Тема магизма в религии поднималась неоднократно в работах христианских авторов. В той или иной форме она обсуждалась в церковном обществе и актуальность этой тематики  не ослабевает  и по сей день. Пытливый ум при внимательном взгляде на различные внелитургические практики, которыми «богато» народное благочестие в своей  трактовке христианства, может убедиться, что магизм, конечно же, в  завуалированной форме, все-таки нашел себе место в сознание многих  христиан.

    В чем  же  заключается  суть  магизма,  каким  образом  он  проник  в религию  и  как  он  проявляет  себя  в  ней?  В этом нам поможет разобраться прекрасный труд прот. А. Меня «Магизм и Единобожие». Согласно терминологии, которую предлагает отец А. Мень:

• Магия — это совокупность обрядов,  связанных  с  верой  в  способность  человека  воздействовать  на  природу,  людей,  животных,  богов.
• Принцип мышления  магизма — сходное происходит  от  сходного[1];  предметы,  которые  однажды  находились  в  длительном  контакте  или  общении  между  собой,  продолжают  действовать  друг  на  друга  тогда,  когда  это  общение  прекратилось.
• Задача магизма — использовать эти закономерности для  своих  повседневных  целей.

  Человек издревле уловил наличие в мире причинных  связей (связь причи­ны и действия, переход от причины к дейст­вию). Это осмысление природной  каузальности  он  применил  в  магии.

   Причина (лат. causa) — то, без чего не было бы другого — следствия. Первоначально причина по­нимается как предмет, который что-то де­лает и что-то вызывает. Такое понимание причины приводит к по­явлению понятия силы как способности ве­щи (как причины) вызывать нечто, т.е. производить в результате своей деятельно­сти изменения.

  Религиозный процесс в истории человечества всегда имел двойственный характер. С одной стороны, в нем виден путь восхождения, но с другой обнаруживается деградация и затмение Истины, т.е. ослабление непосредственного ощущения Бога, оттесняемое языческим  сознанием. В этом ослаблении кроются корни язычества. Язычество — результат ложного самоутверждения чело­века, восставшего против Творца, которое мы видим в библейской трагедии в раю. Стремление к авто­номии есть корень Гре­хопадения. Желание «быть как Бог», но  без  Бога, отдалило человека от Источника Жизни и поработило его демонам и сти­хиям.  Это  стремление и породило многобожие,  а  так  же вскор­мило магию и магическое миросозерцание.

  Религия[2], — восстановление связи между человеком и Богом и начинается в истории человечества после Грехопадения. То, что едино, нет  нужды связывать, связь возникает, как результат стремления  преодолеть разрыв. Человек каменного века,  как  и  человек наших дней, остро чувствует тяжесть Великого Разрыва. А на протяжении веков он порой увеличивался, и пропасть углублялась. Происходило это  не потому, что Бог покидал человека, но потому, что человек  удалялся от Бога. Правда, уже с самых первых  шагов мы находим выражение чувства вины перед Богом и желание ее искупить. Библия не случайно в начале  всякого  проявления  религиозного  чувства,  т.е. культа, ставит жертвоприношение. В нем отразилось  сильное стремление человека загладить  свой грех и восстановить единство с Богом. Жертвуя Незримому часть своей пищи, которая добывалась с  трудом, люди  заявляли о своей готов­ности следовать велениям Высшей Воли.

  С  тех  пор  в  жизни  человечества  стал  играть важную роль религиозный  культ[3]. Культ, в какую бы он форму ни облекался, играет в религии важную роль. Человеку свойственно связывать свои внутренние переживания с какими-то  действиями, во что-то их «облекать». Отсюда и слово  «обряд»  (от — облечь,  обрядить).

  Любая религия складывается  из трех основных элементов, эти элементы влияют на человека.

1. Мировоззрение (элемент обращен к интеллекту человека).
2. Жизненные нормативы  (элемент обращен к волевым устремлениям).
3. Мистическое чувство (элемент обращен к эмоциональной сфере и интуиции; находит  внешнее  выражение в  культе, поэтому этот элемент и является основополагающим).

  Человеку  с  искаженной грехом природой обрести гармонию было труднее, чем потерять ее. Поэтому мы видим, как люди в своей повседневной жизни все больше и больше стали уделять  внима­ние  природному миру. Духовные силы, которые связаны со стихиями, начинают казаться им более близкими, более нужными помощниками в жизни. Так как  люди  стали  думать,  что  именно  от них  зависит  их  благополучие.

  Постепенно Бог в сознании первобытного человека начинает отступать на задний план, становится далеким и безличным. Образ  Бога рас­плывается и сохраняется лишь в виде смутного пред­ставления о некой мировой духовной силе. Она безлич­на, ибо человек уже утратил личный контакт с ней. В этом  кроится  причина  упадка  истинной  религии  и  зарождения  языческого  магизма  с  его миросозерцанием.

  Магизм усматривал во Вселенной некие неизмен­ные законы и силы, овладение которыми якобы сулило человеку благоденствие. Он был более всего заинтере­сован теми внешними выгодами, которые люди могут извлечь, подчиняя себе видимый и невидимый мир. Под­линная  религиозная жажда была чужда магизму, ста­вившему на место молитвы, веры и любви волхвование, заклятие, принуждение. В этом проявлялась его глу­бинная связь с Грехопадением, с притязаниями чело­века утвердить свою волю выше воли Божественной.

 Восприятие мира человеком с магическим сознанием  — это законченное материально-духовное целое, непре­рывный круговорот богов и людей, живых существ и стихий, своеобразная иерархия духов, людей и бессловесных. Для такого человека обряд — имитация жизни природы, через который человек участвовал в  ее процессах. Жизнь человека бы­ла непрестанным священнодействием, он боялся нару­шить хотя бы одно звено в космической мистерии, опа­саясь быть выброшенным за пределы истинного Бытия.  Вполне естественно поэтому, что страх пересту­пить через сакральную черту ритуала  оказы­вал парализующее действие на духовную культуру. Он ставил человеку жесткие рамки, так  сказать укладывал  человеческий дух в прокрустово ложе стандарта,  за пределы которого  творческий дух пробивался лишь с огромным трудом.

 Магизм всегда существовал параллельно с различными религиозными системами и отравлял их своим обрядовым детерминизмом (обрядовой ограниченностью), не  исключением стало  и  христианство. Но, не смотря на параллелизм, внутренняя направленность магизма и религии — противоположна. Если  религия — радость мистическо­го богообщения, то магизм — преследует  посюсторонние  цели.  Для человека с магическим мировоззрением радость мистическо­го богообщения — пустой звук. Он ищет только достижения земных  благ: материального благополучья,  здоровья,  успеха  в  работе,  семейного  счастья,  торжества  над  врагами  и т. д. Даже  просьбы  о  прощении  грехов  произносятся  с  целью  не  быть   наказанным, т.е. не быть  лишенным  по  причине  греха  чего-либо для  себя  ценного. Это  механическое  миропонимание  — антипод  духовного,  мистического.  В  нем  огромную роль играют обря­ды. Поэтому языческие религии ставили богопочитание  в  магическую зависимость от строгой  системы  ритуалов.

Результат параллельного  существования  магизма  и  религии:

• слепая, почти маниа­кальная вера во всесилие ритуалов и заклятий.
• отношение к высшему началу, которое лишено вся­кого живого религиозного чувства и мистической жаж­ды.
• религиозный магизм убежден, что правильно исполненный обряд может заставить подчиниться выс­шую силу[4].

Причины проникновения  потребительского  мировоззрения  в  христианство

• C IV в. христианство перестало быть отбором и стало религией массы. Для многих  оно  стало только самоочевидной «формой», о смысле которой они просто не задумываются, оно стало «естественной» религией и люди перестали слышать в ней призыв к «обновлению естества»[5]. Эта масса со своей психологией внесла в христианство свое культовое по­нимание и переживание религии.
• Язычество, на борьбу с которым Церковь направила все свои усилия, было не столько вероучением, сколько мироощущением. Уничтожить идолы, разру­шить храмы и запретить жертвоприношения еще совсем не значило убить язычество, а  с  ним  и  магизм, как мироощущение, которое потому с большим трудом поддавалось выкорчевы­ванию, что, не имея ясной вероучительной структуры, оно легко уживалось с разными культовыми выражени­ям. История «двоеверия»  дожившего до наших  дней у почти всех  народов христианской культуры, красноречиво  свидетельствует  о  жизненности  язычества.

«Двоеверие» в русской  христианской  культуре, является одним из «клю­чей» к русской религиозной психологии. Славянское язычество не оказало фанатического сопротивления, христианству, не было организовано, не имело ни письменности, ни разработанного культа, — но всё это только сделало его особенно живучим и опасным. Это язычество «мягкое», природное, глубоко связанное с «естественной» жизнью — христианство же долго было иностранной религией, и даже вдвойне иностранной: греческой и княжеской, — то есть находившей себе опору варяжской дружине, составлявшей государ­ственное ядро Руси. Для своего принятия оно требо­вало просвещения, было книжным по самой своей природе.  Как писал писатель Николай Лесков «греки  крестили  Русь, но не просветили  ее». Поэтому то, что было в христианстве внешним: богослужение, обряд — воспринималось легко, чаровало и покоряло. Отсюда и обрядоверие, с некоторым гипертрофированным ха­рактером узко-литургического суеверно-бытового благочестия, которым с самого начала отмечена русская психология.  Здесь создается опасность за этим внешним не увидеть и не стараться увидеть смысла, того «логоса», без ко­торого сам христианский обряд становится языческим, т.е. — самоцелью…  (обряд  ради  обряда). «Язычество не умерло и не было обессилено сразу, — пишет о. Г. Флоровский: — В смутных глу­бинах народного подсознания, как в каком-то истори­ческом подполье, продолжалась своя уже потаенная, жизнь, теперь двусмысленная и двоеверная…».

 Примеры  двоеверия:

• Многочисленные народные  поверья  о  колдуньях,  ворожеях  и  ведьмах  наводящих порчи и сглазы, вера в которых уживаются в сознании некоторых христиан, как привило  религиозно  не грамотных порождение универсального языческого культа Богини-Матери,  на  Руси  это  Мать-земля,  в котором жреческие функции принадлежали женщинам;
• Вера в значение амулетов, в  христианстве обрело  новую жизнь  в виде оберегов и ладанок,  а  также  нездоровом отношении к святыням:  иконам,  мощам,  просфорам, святой воде и т.д. В отношении  этих вещей отсутствует благоразумие,  т.е.  непонимание  их  смысла  и  духа.

Это  производное  от  пандемонизма, т.е.  веры,  согласно  которой  все  и  всюду  имеет свое духовное начало. Пандемонизм  привел  к странному,  на  первый  взгляд, верованию, которое получило название фетишизма[6]. Имея фетиш человек, как бы  заручается  поддержкой. Фетиш приобретает значение талисмана наделенного  апотропеическими[7] свойствами. Он противопоставляет силе — силу,  вредоносному влиянию — свое  защитное.

Влияние  магизма  на  христианское  сознание

Магизм  прослеживается   в охранительных  настроениях,  т.е. стремлении  всё свести к прошлому, к завершенному образцу, бо­язни что-нибудь нарушить в древних «преданиях», отношением   к  преданию   прошлого  по  принципу  «положено   до  нас,  лежи  оно  во  веки». Такого рода настроения  возможны только при не понимании  того,  что  Церковь  есть  источник  Жизни,  живое Тело и  всегда  находится  в  движении,  которое  есть  главный  показатель Ее жизни. Магизм  породил  статичность  и  косность свойственная  магическому  мироощущению. Магические представления сковывают  и  постепенно  угашают в человеке религиозную  мысль. Это  приводит  к  единственной возможности  выразить благоговение,  свойственное  внутренней  набожности,  только  во  внешней  форме,  т.е.  в  обряде. Отсюда  внешняя  обрядовая  форма,  без  понимания  ее  истинного  смысла,  без  духовной  работы человека над собой, становится  ценной  сама  по  себе  и  из  средства  превращается  в  самоцель. Такая  религия  лишенная интимной связи с верующей душой, как правило, становится  сухой и лубочной. У людей с богатым внутренним миром она нередко вызывает если не отвращение, то, по крайней мере, равнодушие. Там, где в религии торжествует исключительно форма, она обречена на вырождение. При этом, как правило, казенному благочестию всегда  сопутствует  фанатизм  и  призыв  отказаться  от  размышлений,  отказаться  от  поисков  и  вопросов,  что  может  найти  отклик  преимущественно  среди  людей  поверхностных  и  лишенных  нравственного  чувства.

  Отчасти  то,  что магизм живет параллельно  с  религией  это   вина  самой  религии,  но   в  ней  всегда  находились  силы  боровшиеся  с  ним.

• Популярные народные верования, в контексте религии  Израиля,    воспринимались  библейскими  мудрецами  и  пророками   как  затмение  истинной  веры. Мудрецы  и пророк и в  целом  противопоставляли  свое  учение  понятиям  масс.
• В христианстве многие святые обли­чали «механическую» религиозность, весь смысл хри­стианства полагающую во внешнем, т.к.  отлично  знали,  что   культ  формы и буквы  гасит  дух  и  убивает  любовь.  Многие  каноны Трулльского собора  (691 г.) посвящены борьбе с неприкрытым извра­щением христианства  и превращением его в языческую «ма­гию». Они осуждают  обрядоверие, суеверие, поверхностное отношение к вере, т.к. за ними вырисовывается «двоеверие».

  Эта борьба  за Свободу,  которую даровал  миру  Христос. Эта  свобода требует от человека подвига, творчества, ответственности. Магизм же освобождает человека от этого бремени  и дает  на  все  вопросы  заранее готовый ответ. История  показывает,  что  не один раз, тяготясь своей свободой, люди готовы были променять ее на «чечевичную похлебку».

  Причина того,  почему  магическое  мировоззрение  находит  себе  место  в  современной  Церкви, прежде всего, кроются в невоцерковленностью большого количества церковных  людей.  Сегодня принято  считать, что «воцерковленность»  есть  признак  церковности  человека  и  это действительно так. Но,  как  правило «воцерковленным» признается тот, кто удовлетворяет ряду признаков поверхностного и  внешнего  характера: периодическое  хождение  к  исповеди  и   причастию,  соблюдение   некоторых  норм внутрецерковной этикета, умение оперировать  определенным  лексиконом. Но такое «воцерковление» само по себе не есть гарантия чистоты хри­стианства, никакая «форма» — даже самая христианская по существу и по происхождению, — не спасает «магически», если она не наполнена Духом и Истиной, которыми она оправдана и которым служит. Когда  в  вере  нет  знания,  то  такая  вера  становится «духовным суррогатом». «Вера — завязь,  а  знание  плод» —  говорил  учитель  церкви  Климент  Александрийский.

  Нужно помнить, что язычество — это не только религия, хронологически предшествовавшая христианству и уничтоженная его появлением, но это некий постоянный и как  бы  естественный  полюс самой религии и в этом смыс­ле вечная опасность для всякой религии. Христианство требует непрестанного усилия, безостановочного на­полнения формы содержанием, самопроверки, «испы­тания духов»; язычество же и есть отрыв формы от содержания, выделение ее, как самоценности и само­цели. Это — возвращение к естественной  религии, к вере в формулу, в обряд, в «святыню» безотноситель­но к их содержанию и духовному смыслу. Тогда и сам христианский обряд и сама христианская Святыня могут легко стать предметом именно языческого по­клонения, заслонить собою освобождающую силу Истины, ради   которой  они и существуют. Отсюда «воцерковленность» — есть  не  исполнение  внешних  предписаний,  а хранение в  своем сознании  неповреж­денным Священного Предания.

  В древности  при первом знакомстве  христиане спрашивали: «Как  ты веруешь?». Вряд ли многие к этому вопросу готовы сегод­ня. В религиозном сознании многих христиан магические переживания возобладали над церковным Предани­ем. Более того магические переживания воспринимаются исконными христианству. Для многих магия определяет содержание духовной жизни. Одни могут совмещать хождение  в  церковь  с  посещением  колду­нов, «бабок», экстрасенсов и экзорцистов, другие  полностью  поглощены  слепой  верой  в  обряды и  верой  в  «старцев»  как  в  истину  в  последней  инстанции. Все  это  означает поощрение языческого сознания  и  калечит душу и тело христиан.

  Проф. Мда.  Осипов пишет: «Магическое восприятие культа является одной из главных при­чин вырождения христианской религии, ее искажений, причи­ной роста язычества, особенно атеизма, оккультизма, сатаниз­ма… Магия есть… психологическая революция человека про­тив Бога. Языческий магизм, питающийся церковной непросвещенностью паствы, еще теснее сужает границы Церкви».

  Мы должны наконец-то  осознать,  что Богу  нужны  не магические заклятия, а  человеческий  дух,  человеческая  инициатива,  человеческий  разум.

[1] Ритуал,  предшествующий  охоте — пляска вооруженных копьями и луками и одетых в шкуру бизона. Пляска-пантомима изображает охоту. Когда один из танцующих устает, он делает знак, и в него пу­скают притупленную стрелу. Эта  церемония должна привлечь бизона и охота будет удачной.

  Перед  началом охоты первобыт­ные люди  метали копья в изображения зверей, ри­совали на них стрелы, чертили магические знаки. Они думали, что суще­ствует некая связь между изображением зверя и самим зверем.

  Магические  приемы были тесно связа­ны с обыкновенной охотничьей практикой (их сходство с некоторыми хитростями и приемами пер­вобытных звероловов). Маскировка использовалась,  чтобы ближе подкрасться к животным. Замечая, что маскировка дает хорошие результаты, люди стали считать, что и сама по себе она может принести охотничий успех. Человеческое  сознание  восприимчиво  к  деталям.

[2] От  лат.  religero — соединять;  religio —  добросовестность  культовых  действий.

[3] От  лат.  colere —  ухаживать  за  посевом,  лелеять,  почитать.

[4] Отсюда такие странные, на первый взгляд, явле­ния, как избиение идола, если он не выполнял требова­ний просящего (др. Греции), заковывание идола цепями  чтобы  он  не  покинул  дом   который  он  должен  уберегать. Насколько такое «потребительское» отношение живуче, свидетельствует хотя бы то, что даже у христианских народов бывали случаи, когда статуи святых «наказывали» за то, что они не слышали просьб народа (в Итальянском Неаполе, бюст св. Януария),  наказание  икон  (в  России).

[5] «Христиане — писал Н. Бердяев, — хотят не столько реального  изменения  и  преображения своей природы, сколько отпущения  грехов».

[6] Фетиш  португальское  слово  означает «амулет, волшебство», т.е.  предмет,  который  якобы наделен  сверхъестественной  силой   и  имеющий  священное  или  магическое  значение.

[7] Отвращающее  беду.