7 ноября 1941 года, по указу Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина, в Москве на Красной площади в очередную годовщину великой социалистической революции состоялся военный парад. Многие подразделения, принимавшие в нем участие, с площади отправлялись прямо на передовую. И солдаты, еще утром чеканившие шаг, вечером уже героически погибали.
Двумя десятилетиями раньше там же, в Москве, проходил Поместный собор Российской Православной Церкви. По окончании соборных заседаний многие участники вернулись в свои епархии и вынуждены были также сразу вступить в бой. Но в бой иной — за поруганную Православную веру, за оскверненные святыни. Многим из них впоследствии суждено было стать мучениками. Но еще в январе 1918 г. участники этого Собора мучеников после трагических событий в Киеве, когда был убит митрополит Владимир (Богоявленский), как бы предчувствуя, что это было только началом массовых гонений и репрессий, приняли решение: «Установить по всей России ежегодное поминовение молитвенное в день 25-го января или в следующий за сим воскресный день (…) всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников».
Во время Великой Отечественной солдаты защищали Родину от внешнего захватчика, в предшествующие два десятилетия православные защищали свою веру от поруганий со стороны своих же соотечественников, Там находили героическую смерть в атаке, здесь — мученическую кончину в застенках НКВД. Там были герои, здесь — мученики. Но в обоих случаях страдали и умирали простые и обычные люди, каждый из которых никогда не помышлял стать героем. В повседневной жизни каждый из них был занят своими нуждами, но в экстремальных условиях проявилась их настоящая сущность. И проявлялась она зачастую в нечеловеческих условиях.
В камере, в которой согласно нормам должны были находиться двое заключенных, теперь толпились и теснили друг друга человек двадцать. Не было возможности лечь, походить, отдохнуть. Везде были крики, плач, матерщина. Зловоние и смрад от давно немытых человеческих тел и испражнений. Впритирку друг к другу стояли интеллигент и уголовник, врач и убийца, поэтесса и блудница, священник и вор. Трудно понять, что могло объединить этих людей в одном месте в одно время. Но ведь так действительно было!
Что мог думать священник, находясь в таком своеобразном окружении? «За что? Почему так произошло? Неужели самая многочисленная и могущественная на всем земном шаре Православная Русская Церковь настолько прогнила, настолько оскудела в вере и добрых делах своих архипастырей, пастырей и мирян, что не смогла остановить это безумие? Неужели не нашлось тех самых десяти праведников, чтобы вымолить у Спасителя прощение и помилование?». Сложные вопросы, над которыми можно и сейчас долго размышлять, спорить, дискутировать. Но были ли варианты ответа на этот вопрос у священника, которого через десять минут поведут на расстрел? Для него ответ был очевиден. И теперь ему кровью придется доказывать свою верность Христу!
Конечно, этот священник прекрасно знал замечательные слова Тертуллиана, которые его заставляли учить в семинарии преподаватели или профессора: «Мы побеждаем, когда нас убивают. Чем более вы истребляете нас, тем более мы умножаемся; кровь христиан есть семя». Удивительные слова! Но для многих тогдашних семинаристов, будущих священнослужителей, это была лишь еще одна цитата в длинном перечне ей подобных, которые необходимо было заучить, да еще и на латинском языке, к экзамену. Нет, не о крови христиан он думал, когда учился в духовной школе, не о мучениях и страданиях он думал, когда его в белом облачении водили вокруг престола.
Теперь же он был в камере. Страшно ли было ему? Наверное, страшно. И ему не являлся ангел, чтобы поддержать в трудную минуту, как об этом пишется в житиях раннехристианских мучеников. Но именно здесь, в затхлой камере, среди нечистот происходило настоящее чудо, чудо преображения. И священник, который еще вчера хриплым баритоном пел панихиду и думал о тех копейках, которые он за нее получит, чтобы купить гостинец своему сынишке, сегодня становился поистине героем, готовым идти на свою Голгофу и отдать свою жизнь за Истину, за Христа. И на самый важный вопрос в своей жизни: «Веришь ли ты в Бога?», прекрасно понимая, что его ждет за «неправильный» ответ, он теперь безбоязненно и твердо отвечал: «ДА!»
И «зажравшийся поп» (как священников называла революционная агитация и пропаганда) становился семенем, еще одним семенем на бескрайних полях России: Соловки, Бутовский полигон, Ганина яма…
«Зажравшийся поп» и «мученик» — странное соотношение. Но тогда подобного рода странностей было очень много. Ленин и его компания «величайших в истории человечества гуманистов», издавая декреты об отделении школы от церкви, церкви от государства, были убеждены в том, что народ больше не будет ходить в храмы. Ведь до этого их заставляли туда ходить, а они дали людям свободу. И каково же было их удивление, когда в 1917-1918 гг. некогда пустые и полупустые церквушки вдруг переполнились людьми, и это в то самое время, когда уже никто не требовал от них справки об исповеди и причастии! С другой стороны, архипастыри и пастыри Русской Церкви обращались с многократными призывами к народу Святой Руси защитить свою веру и святыни от поругания. И каково было теперь уже их удивление, когда вчерашний народ-богоносец стал жечь иконы, сбрасывать колокола, разрушать церкви! И это при том, что каждый из этих богоборцев в детстве изучал в школе Закон Божий, а многие сдавали экзамен по этому предмету на «отлично».
Смутное время породило неразрешимые парадоксы, оно дало героев и трусов, мучеников и предателей, исповедников и мерзавцев. Это время поставило перед нами много вопросов, порой неразрешимых.
Но как бы то ни было, именно по молитвам новомучеников и исповедников в конце прошлого века Русской Церкви была дарована свобода — свобода веры, свобода проповеди. Другими словами, еще один шанс.
И вот сегодня новомученики и исповедники как бы обращаются к нам с призывом делать то, что делали они, но делать это лучше; исправлять их ошибки, не повторять и не делать новых! Ведь в противном случае история также может повториться. И тогда вновь начнут ставить к стенке. Вот только когда будет передернут затвор и навстречу нам полетят девять граммов свинца, сможем ли мы найти в глубинах своей души столько мужества и веры в Господа Бога, столько любви к врагам и молитвенной стойкости, чтобы искренне и от всего сердца, подобно многим новомученикам, которых мы сегодня молитвенно прославляем, сказать: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят»?
Конечно, никому не хочется, чтобы этот вопрос возник, а для этого необходимо здесь и сейчас делать все возможное, чтобы соответствовать своему высокому званию — Христианин.
Проповедь преподавателя СПбПДА Д.А. Карпука за Божественной литургией в храме святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова 10 февраля 2013 года
