Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Братья и сестры! В жизни верующего человека есть удивительный парадокс. Благодать приводит нас в Церковь, она же вдохновляет нас на выдающиеся поступки, на подвиги. И в этих порывах мы сами готовы их совершать, мы сами обещаем Богу, что будем их совершать. Но пообещав, мы оказываемся должны исполнить то, что и так добровольным желанием исходит их нашего сердца.

И это очень странно. Но в то же время в этом глубочайшее, истинное христианство, потому что нет больше писаного закона (Рим 3:27), данного нам откуда-то извне, спущенного с горы, написанного на каменных скрижалях. Все теперь исходит из нашего сердца – на нем написан закон Христовой любви (2 Кор 3:3). Мы сами – каждый из нас, – живя в Церкви и напитываясь ее опытом, можем проявить удивительную инициативу в сфере духа, в отношениях с Богом, задать себе какую-то планку. И это не какая-то автономная способность, не навык из копилки философии индивидуализма, но способность, данная от Бога, как об этом свидетельствует апостол Павел (2 Кор 3:5). И Бог отвечает нам: «Хорошо. Ты понял, что можешь достичь этой духовной высоты. Я помогу тебе ее достичь, но иди к ней. И этот путь Я уже ставлю тебе в заповедь». И в тот момент, когда мы понимаем, что перед нами заповедь, наши руки часто опускаются. Мы не хотим исполнять то, что предписано. Как только отступает от нас воодушевляющая благодать Божия и предлагает потрудиться, мы говорим Богу, что не можем. Даже не всегда говорим Ему, а часто просто находим оправдания для самих себя.

И в этот день Введения во Храм Пресвятой Богородицы мы видим казалось бы типичную для Ветхого Завета картину: праведная, но бездетная чета – Иоаким и Анна, – которые терпят поношение, но сохраняют редкую верность Богу. Разумеется, единственным, о чем они просят, является простая радость родительства. Они просят у Бога ребенка, которому могли бы подарить ту любовь, что уже десятилетиями созревала между ними. Любовь, для которой уже мало их двоих, для которой нужен еще человек.

Но при этом сами Иоаким и Анна в порыве этого простого желания обещают Богу, что отдадут Ему то, что Он даст им. Ни у кого из нас не повернется язык сказать, что они сделали это в каком-то отчаянии и потом раскаялись, передумали. Но в то же время эту человеческую инициативу, инициативу Иоакима и Анны, Бог поставил им на пьедестал заповеди. И то, что они и хотели сделать, они в итоге оказались и должны сделать. И поскольку они изначально были искренны в своем желании и в дальнейшем сохранили эту искренность, то лишь благодаря этому они смогли исполнить то, что для многих из нас покажется немыслимым чисто по-человечески. Ведь «кто хочет иметь помощь от Бога, тот не изменяет долгу, а кто не изменяет долгу, тому никогда не изменяет Божие содействие».

И вот мы с вами. Мы пришли в Духовную Академию. Призыв мы услышали, на призыв мы ответили, и наше воодушевление привело нас сюда. И кем мы становимся здесь? Вроде мы те же, что были, когда пришли. Приобрели, конечно, какие-то знания, но вроде бы те же. Но для скольких из нас здесь преддверие большой жизни, а не выработка методики по существованию в системе? Неужели мы учимся здесь лишь говорить о подражании Христу и святым, но не подражать; читать строки о том, что мы не от мира, но ежедневно растворяться в нем, позволять его волнам захлестнуть нас. И вот уж в чем подлинное безумие, так это не всплывать к поверхности, а вальяжно раскинув руки позволить себе погружаться все глубже и глубже, при этом прекрасно зная, что в конце будет ужас, когда все естество потрясут судороги душевной смерти!

Огромная опасность таится в нашем здесь пребывании, в нашем здесь обучении. Она будет подстерегать нас всегда. Не только пришедших в Духовную Академию, не только будущих священнослужителей, она подстерегает любого христианина. Но здесь – там, куда нацелены все стрелы ада, она особенно явственна. И эта опасность – потеря искренности. Мы можем не знать всех нюансов догматики. Можем. Мы можем не уметь прекрасно петь. Можем не знать, сколько стихир или кафизм будет в каком-то редком случае. Мы можем всего этого не знать или не помнить, но мы не можем, не имеем права быть не искренними христианами. Неискренний христианин – это пощечина Христу. Неискренний священнослужитель – гвоздь, вбитый в Его руки.

2000 лет назад два родителя смогли отдать Богу самое дорогое, что у них было. И мы также однажды решили посвятить Ему то единственное, чем мы хоть сколько-то по-настоящему обладаем – самих себя. И продолжая идти этим путем нам важно запомнить, что в искреннем порыве сердца можно заблуждаться, можно ошибаться, можно оказаться неправым. Но искреннее движение сердца не может, не способно привести к предательству Христа, Которому со Отцом и Святым Духом слава во веки веков. Аминь.