Основоположником экспериментально-математического метода исследования природы был великий итальянский ученый Галилео Галилей (1564-1642). Его многочисленные открытия и изобретения (телескоп с 32-кратным увеличением, открытие горы на Луне, 4-х спутников Юпитера, фазы Венеры, пятен на Солнце и др.) появились благодаря фундаментально новому подходу к научному знанию.
Выступая против схоластической и силлогистической логики, он говорил, что традиционная логика является только «отменным средством в помощь диалектике, нас все же не приводит к открытию и к остроте мысли геометрии <…> (логика) учит нас, как выяснять, являются ли уже проделанные исследования правомерными, но чтобы она все их предопределяла и учила, как находить доказательства, в это я не верю <…>» [1]. Непосредственно к открытию новых истин и должна, согласно Галилею, приводить подлинно научная методология. Разрабатывая такую методологию, Галилей стал активным пропагандистом опыта, как пути, который может привести к истине. Причем под опытом Галилей понимал не просто наблюдение явлений (как другие мыслители эпохи Возрождения), а эксперимент, как метод исследования некоторого явления в управляемых условиях.
Занимаясь вопросами механики, Галилей открыл ряд ее фундаментальных законов: пропорциональность пути, проходимого падающими телами, равна квадратам времени их падения; равенство скоростей падения тел различного веса в безвоздушной среде (вопреки мнению Аристотеля и схоластиков о пропорциональности скорости падения тел их весу); сохранение прямолинейного равномерного движения, сообщенного какому-либо телу, до тех пор, пока какое-либо внешнее воздействие не прекратит его (что впоследствии получило название закона инерции), и др.
Все эти открытия, как и открытие Иоганном Кеплером (1571-1630) законов движения планет вокруг Солнца, имели огромное философское значение. Можно сказать, что такие понятия, как «закономерность» и «естественная необходимость», появились с возникновением философии, но изначально эти понятие не были свободны от антропоморфизма и мифологии. Открытия Галилея и Кеплера дали строго математическую трактовку этих понятий, поставив их понимание на физическую почву. Тем самым впервые в истории развития человеческого познания понятие «закона природы» приобретало строго научное содержание.
Можно говорить о том, что в этом периоде происходит переход от натурфилософской картины мира к механистической. Этот переворот не мог совершиться, по мнению П.П. Гайденко, без переосмысления фундаментальных понятий: материя и пространство. Конструкция Галилея представляла собой математическое, идеальное тело, что, несомненно, находилось в противоречии с античным представлением (как платоновской, так и аристотелевской школы) о материи, как об изменчивой и не устойчивой [2]. Его философские воззрения можно охарактеризовать, как материалистическо-механическую.
Сознавая это, Галилей предполагал переосмыслить античное понятие материи. У Галилея материя предстает как всегда себе равная, самотождественная, неизменная, т.е. получает характеристику, которую Платон давал умопостигаемому бытию — идее, а Аристотель — форме. Говоря об античных философах, более всех ближе к идее Галилея был Демокрит. Во многом его атомы соответствуют требованиях галилеевской материи, но не во всем.
В отличие от античных атомистов, Галилей связывал атомическое толкование природы с математикой и механикой. Он говорит, что природу невозможно понять без математики. Неделимое (атомы) у Галилея решает скорее не столько задачу неделимости материи, сколько проблему континуума [3]. Это неделимое обретает у Галилея несколько иные качества, нежели чем у Демокрита.
В «Диалоге о двух главнейших системах мира», обсуждая вопрос о неуничтожимости и неизменности небесных тел, Галилей категорически отвергает мысль о том, что эта неизменность обусловлена их сферической (а значит, самой совершенной) формой: «Различие формы может иметь влияние только в отношении тех материй, которые способны более или менее длительно существовать; но в вечных материях, которые могут быть только одинаково вечными, влияние формы прекращается. А потому, раз небесная материя неуничтожаема не в силу формы, а в силу чего-то другого, то не приходится так беспокоиться и о совершенной сферичности, так как если материя неуничтожаема, то, какую бы форму она ни имела, она всегда останется неуничтожаемой» [4]. Такое рассуждение Галилея, перипатетическая физика применила бы к таким элементам, как огонь, воздух, земля, вода, эфир, которые рассматривались в античности не просто как материя, а как оформленная материя; как нечто среднее между телесным и бестелесным началом. Эфир не разрушим благодаря своей форме, а не материи. У Галилея же мы видим совершенно иную позицию: материя сама по себе неразрушима вне зависимости от формы.
Опираясь на Демокрита, Галилей первым из философов нового времени развивает положение о субъективности запаха, цвета, вкуса и т.д. В произведении «Пробирщик» (1623) мыслитель указывает, что частицам материи присущи определенная форма, величина, они занимают определенное место в пространстве, движутся или покоятся, но не обладают ни цветом, ни вкусом, ни запахом, которые, таким образом, не существенны для материи. Все чувственные качества возникают лишь в воспринимающем субъекте. Галилей рассуждает: «Должна ли она (материя) быть белой или красной, горькой или сладкой, шумной или тихой, издавать приятный или отвратительный запах? Мой разум без отвращения приемлет любую из этих возможностей. Не будь у нас органов чувств, наш разум или воображение сами по себе вряд ли пришли бы к таким качествам. По этой причине я думаю, что вкусы, запахи, цвета и другие качества не более чем имена, принадлежащие тому объекту, который является их носителем, и обитают они только в нашем чувствилище (corpo sensitio)» [5].
Вопреки натурфилософам, которые не только воспринимали материю, как объективную, но и как одушевленную, Галилей утверждает ее неодушевленность, состоящую из бескачественных частиц.
В «Пробирщике» Галилей решительно выступает против всего мистического [6] в естествознании и утверждает неуничтожимость вещества [7].
Такая трактовка Галилея была подготовлена развитием философской мысли XIV-XVI вв. Еще в XIV в. Уильям Оккам рассматривал материю не столько метафизически, сколько физически [8]. Материя уже выступает не столько как возможность (у Аристотеля), сколько как пространственная определенность.
В том же направлении мыслил и Джордано Бруно. Он отождествляет античные понятия «единое» и «бесконечное». Для античности материя была бесконечно делимая, а для Бруно она приобретает свойство «неделимости». Правда он проводит дифференциацию материи на «телесную» и «бестелесную»; соответственно первая делима, а вторая нет. При этом он ссылался на неоплатоников, которые так же говорят о чувственной и умопостигаемой материи, но у неоплатоников умопостигаемая материя не характеризуется, как неделимая; неделимостью у неоплатоников, как и у Аристотеля, обладает только форма. Для античности форма являлась смысловым наполнение материи, своего рода творческим началом, Бруно в свою очередь отрицает такое понимание и отождествляет материю и форму. Тут не просто иное понимание, а прямо-таки совершенно противоположное. Аристотель говорит, что материя стремится к форме [9], а у Бруно форма рождается от материи [10].
Таким образом, у Галилея уже были предшественники номиналисты, на которых он и опирался. В XIV в. происходит физическая интерпретация понятий материя и форма, а в XV-XVI вв. — углубление и конкретизация. Но, несмотря на переосмысление Галилеем понятия материи, ему так и не удалось отождествить математический объект с физическим телом.
В «Диалоге о двух системах мира» Галилей говорит о том, что геометрический шар будет касаться геометрической плоскости только в одной точке (и это верно), но в реальности это не осуществимо в силу несовершенства материи. Таким образом, можно утверждать, что и в абстракции мы можем мыслить несовершенство сферы и плоскости, которые будут соприкасаться не одной точкой, а частью поверхности [11]. Если согласиться с утверждением Галилея о том, что геометрические фигуры могут быть несовершенны (пусть даже в абстракции) — значит попрать все основы геометрии. Тут Галилей мыслит наподобие Платона, что между идеей разума и чувственной вещью принципиального различия нет: и та и другая могут быть как совершенными, так и несовершенными. Для того, чтобы это доказать, не достаточно придти к мысли о том, что материя неизменяема и более устойчива нежели форма. Необходимо вычленить из понятия материи все то, благодаря чему материальные тела отличаются от геометрических фигур. Этого шага Галилей сделать не смог [12].
Решающий шаг в переосмыслении материи сделал Рене Декарт, который приходит к выводу, что материя есть пространство или «протяженность». Материя у Декарта рассматривается, как «субстанция», т.е. как то, что существует само по себе и не нуждается для своего существования в существовании другого [13]. Он решает и другие проблемы Галилея, на основании чего можно сказать, что именно он создал первую научную программу нового времени. Не зря выделяют «картезианскую» или «декартовскую» физику, как специфическое явление в истории науки [14].
Галилей же в этом вопросе допускал не доказанное тождество математического и физического. Он понимал, что для построения механики, как строгой науки, необходимо отождествить математическое доказательство и его демонстрацию в физическом эксперименте. Но не в силах этого сделать, он допускает, что выводы, сделанные абстрактным путем, могут абсолютно не соответствовать физическим реалиям. Они могут настолько искажаться, что «ни поперечное движение не будет равномерным, ни ускоренное движение при падении не будет соответствовать выведенной пропорции, ни траектория брошенного тела не будет параболой и т. д.» [15]
Таким образом, в вопросе о материи и соотношении математики и физики Галилей сталкивается с теми же трудностями, что и в вопросе о бесконечности и континууме. Попытки разрешить эти трудности предприняли Декарт, Ньютон, Лейбниц и Кант.
Итак, подытоживая наш доклад, можно выделить следующие свойства «галилеевской материи»:
- Равная, самотождественная, неизменная;
- Неразрушимая (вне зависимости от формы);
- Не обладает ни цветом, ни вкусом, ни запахом;
- Неодушевленная, состоящая из бескачественных частиц.
В заключение, хочется заметить, что, несмотря на все трудности, с которыми сталкивался Галилей в вопросах естествознания и философии (пусть даже им и не разрешимые), мы должны по достоинству оценить вклад этого великого мыслителя и ученого в становлении философии и науки Нового времени.
[1] Цит. по: Шмутцер Э, Шютц В. Галилео Галилей. М., 1987. С. 124.
[2] См.: Гайденко П.П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. М„ 2000. С. 102.
[3] Континуум (от лат. continuum — непрерывное) — непрерывное. Рассуждая о континууме, Галилей говорит, что он состоит из неделимых, которые сами по себе не имеют величины, но из их бесконечного множества составляется любая конечная величина. Галилей отлично понимал парадоксальность своего учения о бесконечно малом, но не мог сделать его теоретически более приемлемым.
[4] Галилей. Избранные труды. Т. 1. М., 1964. С. 183.
[5] Галилей. Пробирных дел мастер. М., 1987. С. 223.
[6] Нельзя также утверждать, что Галилей полностью отвергает метафизику, становясь предшественником позитивизма. Апеллируя к Богу, он утверждает внеопытное возникновение математических истин. Галилей одним из первых формулирует деистическое понимание происхождение мира: Бог поместил в середину Вселенной Солнце и направил движение планет по отношению к Солнцу. Но этом деятельность Бога заканчивается.
[7] См.: Шмутцер Э, Шютц В. Галилео Галилей. М„ 1987. С. 57.
[8] См.: Оккам Уильям. Избранное. УРСС, 2002. С. 50-55.
[9] См.: Аристотель. Сочинения. Т. 3. М, 1981. С. 79,
[10] См.: Джордано Бруно. О причине, начале и едином. СПб., 2002. С. 30-35.
[11] См.: Галилей. Избранные труды. Т. 1. С. 306-307.
[12] См.: Гайденко П. П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. С. 106.
[13] См.: Асмус В.Ф. Декарт. М„ 1956. С. 301.
[14] См.: Там же. С. 299.
[15] Цит. по: Гайденко П.П. История новоевропейской философии в ее связи с наукой. С. 106.
