Сейчас мы услышим знакомое многим из нас евангельское зачало об исповедании апостола Фомы. Размышляя над ним сегодня, в преддверии воскресного дня, когда радость малой Пасхи рождает в нас ощущение близости со Христом; в день, когда мы не сомневаемся в Его Воскресении, потому что может быть вообще не размышляем о Нем, напоминание о сомневающемся апостоле Фоме вносит в нашу душу некоторый разлад. Говорят: Фома Неверный. Как будто бы мы — верные. Между тем, при чутком и внимательном созерцании евангельского текста, нам открывается человек предельно искренний и предельно честный.
На первый взгляд видится в неверии Фомы его немощь. Может быть, это так. Тем более, после его исповедания звучат слова о том, что блаженны не видевшие, но уверовавшие. А мы сразу же зачисляем самих себя в разряд тех блаженных — не видевших, но уверовавших. Апостол Фома просто напоминает нам сегодня одну очевидную истину: христианин обязан сомневаться. Сомневаться в себе самом, в своем переживании Бога, в своей вере. И в этом нет греха. Напротив, так мы остаемся свободными и способными. Бог ждет от нас вопросов. Если мы от страха или равнодушия не сомневаемся, не задаем Богу вопросы, то мы лжем. Ему не нужны марионетки. Он не боится наших сомнений. Он готов прислушаться к нашим сомнениям и развеять их. Чем, может быть, искусительней, соблазнительней, но, по сути своей, честней будет наш вопрос к Богу, тем ощутимей будет ответ.
«…Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…» — такое признание можно прочитать в последней записной тетради Достоевского.
Апостол Фома, наверно, где-то глубоко в своем чутком сердце, уже начинал верить словам своих друзей, но он по любви, уже сам хотел приобщиться к Воскресению Господа, Которого потерял.
Нужно отметить, что в сомнениях Фомы не было такого рационализма и материализма, которыми сейчас тотально охвачено наше сознание. Он жил в религиозном обществе, которое не было заражено логикой.
Человек — странное существо. Если он что-то не понимает, он негодует. Ему обязательно надо навешать на все ярлыки, разложить все по полочкам, все объяснить. Даже то, что по природе своей необъяснимо. Искусство, вдохновение, любовь — так легко анатомировать, объяснить, лишить тайны.
Понимаем ли мы, почему люди потребляют наркотики? Потому что это — единственное настоящее приключение, что остаётся им в этом мире, где все расписано и разлиновано, где царит закон и порядок и где нам никогда ни на что не хватает времени. Теперь опиум стал религией для народа. А что, если реальность — всего лишь болезнь и декорация? Человек спит. Когда он умирает, — он просыпается.
У каждого из нас своя персональная кома. Духовная смерть хуже пристрастия к алкоголю или героину. Смерть — наша самая большая слабость. Неверие такого рода далеко отстоит от неверия Фомы, который оставив все, последовал за Христом. Он только один из Апостолов сказал: «пойдем с Ним и умрем с Ним», когда Господь шел воскресить четверодневного Лазаря, жившего рядом с опасным, убийственным Иерусалимом.
«Блаженны невидевшие и уверовавшие». Только Бог мог так поверить в человека и так высоко его вознести. Только Господь наш и Бог наш мог сказать человеку в этой краткой фразе: будь по-настоящему свободен. От рациональных доказательств, в которые с необходимостью всем бы стало нужно поверить. Будь свободен от чудес, которые лишь для трусливых духом есть знамение их веры, но для тебя пусть сама жизнь станет чудом. Будь свободен от таких аргументов истины, как деньги, власть, красота или авторитет. Пусть теперь только образ Христов, который начертает в сердцах верующих Дух Святой, будет учить тебя всему благому, а не закон, в котором «праведные» фарисеи усыпляли свою совесть. Этот образ Христов и есть «иго благое» и «бремя легкое», критерий всего сущего. Теперь, Великий Инквизитор, вот так многообразно убивающий человека, всегда делающий его рабом и страдальцем, разоблачен, теперь, не бессмертен в нас.
Проблема веры фундаментальна: всякому нужно хоть во что-то верить. Иначе — пустота. Когда же твёрдость веры соединится с полнотою Христовой истины, то нет тогда на свете человека духовно богаче.
// Проповедь студента 4 курса бакалавриата Санкт-Петербургской православной духовной академии чтеца Андрея Савченко произнесенная за всенощным бдением в академическом храме апостола и евангелиста Иоанна Богослова накануне Недели 31-я по Пятидесятнице 25 января 2014 года
Чтец Андрей Савченко. Фома Верный
Сейчас мы услышим знакомое многим из нас евангельское зачало об исповедании апостола Фомы. Размышляя над ним сегодня, в преддверии воскресного дня, когда радость малой Пасхи рождает в нас ощущение близости со Христом; в день, когда мы не сомневаемся в Его Воскресении, потому что может быть вообще не размышляем о Нем, напоминание о сомневающемся апостоле Фоме вносит в нашу душу некоторый разлад. Говорят: Фома Неверный. Как будто бы мы — верные. Между тем, при чутком и внимательном созерцании евангельского текста, нам открывается человек предельно искренний и предельно честный.
На первый взгляд видится в неверии Фомы его немощь. Может быть, это так. Тем более, после его исповедания звучат слова о том, что блаженны не видевшие, но уверовавшие. А мы сразу же зачисляем самих себя в разряд тех блаженных — не видевших, но уверовавших. Апостол Фома просто напоминает нам сегодня одну очевидную истину: христианин обязан сомневаться. Сомневаться в себе самом, в своем переживании Бога, в своей вере. И в этом нет греха. Напротив, так мы остаемся свободными и способными. Бог ждет от нас вопросов. Если мы от страха или равнодушия не сомневаемся, не задаем Богу вопросы, то мы лжем. Ему не нужны марионетки. Он не боится наших сомнений. Он готов прислушаться к нашим сомнениям и развеять их. Чем, может быть, искусительней, соблазнительней, но, по сути своей, честней будет наш вопрос к Богу, тем ощутимей будет ответ.
«…Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла…» — такое признание можно прочитать в последней записной тетради Достоевского.
Апостол Фома, наверно, где-то глубоко в своем чутком сердце, уже начинал верить словам своих друзей, но он по любви, уже сам хотел приобщиться к Воскресению Господа, Которого потерял.
Нужно отметить, что в сомнениях Фомы не было такого рационализма и материализма, которыми сейчас тотально охвачено наше сознание. Он жил в религиозном обществе, которое не было заражено логикой.
Человек — странное существо. Если он что-то не понимает, он негодует. Ему обязательно надо навешать на все ярлыки, разложить все по полочкам, все объяснить. Даже то, что по природе своей необъяснимо. Искусство, вдохновение, любовь — так легко анатомировать, объяснить, лишить тайны.
Понимаем ли мы, почему люди потребляют наркотики? Потому что это — единственное настоящее приключение, что остаётся им в этом мире, где все расписано и разлиновано, где царит закон и порядок и где нам никогда ни на что не хватает времени. Теперь опиум стал религией для народа. А что, если реальность — всего лишь болезнь и декорация? Человек спит. Когда он умирает, — он просыпается.
У каждого из нас своя персональная кома. Духовная смерть хуже пристрастия к алкоголю или героину. Смерть — наша самая большая слабость. Неверие такого рода далеко отстоит от неверия Фомы, который оставив все, последовал за Христом. Он только один из Апостолов сказал: «пойдем с Ним и умрем с Ним», когда Господь шел воскресить четверодневного Лазаря, жившего рядом с опасным, убийственным Иерусалимом.
«Блаженны невидевшие и уверовавшие». Только Бог мог так поверить в человека и так высоко его вознести. Только Господь наш и Бог наш мог сказать человеку в этой краткой фразе: будь по-настоящему свободен. От рациональных доказательств, в которые с необходимостью всем бы стало нужно поверить. Будь свободен от чудес, которые лишь для трусливых духом есть знамение их веры, но для тебя пусть сама жизнь станет чудом. Будь свободен от таких аргументов истины, как деньги, власть, красота или авторитет. Пусть теперь только образ Христов, который начертает в сердцах верующих Дух Святой, будет учить тебя всему благому, а не закон, в котором «праведные» фарисеи усыпляли свою совесть. Этот образ Христов и есть «иго благое» и «бремя легкое», критерий всего сущего. Теперь, Великий Инквизитор, вот так многообразно убивающий человека, всегда делающий его рабом и страдальцем, разоблачен, теперь, не бессмертен в нас.
Проблема веры фундаментальна: всякому нужно хоть во что-то верить. Иначе — пустота. Когда же твёрдость веры соединится с полнотою Христовой истины, то нет тогда на свете человека духовно богаче.
// Проповедь студента 4 курса бакалавриата Санкт-Петербургской православной духовной академии чтеца Андрея Савченко произнесенная за всенощным бдением в академическом храме апостола и евангелиста Иоанна Богослова накануне Недели 31-я по Пятидесятнице 25 января 2014 года
