При чтении нашего современного служебника едва ли можно пробежать не задумываясь одну его статью с несколько необычным заглавием – «Изъявление о некиих исправлениих в служении преждеосвященной литургии»: эта статья излагает порядок двух важнейших действий на литургии преждеосвященных Даров, – великого входа и причащения священнослужителей, – и почему-то она печатается отдельно от стоящих рядом же с ней устава и последования названной службы; заглавие статьи, по-видимому, намекает, что она не принадлежала к первоначальной основе служебника и внесла в отправление литургии преждеосвященных Даров изменения; наконец, в греческих служебниках подобной статьи совсем нет. Исходным пунктом для предписаний «Изъявления» служит мысль, что в св. чаше на литургии преждеосвященных Даров бывает лишь освященное «вложением частицы» святых Таин «вино», но отнюдь не св. Кровь: вино здесь «не пресущественно в Кровь божественную, понеже над ним словеса священие не чтошася, яко бывает в литургиях Василия Великого и Иоанна Златоустого». Соответственно с таким основным взглядом «Изъявление» и предписывает в отличие от обычного порядка полной литургии, за службой преждеосвященных Даров на великом входе, далее при служении иерея с диаконом, нести дискос и потир одному лишь священнику, дискос на голове, а потир с вином – в левой руке, – «диакон же с кадильницей точию предходя, кадит часто»; пред причащением «Изъявление» опускает слова при вложении в потир частицы св. Хлеба и на вливание туда теплоты; на принятие священнослужителями св. Хлеба оно соединяет слова причащения и св. Тела, и св. Крови: наконец, вкушение священнослужителями от потира, по «Изъявлению», должно совершаться молча, причем диакон причащаясь даже совсем не испивает из чаши, это он может делать лишь при потреблении свв. Таин по заамвонной молитве, – так же должен поступать и иерей, служа один без диакона. Мысль, что в потире на литургии преждеосвященных Даров содержится лишь освященное вино, помимо изложенных предписаний, имеющих в виду главным образом священнослужителей, влечет за собой немаловажное ограничение и для мирян: основываясь на «Изъявлении» наши священнослужители отказываются причащать на литургии преждеосвященных Даров маленьких детей.

«Изъявление» внесено в наш служебник сравнительно не особенно давно, – при патриархе Иоакиме: первый раз оно припечатано было к концу служебника, изданного в 1676 г. В изданиях правленного служебника до 1676 г. в последовании литургии преждеосвященных Даров о великом входе и о причащении священнослужителей говорилось просто: «и преносят святые Дары по обычаю, – и творит (иерей) по обычаю святое причастие божественных Даров». За отсутствием нарочитых пояснений к этим отметкам их, очевидно, нужно понимать в том смысле, что порядок и великого входа, и причащения, на литургии преждеосвященных Даров не должен отличаться от совершения их на полной литургии, т.е., рассуждая последовательно, нужно принимать содержимое св. чаши не просто за освященное вино, но за св. Кровь. Московские дониконовские печатные служебники повелевают творить великий вход на литургии преждеосвященных Даров точно так же, как и на полной литургии, не исключая и поминовений – «Всех вас да помянет» и проч.[1]. О причащении на литургии преждеосвященных Даров эти служебники говорят довольно выразительно: «и причащаются (священнослужители) пречистых Таин по последованию службы Иоанновой». Во многих рукописных русских служебниках причащение «по последованию службы Иоанновой» описывается яснее и конкретнее: весьма многие рукописи XV-XVI вв. указывают говорить на преждеосвященной службе при вложении частицы св. Хлеба в потир слова: «Исполнение Св. Духа»; изредка встречаются рукописные служебники с подробным уставом причащения священнослужителей на литургии преждеосвященных Даров и со всеми относящимися сюда молитвами, где Святая Чаша прямо и решительно исповедуется божественной Кровию[2]. Такая практика существовала до половины XVII в. в Русской церкви повсеместно, т.е. в пределах и Московского государства, и Польши. В киевских изданиях служебника Петра Могилы 1629 и 1639 гг., правленных уже по греческим печатным евхологиям, устав причащения священнослужителей на литургии преждеосвященных Даров изложен со всеми обычными формулами и молитвами точно в том виде, как он полагается на литургиях Златоуста и Василия В.: единственное отличие преждеосвященной службы это – то, что на ней от потира полагается у Могилы вкушать единожды[3]. Выпустивший в 1642 г. сочинение о ересях и заблуждениях Русской церкви[4] ренегат Кассиан Сакович (до перехода в католичество – Дубенский архимандрит) в нем, между прочим, сообщает, что на предлагавшиеся им вопросы православным и некоторым плохим униатам о св. чаше на литургии преждеосвященных Даров, те ему отвечали, что ее содержимое есть истинная Кровь Христова, так как оно освящается вложением в потир частицы напоенного божественною Кровью св. Хлеба[5]. В своем уставе о чаше на службе преждеосвященных Даров русские рукописные и старопечатные служебники строго следуют преданию Греческой церкви. Существование в последней верования, что на означенной литургии содержащееся в чаше вино через вложение в него части св. Тела претворяется в св. Кровь, по безспорным, ясным и авторитетным свидетельствам можно проследить вглубь почти до X в. От XI в., например, имеется интересное послание неизвестного константинопольского патриарха некоему Павлу, избранному во епископы г. Каллиполя (по предположению издателя послания – I. Cozza-Luzi, в Южной Италии), о чине проскомидии и о литургии преждеосвященных Даров. О совершении последней патриарх пишет следующее: «В последнее воскресение сырной седмицы, при совершении полной литургии свв. Хлебы приготовляются не в обычном, но в большем количестве. По причащении они хранятся до пятка в особом ковчеге, причем св. Кровь не вливается в них, ибо в постные дни ежедневно при совершении преждеосвященной литургии приготовляется и освящается чаша, в которую влагается освященный ранее Хлеб, возвышаемый и преломляемый. И какая нужда примешивать св. Кровь к божественному Хлебу? Ибо преждеосвященная литургия совершается лишь ради освящения чаши». Далее патриарх разъясняет, что божественный Хлеб напаяется св. Кровию лишь для домашнего причащения отшельникам, не желающим нарушать свое безмолвие, и, затем, для напутствования больных: для последней цели запасные свв. Дары, по словам патриарха, оставляются после каждой полной литургии и хранятся лишь до следующего утра, – неиспользованные, они потребляются натощак чистым отроком; в 40-цу, в виду сравнительной редкости полной литургии, запас свв. Даров делается на более продолжительный срок[6]. Рассматриваемое послание весьма важно потому, что рекомендуемая в нем практика, несомненно, принадлежит соборной церкви г. Константинополя – св. Софии: это подтверждается отчасти саном автора послания, а главным образом – защищаемым им обычаем – не напаять преждеосвященных свв. Хлебов св. Кровию, – как увидим дальше, из свидетельств других, более поздних византийских писателей, такой обычай считался характерной особенностью богослужебной практики константинопольского соборного храма и держался там продолжительное время. В том же XI в. студийский инок Никита Стифат, защищая против латинян греческий обычай – совершать по будням в 40-цу литургию преждеосвященных Даров[7], в кратком описании ее порядка говорит: «По нашему преданию, мы служим полную литургию (в 40-цу) по субботам и воскресным дням в третий час, в который Св. Дух сошел на апостолов; тогда, совершая приношение, освящаем Дары, из которых сохраняем достаточное количество на целую седмицу: в девятый час, завершив все (суточное) богослужение, в заключение вечерни мы иереи с диаконами творим вход с одним лишь кадилом, и после чтения пророков, совершив установленные Василием В. молитвы, перенеся с предложения Дары, помолившись над ними, прибавив к этому еще преданную нам Господом молитву, мы возвышаем Хлеб говоря – «Преждеосвященная Святая святым» и затем, совершив соединение [Даров], причащаемся»[8]. Выражение – «совершив соединение» (ένώσαντες) употреблено Стифатом едва ли не потому, что в его время при вложении частицы св. Хлеба в потир на литургии преждеосвященных Даров произносились слова – «Соединение Св. Духа», употреблявшиеся при данном случае тогда и в великой константинопольской церкви[9]. Константинопольский патриарх XII в. Михаил Оксийский (1143–46) в «Извещении царю» о литургии преждеосвященных Даров[10] пишет: «в каждое воскресение из посвящаемых у нас для поста честных дней, по священнопреданному последованию и учению, освящаются преждеосвященные Хлебы. Из освященных таким образом свв. Хлебов часть их, Хлебов совершенных, животворящих и полных божественными дарованиями, сохраняется, сколько бывает нужно и сколько требуют обстоятельства. К этим Хлебам, которые признаются и действительно суть самое животворящее Тело Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа не приливается ни одной капли божественной Крови, и они так отлагаются без окропления св. Кровию. В каждый из постных дней, когда не совершается полной литургии, они переносятся из места предложения на св. трапезу в алтаре и над ними не произносится ни одной из таинственных и освятительных молитв, но иерей творит лишь единственную молитву с ходатайством о том, чтобы ему быть достойным причастником предлежащих святынь. Во время св. причащения, немного ранее его совершения, диаконы касаются стоящих (на престоле) свв. чаш и приглашают не как на полной литургии – «Исполни, владыко», но – «Благослови, владыко», и после того как священник ответит – «Благословен Богнаш всегда», влагается преждеосвященный и ранее совершенный св. Хлеб в таинственную чашу и содержащееся в последней вино прелагается во св. Кровь Господню и. признается прелагающимся». К XII-му же веку можно отнести интересное мнение, приведенное в качестве схолии у К. Арменопула в «Сокращении божественных и священных правил»[11] и усвояемое автором некоему «блаженному Иоанну», едва ли не Китрскому (ум. в н. XIII в.)[12], который пишет: «не напаять преждеосвященных Даров посредством лжицы Кровию Господней правильнее». Несомненно, такое мнение предполагает освящение чаши чрез вложение в нее частицы св. Тела.

Отрицательное отношение неизвестного автора послания Павлу Каллипольскому к обычаю напаять преждеосвященные Хлебы св. Кровию, по-видимому, показывает, что такой обычай в XI в. едва ли был очень древним и, возможно, начал еще только распространяться в Константинопольском патриархате. Противоположный обычай хранения преждеосвященных Хлебов, которого держался и соборный Константинопольский храм, без соединения со св. Кровию, был более архаичным в богослужебной практике не только названного храма, но и некоторых иных церквей, знавших употребление службы преждеосвященных Даров: например, в западных церквах, совершавших причащение преждеосвященными Дарами в великий пяток, всегда употреблялся для этой цели св. Хлеб, не орошенный св. Кровию[13]. Греческий обычай – напаять преждеосвященный св. Хлеб божественною Кровию, быть может, возник по аналогии со способом приготовления запасных свв. Даров для причащения больных и для других потреб, быть может, перешел из практики восточных церквей, например, Иерусалимской или других, где и за полной литургией, параллельно с вложением частиц св. Тела в потиры, знаменовали и свв. Хлебы св. Кровию. Более вероятным представляется первое предположение.

Запасные свв. Дары в собственном смысле, т.е. оставлявшиеся от литургии, первоначально в обоих видах раздельно, а позднее в соединении, в древности употреблялись для причащения вне литургии весьма широко: так, они преподавались лицам, соблюдавшим пост, продолжавшийся в старину до вечера[14], или не имевшим возможности по какой-либо причине (например, по житейской нужде) причаститься за литургией[15]; далее, запасными Дарами причащались присоединяемые к Православной Церкви из ересей[16], а также – сочетаемые браком императоры при коронации и даже лица, производившиеся в придворные чины[17]. При таком многоразличном употреблении и запасных Даров способ их хранения мог оказать влияние на способ приготовления Хлебов для преждеосвященных служб: уже греческие евхологии IX-X вв. и преждеосвященным Хлебам и запасным Дарам в собственном смысле, усвояют безразлично наименование преждеосвященных[18]. Дошедшие до нас мнения византийских церковных писателей до ХV в., касающихся вопроса о способе приготовления и хранения свв. Даров для преждеосвященной службы, отдают предпочтение практике великой Константинопольской церкви: так думает, как мы уже видели, кажется, Иоанн Китрский и его мнение повторяет в своем «Сокращении канонов» К. Арменопул[19]. С другой стороны, и напоение преждеосвященного Хлеба божественною Кровию, по мнению византийских церковных писателей, отнюдь не лишало св. чашу на литургии преждеосвященных Даров того значения, какое она имела при св. Хлебе, не соединенном со св. Кровию, т.е., и при данном условии содержимое потира признавалось истинною Кровию Господней, а не просто освященным вином. Блаженный Симеон Солунский, имеющий в виду преждеосвященную службу со св. Хлебом, напоенным св. Кровию, пишет об освящении в таком случае потира: «мы не творим (на преждеосвященной службе) вторично (обычной проскомидийной молитвы) при соединении (вина и воды). Почему же? Потому что Хлеб совершен, священнодействован, освящен, вознесен и соединен с божественною Кровию: в священную чашу без всякой молитвы вливается вино и вода, чтобы, по раздроблении божественного Хлеба и после того как в нее по обычному порядку вложена будет лежащая горе (на дискосе) частица, содержимое потира этим освятилось и чтобы, затем, иерей в обычном литургийном порядке причастился от Хлеба и от чаши сам и преподал имеющим потребу в причащении, – священнослужителям ли в алтаре по обычному для них чину, или мирянам – посредством лжицы. Так же мы творим причащение и в том случае, когда хотим причастить Таин кого-либо вне литургии, взимая для этого частицу от сохраняемого Хлеба и смешивая с вином, растворенным водой, или же часто пользуясь сухим одним лишь животворящим Хлебом, как соединенным с Кровию. Здесь же, на литургии преждеосвященных Даров, как сказано, для того, чтобы соблюсти (обычный) порядок причащения, и так как бывает нужда причастить большее количество людей, совершается (вложение частицы св. Хлеба в потир). Итак, содержимое чаши освящается на преждеосвященной литургии не призыванием Св. Духа и не благогословением, но общением и соединением с животворящим Хлебом, истинным Телом Христовым и соединенным с Кровию»[20]. Блаженный Симеон, как видим, не называет содержимого чаши прямо св. Кровию, но освящение его чрез соединение со св. Телом на литургии преждеосвященных Даров он ставит наравне с освящением потира чрез призывание Св. Духа и благословение священнослужителя за полной литургией.

Почти все особенности в совершении в. входа и причащения священнослужителей на литургии преждеосвященных Даров, указываемые славянскими рукописными и старопечатными служебниками, одинаково встречаются и в греческих источниках до самого позднего времени. Так, некоторые греческие рукописи XVI в.[21] и даже печатные евхологии XVI-XVII вв.[22] предписывают совершать великий вход за рассматриваемой литургией в обычном порядке с провозглашением – «Да помянет всех вас Господь Бог» и пр. При вложении частицы св. Хлеба в потир греческие рукописи полагают произносить или: «Исполнение Св. Духа»[23], или же, как указывает патриарх Михаил: «Благословен Бог наш всегда»[24] и пр. Древний устав великой Константинопольской церкви, исходя, несомненно, из принятого этой церковью взгляда на св. чашу при преждеосвященной службе, указывает и особенный порядок приготовления в таком случае потиров. По нему, до в. входа (?) «один из пресвитеров, отправляясь в сосудохранильницу, влагает в потиры частицы (св. Хлеба), а вслед за ним главный иподиакон со словами – «Благослови, владыко» вливает в чаши вино с теплотою, священник при этом говорит – «Соединение Духа Святаго». Исключение делается для первого и второго потиров, которые исполняются самим патриархом, а в его отсутствие (первенствующим) священником[25]. Такой порядок освящения потира на литургии преждеосвященных Даров употреблялся не в одной лишь великой Константинопольской церкви: сохранился грузинский перевод подобного чина преждеосвященной службы, предписывающей влагать в потир частицу св. Тела на проскомидии[26].

Послание Павлу Каллипольскому утверждает, что «преждеосвященная литургия бывает лишь ради совершения св. чаши». По смыслу этого заявления, данная служба – не просто только последование причащения преждеосвященными Дарами с литургийным порядком, но – действительно своеобразная литургия, за которой употребляется преждеосвященный св. Хлеб и освящается в особом, отличном от обычного, порядке Святая Чаша. За отсутствием безспорных данных нельзя утверждать, что таков, именно, был общепринятый чин преждеосвященной службы с самого начала ее существования. Некоторые исследователи ее предполагают, что первоначально на этой службе вместе с преждеосвященным св. Телом употреблялась в раздельном виде и преждеосвященная св. Кровь[27]. Отчасти такое предположение подтверждается старинной практикой Римской церкви: по ее сакраментариям так называемой Геласиевой редакции (их основа возводится к VI в.) причащение в великий пяток совершается свв. Телом и Кровию, оставленными от предшествующего дня[28]: вполне возможен был такой порядок и в восточных церквах, а, в частности, в древней Константинопольской, где раньше литургия преждеосвященных Даров служилась, по-видимому, не только в 40-цу, но и в остальное время года[29], а по некоторым, правда, непроверенным, сообщениям, даже каждые постные среду и пятницу[30]: в прочие дни, по тем же сведениям, совершалась полная литургия, и, следовательно, имелась возможность, по крайней мере, в обычное время года иметь постоянно преждеосвященную св. Кровь. Но при всей возможности и даже вероятности подобной практики нельзя отказывать в глубокой древности и другому порядку преждеосвященной службы, именно, – с освящением чаши, как указывает послание Павлу Каллипольскому: если в XI в. такой порядок в Константинопольской церкви стоял, по-видимому, уже твердо, то его происхождение, несомненно, нужно относить к более раннему времени. Некоторые факты из древнецерковной практики поддерживают справедливость такого заключения. В житии преп. Георгия Хозевита (к. VI-н. VII в.), написанном учеником святого Антонием, рассказывается случай из жизни Хузивской обители VI в., происшедший с одним братом, юношей Зиноном, отчасти подтверждающий употребление, по крайней мере, на Востоке, за преждеосвященой службой св. Хлеба без соединения со св. Кровию. Житие повествует, что учитель Зинона «в воскресные дни, после бдения, посылал юношу в Иерихон за просфорами на случай, если к ним прибудет кто-либо для молитвы. Раз во время совершения евхаристии юноша стоял близ алтаря: так как наставник по неосторожности совершал приношение довольно явственным голосом, юноша, слушая, запомнил некоторые выражения евхаристической молитвы. Случилось, что при возвращении в одно воскресение из Иерихона с просфорами (Зинону) пришли на память те слова, которые он запомнил, слушая своего учителя, совершавшего евхаристию, – он начал усердно размышлять о них, и тотчас снизшел Св. Дух и освятил и просфоры, и отрока. Наставнику его, который немного отдыхал после воскресного бдения, явился ангел Господень и сказал: «Встань, пресвитер, и сотвори преждеосвященную службу над тем приношением, которое несет юноша, ибо оно освящено»[31]. Житие умалчивает, как была освящена в данном случае чаша, но его сообщение замечательно уже тем, что допускает возможность совершения преждеосвященной службы без преждеосвященной св. Крови. Верование, что св. Кровь можно совершить соединением вина с св. Телом, не было исключительной принадлежностью одной лишь Константинопольской церкви. В западных церквах, не исключая, быть может, и Рима, в IX-ХIII вв. также было широко распространено мнение, что Святая Чаша на богослужении великого пятка, по вложении в нее частицы преждеосвященного св. Хлеба, становится Кровию Христовой[32].

В частности, в Римской церкви, на папском богослужении, издревле св. Кровь для причащения народа освящалась вливанием некоторого ее количества из евхаристической чаши в сосуд с вином[33]. Монофизит Иаков епископ Эдесский также пишет, что, если у священнослужителя имеется св. Тело, то ему удобно благословить чашу[34], оставлять которую от литургии Иаков разрешает, как было указано, лишь до следующего дня и в исключительных случаях. С другой стороны, самый способ освящения чаши на литургии преждеосвященных Даров, именно, посредством освященного уже вещества, в Константинопольской церкви не являлся особенностью только одной преждеосвященной службы, – он широко применялся там и в других священнодействиях. Подобным образом, например, освящались в названной церкви миро и, в некоторых случаях, престолы. Обычно из вновь сваренного миpa за литургией великого четвертка Константинопольский патриарх в старину освящал лишь один алавастр, остальной же нард (так называлось неосвященное миро) освящался тем, что в указанный день один из священников вливал в него часть освященного в предшествующий год мира, хранившегося в алавастре[35]. Обычно также в Греческой церкви храмы освящались епископами, но в иных случаях, например, за дальностью расстояния считалось достаточным возложить на престол освящаемого храма кусок ткани, которая была постлана на престоле, освященном епископом, из чего и возникли антиминсы[36].

В современной Греческой церкви господствующее мнение о св. чаше на преждеосвященной службе обнаруживаем стремление приблизиться к воззрению на этот предмет Русской церкви. Когда и при каких условиях начал распространяться у греков этот взгляд, проследить трудно. Издатели греческой «Кормчей» 1801 г. в примечании к 52 правилу Трулльского собора пишут: «Не напаяющие св. Тела пречистою Кровию, как это полагается в евхологиях… явно латиномудрствуют. Ибо одним из пунктов латинского нечестия является, между прочим, и то, что латиняне преподают мирянам таинство Евхаристии под одним видом, т.е., под Хлебом»[37]. Таким образом составителям «Кормчей» древнее церковное мнение, что вложением на преждеосвященной литургии в чашу частицы св. Тела содержимое чаши прелагается в Кровь Христову, является чуждым[38]. Почти все греческие издания полного евхология до самого последнего времени о порядке совершения на преждеосвященной службе причащения священнослужителей умалчивают. Соответствующие нашему служебнику греческие издания литургий и то, по-видимому, позднейшие, содержат большей частью устав одного лишь великого входа, почти совпадающий с предписанием нашего «Изъявления» и принятый у греков едва ли не под влиянием русского служебника[39]. Весьма примечательно, что о причащении на литургии преждеосвященных Даров такие издания чаще находят возможным ограничиться кратким заявлением, что оно совершается так же, «как и на литургии Златоуста». В действительности же, греческие священнослужители причащаются за преждеосвященной службой почти так же, как и русские[40]: единственная разница греческой практики от русской та, что в Греческой церкви и иерей, единолично совершающий литургию, и диакон, непременно вкушают от чаши после причащения от Св. Хлеба, причем говорится: «Молитвами свв. отец наших». Но встречаются новые греческие издания литургий со старинным уставом причащения на литургии преждеосвященных, т.е. признающие содержимое св. чаши божественною Кровию[41]. И. Карабинов.ЛитератураL. Аllatius, De missa praesanctificatorum (в сочинении – De ecclesiae Occident, atque oriental, perpetua consensione, 1648, pag. 1530);Г. Смирнов-Платонов, О Литургии Преждеосв. Даров, 1850;Н. Малиновский, соч. с таким же заглавием, 1850;С. Муретов, Особенности Литургии Преждеосв. Даров в древних греческ. и славянск. памятниках (Моск. Церк. Ведомости, 1896, №№10–12).Сведениями о современной практике Греческой церкви, равно как и возможностью воспользоваться некоторыми греческими изданиями литургий автор в значительной мере обязан настоятелю греческой церкви в Петрограде, о. архимандриту Софронию [Дуке], иеродиакону о. Илариону Васдекас и преподавателю Московского Учительского Института Д.С. Спиридонову, коим он приносит глубокую благодарность.

[1] Служебник преп. Никона, хранящийся в ризнице Троице-Сергиевой лавры, великий вход на Литургии преждеосвященных Даров описывает так: «И вшедшю дьякону в олтарь, умываются глаголя: умыю в неповинных, и взем кадильницю и темьян, приказует иерею, и взем благословение от иерея и кадит тряпезу и святые дары по триждь глаголя: Господи помилуй. Возми владыко. И взем иерей блюдо со св. дарми и поставляет диакону на главе, иерей чашю и тако переносита поюща к собе псаломь 50 до конца и певци поють: «ныне силы небесныя». Смирнов-Платонов, цит. соч., 93, прим. а

[2] Таков, например, замечательный по подробному изложению порядка священнослужения, служебник Хлудовской б. № 115, писанный в 1602–3 гг. при патриархе Иове, в Чудовом монастыре. священноиноком Авраамиемъ ростовцем.

[3] Стрр. 265–272; 661–672.

[4] Επανόρθωσις abo Perspectiva у obїasnenie Bledow, Herezyy i Zabobonow Cerkwi Ruskiey tak w artikulach wiary, jak w administrowaniu sacramentow и пр. Krakow, 1642.

[5] Цит. соч., стр. 28.

[6] J. Cozza-Luzi, Patrum Nova Bibliotheca, X., 1905, pars 2, p. 169.

[7] Libellus contra latinos (de azymis et sabbatorum jejuniis et nuptiis sacerdotum). Migne, gr. 120, col. 1011.

[8] Allatius, цит. соч., col. 1583.

[9] См. ниже.

[10] Полное заглавие: Τού άγιωτάτου χαι οίχουμενιχού πατριάρχου χορού Μιχαήλδήλωσις πρός τον βασιλέχ, ότι ή τών. προηγιασμένων μυστσγωγία άρχαιοπαράδοτος.χαί πώς ή τοιαύτης μυστιχή τελεσιουργία γίνεται. χαί διατί χεχώλυται έν τή άγία M’τελαία γίνεσθα: M. Γεδεών, Αρχετον έχχληοιάστιχής ίοτορίας, 1–1, 1911, σσ. 29–35; отрывки в цит. соч. Алляция, считавшего автором памятника патр. Михаила анхиальского.

[11] Sect. III, titul. 6. Migne gr. 150, col. 97.

[12] Там же, 14.

[13] См. ниже.

[14] Монофизит Иаков еписк. эдесский пишет: «Святая Чаша бывает хранима или ради немощных, находящихся в ожидании смерти, или ради постящихся, которые пребывают в посте до глубокого вечера». Assemani, Bibl. orient, III, 1, p. 246.

[15] См. А. Дмитриевский, Описание литургич. рукописей, II, Εύχολόγια, 1901, 32 (евхолог. Синайской б. №958, Хв., л. 86 об.), – «молитва над причащающимися поздно», которая ходатайствует о рабе, «занятом житейскими соузами и закоснившем к причащению св. Тела».

[16] В «Луге Духовном», со словом ризничего иерусалимского храма св. Воскресения – пресвитера Анастасия (VI в.) передаются (глл. 47–48) два случая присоединения к православию последователей Севира, – Козмианы, жены Германа патрикия, и одного палестинского военачальника Гивимера, недопущенных чудесным образом на поклонение св. Гробу: в том и другом случае для причащения являлся диакон с чашей и преподавал присоединяемым свв. Тело и Кровь. Случай с Козмианой происходил ночью.

[17] Дмитриевский, цит. изд., стрр. 28 (синайск. рук. №958), 73 (евхолог. той же библ. №962, XI-XII в., л. 138), 96 (№973, л. 59) и др., где в чинопоследованиях брака наряду с полагаемыми на престол кольцами и венцами упоминается и стоящая там же чаша со свв. Тайнами, из которой потом причащаются новобрачные и которая в некоторых перечисленных памятниках (стр. 31 и 74) называется преждеосвященной.

[18] См. там же, стр. 59 (синайск. евхолог. №959, XI в., л. 126) чин царского поставления, где патриарх, по облачении царя в хламиду и венец, «ποιών προηγιασμένα, μεταδίδωσιν αύτφ τής ζωοποιού χοινωνίας». В изданном у Гоара (Εύχολόγιον, 1647, р. 926, ср. Дмитpиевский, цит. изд., стр. 997) чине это передается просто – «χαι χοινωνεί προηγιασμένα». У Гоара же (931, ср. Дмитриевский, 997) издан по известному евхологию XI в., принадлежавшему Виссариону Никейскому (Гроттаферратск. б. Г. β. I, – есть данный чин и в зваменитом Барбериновом евхологие IX в.), чин на произведение в архонты или патрикии, где предписывается полагать на уготованном в великой церкви столике вместе с одеждой усвоенной указанному званию (лор), также иπροηγιασμένα. После патриарших молитв и облачения производимого церемонийместером он поклоняется и целует патриарха, а затем причащается.

[19] У Алляция в цит. сочинении (col. 1593) приводится следующий пространный ответ неизвестного автора о сравнительной правильности обеих практик приготовления преждеосвященных Даров: «Я во многих местах видал, что одни иереи, собираясь полагать на хранение преждеосвященные Дары, помазуют их посредством лжицы Крови Господней и в таком виде берегут их, другие же ничего подобного не делают, что же правильнее? – Нам, старающимсясоображать духовное с духовным (1Кор. 2, 13), кажется, что ни те, ни другие не уклоняются от правильности. Ибо одни, чтобы сохранить некий остаток преждеосвященного и невидимо преложившегося в Кровь (вещества), делают это чрез помазание Хлебов, другие же, считая, что преложившегося уже в Тело Христово Хлеба достаточно, чтобы претворить влагаемое вместе с ним во время причащения вино в Кровь и сообщать им освящение причащающимся, не делают ничего подобного, но довольствуются хранением (одних) преждеосвященных Хлебов. Так представляется нам дело. Так как в великой церкви мы видим соблюдающимся второй обычай, то должно и нам следовать ему, как более правильному». Смирнов-Платонов (цит. соч., 97) отожествляет автора этого мнения с «блаженным Иоанном» К. Арменопула. Действительно, оба мнения выражены очень сходно. Форма мнения очень подходит к Иоанну китрскому, у которого есть 100 ответов диррахийскому архиепископу Константину Кавасиле. Fabricii, Bibliotheca, XI, 1808, p. 341.

[20] Respons. ad Gabrielem pentapolit. 57. Migne gr. 155, col. 909.

[21] Дмитриевский, цит. изд., 834 (ср. 963).

[22] Издание (униатское) литургий Д. Дуки 1526, Swainson, The Greek Liturgies, 1884; 183; венецианск. евходогий изд. М. Кигала 1639 г., стр. 60.

[23] Goar, 203.

[24] Дмитриевский, цит. изд., 835.

[25] А. Дмитриевский, Древнейшие типиконы, 1907, 330, прим. 1.

[26] К. Кекелидзе, Грузинские литург. памятники в отечественных книгохранилищах, 1908, 102.

[27] Смирнов-Платонов, цит. соч., 100–101.

[28] Изд. Тhоmasi, Codices sacramentorum, 1680, 76.

[29] Т.н. Пасхальная Хроника, сообщая под 615 г. о введении на преждеосвященной литургии гимна «Ныне силы небесные», прибавляет: «он поется не только во время поста (т.е. 40-цы), но и в другие дни, когда бывает преждеосвященная».

[30] И. Питрой во II т. (320–321) Juris ecclesiastici graecorum historia et monumenta (1868) изданы с именем патриарха константинопольского Никифора Исповедника (806–815) правила о различных предметах, где, между прочим, утверждается, что до означенного лица в течении целого года служились литургии – по воскресным дням – св. Василия В., по понедельникам, вторникам, четверткам и субботам – Златоуста, по средам и пяткам – преждеосвященных Даров.

[31] Analecta Bollandiana, VII, 1888. p. 367 [русский перевод: Палестинский Патерик, вып. 9, 1899, стр. 64–65]. Этот же случай в несколько измененном виде передается в 25 гл. «Луга Духовного».

[32] I. Мabi11оn, Museum Italicum, II, 1689, pp. LXXVI-XCII; E. Martene, Tractatus de antiqua Ecclesiae disciplina in divinis celebrandis officiis, 1706, 352–401; он же, De antiquis Ecclesiae ritibus, I, 1700, 427. Особенно такое мнение распространено было вне Италии. В т.н. Геласиевой редакции римского сакраментария, как было указано раньше, для причащения в в. пяток сохраняются раздельно не только св. Тело, но и св. Кровь. Сакраментарии т.н. редакции папы Григория VI (Двоеслова) – оригинал их между 784–791 гг. был переслан папой Адрианом I, по просьбе Карла В., во Франкское государство [А. Еbnеr. Missale Romanum im Mittelalter, 1896, 380), – предписывают поставлять в в. пяток на престоле чашу с неосвященным вином: после молитвы Господней «папа берет от св. Тела частицу и полагает ее в чашу без всяких слов. И затем все причащаются в молчании (Migne, lat. 78, col. 86)». Так же излагается порядок причащения в в. пятницу и в древнейших уставах (Ordines) папского богослужения (Mabillon, цит. изд. Migne, lat. 78). Но уже Амаларию мецскому до 831 г. известен был список устава, который в описании в.-пятничной службы, после слов о вложении св. Тела в потир, содержал важное разъяснение: «sauctificatur enim vinum non consecratum per sanctificatum panem» (Mabi11оn, LXXXI). Во время своего посещения Рима в 831 г. Амаларий от тамошнего архидиакона узнал, что в Риме содержимое св. чаши на службе в. пятка не признается св. Кровию и папа на этом богослужении причащается лишь один. Трудно сказать, чей взгляд отразился в том разъяснении, которое читал в своем списке устава Амаларий, старый римский, или же принятый во Франкском государстве. В том, что Римская церковь к 831 г. уже отменила свой старинный обычай общего причащения в в. пяток, а также оставила другое древнее предание, – сохранять для этого дня кроме св. Тела и св. Кровь, – есть основание подозревать, что она изменила и свой взгляд на св. чашу в в. пяток: переход от преждеосвященной св. Крови к обыкновенному вину слишком резок. Архидиакон в оправдание римской практики перед Амаларием ссылался на слова папы Иннокентия I, что в вв. пяток и субботу евхаристия отнюдь не совершается (см. ниже). Если такое обоснование не личная догадка архидиакона, а официальное мнение Римской церкви н. IX в., то, оно, конечно, не могло отменить преждеосвященной св. Крови, употреблявшейся раньше этою церковью на богослужении в. пятка, но освящение чаши вложением св. Тела разъяснить оно могло. Возражением против такого предположения может послужить лишь то, что Геласиевская редакция сакраментария и известный Амаларию устав излагают галликанская обычай и воззрения: дошедшие до нас наиболее чистые памятники галликанского сакраментария совсем не имеют чина причащения в в. пяток. Нет его также и в архаических сакраментариях древне-испанской (Мозарабской) церкви.

[33] Мabi11on, цит. изд., LXXVI.

[34] Assemani, Bibliotheca Orientalis, III, 1, p. 246. Там же приводится подобное наставление из Иаковитского служебника, читающееся в сочинении Ваrhebraei – Directiones (V, 1): «Tum accipit Hostiam, eaque Calicem consignat tribus vicibus, inquiens. Ut uniat, et sanctificet, et convertat mistum, quod in hoc calice est in salutarem ipsius Christi Dei nostri sanguinem in remissionem peecatorum».

[35] «В великий четверг до начала литургии один священник и один диакон входят в скевофилакию и облачаются; диакон говорит священнику: «Благослови, владыко!» Священник – «Благословен Бог наш всегда, ныне»… Диакон говорить – «аминь», а потом берет сосуд, наполненный прошлогодним миром, и подносить к священнику. Священник берет золотой или серебряный сосуд, напоминающий собой большую ложку, подходит к кувшинам, в которых находится заготовленный елей, и, минуя первый из них, в следующих двух или трех наливает по три ложки; над первой ложкой говорит: «во имя Отца», диакон – «аминь» и т.д. Другие, с ними находящиеся, говорят медленно: «Вечери Твоея тайныя»… Алавастр наполняют елеем из того первого сосуда, в который прошлогоднего мира не вливали… Нард и Миро различаются между собой тем, что нардом называют неосвященный еще елей, а миром нард, освященный или разбавленный освященным». Кекелидзе, цит. соч.,171–174.

[36] «Мы знаем, что антиминсы приготовляются, когда епископ сам совершает освящение храма, именно, из постланной и развернутой на престоле ткани, которая режется на куски, надписывается и раздается священникам. И без антиминсов служить нельзя. А где их недостает, что нужно делать, чтобы иереям не остаться без священнослужения? – Полагать антиминсы нужно не на всех престолах, но лишь на тех, о коих неизвестно, освящены ли они, или нет, ибо антиминсы занимают место освященных свв. престолов и там, где известно, что престол освящен, нет нужды в антиминсе», – Из ответов константинопольского патр. Мануила II (XIII в.). Ράλλη χαί Ποτλή Σύνταγμα, V. 1855, 115–116 (ср. 413).

[37] Πηδάλιον, 1841, σ. 153.

[38] Предписания «Изъявления», как известно, проведены и в нашем «Чиновнике архиерейского священнослужения». В собрании рукописей Императорской Петроградской Д. Академии есть (№115, см. А. Родосский, Описание 432 рукописей, принадлежащих С.-Петербургской Д. Академии, 1893–4, стр. 143) любопытный греческий перевод «Чиновника», писанный в России между 1774–1796 гг. (в нем поминаются Екатерина II, в. князь Павел Петрович с супругой Марией Феодоровной). Рукопись писана, несомненно, знаменитым архиепископом Евгением Булгаром, так как почерк в ней одинаков с автографами этого святителя, хранящимися в том же собрании под №№146 (греческий перевод первой части А. Зерникава «Об исхождении Св. Духа», Родосский, 174) и 151 (толкования Пятокнижия, там же, 180). Тем же почерком писаны рукописи названного собрания №№114 и 124 (там же, 142 и 152), содержания греческие переводы архиерейских обещания, чинов хиротонии и освящения храма, принятых Русской церковью. Вероятно, все перечисленные переводы и выполнены архиепископом Евгением для своих личных нужд. О влиянии их, в частности, – «Чиновника», на богослужение греческой церкви неизвестно.

[39] Первое издание с таким уставом, известное автору, – Ί. Βογιαταής, Ίεροτελεστιχόν Τεύχος, 1866, предназначенное к употреблению в пределах Эллинского королевства (автор располагал лишь 6-м изданием Τεύχος’а, Афины 1912). Редактор данной книги, несомненно, пользовался или русским служебником, или, по крайней мере, его «Учительным Известием», часть которого (статьи о различных случаях, приключающихся в совершении литургии, и о приготовлении запасных свв. Даров) им переделана, иногда с дословным переводом, в 6–8 вводных главах Τεύχος’а. На в. входе преждеосвященной службы, по рассматриваемому изданию, диакон предшествует иерею со светильником и кадилом. В издании литургий И.С. Панагиотопула (Ἐν Κςλάμαις, 1870), для употребления в церкви также Эллинского королевства, о в. входе делается примечание (стр. 45): «На в. входе преждеосвященной литургии неприлично, чтобы диакон, служитель, нес на голове св. Хлеб, a иерей, совершитель таинства, следовал за ним со священным сосудом, содержащим одно вино, и, таким образом, как бы казался ниже диакона. Диакону, как служителю, подобает предшествовать иерею со светильником и кадилом, a иерей, как тайносовершитель, должен следовать с животворящим Хлебом на голове, придерживая его левой рукой, и с потиром, содержащим вино,в правой руке». Изданный константинопольской патриархией Ίερατιχόν (1895) о в. входе (138) дает предписание, одинаковое с Τεύχος’ом И. Воятзи.

[40] К. Веth, D. orientalische Christenheit d. Mittelmeerländer. 1902, 258.

[41] Таково издание M.Σαλιβέρος, Ή θεια Λειτουργια, Ἐν A­θηνας. 1902 (έχδ. 2): по причащении от св. Хлеба иерей λαμδάνει τό χάλμυμμαа χαί χαλώς έπιστηρίξας ύπο τόν πώγωνχ του εύθύς πιάνει μέ τήν δεξιάν χείρά του σύν τώ χαλύμματι τό ά.Ποτήριον χαί χοινωνήσας έξ τού τιμίου Αιέχ γλέγει. Δί εύχών и т.д. (107–108).