Предисловие

В 2012 г. исполнилось 400 лет со времени окончания польско-литовского нашествия – эпохи Смутного времени. Это важное событие в истории России в жизни Русской Православной Церкви широко освещено в отечественной ли­тературе; на основании обширного круга источников – лето­писей, грамот, актов. Но существует целый ряд исторических документов, которые дополняют и обогащают традиционное восприятие церковных событий тех времен. Речь идет о трактатах, мемуарах, исторических хро­никах и кратких записках, которые составлены иностранцами, бывавшими в России.

Ценность этих источников состоит в том, что они, как правило, принадлежат перу современников и очевидцев описываемых событий, которые, как иностранцы, не были глубоко вовлечены в российские церковно-политические события и в силу этого излагали увиденное сравнительно объективно. Правда, некоторые из них не владели русским языком и могли ошибаться при описании каких-либо фактов и давать им неверную оценку со слов переводчиков. Но такого рода неточности в иностранных повествованиях легко обнаруживаются при их сравнении с рус­скими источниками.

Патриарх Иов (1589 – 1605)

С усилением могущества Российского государства и ростом авторитета Русской Церкви во всем православном мире на Руси получила широкое развитие идея учреждения Москов­ского патриаршего престола. Появившийся в России после падения Константинополя взгляд на Москву как на третий, православный Рим, предназначенный охранять на земле хрис­тианскую Церковь, явился наглядным выражением мысли о необходимости учреждения Московской патриаршей кафедры.

Как известно, это историческое событие произошло в 1589 г. во время пребывания в России патриарха Константи­нопольского Иеремии II. Вот что пишет об этих событиях австрийский посланник А. Майерберг: «Иеремия ездил взад и вперед по России для сбора денег, чтобы купить на них благосклонность Оттоманской Порты и согнать с патриаршества униата Митрофана: в презренной бедности, стеная под турецким игом, он догадывался, что московский народ, славный в мире тогдашним завоеванием Татарских царств: Казанского, Астраханского и Сибирского, и поражением, нанесенным Селиму, турецкому императору, будет когда-нибудь освободителем Востока и самым могуще­ственным защитником греческой веры, и потому легко сдался на очень ценные просьбы этого народа, чтобы, из снисхождения к его тщеславию, благоволил ему иметь собственного патриарха, совсем независимого от Константинопольского <…> Иеремия лично посвятил в Москве Иова в сан первого русского патриарха, в царствование в Московии Федора Ивановича, сына Ивана Василевича». [1]

23 января 1589 года Собор русских иерархов в Москве при участии Святейшего патриарха Константинопольского Иеремии П избрал митрополита Московского Иова патриархом Московским и всея России. 26 января была совершена пат­риаршая интронизация по специально составленному чину. [2]

Важным источником, содержащим сведения о событиях, свя­занных с избранием патриарха Московского Иова, является сочинение Д. Флетчера «О государстве русском», опублико­ванное первым изданием в Лондоне в 1591 г. Английский автор жил в России как раз в то время, когда в Москву прибыл патриарх Константинопольский Иеремия II (1572 – 1595). «В бытность мою здесь в 1588 году в Москву приехал патриарх Константинопольский по имени Иероним, изгнанный, как говорят некоторые, турками, а по словам других – ли­шенный своего сана греческим духовенством», [3] – сообщает Д. Флетчер.

Патриарх Иеремия II (Транос) трижды занимал Констан­тинопольский престол: в 1572 – 1579 гг., в 1580 – 1584 гг. и в 1586 – 1595 гг. Это был один из выдающихся константино­польских патриархов. Приняв кафедру в довольно бедственном положении, он сумел высоко поднять престиж Константино­польской Церкви. По проискам своих врагов он неоднократно был низвергаем с престола; в 1584 г. его отправили в ссылку на остров Родос. Патриарх Иеремия первым из Константи­нопольских патриархов решился приехать в Россию. Когда он вернулся из ссылки с о. Родос в Константинополь, то патри­архия была в разорении. За время его отсутствия турецкие власти отобрали у православных кафедральный патриарший храм Всеблаженной (Паммакаристы) для мечети и все патри­аршие дома. Патриарху Иеремии пришлось искать приют в резиденции валашских господарей, а в июне 1588 г., с дозво­ления султана, он выехал в Россию со свитой в 27 человек.

В лоне Русской Православной Церкви к этому времени уже созрели предпосылки к обретению полной независимости от Константинопольского патриарха. Установления патриаршества желали как церковные, так и светские придворные круги, причем каждая из сторон преследовала свои собственные цели. Русское духовенство, находившееся в номинальной зависимости от Константинопольского Патриархата, не получало от него реальной поддержки в своей борьбе по защите церковных интересов от посягательства царской власти. Как писал секретарь прусского посольства Иоганн Готгильд Фоккеродт, живший в России в петровскую эпоху, «невыгодно было для <русского. – а. А> духовенства уважение к такому главе, который не имел ни воли, ни силы защищать их от государя, да еще при всяком случае и выдавал их ему. Это заставило духовных думать о средствах, как бы избавиться от этого чужеземного бича и добыть себе верховного вождя в своем отечестве, имеющего с ними общие выгоды и по собственным делам принужденного действовать заодно с ними против го­сударя». [4]

Такие попытки предпринимались русским духовенством еще во времена Ивана Грозного, но их старания в те годы были безуспешны. Как отмечалось далее в записках прусского по­сланника, благоприятное время для установления патриарше­ства наступило, когда «взошел на царский престол сын Ивана Грозного – Федор Иванович. Он не имел ни способностей, ни охоты к правлению. Его лучшее удовольствие было лазить по колокольням да звонить в колокола, а правительственные заботы возложил он на своего первого министра Бориса Го­дунова. При таком слабом государе духовенству нетрудно было получить все, что только оно хотело, да и первый министр с удовольствием взялся за случай привязать к себе это сильное сословие, которое могло когда-нибудь пособить ему, а также много и повредить в исполнении его властолюбивых замыслов, уже в то время бывших у него на уме». [5]

В данном случае мнение И.Г. Фоккеродта совпадает с позицией таких русских историков, как Н.М. Карамзин и Н.И. Костомаров, которые при объяснении причин установ­ления русского патриаршества большое значение придавали честолюбию Бориса Годунова, проведшего своего ставленника Иова в митрополиты и затем украсившего его титулом патри­арха. Борис Годунов, задумав перевести ослабевшую династию Рюриковичей в русло своего рода, хотел закрепить в народном сознании свое грядущее воцарение событием патриаршего венчания, как подобало действительному наследнику сана византийских царей». [6]

Национальный престиж Москвы, церковный и государственный, требовал разрешения этой большой исторической проблемы. Наступление и использование благоприятных условий для этого было вопросом времени. Когда патриарх Иеремия II прибыл в Россию, рассчитывая получить здесь материальную помощь, в Москве этот визит был воспринят как возможность начать переговоры об учреждении патриаршества. Д. Флетчер считал, что Иеремия «прибегнул к переговорам, замыслив отказаться от патриаршества и перенести патриарший престол из Константинополя в Москву». [7]

Флетчер пишет, что это предложение «было хорошо при­нято и одобрено царем», и далее излагаются те доводы, которые патриарх Иеремия выдвигал при этом: «во-первых, престол патриарший находился под властью турок, врагов веры, почему и следовало его перевести в какое-нибудь другое государство, исповедующее веру христианскую; во-вторых, потому что Рус­ская Церковь оставалась в это время единственной законной дщерью Церкви Греческой, следуя одному с ней учению и одинаковым обрядам, между тем как прочие единоверцы подчинились туркам и отступились от истинной религии». [8]

По словам Флетчера, патриарх Иеремия «старался прельстить царя честью, какая будет ему и его народу от перенесения патри­аршего престола в главный город и столицу его царства. Что касается до права перенесения престола и назначения себе преемника, то он нисколько не сомневался, что это право вполне принадлежит ему». [9]

Можно предполагать, что накануне приезда в Россию патри­арх Иеремия был готов обсуждать вопрос о патриаршестве в России. О желании Москвы учредить патриаршество Иеремия мог знать от патриарха Антиохийского Иоакима, который посетил Москву в июне 1586 г. и с которым также велись переговоры по этому вопросу. По словам Арсения, епископа Элассонского, «еще за 2 года прежде Иоаким Антиохийский и всего Востока посетил за милостынею землю Русскую, чрез пределы Астраханские и Казанские, и высоким саном своим внушил набожному царю, услаждавшему душу благолепием обрядов церковных, желание возвеличить достоинство митрополитов всероссийских: ибо давно уже они превосходили могуществом и обширностью своей паствы патриархов вселенских, хотя и числились сами в области Цареградского (патриарха. – а. А.) [10]

Предложение об управлении Константинопольской Церко­вью из Москвы казалось привлекательным. Пребывая в Мос­кве и оставаясь одновременно патриархом Константинополь­ским, Иеремия мог бы содействовать укреплению мира между Россией и Турцией, смог бы перевести много средств на благоустройство греческих приходов. Но в Москве понимали, что под видом возвеличивания Русской Церкви Константино­польский патриарх может вновь лишить ее по существу авто­кефалии, поглотив ее в лоне Вселенского Патриархата. [11]

По­этому переговоры о патриаршестве продолжались; в начале января 1589 г. царь собрал Думу и огласил решение о том, «чтобы в нашем государстве в Российском царстве учинити патриарха, ково Господь Бог благоволит: будет похочет быти в нашем государстве Цареградский патриарх Иеремия, и ему бы быти патриархом в начальном месте, в Володимере, а на Москве быти митрополиту по-прежнему; а не похочет Царе­градский патриарх быти на Володимере, ино б на Москве учинити патриарха из московского собору, кого Господь Бог благоволит». [12] Патриарх Иеремия отклонил почетное предложение занять Владимирскую кафедру, ответив, что «мне в Володимире быти невозможно, занеже патриархи бывают при государе всегда». [13]

 Переговоры были продолжены, в результате чего патриарх Иеремия отказался от всех притязаний и даже согласился участвовать в поставлении русского патриарха на Московскую кафедру. Как сообщает Флетчер, «царь вместе со своей Думой и важнейшими лицами из духовенства, составив собор в Москве, положили митрополита Московского переименовать в патриархи всей Греческой Церкви с той же властью и юрисдикцией, какая принадлежала патриарху Константино­польскому». [14]

Далее в сочинении английского автора сообщается о чине поставления в патриархи митрополита Московского и всея Руси Иова. Он говорит, как «греческий патриарх (Иеремия. – а. А.), в сопровождении русского духовенства, прибыл в собор Пречистыя Богородицы, находящийся внутри Кремля, пройдя сперва процессией по всему городу и благословляя народ двумя перстами, где он произнес речь, отдал письменный приказ о своем отречении и положил свой патриарший жезл, который тут же принял митрополит Московский. Сверх того при посвящении этого нового патриарха проходили многие другие церемониаль­ные обряды». [15]

В повествовании Флетчера проводится мысль о том, что Иеремия сложил с себя патриаршее достоинство в пользу Иова, передав ему свой посох – символ власти. На самом деле в царской инструкции по поводу патриаршего посвящения гово­рилось о том, что после того, как при встрече патриарха Иеремии с митрополитом Иовом они «меж себя о Христе целование сотворят», «посох в те поры митрополит свой отдает на тот час которому архиепископу. И как пойдет к патриарху благословитися <…> (а) патриарх Иеремей вселенский свой посох потомуж отдаст своему митрополиту». [16]

Таким образом посохи в эту минуту должны быть удалены из рук того и другого, чтобы приблизить их отношения к братскому равенству. Что же касается вручения посоха новопоставленному патриарху Иову, то оно состоялось 26 января в Успенском соборе. Это был древний посох, принадлежавший митрополиту Московскому Петру (1308 – 1326).

Установление патриаршества стало национальным празд­ником русского народа: «День этот праздновали все жители города; им было велено оставить свои работы и присутство­вать при торжестве, – пишет Флетчер. – В тот же день царь и царица прислали великому патриарху богатые да­ры, как-то: серебряную посуду, золотую парчу, меха и проч., которые были несены по московским улицам с большой пыш­ностью». [17]

30 января патриарх Иов впервые воспользовался приви­легиями своего высокого сана: в этот день он поставил в митрополиты Александра, архиепископа Новгородского, а на следующий день – Варлаама, архиепископа Ростовского. Об этом так сообщается в книге Флетчера: «До поставления этого нового патриарха у них был всего один митрополит, который назывался митрополитом Московским. Теперь же, для большей пышности церковной и вследствие вновь учрежденного патриаршества, поставлены два митрополита, один в Новгороде Великом, другой в Ростове». [18] Впоследствии сан митрополита получили архиепископы Казанский и Крутицкий. Патриарх Иов основал еще шесть архиепископских и восемь епископских кафедр.

Современником патриарха Иова был Мартин Шиле – посланник императора Рудольфа II (1576–1612). 9 июля 1589 г. он был отправлен в Москву с поздравлением к Борису Федоровичу Годунову (1598–1605), только что вступившему тогда на царский престол. М. Шиле прибыл в Москву, был представлен Годунову и радушно принят им. Вскоре после возвращения из Москвы Шиле представил императору пись­менный отчет о своей поездке. [19] В своем отчете Шиле прежде всего отметил, что бездетный царь Федор Иванович (1584 – 1598) перед своей кончиной «передал и приказал правление всей страной своей любезной супруге Ирине и духовному патриарху (Иову. – а. А.), заведовающему вероисповедованием». [20]

Здесь же можно отметить, что, не принадлежа к царскому роду, Борис Годунов, по средневековым понятиям, не имел права на трон, поэтому только «подчинение просьбам» народа и патриарха оправдывало его венчание на царство. Способст­вовал этому возведенный при активном участии Бориса Году­нова в сан патриарха Иов. Земский Собор 1598 г. открылся речью патриарха Иова, в конце которой он предложил избрать царем Годунова. [21]

О высоком авторитете Иова, патриарха Московского и всея России, свидетельствовало его участие в праздновании Новолетия, и М. Шиле не преминул отметить это в своих записках. «11 сентября, по новому счислению (1-го сентября по ст. ст.– а. А.), когда русские празднуют свой Новый год, патриарх, с золотым крестом в руках, давал в Кремле благо­словение царю Борису Федоровичу и поздравлял его с венча­нием на царство в присутствии всего народа», [22] – сообщал немецкий посланник.

А вот как проходил чин венчания на царство Бориса Годунова, имевший место в Московском Кремле 13 сентября того же 1589 года. По сообщению М. Шиле, «великий князь с князьями и боярами, патриархом, епископами и другими чинами земли сначала пошел в ту церковь, где погребаются великие князья, во имя Святого Архангела Михаила, потом в другую церковь, во имя Пречистой, а по-немецки: unser lieben Frauen, и в третью, главную, Благовещения, а по-немецки Verkundigung Maria. Тут и венчали его на царство патриарх и земские чины и вручили ему скипетр Русского государства. По окончании венчания великий князь, с большим шествием и торжествен­ностью из светских и духовных лиц, возвратился опять во дворец по красному сукну, по которому постлана была золотая парча». [23]

Более подробно чин венчания на царство Бориса Годунова, при участии патриарха Московского, описывает Флетчер. В VI-й главе своего сочинения, озаглавленной «О короновании и миропомазании русских царей», он отмечает, что «в большой церкви (Успения) Пречистыя Богоматери, находящейся в ог­раде царского замка (Кремля. – а. А.), устроено возвышен­ное место, на котором стоит аналой с царским венцом и одеянием из дорогой материи. В день миропомазания собира­ются туда патриарх с митрополитами, архиепископами, епископами, архимандритами и игумнами, все богато одетые в своих облачениях». [24]

Далее Флетчер подробно излагает это чинопоследование [25] и, завершая свое повествование, пишет: «По окончании тор­жества подходят к царю сперва патриарх с митрополитами, архиепископами и епископами, потом дворянство и все при­сутствующие по порядку и приносят ему свои поздравления, преклоняя перед ним голову и у ног его падая на землю».[26]

Последние годы служения патриарха Иова пришлись на период тяжких для русской земли испытаний – началась польско-литовская интервенция. Святейший патриарх горячо выступил против захватчиков – рассылал грамоты, призывая русский народ защищать русскую православную веру и ро­дину. 10 июня 1605 г. патриарх Иов был низложен Лжедмитрием сослан r Старицкий монастырь Тверской епархии, где и скончался 8 марта 1607 года. Испытывая все бремя патриаршего служения и предчувствуя свою кончину, патриарх Иов стремился укрепить единство Русской Православной Церкви. Еще в 1597 г. он написал в своем завещании: «Кому повелит Бог были по нас брату нашему первопрестольнику на превысочайшей степени Российского патриаршества, остав­ляю мир и благословение и прощение; такоже и сам от него прощение прошу прияти». [27]

Патриарх Ермоген (1606 – 1612)

3 июля 1606 г. на патриарший престол был возведен свя­тейший патриарх Ермоген. До своего избрания он был мит­рополитом Казанским. Возведение митрополита Ермогена на патриарший престол состоялось уже после смерти Бориса Го­дунова (13 апреля 1605 г.). Но ранее, после низложения патриарха Иова Лжедмитрием (в 1605 г.), патриарший престол некоторое время занимал Рязанский архиепископ грек Игнатий (1605–1606), который был возведен в патриархи по указанию Лжедмитрия. Правда, время его правления было недолгим: 17 мая 1606 г. в Москве вспыхнуло восстание, Лжедмитрий был убит, и к власти пришел Василий Шуйский. 1 июня 1606 г. он венчался на царство.

Но этот чин совершался без патриаршего участия: к этому времени Игнатий, ставленник Лжедмитрия, был низложен Ва­силием Шуйским и заключен в Чудов монастырь. Прежний патриарх Иов был еще жив, но совсем ослеп, а новый патриарх Ермоген, избранный собором епископов 25 мая, еще не прибыл в Москву. Из-за отсутствия патриарха церемонию венчания на царство Василия Шуйского совершил митрополит Новго­родский Исидор. [28]

Вот как излагает эти события посол им­ператора Леопольда I А. Майерберг: «В 1605 г. (Лже)Дмит­рий, опозоренный у москвитян известным именем обманщика Гришки Отрепьева, согнав Иова с его патриаршего престола, принудил его удалиться в стены его монастыря и поставил Игнатия, исповедовавшего, по сказанию московских летописей, римскую веру. [29] Преемник растерзанного чернью Дмитрия, Василий Шуйский, тоже удалил и Игнатия с патриаршего престола в московский монастырь Чуда Архангела Михаила, чем и очистил он место Гермогену, митрополиту Казанскому, возведенному в патриархи с согласия того же Василия и духовенства». [30]

Патриаршество Ермогена пришлось на годы Смутного вре­мени, когда русские земли продолжали подвергаться нашествию иноплеменников. Пользуясь сложившейся ситуацией, польский король Сигизмунд III в ноябре 1609 г. отправил в Россию посольство, которое привезло в Москву «Лист до патриарха и всего духовенства московского». Находясь во главе польских войск, стоявших под Смоленском, Сигизмунд III предлагал посадить своего сына Владислава на московский царский престол, с условием, чтобы «веньчалсе венцем царским, диядемою в Москве, от руки патрыархи Московского». [31]

При этом Сигиз­мунд гарантировал Православной Церкви сохранение всех ее прав, традиций и установлений. «А похочете ль вы нашу к вам королевскую ласку вдячъне принята и быта под нашою коро­левскою рукою, – писал Сигизмунд, – упевняем вас нашим господарским истенъным словом, што веру вашу православную, правдивую, греческую и уставы вси церковные, и вси обычаи старожитные вашего духовного чину вцеле ненарушимо держати, и вас всих не одно при ваших стародавных отчизнах и наданьях церковных и манастырских заховати; але и вышь того всякою честью, волностью и многим жалованием нашим господарским вас и церкви Божие и манастыри надарыти и розмножити хочем». [32]

Но патриарх Ермоген не пошел на попрание нацио­нальных интересов России: своими посланиями патриарх вооду­шевлял народ на освобождение Родины от польско-литовских захватчиков. 21 марта 1611 г. святитель был заключен поляками сначала в келье Кирилло-Белозерского подворья в Москве, а затем брошен в подвалы Чудова монастыря в Московском Кремле. Поляки считали патриарха Ермогена «зачинщиком всего мятежа»; к нему приставили стражу, не допуская до него ни мирян, ни духовенства. Но все же обходились с ним сдержанно, опасаясь народного гнева.

В условиях Смутного времени, накануне своего пленения, патриарх Ермоген тем не менее смог участвовать в торжественном чине «Хождения на осляти». Вот как объясняет это Конрад Буссов, уроженец немецкого Люнебургского княжества, очевидец польско-литовской интервенции в России, живший в Москве с 1601 по 1611 г. Описывая церковное шествие в праздник Вербного Воскресения, он сообщает: «Для участия в этом празднестве стекаются бесчисленные тысячи людей. Всё, что только может ходить, отправляется туда <…> Поскольку, однако, из-за за­прещения этого праздника (поляками.– а.А.) народ еще больше озлобился и получил повод говорить, что лучше умереть всем, чем отказаться от празднования этого дня, то им разрешили праздновать его, только вместо царя [33] пришлось одному из знатных московских вельмож, Андрею Гундорову, вести под уздцы осла (патриарха, сидящего на осле) до Иерусалимской церкви». [34]

Тот же чин «Хождения на осляти» наблюдал и польский автор, Маскевич, побывавший в Москве в 1611 г. В своих заметках он приводит описание этого «действа». «В Вербное Воскресенье патриарх совершает торжественное шествие к цер­кви на осле или на белом коне от храма Пречистой Богоро­дицы, – пишет Маскевич. – Сам царь ведет осла патриар­шего за повод и помогает святителю сойти на землю, поддер­живая его под руку. Все духовенство, сколько ни есть его в Москве, торжественно провожает патриарха с образами, а народ стелет пред ними дорогие ткани, забегая вперед. К этому дню стекается в Москву великое множество людей из окрестностей».[35]

Более 9 месяцев томился патриарх Ермоген в заточении и 17 февраля 1612 г. скончался от голода. Его тело было погре­бено в Чудовом монастыре, а в 1654 г. перенесено в Успенский собор Московского Кремля.

Патриарх Филарет (1619–1633)

27 июня 1619 г. после семи лет междупатриаршества (1612 – 1619) Собором русских иерархов при участии патри­арха Иерусалимского Феофана на престол святейших патриархов Московских и всея России был поставлен митрополит Ростовский Филарет [36] (в миру Федор Никитич Романов) – отец русского царя Михаила Федоровича (1613 – 1645). Краткие сведения об этом иерархе имеются в книге Д. Горсея, отбывшего из Москвы в Англию в 1590 г., но продолжавшего интересоваться русскими делами. Вот как отзывался он о новоизбранном первосвятителе: «Федор Никитич, доблестный и подающий большие надежды, был пострижен в монахи, несмотря на молодость, назначен Ростовским епископом и теперь, по слухам, Московский патриарх. У него был сын до его пострижения и водворения в монастырь; этот сын был выбран и венчан царем Михаилом Федоровичем, великим князем всея Руси». [37]

Более подробно пишет о московском святителе А. Майерберг, который приводит некоторые интересные данные из его биографии. Он сообщает о том, что до его избрания на патриаршество, в результате политических интриг и распрей, «московский царь Годунов сослал его в монастырь святого Антония на Северном океане при реке Сискаге (Syskagum) и принудил дать монашеский обет под именем Филарета. Однако он вскоре выбрался оттуда, получив сан митрополита Ростовского. Потом он состоял в посольстве от имени московских бояр к польскому королю Сигизмунду III, осаждавшему тогда Смоленск <…> Но Сигизмунд отправил Федора Романова под стражей в Каменку; после в Мариенбурге в Пруссии его держали, где и услышал он, что на Московский престол взяли его родного сына Михаила, при котором и был возведен на русское патриаршество». [38]

С большой симпатией о патриархе Филарете говорит гол­ландский купец и путешественник Исаак Масса (1587–1635), находившийся в России в эпоху Смутного времени и 14 июня присутствовавший в Москве при торжественном въезде русских воинов, возвратившихся в столицу из польского плена. В числе вернувшихся был и будущий патриарх Филарет Никитич. «Звонили колокола и молились в церквах», – пишет И. Мас­са, а что касается Филарета, то «его встретили с вербами и ветвями и повезли на санях, запряженных четырьмя лошадь­ми, по обычаю тамошнего духовенства». [39]

Большое внимание русской церковной жизни уделили голландские посланники А. Бурх и И. Фелдтриль, направленные в Москву в 1630 году. В инструкции, врученной послам от имени голландского правительства, предписывалось, в частности, по прибытии в Москву «просить о разрешении представиться патриарху, чтобы вручить его святейшеству верительные грамоты <…> засвидетельствовать ему должное почтение, преподнести назначенные для него подарки. [40]

24 декабря 1630 г. голландские послы были приняты в Кремле; на официальном приеме присутствовал и патриарх Фи­ларет. Голландцы обратились к нему с речью, пожелали ему «всякого счастья и долголетнего здравия» и просили его, «чтобы нидерландский народ и наши купцы, здесь проживающие, все более и более пользовались покровительством и обороной Вашего Святейшества».[41] Послы вручили патриарху подарки, среди которых наиболее ценными были два больших золоченых кув­шина и большая серебряная лампада. [42]

31 декабря 1630 г. они снова имели аудиенцию в Кремле, где также присутствовал патриарх. Послы снова имели возможность обратиться к нему с речью, испрашивая покровительства голландцам, занимавшимся различной деятельностью в Москве. [43]

Следует заметить, что патриарх Филарет пользовался в Европе большим уважением; так, например, правительством Голландских Штатов в то время писались грамоты в Россию на его имя. [44]

Большой интерес представляет описание чина водоосвящения, составленное голландскими посланниками, которое ежегодно со­вершалось в Москве патриархом в праздник Богоявления, и чина «Хождения на осляти» при праздновании Вербного Воскресенья. Так, например, описывая чин «Хождения на осляти», А. Бурх перечисляет многочисленных участников процессии, в которой были архиепископы, митрополиты, бояре, вельможи. [45] «За ними шествовал государь и вел за повод осля, на котором ехал патриарх, – продолжает А. Бурх. – Его Святейшество был в богатом облачении, подобающем его духов­ному сану в этой стране, на голове у него была митра с золотым крестом, в правой руке он держал небольшой, но довольно массивный крест, которым он осенял народ; колени его были покрыты большой бархатной пеленой, а впереди него несли две пальмовые ветви.

По всему пути некоторые мальчики постилали перед государем и патриархом свои однорядки и куски сукна разных цветов. Когда государь пришел к храму Входа в Иерусалим, патриарх сошел с осляти и вступил с духовенством в храм; за ним вошел туда и его величество. Они оставались в храме, пока обряд не был совершен, затем вышли и возвратились в том же торжественном порядке в Кремль». [46]

Сведения о патриархе Филарете имеются также в книге И. Г. Фоккеродта, секретаря королевского прусского посольства, который по своему должностному положению в течение ряда лет, вплоть до кончины Петра I (1725), имел возмож­ность знакомиться с русским религиозным бытом, хорошо владея русским языком. [47] Но в данном случае прусский посланник необъективно отзывается о стиле правления русского первосвятителя: по словам Фоккеродта, патриарх Филарет «умел превосходно воспользоваться уважением, какое достав­лял ему сан его суеверного народа <…> так что он один овладел опекой над сыном и удерживал ее в своих руках на все время своей жизни. В этом качестве он самовластно распоряжался всеми делами: сбыл с рук, под разными пред­логами, республиканские умы и ничего больше не оставлял Собору, кроме чести одобрять его меры и распоряжения». [48]

При патриархе Филарете были образованы Патриаршие при­казы: судный, приказ церковных дел, казенный – ведавший «сборами с духовенства, и дворцовый – заведовавший церковным хозяйством. Это свидетельствовало об активной административ­ной деятельности московского первосвятителя. Для Фоккеродта, писавшего о русских патриархах, это дало повод снова говорить о властном характере Филарета. Сначала он отмечает, что «для духовенства, по-видимому, настала благоприятная минута, когда по утишении смут, поднятых в России Лжедмитриями и поляка­ми, избран был сын епископа Ростовского, Михаил Федорович Романов, в цари, а епископ Филарет в патриархи». [49]

Но далее прусский посланник остается верным своему стилю и возвращается к прежней позиции. «Эта духовная особа, при многих других великих качествах обладавшая в то же время неограниченным властолюбием, сумела так воспользоваться отеческой властью над сыном, что во всем царстве правила неограниченно всем и не оставляла ничего для управления молодому царю, кроме одного только имени, – писал немецкий автор. – Так же, как и сын, Филарет носил титул «Великого государя», с той незначительной разницей, которую по-немецки совсем нельзя и выразить, а по-французски она по нужде может быть выражена словами «Grand Seigneur», (Великий государь) и «Grand Sieur» (Великий господин). У него были свои бояре, или государ­ственные министры, и все другие придворные служители, какие обыкновенно бывают при царском дворе; он даже отправлял от своего имени посланников к Польской республике и Константи­нопольскому патриарху». [50]

Пользуясь большой властью, патриарх Филарет делал многое для благоустроения церковных дел. Необходимость проведения церковных реформ после долгого периода Смутного времени требовала властную личность на патриаршем престоле. Патриарх Филарет своим первосвятительским авторитетом поддерживал царскую власть своего сына Михаила. После Смуты, подорвавшей русское государственное устройство, это влияние патриарха Филарета на укрепление верховной власти было его исторической заслугой.

Преодолевая Смутное время

10 декабря 2003 года администрация Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника «Спасский монастырь» сделала сенсационное заявление: в его фондах обнаружена частица Ризы Господней, считавшейся утраченной в годы революции. Деятели культуры сразу же поставили эту находку на одну высоту с рукописью «Слова о полку Игореве», обнаруженной двумя веками ранее в тех же хранилищах Спасского монастыря.

Главный хранитель музея Марина Фесенко поставила на стол нечто, завернутое в большой кусок ткани, надела белые перчатки и развернула серебряный позолоченный ковчег, сделанный в виде Гроба Господня. Марина Леонидовна открыла крышку ковчега – в центре барельефа, изображающего расходящиеся в разные стороны лучи света, лежала восьмигранная серебряная панагия, украшенная четырьмя драгоценными камнями. В центре панагии под пластинкой слюды лежал кусочек льняной ткани размером с ноготь, но представляющий колоссальную ценность для всего христианского мира.

Эта частица Ризы Господней в 1650 году была подарена царем Алексеем Михайловичем ярославским купцам братьям Скрипиным за великие заслуги. Во время смуты ополчение Минина и Пожарского перед освободительным походом на Москву долгое время стояло в Ярославле и содержалось на деньги ярославских купцов, и прежде всего братьев Вонифатия и Иоанникия Скрипиных. Для хранения этой святыни они специально построили церковь Ильи Пророка, куда частица Ризы Господней и была передана по благословению Патриарха Московского и всея Руси Иосифа. Дом Скрипиных находился недалеко от Ильинской церкви.

Церковь эта находится внутри т. н. Земляного города, на площади, называвшейся (по церкви) Ильинской. Ильинская церковь была начата строением в 1647 году, окончена в 1650 году. Храм был освящен 16 июня 1650 года митрополитом Ростовским Варлаамом (1623-1652). К этому времени патриарх Иосиф, с дозволения царя Алексея Михайловича, прислал в дар этому храму часть Ризы Господней.[51]

Один из приделов храма был освящен в честь Положения Ризы великого Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. В 1680 году церковь была украшена «стенным писанием». Настенная роспись была промыта в 1904 году на средства почетного гражданина г. Ярославля и действительного члена Московского Археологического Общества, статского советника И.А. Вахромеева. (Ранее, в 1896 году, церковь была обнесена оградой. Она была возведена на средства того же статского советника И.А. Вахромеева; ограда каменная с 56-ю четырехугольными столбами, между которыми были укреплены прясла или звенья железной кованой решетки).[52]

В числе икон придела Положения Ризы Господней находилась икона того же содержания. В церковной описи 1743 года указывался размер иконы: 18х14 вершков. «В церкви Ризы Господни царския двери от древа земного, прикладу нет. На правой стороне икона настоящая – Ризы Господни, пять венцов чеканных обложена серебром басемным. При том образе ковчег серебреный и в нем часть Ризы Господней».[53]

Ковчег с чтимой святыней ранее находился в приделе Положения Ризы Господней. К началу ХХ-го столетия сложилась такая традиция: «Часть Ризы летом находится в главной холодной церкви св. пророка Илии, когда там совершается служба; зимою она поставляется в теплой церкви Покрова Пресвятой Богородицы. В придельной же церкви, устроенной в честь Положения Ризы Господней, ставится только на один день, именно на храмовый праздник».[54]

А вот как выглядел серебряный ковчежец, в котором хранилась часть Ризы Господней: «Он вызолочен, 8-гранный, имеет в длину полтора дюйма, а в ширину 1 дюйм, две линии. На верхней стороне его, около отверстия к святыне, покрытой стеклом, расположены крестообразно 4 драгоценные камешка. Малый этот ковчежец помещен и укреплен в другом большом серебряном чеканном и снаружи вызолоченном ковчеге. Форму ковчег имеет продолговатую, 4-х угольную и стоит на 4-х ножках. Высота его, не считая ножек и крышки, 4 дюйма и 8 линий».[55]

Сохранилось описание и большого ковчега, служившего «футляром» для малого. «Внутри этот большой ковчег не золоченный. Сверху в него плотно вложена 4-х угольная серебряная и снаружи позолоченная пластинка с чеканным на ней сиянием. В середине этой пластинки и укреплен малый ковчежец с частью Ризы Господней. На позолоченной пластинке кругом ковчежца положен бархатный покровец, обнизанный мелким жемчугом. Под покровцом прикреплен к пластинке весьма малый золотой крестик с рельефным распятием Иисуса Христа. Ковчег закрывается футляром, устроенным в форме пирамиды с 4-мя по бокам стеклами».[56]

Что же касается иконы, возле которой прежде стоял серебряный ковчег, то она изображает не положение Ризы Господней в Московском Успенском соборе, по получении ее от персидского шаха Аббаса царем Михаилом Феодоровичем и патриархом Филаретом, а, скорее, отъятие от нее в том же соборе частицы для ярославской Ильинской церкви. Этот сюжет был воспроизведен и на одном из окон придела Положения Ризы Господней.[57]

…Святыня находилась в Ильинской церкви до 1922 года, когда было издано печально известное постановление ВЦИК об изъятии церковных ценностей в помощь голодающим Поволжья. С тех пор она считалась утраченной, хотя, как выяснилось, все это время хранилась в музейных фондах под другим названием. Ковчег и панагия хранились под разными номерами просто как церковная утварь, и даже их происхождение было искажено. По мнению музейных работников, это было сделано намеренно, чтобы спасти реликвию от большевиков, которые, без сомнения, уничтожили бы ее.

В те годы такая форма спасения церковных святынь практиковалась повсеместно. Люди просто верили, что рано или поздно истинное значение этих ценностей обнаружится. Так и произошло. Научный сотрудник Ярославского музея «Спасский монастырь» Елена Бурдакова готовила очередную выставку и наткнулась на описание святыни в книге 1906 г. ярославского мецената Ивана Александровича Вахрамеева (1843-1908).[58] Случилось это на Пасху 2002 года. Администрация Ярославского музея обратилась в Министерство культуры с предложением передать частицу Ризы Господней Русской Православной Церкви.[59]

В Великую Пятницу, 9 апреля 2004 года, святыня была передана Русской Православной Церкви и положена на поклонение в Спасо-Введенском Толгском женском монастыре. С этого времени святыня неоднократно привозилась в другие города России, где к ней притекали многочисленные богомольцы. Так, 7 октября 2006 года в Александро-Невскую Лавру из Толгского монастыря прибыла частица Ризы Спасителя, а также чудотворная икона Божьей Матери Толгская. В Петер­бурге святыни пробыли до 16 октября. [60]

В апреле следующего, 2007 года, частица Ризы Гос­подней, Толгская икона Божией Матери, а также икона с частицей мощей святителя Игнатия (Брянчанинова) прибыли в Петербург из Толгского женского монасты­ря, и верующие смогли поклониться святыням в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. [61]

Что же касается «кремлевской» части Ризы, то в 2000 году ковчег с частицей Ризы Господней передавался из Кремля на освящение восстановленного храма Христа Спасителя. С этого времени раз в году святыня приносилась в домовый храм в честь Двенадцати апостолов Патриаршего дворца Кремля для Патриарших молебнов. 19 ноября 2007 года, в день празднования 90-летия восстановления Патриаршества в Русской Православной Церкви, частица Ризы Господней, хранившаяся в музейном собрании Московского Кремля, была передана президентом России В.В. Путиным Предстоятелю Русской Православной Церкви – Святейшему патриарху Алексию П.[62]

Для святыни был изготовлен ковчег, и 1 декабря 2007 года ковчег с Ризой Господней, впервые выставлен для поклонения в кафедральном храме Христа Спасителя. На следующий день, 2 декабря, в день памяти святителя Филарета, митрополита Московского, Святейший Патриарх Алексий совершил Божественную литургию в храме Христа Спасителя. После завершения Божественной литургии Его Святейшество совершил молитву у ковчега с частицей Ризы Господней. Перед началом полиелея Святейший Патриарх Алексий благословил участников богослужения ковчегом с частицей Ризы Господней. Чтобы богомольцы имели возможность поклониться Ризе Господней, Его Святейшество возложил святыню на аналой в центре храма. Первоиерарх поздравил верующих с возможностью поклониться святыне и помолиться перед ней.

Риза передана в Храм Христа Спасителя навсегда. Отныне одна из величайших христианских реликвий будет храниться в северном (левом) нефе Храма Христа Спасителя. Доступ к святыне осуществляется в субботние и воскресные дни. [63]

Почти три столетия Риза Господня сохранялась и почиталась на Святой Руси. И хотя после 1917 года – в эпоху Нового Смутного времени – большая часть чтимой святыни была утрачена, память о ней остается в литургическом наследии Русской Православной Церкви. И это дает надежду на духовное возрождение России: «Риза честная Твоя, Владыко, яже Твое Божественное и Пречистое тело покрывающая, одежду исцелений дарова нам».[64]

[1] Путешествие в Московию барона Августина Майерберга к царю Алексею Михайловичу в 16661 году. М. 1874, С. 47. [2] Описание заседаний Собора и чина интронизации см.: Арсений, епи­скоп Елассонский. Пришествие в Россию Иеремии // Журнал Минис­терства народного просвещения. 1840. Ч. 25. Отд. II. С. 37—52. [3] Флетчер Д. О государстве Русском, или образ правления рус­ского царя. СПб., 1909. С. 114. [4] Россия при Петре Великом, по рукописному известию Иоганна Готгильда Фоккеродта. М., 1874. С. 6. [5] Там же. С. 6. [6] См.: Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 11. [7] Флетчер Д. Указ. соч. С. 115. [8] Там же. С. 115. [9] Там же. С. 115. [10] Арсений, епископ Елассон­ский. Указ. соч. С. 22. [11] См.: Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. Париж, 1959. Т. 2. С. 22. [12] Там же. С. 23. [13] Там же. С. 24. [14] Флетчер Д. Указ. соч. С. 115. [15] Там же. С. 115—116. [16] Цит. по: Карташев А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 29. [17] Флетчер Д., указ. соч., С. 116. [18] Там же, С. 117. [19] См. Шиль М. Донесение о поездке в Москву. М. 1875. С. 1-11. [20] Там же, С. 11. [21] Соловьев С. М. Соч.: В 18 кн. М., 1989. Кн. 4. С. 338. [22] Шиль М. Указ. соч. С. 17. [23] Там же. С. 17. [24] Флетчер Д. Указ соч. С. 29. [25] Там же. С. 29—31. [26] Там же. С. 31. [27] Духовная (прощальная) грамо­та святейшего Иова, патриарха Мос­ковского и всея России, писанная в лето 7105 (1597) года. См.: Древняя Российская Вивлиофика 2-е изд. М.,1788. Ч. VI. С. 118. [28] Буссов К. Московская хроника 1584—1613 гг. М.; Л.,1961. С. 357. Примечание 71. [29] Голландский путешественник Бруин де Корнелий (побывал в Мос­кве в 1702 г.) писал, что, упоминая об Игнатии, русские христиане «не числят его в ряду патриархов, потому что он был римско-католического исповедания при Лжедмитрии». См.: Корнелий. Б. де. Путешествие через Московию. М., 1873. С. 93. [30] Майерберг А. Указ. соч. С. 47. [31] См.: Сборник императорского Русского Исторического Общества. М., 1913. Т. 142 // Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским го­сударством. С. 69. [32] Там же. С. 48. (Послание от 12 ноября 1609 г.) [33] 17 июля 1610 г. Василий Шуйс­кий был низвержен с царского престола и пострижен в монахи. [34] Буссов К. Указ. соч. С. 185. [35] Цит. по: Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г. М. 1891, С. 151. Приложение 17. [36] См. Чин наречения на патриарший престол Российский преосвященного Филарета Никитича, Ростовского митрополита. См. Древняя Российская Вивлиофика. 2-е изд. М., 1788. Ч. VI. С. 125—162. [37] Горсей Д. Записки о Московии XVI века. СПб., 1909. С. 107. [38] Майерберг А. Указ. соч. С. 109—110. [39] Цит. по: Записки о России XVII и XVIII в. по донесениям гол­ландских резидентов // Вестник Ев­ропы. 1868. № 8. С. 811. [40] Отчет Альберта Бурха и Ио­ганна фан-Фелдтриля о посольстве их в Россию в 1630—1631 гг. // Сбор­ник императорского Русского Исто­рического Общества. Т. 116. СПб., 1902. С. 7. [41] Там же. С. 57—64. [42] Там же. С. 35. [43] Текст речи см.: Там же. С. 48—49. [44] См.: Бантыш-Каменский Н. И. История внешних сношений России (по 1800 г.) М.. 1894. Ч. 1. С. 183. [45] Отчет А. Бурха… С. 137—138. [46] Там же. С. 138—139. [47] Фоккеродт написал свои за­метки на 13-м году после смерти Петра I, в 1737 г. [48] Фоккеродт И. Г. Указ. соч. С. 22. (см. ссылку 4). [49] Там же. С. 7. [50] Там же. С. 7. [51] Церковно-археологическое описание города Ярославля. Ярославль, 1860, С. 56. [52] Вахромеев И. А. Церковь во имя св. пророка Божия Илии в Ярославле. Ярославль. 1906, С. 5. [53] Там же, С. 77. [54] Там же, С. 77. [55] Там же, С. 77. Описание святыни см.: Израилев А. Церковь св. пророка Илии, в которой имеется часть Ризы Господа нашего Иисуса Христа. М. 1897, С. 11-15. [56] Там же, С. 78. [57] Там же, С. 78. [58] Вахромеев И. А. Церковь во имя св. пророка Божия Илии в Ярославле. Ярославль. 1906. [59] Соколов-Митрич Дмитрий. Найдена риза Иисуса Христа, которую долгие годы прятали от большевиков // Столичная вечерняя газета. 11 декабря 2003 г. [60] АиФ-Петербург, № 41, 2006, С. 2. [61] Метро, № 72, 23 апреля 2007, С. 2. [62] http://www.pravoslavie.ru/news/print25076.htm [63] Православие.Ru / Интернет-журнал, 3 декабря 2007 г. http://www.pravoslavie.ru/jurnal/25076.htm [64] Положение Ризы Господней. Минея, 10 июля. Из стихиры на Господи воззвах.

Доклад преподавателя Санкт-Петербургской православной духовной академии архимандрита Августина (Никитина) на Историко-просветительской конференции «Святители Московской Руси», прошедшей в Санкт-Петербурге на приходе храма святителя  Петра, митрополита Московского, 17-18 октября 2014 года.