Монастыри всегда являлись оплотом веры, сохраняя учение и веру в самые трудные для Церкви времена. Особенно ярко эта тенденция проявилась в XX веке. При советской власти общение священнослужителей с паствой на приходах ограничивалось. Однако в людях не угасала потребность искать ответы на свои духовные вопросы.
Православный Петербург XX века, юный христианин и атеистическая система, монастыри и жизнь после школы — в этом интервью старший преподаватель Духовной Академии Надежда Васильевна Колесникова поделится воспоминаниями из своего детства и расскажет о том, как проходило ее воцерковление в непростых условиях советского государства.
– Скажите, как Вы впервые оказались в Псково-Печерском монастыре?
– Люди, которые жили в Петербурге, ходили в те 19 храмов, которые были открыты, работающих монастырей в городской черте не было. Верующий народ окормлялся в двух монастырях: в Пюхтицком Успенском и в Псково-Печерском Успенском монастырях. Моя мама, как истинно верующий человек, стремилась нас приучить к религиозной жизни и дала обет, что будет возить своих детей по монастырям. Впервые мы приехали в Пюхтицкий женский монастырь в 1957 году. Так получилось, что мама приехала с тремя детьми, не имея достаточно денег, но нас приняли и поселили в гостинице.
В монастыре мы встретили группу паломников из Печор. Одна из насельниц обители матушка Екатерина предложила, чтобы мы поехали в Псково-Печерский монастырь вместе с ними. Мама заплатила водителю за дорогу, и у нас практически не осталось денег. Тогда люди посоветовали нам: «Когда придёте в монастырь, найдите отца Симеона и всё ему расскажите. Он всё устроит». На следующий день после приезда мы пошли на службу, а потом решили посетить отца Симеона. Когда мы зашли, он с кем-то беседовал. Увидев нас, он попросил своего посетителя подождать, чтобы поговорить с нами и очень тепло принял нас. Отец Симеон рассказал, что одна прихожанка поведала ему свой сон, в котором Богородица просила её разместить у себя в доме паломников. Он наказал ей ждать гостей. Именно у этой женщины мы и поселились. Её дом находился в километре от монастыря, и каждый день мы ходили в обитель молиться и помогать – собирали монастырские ягоды на Святой Горе и ездили на сенокос. 
– Известно, что в советское время верующим людям было сложно совмещать свою религиозную жизнь с общественной. Как это происходило у Вас?
– Практически каждые каникулы мы семьей отправлялись в паломничество и выпадали из советской, обыденной жизни. Конечно, я боялась, что в школе могли узнать о том, что я верующая и выставить перед всеми учениками школы и осудить за «мракобесие». Это действительно иногда происходило с детьми из верующих семей. Но меня эта участь миновала. Каждые каникулы мы проводили в монастыре. На эти месяцы мы будто попадали в другой мир. Некоторые из моих подруг постепенно начинали воцерковляться. Это всё было тайно. Мы никому не разглашали. Когда мы видели, что человек хочет узнать больше о вере, то открывались друг другу.
Был случай, когда мой отец пошёл в школу и рассказал моей классной руководительнице, что мама водит меня в храм. Я не знала об этом. Уже после школы ко мне пришла одна из подружек и, увидев иконы, спросила: «Надя, ты верующая? Наша классная руководительница спрашивала у меня про тебя. Но я сказала, что такого не может быть, ведь ты ходишь в театры, музеи». У людей того времени понятие «верующий» вызывало ассоциации с человеком непросвещённым, тёмным. И поскольку я была очень активной и часто старалась организовывать какие-либо культурные мероприятия, то меня не так сильно подозревали.
Однажды наша классная руководительница заболела. Она отсутствовала длительное время, и мы решили навестить её. Когда мы пришли, то я увидела, что над её письменным столом висела «Мадонна Бенуа», репродукция картины Леонардо да Винчи, вырезанная из научно-популярного журнала «Наука и жизнь». И я поняла, что учительница не может повесить дома икону, но репродукцию из советского журнала она повесила. Тогда многие верующие скрывали свои иконы в шкафах. По-разному было.
– Надежда Васильевна, расскажите о наиболее памятных событиях и знакомствах во время паломничества.
– В Псково-Печерском монастыре было много интересных встреч. На Святой горке стояла беседка, в которой паломники часто собирались, чтобы поговорить с монахом из Глинской пустыни — отцом Пименом. Он рассказывал нам о богослужении, молитве, святых. Мы собирались в кружок и с удовольствием слушали его.
Когда приехал отец Алипий — новый наместник, он нас поразил тем, как совершал богослужения. Когда в храме читался акафист Успению Божией Матери, он начинал плакать. Вместе с ним плакали многие молящиеся. Это была особая атмосфера монашеского богослужения. Но для нас — детей в то время — богослужения запомнились другим: когда читался акафист, многие архимандриты отдавали подержать свои митры детям. Конечно, предпочтения отдавалось мальчикам, но иногда доставалось и девочкам. На службах мы все толпились рядом, но не толкались, потому что если толкаешься, то митру не получишь!
Когда я была уже во взрослом возрасте у меня в жизни сложилась одна трудная ситуация. Я тогда поехала в Псково-Печерский монастырь и случайно оказалась рядом с архимандритом во время службы. Вдруг он снял митру, оглянулся и, протягивая митру, строго сказал: «Держи!». Я держала эту митру и понимала, что все переживания, все проблемы уходят, я вновь оказалась в детстве.
– Как сложилась Ваша жизнь после школы?
– Я не спешила с поступлением в вуз. Последние классы я закончила в специальной химической школе при Технологическом институте, поэтому затем работала техником-химиком в институте биофизики. Однако суровые рабочие условия смутили меня. У меня были мысли поступать в театральный институт. Я загорелась этой идеей, но должна была посоветоваться со своим духовным отцом. Он не оценил моего решения, сказав, что согласно святителю Иоанну Златоусту — актёрство не способствует благочестию. Я была удивлена, что не знала этого, решила посмотреть, где об этом говорится. И, действительно, нашла главы, в которых святой критикует эту профессию (лицедейство).
Отец Симеон хорошо знал английский язык. Этим он сильно повлиял на меня: два года я занималась на специальных курсах английского языка для того, чтобы подготовиться к учёбе в вузе. Затем я поступила на филологический факультет — на вечернее обучение. Я не была комсомолкой, поэтому университет не мог взять ответственность обучать таких людей на дневной форме. Многие девушки, которых я встречала в монастырях, получили высшее образование, обучаясь на вечернем отделении.
Я знала многих верующих студентов, которым была нужна Библия. В то время она стоила очень дорого, и мы не могли её себе позволить. Однажды, я молилась в Никольском соборе, служил митрополит Антоний (Мельников), и в храме была православная паломническая группа из Голландии. После богослужения они выходили, и один человек решил подойти ко мне: «Do you need the Bible?». Я конечно сразу же согласилась, взяла у него из рук книгу и положила к себе в сумочку. Потом подошла к другому: «I need the Bible!». Он понял, тут же положил мне её в сумочку. Так я получила несколько книг для своих сокурсниц в университете.
– Как Вы стали преподавателем Санкт-Петербургской Духовной Академии?
– После университета я преподавала английский. И то, как я оказалась в Академии на самом деле — чудо! В Духовной школе трудился протоиерей Борис Безменов, он преподавал гомилетику. Я познакомилась с ним в храме, где моя мама была алтарницей. Он увидел меня и удивился, что какая-то молодая девушка моет в храме полы. Он подошёл, и у нас завязался разговор. Я рассказала, что учусь на филологическом факультете. В то время ректору Академии протоиерею Владимиру Сорокину нужен был человек со знанием богословского английского языка. Он попросил отца Бориса найти такого человека. И я была для него находкой. Я встретилась с отцом Владимиром, он дал мне специальную литературу, по которой нужно было изучить лексику.
Через несколько лет мы с новообращённой подругой проходили мимо Преображенского собора, звонили колокола на всенощную службу. Я говорю: «Знаешь что, пойдем в Никольский собор». Она была удивлена: почему мы не можем пойти в ближайший храм. Но я уговорила её добраться до Никольского. В тот день служил отец Владимир Сорокин, и он попросил меня задержаться после службы. Он подошёл ко мне: «Нам необходим новый преподаватель английского языка. Сегодня один уволился». Так я попала в нашу Академию.
С Н. В. Колесниковой беседовал студент 2 курса бакалавриата Санкт-Петербургской Духовной Академии Николай Перекокин.
