Первое, о чем думаешь, читая недавно вышедшую книгу Ю. А. Соколова «Время святого равноапостольного князя Владимира Красное Солнышко: события и люди», — это то, что период начала русской истории — тема абсолютно неисчерпаемая. Каждый год появляются труды, посвященные князю Владимиру, и их ни в коей мере нельзя назвать «повторяющимися». Каждый автор, посвятивший себя изучению Х века в русской истории, видит этот период по-своему. Как тут не согласиться с той мыслью, что исторические факты не существуют сами по себе, а только в контексте интерпретации.
Ю. А. Соколов недаром называет свою книгу «Время…». Речь в ней идет не только и не столько о самом равноапостольном князе, сколько о том, в какую эпоху он жил, что за люди его окружали. Размеренное и простое для восприятия повествование этой книги — прекрасный способ окунуться в реальность, которая была живой более тысячи лет назад.
Стоит сразу сказать, что весь период правления князя Владимира не вошел в этот объемистый труд. Книга заканчивается фактически 987 годом — преддверием Крещения Руси (правда, самая первая глава книги посвящена наследникам Владимира — то есть переносит нас в начало XI века. Но роль этой главы — вводная, с основными событиями книги она не связана). Оно и понятно: Крещение Руси — тема настолько объемная, что при таком «микроскопическом» взгляде-анализе, которым смотрит на события Ю. А. Соколов, описание этой темы превзошло бы все мыслимые пределы. Поэтому, видимо, она и была оставлена за скобками.
Читатель, плохо знакомый с историей Руси до 988 года, может недоуменно спросить: а о чем же там писать? Вот именно такого читателя мы и отошлем к сему труду — он найдет там немало интересного.
Да, да, именно — интересного! Автор не ограничивается скрупулезным подбором исторических и археологических фактов, не превращает свою работу в сборник цитат (которых, с уверенностью можно сказать, за века исследования этой темы накопилось немало). Жанр данной книги — скорее свободное историческое повествование, а не научный труд. Более того, многие историки (и это тоже можно сказать с уверенностью) скорее всего будут оспаривать те или иные интерпретации Ю. А. Соколова, которые иногда кажутся уж слишком психологическими. Приводить примеры таких интерпретаций едва ли стоит, они и так разбросаны по всей книге, к тому же малой цитатой тут не ограничиться: автор, можно сказать, вживается в своих «героев», погружается в их реальность и начинает думать «за них». Однако такое микроскопическое психологическое плавание, в которое пускается Ю. А. Соколов, думая вместе с героями своей книги, соседствует в этом труде, напротив, с крайне масштабным взглядом на историю Руси, где она рассматривается в контексте истории Европы, Византии, Булгарского царства и Хазарского каганата. Казалось бы — как такое возможно? А это как раз единственно возможный путь: если оставить только масштабный взгляд — получится учебник; только «мышление вместе с героями» — исторический роман (то есть, по сути, художественное произведение). А вот вместе оба этих взгляда дополняют друг друга: масштабность оставляет читателя в поле истории, а «вживание» в героев делает повествование увлекательным.
Кстати, о масштабности — она подана в таком ракурсе, который можно было бы назвать геополитическим видением (с ударением на первый слог). Тут перед нами словно разворачивается карта Европы и России, на которой существуют и взаимодействуют некие живые сущности. В каждой из этих стран разворачивается сложная и напряженная внутренняя жизнь, которая, естественно, влияет и на внешнюю политику. И из вот этих замысловатых комбинаций внешней и внутренней политики и рождаются те еще более замысловатые комбинации, которые мы называем историей.
Книга вообще пропитана политическими переживаниями и анализом. Но тут возникают некоторые сомнения методологического характера. Да, автор оговаривается: не стоит недооценивать наших предков, они действительно были не глупее нас. Но вот обладали ли они такой развитой культурой политического мышления, которой обладает автор? Естественно, они не знали слов «оппозиция» (как политический термин, по крайней мере) или выражения «конфедерация удельных княжеств». Но мыслили ли они такими понятиями, пусть и под другими именами, в тот самый момент, когда совершалась их история? Кажется, чтобы провести подобный (и очень тонкий, надо отметить) анализ, нужно, по меньшей мере, быть человеком хотя бы XIX века, но не Х. Ведь даже прорубание «окна в Европу», хотя и было назревшим (и вся историческая необходимость его была многократно и детально проанализирована за прошедшие века), тем не менее совершалось с таким поистине русским размахом, которого политическая ситуация вроде бы не требовала. А ведь и сам Петр, и его приближенные умели политически мыслить. Но даже в конце XVII — начале XVIII века делали это они не так, как мы. Просто это была другая эпоха, другая культура, в том числе другая культура политического мышления. Так, может быть, и политика гораздо более удаленного Х века (хотя бы в головах творцов этой политики) была все же несколько иной? Впрочем, все эти вопросы остаются без ответа, ибо они могут возникнуть у читателя, но самим авторов не ставятся (что, в принципе, закономерно, иначе это был бы уже не исторический, а историософский и совсем иной труд).
В названии книги фигурирует словосочетание «события и люди». События — это, собственно, сама история, само повествование. Тем более что события эти известны уже очень давно и едва ли когда-нибудь будут серьезно поколеблены. Главное достоинство книги, на мой взгляд, составляют как раз люди — те самые исторические деятели, анализом которых и занят автор. Читатель тут найдет прекрасные портреты воеводы Свенельда и «дядьки» князя Владимира Добрыни (не былинного, а исторического). И это не портреты каких-то «второстепенных персонажей», а портреты умных и тонких политиков. Чрезвычайно интересен образ князя Ярополка, несколько лет (до того, как он был убит) занимавшего Киевский престол. Не очень твердый, тяготеющий к союзу со Священной Римской империей (а не с Византией), умеющий примирить, но не умеющий удержать власть князь контрастирует со своим братом Владимиром (который, собственно, и явился причиной его гибели).
Портретов в книге много. И они живые. Возможно, по таким книгам обычным людям лучше всего знакомиться с историей — невольно запоминается.
И вот во всем этом окружении «живых» исторических лиц действует князь Владимир. Он нарисован тут вовсе не житийными красками. Как неоднократно подчеркивает Ю. А. Соколов, для Нестора (автора «Повести временных лет», не столько бытописателя истории, сколько искусного ее концептуализатора) важно было показать «жестокость» Владимира в его языческий период и нравственное перерождение его после принятия крещения. Но в книге такого резкого перехода нет. В книге изначально Владимир представлен цельной личностью, лишенной какой-либо сентиментальности (который был не лишен, в частности, его брат Ярополк), умным политическим игроком, умелым манипулятором, отличным стратегом и тактиком одновременно. И, конечно, государственником. Владимир — следуя книге — это идеал государственного политического деятеля (что, конечно, никак не равно идеалу нравственному, впрочем, о нравственном идеале мы и не можем судить, ибо, как уже было сказано, книга заканчивается 987 годом). Действительно ли князь Владимир был таким идеалом, или это в большей степени «мечта», сконструированная замечательными интерпретациями исторических событий Ю. А. Соколова, об этом судить историкам. Но у простого читателя книга, несомненно, вызовет неподдельный интерес и даст ему много ценной информации. К размышлению, как говорится.
Николай Дегтерев
«Православное книжное обозрение»
