К написанию этой статьи меня побудило прочтение интервью игумена Ростислава (Якубовского), оставившего монашеские обеты и вступившего в брак. Правда, при изучении темы я столкнулся с мнением, что сам он данного интервью не давал, но даже если это и так, то важным является, какие именно идеи озвучиваются от имени оставившего свое служение священника именно в данное время.
В свое время ведь были востребованы А. Осипов, Е. Дулуман (который, насколько мне известно, и сейчас жив и подписывается не только доктором философских наук, но и кандидатом богословия, проповедуя атеизм при этом). Сейчас востребованы другие «герои», считающие, что «церковное учение стало сильно отставать от современных знаний» и на этом основании заявляющие о своем расхождении с Церковью. На пороге строительства глобального мира нужно «христианство без Христа». Если внимательно посмотреть текст интервью, то там все это сформулировано очень наглядно: «У нас приходится слышать стоны по поводу того, что в Европе будто бы храмы и монастыри стоят пустыми, но это ни на чем не основанный испуг: там стало меньше обрядовости, но христиане никуда не делись и их значительно больше, чем у нас. Просто христианские ценности — доброта, гуманизм — впитались в повседневность, вошли в законодательство, стали частью жизни семьи, общения между людьми. То есть эти ценности, по большому счету, не нуждаются в абсолютном посредничестве культа и обряда»[1]. Таким образом, Европа, где христианство стало брендом антихристианского мировоззрения, предлагается России, в которой традиционные ценности еще не пустой звук, как пример для подражания.
Полностью отсутствует понимание того, зачем нужен священник: «вот раньше священник был источником знаний для пары тысяч (Когда «раньше», откуда такие гигантские цифры? Как физически можно научить 2 тысячи человек? И чему, какие знания им давались? А.Ф.) совершенно неграмотных прихожан в условиях, когда не было образования, свободной информации и так далее. Сегодня человек может получить любые знания, лишь правильно сформулировав запрос в строке браузера, так что уменьшилась необходимость в священнике как учителе»[2]. А то, что основное назначение священника — совершать таинства, а не «социально полезные» функции интервьюер видимо не знает.
В интервью предлагается восприятие монашества, основанное скорее на курьезной атеистической литературе, чем на церковных реалиях, при всем их несовершенстве: «Монахам по канону жениться запрещено, это один из способов держать церковных служащих в узде, но в наши дни, насколько я знаю, где-то и как-то эти ситуации решаются: женившийся монах переводится куда-нибудь священником, просто несколько меняется статус»[3]. То есть со стороны того, кто дает интервью (если это правда он) здесь попытка не признать свою немощь, оставление обетов, что плохо, но по человечески вполне понятно, а выставить себя и «героем», не захотевшим двойной жизни, которая якобы была для него возможна. И интересный штрих — какими видятся «идеальные» монахи: «Монахи напоминали хиппи, только еще и правильных»[4].
В общем, для мира того, кто давал интервью, вполне актуально озвученное в нем высказывание: «Опытный психиатр может принести человеку гораздо больше пользы, чем человек получит от рядовых батюшек»[5].
Но ключевой среди всего этого мне показалась следующая фраза: «Церкви как сообществу верующих, мне кажется, сегодня больше подходит горизонтальная структура, сетевое устройство. Каждый христианин в состоянии поступать так, как и подобает христианину. Когда клир зависит от руководства материально, то никто не посмеет высказывать нечто отличное от того, как мыслит шеф, не подвергая себя неприятностям. А в независимой финансово структуре дела обстоят иначе: апостол Павел, вспомним, сам шил палатки и не был никому обязан»[6].
Один из видных американских ученых, автор трудов в сфере политологии и государственного управления профессор Винсент Остром в своей работе «Смысл американского федерализма» характеризовал американское общество, как «находящееся в согласии с учениями иудаизма и христианства»[7], что, по его мнению, отражено в Декларации независимости[8]. Дэниел Эйлазар в ряде своих работ по федерализму указывал на происхождение слова «федерализм» от латинского термина «foedus», означающего соглашение»[9]. Приводя его в качестве примера, Винсент Остром отмечал, что данный термин «является фундаментальным понятием в библейской традиции и означает соглашение с Богом, а также между теми людьми, которые решили строить свои отношения друг с другом на основе соглашения. «Федеральная теология» в ХVІ и ХVІІ веках была теологией соглашения и разрабатывалась рядом протестантов с целью постичь систему церковного правления, которая основывалась на ветхозаветной концепции соглашения, а в Новом Завете нашла отражение в идее раннехристианских братств[10]. Она резко противоречит доктрине апостольской преемственности»[11].
Сегодня среди православных в России все чаще можно слышать о преимуществах конгрегационализма (обычно по-другому называемого). В зарождении «церковно-парламентской демократии» заинтересованы, например, представители т.н. «местной соборности» в лице священника Георгия Кочеткова и его общины «полных членов Церкви»: «Ждет своего решения вопрос возрождения принципов местной соборности, в связи с чем только и возможно говорить о выборе богослужебного языка, выборности священников и диаконов…» (Из «Обращений членов и друзей Сретенского и Преображенского братств», принятом на VIII ежегодном собрании братства «Сретение» в августе 1997 года). При этом подразумевается выборность не только духовенства, но и епископата мирянами общины. Но во что это вылилось в России в прошлом веке?
Сразу вспоминается Февральская революция, которая сопровождалась рядом антицерковных действий, которая фактически стала и «религиозной революцией», уникальной в истории Православия. В марте-апреле 1917 года по стране прокатилась волна чрезвычайных епархиальных съездов духовенства и мирян. В соответствии с их решениями, с кафедр были смещены свыше 10 наиболее скомпрометированных архиереев, избранные епархиальные советы значительно ограничили епископскую власть. Вводился выборный порядок замещения всех духовных должностей, коллегиально – представительское начало церковного управления, демократизировалась приходская жизнь[12].
Протопресвитер Николай Любимов, вошедший в 1917 году, после Февральской революции, в состав Священного Синода Русской Православной Церкви вспоминал, что, например, депутация из Владимирской епархии «решительно требовала увольнения архиепископа Алексия; иначе произойти могут в епархии прискорбные эксцессы. В некоторых храмах перестали уже поминать архиепископа. Из 372 членов Владимирского съезда не нашлось ни одного защитника архиепископа и съезд единогласно постановил ходатайствовать об удалении его на покой»[13]. Архиепископ Алексий, будучи вызван для объяснений в Петроград, прислал телеграмму о том, что по болезни приехать, не может, просит дать ему 2-х месячный отпуск, после которого уволить его на покой, дав ему в управление какой-либо монастырь в Москве или Киеве. Синод постановил уволить его, согласно прошению, сразу же, ввиду тревожного состояния епархии, а суждение о его дальнейшей судьбе иметь по окончании его отпуска[14]. Через свободное избрание, тайным голосованием, на Владимирскую кафедру был избран архиепископ Сергий (Страгородский), впоследствии Патриарх[15], 28.11 (11.12).1917 года он был утвержден в должности архиепископа Владимирского и Шуйского Патриархом Тихоном[16].
Демократические выборы при решении вопроса с замещением постов приходскими священнослужителями нередко принимали самые уродливые и гротескно-комические формы. В той же Владимирской епархии, в одном селе, мужики-прихожане миром порешили избрать в диаконы своего «голосистого» односельчанина и, желая видеть, как этот мужик будет выглядеть во время священнодействия, силой и угрозами заставили своего батюшку допустить его к диаконскому служению Божественной Литургии. И этот мужик, облаченный в диаконские священные одежды, начал служить Литургию. Правда, в алтарь священник его не допустил, но, тем не менее, он сказал великую ектенью и две малых, и только перед малым входом священник опять взмолился перед прихожанами о прекращении этого лицедейства, угрожая прекратить служение Литургии, и кощунство было прекращено[17].
Про обновленчество, как самый яркий пример того, какие формы принимает конгрегационализм в России, много написано, в любом случае – это тема отдельной статьи.
Однако в ХХ веке помимо опыта обновленческого движения имеется и опыт внтурицерковной жизни Русской Православной Церкви в период, когда согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» 1929 года, являвшегося де-юре основным законом, регулирующим религиозную жизнь в России до 1990 года (а при отсутствии союзного законодательства в определенной мере и во всем Советском Союзе). Наиболее интересен здесь период антицерковных репрессий инициированных Н.С. Хрущевым в 1958-1964 гг. Внешне все должно было выглядеть демократично, поэтому Священный Синод, Архиерейский Собор, а затем и каждый приход должны были принять решение об отстранении духовенства от хозяйственной деятельности приходских общин. Приходы получили самостоятельность от архиереев, как сегодня мечтают многие из представителей либерального направления богословия в Православии. Но чем это обернулось в реальности?
Церковные советы, ставшие полноправными хозяевами в приходах, зачастую комплектовались из людей неверующих, интеллектуально неполноценных, но, в силу случая, получивших возможность расхищать церковные средства и показывать свою «власть» над духовенством. Все случаи их злоупотреблений, как правило, покрывались государственной властью. Духовенство, лишившееся возможности распоряжаться церковными средствами, оказалось в крайне сложном положении. С другой стороны – отстранение от хозяйственной деятельности, возможно, предотвратило часть репрессий в отношении священнослужителей по экономическим обвинениям.
Закрытие храмов при Н.С. Хрущеве имело своей целью «выровнять» общее их количество по Советскому Союзу, так как на оккупированных территориях, особенно на Украине, и в Центральной России количество действующих храмов отличалось в разы. В Центральной России в этот период количество закрытых храмов было хотя и существенным, но не носило тотальный характер. Частой сменой правящих архиереев власть стремилась воспрепятствовать их сближению с массами верующего народа.
И после отстранение Н.С. Хрущева от власти ситуация внутри приходов не изменилась. Особой проблемой была конфронтация церковных советов со священниками и епископами, связанная с тем, что по советскому законодательству духовенство не имело реальной власти в приходах.
Например, в Ивановской епархии она приняла особо острую форму. На старосту Преображенского собора г. Иваново А. А. Вереникина и его окружение поступало много устных и письменных жалоб со стороны прихожан, но когда архиепископ Феодосий говорил об этом уполномоченному совета по делам религий по Ивановской области Н В. Тимофееву, то уполномоченный непременно упрекал его в том, что он очень доверчивый человек и любит слушать сплетни[18].
А в отчете в Патриархию за 1972 год архиепископ Феодосий писал: «Общее и принципиальное отношение ко мне церковного совета ясно и недвусмысленно выразил однажды председатель ревизионной комиссии кафедрального собора А. Н. Аксенов в разговоре обо мне с одной служащей собора сказав следующие слова: «Это для вас он Владыка, а для нас он ничто».[19]
Члены церковных советов подозревались прихожанами в равнодушном отношении к религии и даже атеизме, в разных манипуляциях со свечами, кружками и пожертвованиями[20].
Очень непростыми были отношения духовенства с исполнительными органами приходов. Тот же архиепископ Феодосий констатировал, что среди членов церковных советов, церковных служащих и певчих попадаются люди неверующие, сомнительной нравственности, которые за церковными службами никогда не бывают и не исполняют никаких церковных обрядов[21].
Были определенные проблемы и с исполнительными органами сельских приходов. Архиепископ Феодосий в отчете в Патриархию писал: «Самоуправно, дерзко и грубо ведет себя староста церкви п. Старая Вичуга А. Н. Морева, как в отношении прихожан, так и в отношении духовенства и даже архиерея. Маленький, но материально хорошо обеспеченный храм из-за ее нерадивого отношения содержится в грязном и запущенном состоянии. Священнослужителей она рассматривает как личных наемных работников. Не получая зарплаты, чтобы не лишиться пенсии, она занималась перепродажей несгоревших свечей в свою пользу; с прихожанами, духовенством и служащими Церкви была невероятно дерзка и груба»[22].
Необходимо привести несколько цитат из писем верующих Патриарху, чтобы проиллюстрировать деятельность церковных советов документальным источником. «На наш взгляд не внушает доверия весь церковный совет. В самом деле Гайдук это ярый антихрист и хитрый лицемер. Казначей Кротова невера сребролюбивая и к тому же легкого поведения. Покровский Н. С. серебролюбивый, кощунник и невера. Вот лица этих так называемых исполнителей органа собора».[23]
Другое, более позднее письмо, написано еще ярче: «Староста церкви Вереникин А. А. шофер по профессии, человек неверующий, очень грубый с прихожанами и духовенством, имеет жену и шесть человек детей. Регент храма Левчук Б. П. окончил духовную семинарию и академию, со своей супругой не живет, а как Вереникин А. прелюбодействует с певчими из своего хора и с женой отца Николая Чернявского, у которого тоже двое детей. Продавец Ильинская К. С. это такая личность, что страшно представить. Ильинская, некогда имея на руках троих детей, сдала их в детдом и сама нанялась в домработницы к отцу Александру Ильинскому (ныне покойный). Она разбила семью отца Александра (жена и дети ушли от него) и прижила с ним сына. На смертном одре она принудила отца Александра зарегистрировать с ней брак, не расторгнув брака с первой женой. Как ей удалось это сделать неизвестно. И теперь эта Ильинская, величая себя «матушкой», командует в храме»[24].
Впрочем, некоторые заслуживающие доверия очевидцы событий того времени считают, что авторы кляуз были людьми намного более порочными и беспринципными, чем те, о ком они писали.
Один уважаемый священнослужитель в личной беседе выразил мнение, что работники исполкомов и уполномоченные были гораздо порядочнее, чем многие, так называемые «верующие», приходившие в храм из любви к кляузам и пакостям ближним.
Вот, например, свидетельства о некоторых эпизодах служения преподобного архимандрита Леонтия (Стасевича), которому шел девятый десяток, в селе Михайловское Фурмановского района Ивановской области: «Ему делали подножки во время каждения храма, а несколько раз, как бы ненароком роняли на него тяжелые хоругви. Некоторые только что молились в храме, вышли на улицу и стали поджидать отца Леонтия, чтобы избить его. Но помощники батюшки догадались об этом, успели вывести его боковым выходом»[25].
Хорошо характеризует авторов жалоб «от верующих» на священников текст следующей, достаточно типичной: «Преосвященный Владыко! Почему Вы никуда не переводите монаха Сергия? По Вашему он хорош, а нам он не нравится, просим убрать его из храма. Его место в селе, а не в кафедральном соборе; он окаянный монах, гад собачий. Вы значит его любите, и не уважаете верующих, управляете свое самолюбство. Потому у Вас нет никакого Бога, а есть только диавол, и ты слуга его».[26]
Настоятель Покровской Церкви с. Покров-Задорожье Юрьевецкого района Ивановской области протоиерей Александр Борисоглебский, человек преклонного возраста, в 1971 году просил отправить его за штат, в следствии конфликта с церковным советом. В частности он писал: «Вам известны недружилюбие и насмешки со стороны церковного совета. За всю жизнь такого отношения во время долгой Церковной службы я нигде не получал; это считаю и послужило что я оказался в Юрьевецкой больнице под операцией»[27]
Митрополит Вениамин (Федченков) так вспоминал о имевших место кляузах: «Недели две-три назад поступила к нам бумага клеветниц, будто бы секретарь Епархиального Управления Протоиерей С. В. даже не имеет хиротонии!
В тот же день я выяснил документально полную ложь жалобы, но ещё потребовалось десять-двенадцать дней, чтобы добыть все материалы, показания свидетелей и пр.
И написали чуть не книгу!
Оказалось: совершенная ложь.
А фамилии выдуманы. В Патриархии же снова поверили. Это — несчастие, поощряющее кляузниц!»[28]
Российский закон «О свободе вероисповеданий» 1990 года во многом был наследником постановления 1929 года и не учитывал особенностей внутрицерковной жизни, основанной на строгой иерархичности. Однако на практике в 1990-е годы представители органов государственной власти в России, несмотря на букву закона, в большинстве случаев считались с иерархическим устройством, как Русской Православной Церкви, так и других религиозных организаций. Децентрализация государственной власти привела к тому, что каждый глава субъекта Федерации и иногда даже муниципального образования строил государственно-церковные отношения, исходя из своих симпатий и антипатий.
Закон «О свободе совести и религиозных объединениях» 1997 года был призван несколько ограничить деятельность зарубежных проповедников нетрадиционных для России религиозных учений, но в отношении Православия был вполне лоялен. Государство, наконец, законодательно признало иерархичность Церкви. Православный приход уже не воспринимался государством как абсолютно обособленная единица и рассматривался как юридическое лицо, неотъемлемо входящее в структуру централизованной религиозной организации.
Сегодня, в рамках развития процессов демократизации, повышения роли гражданского общества, у многих возникают соблазны вновь вернуть административное устройство Русской Православной Церкви в «лоно конгрегационализма», подобно тому, как это было в 1929-1990 годах. Наверное, приведенные выше примеры уже сами по себе достаточно ясно показывают, во что это превращается на практике. А заключить хотелось бы словами авторитетного американского профессора о доктрине конгрегационализма: «Она резко противоречит доктрине апостольской преемственности»[29]. Соответственно, ее приверженцы являются всего лишь новым направлением протестантизма, неообновленчеством, появившимся на православной почве, что неудивительно, учитывая то влияние, которое оказывает сегодня на массы западная культура.
Алексей Федотов
доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала Института управления
(г. Архангельск)
[1] «СОБАКА»: Ярослав Якубовский (отец Ростислав): «Такой религии Христос бы точно не хотел». Интервью бывшего настоятеля подворья Оптиной пустыне в Петербурге, который «ушел в мир» http://www.portal-credo.ru/site/?act=monitor&id=21001 (дата обращения 29.12.2013 года)
[2] Там же
[3] Там же
[4] Там же
[5] Там же
[6] Там же
[7] Остром В. Смысл американского федерализма. Что такое самоуправляющееся общество. М.. 1993. С. 72
[8] См.: там же.
[9] Elazar D., Kincaid J. Covenant, Polity and Constitutionalizm // Publis.1980. Vol. 10. P. 3-30
[10] По мнению профессора Острома
[11] Остром В. Указ. соч. С. 24-25
[12] См.: Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999, С. 68-69.
[13] См.: Российская Церковь в годы революции (1917-1918).: Сборник. М., 1995. С. 99.
[14] См.: Российская Церковь в годы революции (1917-1918).: Сборник. М., 1995. С. 104-105.
[15] См.: Российская Церковь в годы революции (1917-1918).: Сборник. М., 1995. С. 7.
[16] См.: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и Всея Руси. М., 1994. С. 66.
[17] См.: Российская Церковь в годы революции (1917-1918).: Сборник. М., 1995. С. 210-211.
[18] Цит. по: Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Иваново, 2009 С. 130
[19] Там же
[20] Там же
[21] Цит. по: Федотов А.А. История Ивановской епархии. Иваново, 1998. С. 53-54.
[22] Цит. по: Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Иваново, 2009 С. 131
[23] Там же
[24] Там же
[25] Житие и чудеса преподобного Леонтия Ивановского. Иваново, 1999. С. 46.
[26] Цит. по: Федотов А.А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Иваново, 2009 С. 132
[27] Там же
[28] Вениамин (Федченков), митрополит. Записки епископа. С-Пб., 2002 С. 405
[29] Остром В. Указ. соч. С. 24-25
