Вопрос первенства в Православной Церкви является одним из самых противоречивых в межправославных отношениях сегодня. Юрисдикция в отношении православной диаспоры, закон об апелляции, способ приобретения автокефалии — это лишь некоторые из многих вопросов, которые часто приводили к открытым расколам в Православной Церкви в последние несколько десятилетий. Мы являемся свидетелями того, что столь ожидаемая встреча на Крите, Святой и Великий Собор, состоявшийся в 2016 году, не обращался к спорным вопросам, как получить автокефалию, и вопрос о первенстве даже не упоминался.
В прошлом веке вопрос о первенстве и, следовательно, важности и правах той или иной Церкви был причиной многих расколов и внутренних православных кризисов. Хотя со времен ранней Церкви первенство принадлежало Римской церкви, начиная с 4-го века на Христианском Востоке непревзойденное первенство принадлежит Константинополю. Каноны Вселенских Соборов – третье правило Второго Собора и 28-е правило Четвертого Cобора, в котором утверждается примат Константинополя в Церкви, также подтверждаются 36-м правилом Трулльского Собора: «Возобновляя законоположенное сто пятидесятию святыми отцами, собравшимися в сем богохранимом и царствующем граде, и шесть сот тридесятию, собравшимися в Халкидоне, определяем, да имеет престол константинопольский равныя преимущества с престолом древняго Рима, и, якоже сей, да возвеличивается в делах церковных, будучи вторым по нем: после же онаго да числится престол великаго града Александрии, потом престол антиохийский, а за сим престол града Иерусалима». Эти правила не были приняты в свое время епископами Рима Дамаском I, Львом I и Сергием I. Но нужно иметь ввиду, что примат был утвержден под давлением и с учетом гражданского законодательства.
Если говорить о богословских основаниях, таких как апостольский статус кафедры или число погибших в городе мучеников, тогда Константинопольская церковь должна сказать, что она ими не обладает. Предания об апостоле Андрее и его миссии из Палестины через Балканы на Север России происходят из поздних веков. До строительства Константинополя, маленький город Византий, который не был метрополией, вероятно, остался бы рыбацкой деревушкой, если бы император Константин не обратил бы внимания на его стратегическое положение. 28 правило Четвертого Вселенского Собора, подтвержденное 36-м правилом Трулльского собора, указывает на политические мотивы роста положения Константинопольского патриарха до уровня Папы, «рассудив, что город, почтенный двором и Сенатом, восхищает примат Старого Имперского Рима». С другой стороны, Рим, Александрия и Антиохия имели, в дополнение к политической значимости города и богословским традициям, целую плеяду мучеников и подтвержденные апостольские корни.
После заката золотого века богословской мысли, с появлением ислама в 7-м веке, для древних церквей начались трудности. На Востоке Константинопольская церковь активно использовала слабость древних народов, чтобы еще больше подняться среди восточных христиан. Во время Османской империи, Константинопольский Патриархат управляет практически во всех церквях Востока, косвенно и напрямую.
В настоящее время вопрос о первенстве в Православии вновь выходит на первый план и в значительной степени напоминает дискуссии первой половины прошлого века. Оспаривание русским богословом Сергеем Троицким первенства Константинопольского Патриархата в начале XX века приравнивало его к папскому притязанию. Усилия Константинопольского Патриархата взять на себя ведущую роль в регулировании статуса церковных областей в новообразованных странах (Финляндия, Польша, Чехословакия, Литва, Латвия, Эстония) и регулировании церковной организации в православном рассеянии (в основном русском) во всем мире воспринимались Троицким как нарушение канонического порядка и как склонность использовать трудное положение Русской Церкви для распространения своей собственной юрисдикции и формирования позиции Константинопольского патриарха в православном мире, которая оказалась бы подобна положению Папы римского в католическом мире. Он считал создателем этой теории патриарха Мелетия IV (Метаксакиса) (1921-1923), который, потеряв территории в Малой Азии (из-за бегства греков в 20-х годах XX века, после греко-турецкой войны), возместил их распространением юрисдикции над православной диаспорой. Троицкий отметил, что вопрос об отношениях между православными церквями был «одной из наименее развитых областей в православном церковном праве». По его словам, эта область должна регулироваться в соответствии с принципами международного права, регулирующими отношения между разными странами.
После почти столетия после правления Патриарха Мелетия аргументация, которую он использовал в свое время, и сегодня жива у многих богословов. Его взгляды, как Александрийского Патриарха, были представлены в письме к митрополиту Антонию (Храповицкому), главе Синода Русской Православной Церкви заграницей (письмо № 1551 от 5 июля 1927 года). Принимая во внимание 2-й канон II Вселенского Собора, 8-й канон III Вселенского Собора и 28-й канон IV Вселенского Собора, Мелетий попытался косвенно указать на необоснованность юрисдикции других церквей над их собственной национальной диаспорой в связи с существованием Константинопольского Патриархата. В ответ Троицкий распространил такое толкование и на самого Константинопольского Патриарха, доказывая, тем самым, абсурдность его позиции. С одной стороны, он указывает, что нет веских аргументов, которые исключали бы Константинопольский Патриархат из общего правила, а с другой — указывает на необоснованную связь указанных канонов с ситуацией в диаспоре. Он утверждает, что запрет на распространение епископальной системы вне его собственной церковной области связан с отношениями между церковными диоцезами, границы которых четко установлены (в современных терминах это относится к автокефальным церквям), а не к местам за пределами границ автокефальных церквей, которые представляют собой миссионерскую территорию. В контексте сегодняшнего времени то, что может быть проблематичным, и что не принималось во внимание во времена Троицкого, — это число православных епископов в городе, которые «депонируют счета» к различным церковным лидерам (имеется в виду соотношение числа епископов разных юрисдикций – прим. пер). Достаточно взглянуть на такие крупные города мира, как Нью-Йорк или Вена, где это наиболее распространенная проблема.
Однако сегодня в контексте первенства речь идет не только о диаспоре, но и о приобретении автокефалии и праве апелляции. По мнению Константинополя, автокефалию следует считать с того момента, когда Патриарх Константинопольский дал Томос об автокефалии. До недавнего времени Патриарх Константинопольский настаивал на том, что у него есть исключительное право провозглашать автокефалию. Это мнение высказал митрополит Эльпидофор, утверждая, что «в случае с архиепископом Константинополя мы видим уникальное совпадение всех трех уровней первенства, то есть местного (так как он является архиепископом Константинополя – Нового Рима, синодального (потому что он патриарх) и экуменического (потому что он является Вселенским патриархом). Этот тройной примат находит свое отражение в конкретных привилегиях, такие как право на обжалование и право на предоставление и упразднение автокефалии». Тем не менее, если мы оглянемся назад, кто имеет право давать автокефалию? На протяжении всей истории были различные примеры приобретения автокефалии. В большинстве случаев Церковь объявляла автокефалию и только позже, иногда после длительного периода времени, она также была признана Константинополем и другими Церквами. При рассмотрении этого вопроса перед собором на Крите было решено, что предоставление автокефалии будет общим процессом, включающим участие всех автокефальных церквей. Томос об автокефалии будет подписан всеми предстоятелями и, понятно, отмену автокефалии невозможно произвести без согласия всех Православных Церквей. В этом смысле первенство понимается как выражение всеправославного консенсуса.
Кроме того, в современном мире есть вопрос о легитимности некоторых центров. Статус епископа в Сербской церкви определяется давностью его рукоположения. Но если бы нам нужно было определять порядок значимости, мы считаем, что епископ Чикаго или Вены из-за множественности живущих там сербов будет на месте сразу после патриарха. Это нормальная ситуация. Когда делегаты Папы Льва сослались на каноны I Вселенского Собора в защиту примата Папы, они забыли, что во время Первого Вселенского Собора Константинополь вообще не существовал. А где тогда знаменитые церкви Карфагена, Сиракуз, Эдессы, Кесарии Каппадокийской?
С учетом исторического наследия и традиций, проблема взаимодействия в Православной Церкви стала после Критского собора очевидной, она по прежнему упирается в вопрос, кому принадлежит первенство в Православии. Вся аргументация в эпоху Вселенских Соборов, используемая Церковью Константинополя сегодня, не имеет значения в контексте сегодняшних проблем. Паства патриарха Константинополя, который сегодня уже и не Константинополь, но Стамбул, насчитывает около 3000 человек, почти как один приход в епархии. С другой стороны, в Московском Патриархате в границах Российской Федерации есть все, что было в Константинопольской церкви в IV веке и на этом основании он поднялся в одночасье до того, чтобы быть удостоенным равным Старому Риму. Страх перед возможным разделением Православных Церквей на греческий и славянский блоки, с учетом мистичности православных людей не способствует объективному решению проблемы. Там, где нет объективности, есть субъективность. Это может показаться грубым, что в контексте празднования 100-летия Московского собора [речь идет о Поместном соборе 1917-1918 годов – прим. пер.] в прошлом году Критский собор выглядит как предварительное собрание для избранных людей в небольшом зале на отдаленном острове. Разумеется, символы силы и славы Третьего Рима, которые мы наблюдаем сегодня, не новы, но их история восходит к падению Константинополя, после чего на протяжении нескольких десятилетий Русская Церковь стала единственной свободной Церковью и в таковом качестве просуществовала еще несколько столетий, прославляемая всеми предстоятелями Восточных Церквей. Как разумные существа, мы всегда должны помнить, что исторической церковный порядок – это не Божье, а продукт исторических и политических обстоятельств. Господь может быть достаточно добр, чтобы вновь прийти сейчас, но может прийти и через 10 000 лет. Давайте оглянемся назад, как мы предлагали: где находятся знаменитые церкви Карфагена, Сиракуз, Эдессы, Кесарии Каппадокийской? Давайте теперь посмотрим на количество православных епископов Русской Церкви, православной Церкви в Румынии, число православных в Америке. И где мы будем, если Господь благословит продлить нашу историю на земле? Наша жизнь на небесах, и там у нас есть безопасная родина, но в истории мы живем, и мы используем ее, чтобы обрести вечную жизнь.
Кроме того, одной из самых больших проблем в области решения проблемы первенства в Церкви сегодня является национализм. Православие живет уже долгие века как группа национальных Церквей. Хотя миссия Христа наднациональна, мы поставили ее в национальные границы.
Я хотел бы привести заключительный раздел документа «Позиция Московского Патриархата по вопросу о первенстве во Вселенской Церкви»: «Первенство в Церкви Христовой призвано служить духовному единству ее членов и благоустроению ее жизни, ибо Бог не есть Бог неустройства, но мира (1 Кор. 14:33). Служение первенствующего в Церкви, чуждое мирского властолюбия, имеет целью созидание тела Христова… дабы мы… истинною любовью все возвращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело… при действии в свою меру каждого члена получает приращение для созидания самого себя в любви (Еф. 4:12-16)».
