Цель у нас одна – и у мирян, и у монахов: распять свои грехи и страсти, очистить свою душу для благодати Святого Духа. А для этого может понадобиться очень многое. Даже вериги. Великая княгиня Евдокия Московская – супруга Димитрия Донского – после смерти мужа помогала в управлении княжеством своему сыну. Эти заботы неизбежно вели к суете. В таких условиях нужен был постоянный подвиг трезвения – и под княжескими одеждами на изможденном постом теле святая носила вериги. В наших святцах она именуется «преподобной», хоть и прожила после пострига всего два месяца. Однако вся ее жизнь, исполненная молитв, постов и бдений, была подлинно монашеской.

Святые Иулиания Лазревская, Евдокия Московская, Эмилия – мать святителя Василия Великого; Анфуса – мать святителя Иоанна Златоуста; Кирилл и Мария – родители преподобного Сергия Радонежского; Сергий и Варвара – родители преподобного Александра Свирского и прочие праведники, которых сонмы и тысячи, встанут на Страшном Суде напротив нас и скажут: «Ну что, брат? Тебе было тяжело? – а я умирал каждый день. Ты не мог купить машину и съездить в отпуск? – а я падал от поста. Ты не высыпался и поэтому не мог молиться? – а я спал два часа в сутки и сокрушал свои страсти бдением. Я распялся за Христа, хотя мог бы жить спокойно и наслаждаться богатством. Я умер еще при жизни, а ты и в гроб за собой тащишь мiр».

В чем нам их упрекнуть? Что у некоторых из них были слуги? Нам их заменяют стиральная машина, центральное отопление и водопровод. Что некоторые из них были богаты? Кто имел богатство, тот его расточил и раздал нищим. Что время было другое? Но время всегда одно: спасать свои души и благоугождать Христу. И это время идет. И уходит.

Православие.ru