Великий покаянный канон — монументальное гимнографическое произведение преподобного Андрея, архиепископа Критского († 740). Огромное количество библейских парафраз и цитат из Священного Писания, тщательно подобранных для лучшей подготовки молящегося к покаянию, поражает любого читающего и слушающего его. Однако малоизученным оказался такой интересный вопрос, как влияние предшествующей церковной традиции в лице творений святых отцов и учителей Церкви на Великий канон, а также степень этого влияния. Разработка этой темы позволит лучше понять круг святых авторов, с творениями которых свт. Андрей мог быть знаком, что поможет осмыслить как место канона в церковной традиции, так и уровень его уникальности.

Поскольку Великий канон насчитывает 247 песнопений разного вида (с учетом песнопений с повечерий первых четырех дней Великого поста, не встречающихся на утрени четверга 5-й седмицы поста, и без учета девяти тропарей автору канона, восемнадцати — св. Марии Египетской и шестнадцати тропарей блаженн, которых св. Андрей не писал; иными словами, учитываются только те песнопения, которые бесспорно принадлежат перу святого критянина) и огромное количество тропарей на ветхозаветную тему[2], такой подход к изучению этой темы, как анализ экзегезы Писания и сравнение с предшествующей традицией Церкви для выяснения зависимости или же уникальности предлагаемого св. Андреем толкования того или иного эпизода Ветхого Завета, выглядит оправданным. Рассмотрение Великого канона в подобном ракурсе — дело будущего, поэтому в данной статье будет рассмотрен только один эпизод священной истории в преломлении произведения святого критянина, а именно признание Ламеха, потомка Каина, в убийстве.

В 4-й главе книги Бытие есть интересный рассказ, передающий загадочные слова прапраправнука Каина Ламеха, обращенные к его женам. В них он признается (Быт 4:23) в убийстве «мужа в язву» себе (ἄνδρα <…> εἰς τραῦμα ἐμοὶ) и «отрока в рану» себе (νεανίσκον εἰς μώλωπα ἐμοί)[3]. Конструкция предлога εἰς с существительным и местоимением ἐγώ в дательном падеже говорит о причине преступления: жертвы досаждали Ламеху. Далее, он говорит, что если за убийство Каина полагается семикратное наказание, то за смерть Ламеха — в семьдесят раз большее (см. Быт 4:24). В Великом каноне этому признанию посвящены два тропаря второй песни: 34-й и 35-й из последования канона на утрени четверга 5-й седмицы Великого поста.

34-й тропарь начинается с речи Ламеха: он сознается в убийстве мужчины из-за нанесенной ему ссадины (Ἄνδρα <…> εἰς μώλωπα ἐμοὶ)[4] и юноши за полученную от него рану (νεανίσκον εἰς τραῦμα). После этих слов следует важное замечание: Ламех не просто их произносил, но кричал (ἐβόα), при этом рыдая (θρηνῶν), что характеризует эту речь как вопль раскаяния в содеянном. Далее свт. Андрей обращается уже к молящемуся с упреком, что он, испачкав плоть и осквернив ум, не переживает о случившемся, как будто бы ничего недолжного и не совершал. Возможно, святой автор указывает на странное игнорирование молящимся возможного наказания. Интересно, что в издании Великого канона Ж.-П. Минем в Patrologia Graeca имеется довольно примечательное добавление к тексту тропаря — наречие αἰσχρῶς [PG 97,1340C] «позорно», усиливающее обличительный настрой тропаря: осквернение плоти и ума — это циничный и безнравственный поступок грешника по отношению к замыслу Бога о нем как о Его образе и подобии.

Как видно, песнопение построено в противопоставительном параллелизме: покаянный вопль убийцы служит напоминанием-порицанием равнодушия грешника к своему преступлению против воли Божией. При этом святитель толкует жертв Ламеха как плоть и ум, а самого убийцу, по-видимому, как молящегося человека. Слова, обозначающие нанесенный ущерб Ламеху, по сравнению с Библией, переставлены местами. Это можно объяснить использованием неизвестной науке рукописи Писания, о чем говорят некоторые библеисты.

В 35-м тропаре 2-й песни степень обличения молящегося повышается. Св. Андрей начинает песнопение с жесткой констатации его подражания Ламеху, первому убийце, и, более того, еще и его предку, Каину: душа, словно муж (τὴν ψυχὴν ὥσπερ ἄνδρα), ум, как юноша (τὸν νοῦν ὡς νεανίσκον), и, наконец, тело грешника, словно брата Каинова (ὡς ἀδελφὸν <…> τὸ σῶμα), убиваются сластолюбивыми желаниями (ταῖς φιληδόνοις ὁρμαῖς) молящегося человека.

Автор сравнивает пострадавших от Ламеха мужа и юношу с душой и умом грешника. Стоит отметить неслучайное здесь упоминание первого братоубийцы и его жертвы, Авеля, понимаемого как тело молящегося. Для святителя было важно показать, что грешник потворством своим «любосластным» желаниям уничтожает всего себя: и душу, и ум, и тело. Однако здесь непонятен статус ума. Возможны два варианта: либо ум — это дух трихотомической антропологической модели, либо это высшая часть души, что указывает на дихотомическую модель. Какой из двух вариантов имелся в виду св. Андреем, установить проблематично ввиду антропологической многозначности употребления слова «дух» в богословской литературе [Lampe, 1961,1097]. Даже если допустить второй вариант, идея погубления всего (!) человека следованием за желаниями вполне возможна.

Как видно, свт. Андрей берет из библейского эпизода о странных словах Ламеха все его основные элементы: и жертвы, и саму речь. Сам Ламех толкуется как образ молящегося человека. Его жертвы воспринимаются как разные люди, в отличие от имеющегося в библейской экзегетике мнения о том, что это был один человек[5]. Если юноша в обоих песнопениях толкуется как ум, то мужчина в одном случае понимается как плоть, а в другом — как душа. Объяснить эту непоследовательность не представляется возможным. В подобной экзегезе жертв Ламеха до святого автора Великого канона нет никого, кто схожим образом осмыслял бы их. Поэтому в данном месте экзегезу святителя необходимо признать самостоятельной.

Понимание речи Ламеха как покаянного слова не ново. Еще до Великого канона многие святые отцы схожим образом трактовали слова убийцы, обращенные к его женам. Так, одним из первых был свт. Василий Великий. В своем письме к еп. Оптиму он, рассуждая о смысле семикратного наказания тому, кто убьет Каина (см. Быт 4:15), касается и 490-кратного наказания за убийство Ламеха. Св. Василий спорит с мнением о том, что Каин прожил семь поколений после братоубийства и был убит Ламехом[6]. Святитель парирует библейским текстом, где ясно указаны две жертвы разного возраста и нанесенные увечья[7] . Далее он влагает в уста убийцы слова раскаяния в содеянном, в которых объясняется суть столь большого наказания: Каин понес меньшее наказание потому, что ему было не у кого учиться преступлению и тем более видеть справедливую кару, в отличие от Ламеха, перед глазами которого был его предок, но чьему предостерегающему примеру не последовал, за что его и ожидает большее наказание [Василий Великий, 2009, 865–866].

Другой святитель, Иоанн, архиеп. Константинопольский, отмечает, что Ламех сам признается женам в своем преступлении, не ожидая ни от кого обличения и понимая, что отрицание преступления готовит более суровое наказание [PG 53, 169]. Свт. Иоанн считает, что убийств было несколько (…τοὺς φόνους…) [PG 53, 169], и это указывает на несколько жертв Ламеха. Что касается нанесенных травм, то о них сообщается так же, как и в вышецитированном библейском отрывке [PG 53, 169]. Тяжесть назначенного Ламеху наказания свт. Иоанн объясняет, повторяя мысль свт. Василия: преступник вдвойне виновен в убийствах, поскольку, зная о братоубийстве своего предка и о каре, постигшей его за это, все равно совершил беззаконие [PG 53, 169]. Таким образом, для св. Златоуста слова Ламеха — это прежде всего исповедание своего греха и осознание необходимости понести наказание.

Его ученик, прп. Исидор Пелусиот, в одном из своих писем объясняет, почему Каин был наказан, а Ламех нет, хотя оба совершили убийства. Все дело в том, что Каин свою вину отрицал, когда его обличал Господь, а Ламех, наоборот, сознался в содеянном, несмотря на то, что его никто не обвинял. Таким образом, резюмирует св. Исидор, если до своих преступлений Каин и Ламех были равны, то в дальнейшем участь каждого из них была разной [Исидор Пелусиот, 1860, 396–397]. Иными словами, прп. Исидор считает слова Ламеха признанием и раскаянием, т. е. он придерживается мнения свтт. Иоанна Златоуста и Василия Великого.

В письме некоему Акиле подвижник Нил Анкирский[8], отвечая на вопрос о сроке, необходимом для того, чтобы перестать клясться, среди прочего использует образ Ламеха в качестве примера человека, который в покаянии искал спасение [Нил Синайский, 1859, 419].

Итак, св. Андрей Критский, несомненно, творил в рамках данной традиции. Довольно сложно определить, кто именно в большей мере повлиял на него, поскольку отсутствует текстологическое совпадение, есть только идейное. Однако и такой вывод не менее важен: он свидетельствует о том, что на Великий канон, вопреки мнению прот. Сергия Правдолюбова [Правдолюбов, 1987, 16–27], оказала влияние не только аскетическая письменность, но и богословская в целом.

[1] Автор выражает благодарность С. Ю. Акишину.

[2] Из 247 песнопений более половины (176 с учетом соответствующих ирмосов) составляют песнопения библейского содержания

[3] Греческий текст Священного Писания приводится по: [Septuaginta, 1974].

[4] Греческий текст тропарей приводится по: [Giannouli, 2007, 179–224].

[5] Из святых отцов его придерживался блж. Феодорит Кирский [Феодорит, 2003, 40] (интересно, что он также считает, что Ламех избежал наказания благодаря исповеданию своего греха). Подобным образом рассматривают жертвы Ламеха и современные комментаторы: [Cassuto, 1989, 241] и [Прав. Энц., 39, 744].

[6] Встречается в иудейской и, в меньшей степени, в христианской экзегезе [Кугел, 2010, 267– 271, 280–283, 284–285; Byron, 2011, 136–137].

[7] Святитель соотносит травмы с жертвами, как в Писании: [St. Basile, 1966, 111]

[8] Из-за недостатка сведений о нем со временем его отождествили с прп. Нилом Синайским († ок. 450), которому и приписали все его сочинения [Прав. Энц., 15, 496].

Источники и литература

1. Священное Писание Ветхого и Нового Завета в русском переводе с параллельными местами и приложениями. М., 2011.

2. Septuaginta (1974) — Septuaginta. Vetus Testamentum Graecum. Auctoritate Academiae Scientarium Gottingensis editum. Vol. I. Genesis / ed. J. W. Wewers. Göttingen, 1974.

3. Василий Великий (2009) — Василий Великий, свт. Творения: в 2 т. Т. 2: Аскетические творения. Письма. М.: Сибирская Благозвонница, 2008.

4. Исидор Пелусиот (1860) — Творения святого Исидора Пелусиота: в 3 ч. Ч. 2. М.: Типография В. Готье, 1860.

5. Кугел (2010) — Кугел Дж. В доме Потифара. Библейский текст и его перевоплощение. М.: Текст; Книжники, 2010.

6. Нил Синайский (1859) — Творения преподобного отца нашего Нила, подвижника Синайского: в 3 ч. Ч. 3. М., 1859.

7. Правдолюбов (1987) — Правдолюбов С., протодиак. Великий канон святого Андрея Критского (История. Поэтика. Богословие). Дисс. … магистра богословия. Машинопись: в 5 т. Т. 2. М., 1987.

8. Прав. Энц., 15 — Православная энциклопедия. Т. XV: Димитрий — Дополнения к актам историческим. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2007.

9. Прав. Энц., 39 — Православная Энциклопедия. Т. XXXIX : Крисп — Лангадасская Литийская и Рентинская митрополия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2015.

10. Феодорит Кирский (2003) — Феодорит Кирский, блж. Творения. Т. 1: Изъяснение трудных мест Божественного Писания. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003.

11. Byron (2011) — Byron J. P. Cain and Abel in text and tradition: Jewish and Christian interpretations of the first sibling rivalry. Leiden; Boston, 2011.

12. Cassuto (1989) — Cassuto U. A Commentary on the Book of Genesis. Part 1. From Adam to Noah. Jerusalem: Magnes, 1989.

13. Giannouli (2007) — Giannouli A. Die beiden byzantinischen Kommentare zum Großen Kanon des Andreas von Kreta. Wien, 2007.

14. Lampe (1961) — Lampe G. W. H. A. A Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1961.

15. PG 53 — Joannes Chrysostomus. Homiliæ in Genesin // PG 53.

16. PG 97 — Andr. Cr. Magnus Canon // PG 97. Col. 1329D–1386C.

17. St. Basile (1966) — St. Basile. Lettres: In 3 t. T. 3 / Ed. Y. Courtonne. P., 1966.

Дмитрий Владимирович Спицын — аспирант Санкт-Петербургской духовной академии

Христианское чтение №6, 2018