Царствие Божие – как зерно горчичное, когда сеется – меньше всех семян, а когда посеяно, всходит, и становится больше всех злаков и пускает большие ветви, так, что под тенью его могут укрываться птицы небесные. (Мк. 4; 30-32)
Начиная с древних времен, люди и сообщества пытались продемонстрировать свое могущество, показать свое превосходство над природой, показать свою духовную и физическую мощь другим сообществам путем создания гигантских сооружений. Мы можем проследить это от мегалитов Древнего Мира, от Стоунхеджа через зиккураты Древнего Вавилона и пирамиды Древнего Египта к советским Днепрогэсам и небоскребам на Манхеттене… Памятники и произведения искусства сопровождали сооружение способных поразить воображение объектов – с одной целью -продемонстрировать могущество того или иного народа, государства или режима…
Но, вот более 2000 лет назад прошелестел рассказ о маленьком горчичном зерне, которое разрастается и превращается в прекрасное дерево. Рассказ, который прозвучал из уст внешне не наделенного властью, скромного человека, выходца из политически ничтожной Иудеи, из бедного Назарета, из Галилеи – той части Иудеи, которая презиралась всей остальной частью страны. Притча о Царстве, большем всех других существующих, о власти Бога над человеком, превращающей ничтожно малое и неприметное в высокое и величественное… Этот рассказ показал истинное взаимотношение человека и Бога: только Божие разрастается в человеке до великого и прекрасного. Рассказ не был понят. Блаженный Иероним писал: «Сравни это учение с догматами философов, с их книгами, блистательным красноречием, со сложением их речей, и увидишь, как семя Евангелия меньше всех этих семян. Но учение философов, при своем начале, проникая глубоко, не животворит, напротив того, оно слабеет, истощается и, подобно злакам, иссыхает. Благовестие же, с виду малое, будучи посеяно в душе верующего или целом мире, укореняется подобно сильному дереву».
Промыслительно святая Церковь предложила нам сегодня, 1-го сентября, этот рассказ. Собственно, эта притча о маленьком горчичном зерне и есть та концепция обучения и нашего духовного возрастания, о которой мы часто не подозреваем. Учащим очень хочется оставлять священные рощи «вековых баобабов» в умах учащихся, чтобы абсолютно все было усвоено и сохранено в памяти, учащимся хочется, чтобы они все запомнили и могли безошибочно воспроизвести преподанный материал… Коменский, Монтьесори, Штайнер, Ушинский, Макаренко – сколько их, создававших свои концепции и методики педагогики и преподавания, пытавшихся найти ключ к познавательным и духовным способностям человека?..
А Спаситель говорит о маленьком зернышке истинного знания, которое просто забрасывается в душу человека. Если падает на верную почву – оно неизбежно возрастает. Нам надо только, по слову преподобного Исайи подражать внешним качествам этого горчичного зерна. От этого подражания развиваются наши внутренние качества. « Мы должны возлюбить смиренномудрие, свою малость, считая себя ниже всякого, и иметь кротость и долготерпение. Его розоватый цвет – наша стыдливость и целомудрие… Его острота – ненависть к страстям и суетам мира. Его сила – когда оно истолчено в пыль: это наши добродетели, которые проявляются в испытании…»
Сам Христос явился тем малым горчичным зерном, которое в масштабах античного мира должно было остаться незамеченным… Кто мог Его заметить с его скромными и незаметными учениками — рыбаками и мытарями, что они, малые мира сего, могли принести этому огромному блестящему античному пространству Экумены? Предав Себя в руки врагов, Он умирает на кресте позорной смертью… Но в Нем и содержалось то малое семя, которое разрослось до масштабов удивительного Царства, выросло в Его Церковь, распространившуюся по всему миру, подобно великому древу… «Если зерно, падши на землю, умрет, то принесет много плода» (Ин. 12.24) Непреложный закон горчичного зерна, закон, когда с помощью благодати — энергии Божественной — вдруг разрастается это едва заметное малое доброе в человеке, постепенно охватывая всю душу, превращая ее в удивительный «храм Божий». Когда-то пророк Иезекииль предсказал эту неизбежность роста Божиего в мире и человеке, написав о «нежной отрасли с верхних побегов», посаженной на высокой и величественной горе, где она разрастается…
Это зерно – слово Божие – имеет удивительно свойство – как настоящее горчичное зерно оно дает ту теплоту, то жжение и горячность, которые знакомы каждому, кто его принимает. Вспомним о Луке и Клеопе на пути в Эммаус. Они шли, в общем сплетничая о том, что произошло в последние дни в Иерусалиме, но как загорелись их сердца от слов, сказанных им Христом «на дороге» (Лк. 24.32)!.. Как горчица возбуждает аппетит, точно также и слово Божие неизбежно возбуждает алчбу духовной пищи, стремление к Небесному Хлебу…
Хочется рассказать историю о маленьком мальчике, выросшем на берегах Невы, совсем рядом с Лаврой, на Калашниковской, ныне Синопской, набережной. Родители его работали и поздно вечером мама забирала его из детского сада и на пути домой они часто заходили в маленькое подвальное кафе — «пять ступенек вниз». Там мальчик получал подарок – стакан томатного сока за 10 копеек с крупными нерастворяемыми крупинками соли в нем. Напротив кафе, через дорогу, располагался огромный комбикормовый завод, доминировавший своей громадой над всем кварталом. Комбикорм и пыль от его производства засыпали все близлежащие улицы, наполняя воздух особым запахом перемолотого зерна… В лежащий на обочине комбикорм, можно было ступить, топнув ногой, — оставался след, как на снегу, а вокруг поднимались клубы мучной пыли – это было игрой мальчика на пути домой.
В этом маленьком кафе водители, приезжавшие за комбикормом из областных совхозов на грузовиках с прицепами, в ожидании погрузки перекусывали, покупали здоровенные сардельки толщиной с руку этого мальчика и, бесстрастно макая их в русскую горчицу откусывали и молча ели их с каменными лицами. Для мальчика это было чем-то непостижимым, потому что одна капля такой горчицы во рту взрывала, кажется, человека изнутри, выжимала слезы, вызывала спазм в горле и приступ кашля, а эти суровые русские мужики негнущимися пальцами щедро смазывая ею свои сардельки и поглощали ее с невозмутимым видом. Мальчику это казалось чем-то невероятным, каким-то фокусом, или чудом. Странный и необъяснимый, загадочный мир взрослых и еще непознанного в нем осторожно рассматривался пятилетним мальчиком, выглядывавшим из-за стакана томатного сока. Стульев в кафе не было – стояли высоченные столы, за которыми гигантскими исполинами возвышались стоящие и молчаливо жующие водители…
А над подвальным кафе нависал располагавшийся напротив, через улицу, комбикормовый завод. Он расположился в стенах огромного, полуразрушенного Борисоглебского храма, который даже с разрушенным куполом, величественно и неприступно возвышался над Невой. Именно туда, в его недра, через пролом в стене, заезжали пустые грузовики, выезжая заполненные до верха перемолотым зерном, непонятно, как образовывавшимся в его недрах.
Барабан храма, взметнувшийся над набережной подобно гигантской камилавке, увенчивали исполинские барельефы, изображавшие в полный рост фигуры апостолов и святых. Казалось, каменные апостолы обходили непрерывной, нескончаемой процессией купол, — днем и ночью, как фигуры на площадках старинных часов европейских соборов. Комбикормовый завод казался мальчику самым прекрасным зданием на свете – в свои пять лет он их видел не так много – окрестные дворы, да дикий берег Невы – все, что было в мире этого мальчика, кроме громады завода, размещенного в полуразрушенном храме.
Проходя мимо завода, обходя его с набережной, мальчик смотрел на фигуры апостолов и святых на барабане храма, стараясь уловить ту незаметную поступь, невидимые движения каменных праведников, которые, безусловно они совершали. Иногда мальчику казалось, что суровые водители – послевоенные мужики, с каменными лицами потреблявшие огненную русскую горчицу – и есть сошедшие с барабана Борисоглебского храма каменные апостолы. И чудесность, величественность, необъяснимость и тайна этого взрослого и странного мира, в центре которого гордо высился полуразрушенный храм первых русских святых, откладывались в душе этого мальчика горчичным зерном просыпающегося сознания, которое позже, многому научившись, он назовет религиозным…
К совершеннолетию этого мальчика государство обратило на него внимание и позаботилось о комбикормовом заводе в стенах величественного храма, взорвав его. Одновременно с этим через уполномоченного Комитетом Государственной Безопасности мальчику было заявлено, что он, как выходец из семьи ленинградской интеллигенции, никогда он не будет учиться в духовных школах…
Этот мальчик стоит перед вами, пятилетний мальчик, потому что у него остались те же самые, как и в пять лет, идеалы, то же самое восхищение перед тайной этого мира, его красотой и загадочностью, желание проникнуть во взаимоотношение человека и Бога, преклонение перед храмом, как местом их встречи. Этот мальчик хотел бы свидетельствовать об остроте русской горчицы, вселенского горчичного зерна, истолченного здесь в России временем и обстоятельствами.
Это маленькое горчичное зерно, смолотое, превращенное в то, что по слову св. Климента Александрийского иногда «огорчает» душу с пользою для нее, в духовную горчицу, напоминает, что за всем стоит Бог, что можно сделать ровную площадку из когда-то великолепного храма, но невозможно сокрушить внутреннее пространство храма души, можно взорвать комбикормовый завод, не не иссякнет источник духовной пищи человека, можно запретить всякое свидетельство о вере, но из ее крохотного горчичного зерна разрастается величественное Царство Христа на земле.
Эта русская горчица, истолченное горчичное зерно веры могли бы рассказать о том, как, иногда, в неподходящий момент, оно способно и огорчать и выжимать слезы из глаз, заставляет удивляться снова и снова великолепию жизни, удивительным отношениям между тобою и Богом, который малое и незначительное вдруг превращает в огромное в твоей жизни. Впрочем, у каждого мальчика и каждой девочки, стоящих здесь, поседевших или еще не успевших это сделать, уверен, есть собственный рассказ о русской горчице, о маленьком горчичном зерне, которое возрастая, открывает нам правду об удивительном Царстве, которое нам дарует Бог. Аминь.
