Большую часть периода II Мировой войны территорию Албании оккупировали итальянские войска. Хотя около 70 % населения этой страны составляли мусульмане, там имелось довольно значительное количество православных верующих, прежде всего в южных, граничащих с Грецией, районах Албании. Крупные православные общины существовали и в городах центральной части Албании, в том числе в столице — Тиране. После провозглашения в 1912 г. независимости страны от Османской империи возникло движение за самостоятельность албанских православных общин от Константинопольского Патриархата. Решающую роль в этом сыграла албанская диаспора в Америке и Европе и, прежде всего, деятельность состоявшего некоторое время в юрисдикции Русской Православной Церкви митрополита Дурреса Фана Ноли (Феофана Стилиана Ноли).

В 1908 г. он был рукоположен в Бостоне во иерея русским архиепископом Алеутским и Североамериканским Платоном (Рождественским), а в 1918 г. после монашеского пострига возведен в сан архимандрита и назначен епископом Канадским Александром (Немоловским) администратором Албанской православной миссии в Америке, входившей в состав Русской Православной Церкви. На II Всеамериканском Соборе 25-28 февраля 1919 г. в Кливленде была учреждена Албанская православная епархия в США (в которую вошли приходы штатов Новой Англии и Великих озер), а архим. Фан (Феофан Ноли) избран ее епископом. Однако благословения на эту хиротонию Патриарха Московского и всея России Тихона получить не удалось из-за невозможности установить с ним связь в послереволюционные годы.[i]

При активном участии архимандрита Фана 10-12 сентября 1922 г. в Берате состоялся так называемый «Великий Албанский православный церковно-народный Собор» с участием священнослужителей и мирян, на котором Албанскую Православную Церковь впервые провозгласили автокефальной и приняли ее устав. 18 сентября албанское правительство признало решение Собора, однако Константинопольский Патриарх Мелетий отверг предоставление автокефалии под предлогом того, что православное население составляет в Албании меньшинство, и через два месяца прислал в страну для разрешения вопроса своего экзарха по делам Албанской Церкви епископа Мелитопольского Иерофея.[ii]

Помимо православных албанцев и греков на территории Албании проживали около 10 тыс. сербов, духовное попечение о которых несла Сербская Православная Церковь; 18 июня 1922 г. даже состоялась хиротония секретаря черногорского монастыря Дечанская Лавра о. Виктора (Михайловича) во викарного епископа Скадарского с последующим поручением ему от имени Сербского Патриарха Димитрия окормлять албанских сербов. Так была образована Скадарская епархия Сербской Православной Церкви на территории Албании. В этой связи Константинопольская Патриархия вела многолетний спор с Сербской Церковью по вопросу юрисдикции в Албании (позднее епископ Скадарский Виктор претерпел жестокие гонения со стороны албанских, итальянских властей и Ватикана, от которых 8 сентября 1939 г. его избавила смерть; по желанию Владыки он был похоронен в монастыре Дечаны).[iii]

В 1923 г. сторонники албанской церковной автокефалии начали официальные переговоры с Константинопольской Патриархией, причем первоначально они ограничивались просьбой о предоставлении церковной автономии. Патриархия в принципе не возражала против автономии, но потребовала, чтобы богослужебным языком в Албанской Церкви оставался только греческий. Албанцы категорически отказались выполнить это требование, и отношения с Фанаром обострились. 21 ноября 1923 г. греческие архиереи Иерофей и Христофор все же хиротонисали во епископа архимандрита Фана (Ноли). Новопоставленный иерарх был назначен митрополитом Дурресским и одновременно Примасом всей Албании. В июне 1924 г. он возглавил вооруженное восстание против авторитарного режима полковника Ахмета Зогу, фактически правившего страной с декабря 1921 г. После победы митрополит Фан занял пост премьер-министра и министра иностранных дел в сформированном им правительстве.[iv]

Однако в декабре 1924 г. бежавший 10 июля в Королевство сербов, хорватов и словенцев А. Зогу с помощью отряда русских эмигрантов из 200 белогвардейских офицеров под командованием полковника Миклашевского восстановил свою власть вооруженным путем. Именно этот отряд занял 24 декабря Тирану и в дальнейшем вошел в состав албанской армии. Приговоренный к смерти митрополит Фан эмигрировал в Италии, затем в Германию, а с 1932 до своей кончины в 1965 г. возглавлял Албанскую православную архиепископию в Америке (вошедшую в 1971 г. в состав Американской Православной Церкви, после предоставления ей автокефалии Русской Матерью-Церковью). В 1925 г. А. Зогу стал президентом республики, а 1 сентября 1928 г. был провозглашен «королем всех албанцев».[v]

В начале мая 1925 г. избранный первым национальным архиереем еще Бератским Собором 1922 г. архимандрит Виссарион (Виара Джувани) из г. Дураццо был хиротонисан во епископа в монастыре Савина в Боке (Бухте) Которской (Черногория) двумя архиереями Русской Православной Церкви за границей: епископом Екатеринославским и Новомосковским Гермогеном (Максимовым) и епископом Самарским Михаилом (Богдановым). Это произошло с молчаливого согласия Патриарха Сербской Православной Церкви Димитрия (Павловича). Следует отметить, что епископ Гермоген (Максимов) одно время рассматривался, как возможный глава Албанской Православной Церкви. В 1926 г. возобновились переговоры с Константинопольской Патриархией возобновились, но шли они без особого успеха. В феврале 1929 г. Владыка Виссарион вместе с епископом Скадарским Виктором хиротонисал еще трех албанских архиереев без какого-либо согласия Вселенского Патриарха.[vi]

В середине февраля 1929 г. из четырех албанских архиереев был образован Священный Синод Албанской Православной Церкви, который избрал Владыку Виссариона своим председателем, Драчским митрополитом и архиепископом всей Албании. Вслед за утверждением королем Ахметом Зогу Синода, он 26 февраля 1929 г. еще раз провозгласил Албанскую Церковь автокефальной, о чем известил все Поместные Православные Церкви. Синодом был также принят устав, в котором говорилось: «Официальным языком Албанской Церкви является албанский… Архиепископ, епископы, региональные архиерейские уполномоченные, великий эконом — митрофор, главный секретарь Священного Синода, а также клирики — помощники и заместители архиепископа и епископов должны быть по крови и языку албанцами и албанскими подданными… Все упоминаемые в ст. 16 клирики, находящиеся на служении Автокефальной Албанской Церкви, не имеющие перечисленных в вышеназванной статье качеств, с начала вступления в силу настоящего Устава лишаются церковного сана». В том же году король Зогу наградил Сербского Патриарха Димитрия за заслуги по созданию Албанского Синода орденом Скандербега. В это время в Албании проживали 181 тыс. православных, 563 тыс. мусульман и 88 тыс. католиков.[vii]

Узнав о происшедшем, Константинопольский Патриарх направил королю Албании негодующую телеграмму: «С огромным изумлением Вселенская Патриархия узнала о нечестивых и неправильных рукоположениях епископов, противоречащих соглашению, заключенному в Тиране… Вселенская Патриархия считает эти противоканонические рукоположения недействительными и не существующими; налагает на провинившихся наказания лишением чинов и прав, а также оставляет за собой полную свободу для защиты и сохранения церковного порядка, священнических институтов и авторитета канонических законов». Патриархия также обратилась с посланием к албанской православной пастве, в котором призывает ее избегать всякого церковного общения с низвергнутыми епископами, чьи действия теперь лишены духовной силы. О своих действиях в отношении Албанской Церкви Патриархия уведомила все Поместные Православные Церкви в надежде, что они поддержат ее позицию. Кроме того Фанар просил Сербскую Патриархию принять строгие меры против своего епископа Виктора, принявшего участие в «незаконной» хиротонии трех новых архиереев (эта просьба выполнена не была).[viii] Негативная реакция Константинополя привела к тому, что всех греческих архиереев, представлявших Вселенского Патриарха, выслали из Албании.

В 1934 г. заметно выросшая Албанская Православная Церковь уже включала четыре епархии, 438 общин, 27 монастырей и 200 тыс. верующих. Правда существовали и определенные проблемы: в основном мусульманское по своему составу правительство страны очень настороженно относилось к Православию, имелись большие ограничения в области религиозного образования, внутри Церкви были противоречия между греками и албанцами.[ix]

Тем ни менее, Председатель Архиерейского Синода РПЦЗ митрополит Антоний (Храповицкий) первым из зарубежных церковных иерархов, несомненно, с согласия Сербской Патриархии, признал автокефалию Албанской Церкви. Сербский Патриарх официально воздерживался от признания и общения с ее иерархами, однако всячески содействовал предоставлению автокефалии со стороны Вселенского Патриарха.[x]

В 1936 г. архиепископ Виссарион ушел на покой, и после непростых переговоров синодальным Томосом Константинопольского Патриархата от 12 апреля 1937 г. была признана автокефалия Албанской Православной Церкви. Почти всю прежнюю иерархию сменили. Архиепископом Тираны и всей Албании в 1937 г. стал бывший член Синода Вселенского Патриархата епископ Синадский Христофор (Киси). В Константинополе (Стамбуле) были поставлены епископы и на другие кафедры: Евлогий — на Корчинскую, Агафангел — на Бератскую и Пантелеимон — на Гирокастринскую. Эти архиереи образовали Священный Синод. Албанский архиепископ должен был брать Святое Миро в Константинополе и туда же обращаться «со всеми вопросами и недоразумениями общецерковного характера, касающихся прав и юрисдикций Автокефальных Церквей».[xi]

К началу II Мировой войны в Албанской Православной Церкви насчитывалось 250 тыс. верующих (21 % населения), 354 храма и 300 часовен, 370 приходских священников и 28 монастырей; в г. Корчи в 1938 г. была открыта Духовная семинария. Высшее духовное образование албанские теологи обычно получали в учебном заведении Константинопольского Патриархата на острове Халки. На албанские язык были переведены лишь служебник и требник, минеи же использовались в Церкви на греческом языке; в Северной Албании литургию обычно совершали на церковно-славянском языке.[xii]

В Тиране с середины 1920-х гг. существовала русская православная церковь, в которой в частности 24 февраля 1939 г. Владыка Виссарион отслужил панихиду по русскому полковнику и албанскому капитану Г.Ф. Серину.[xiii] К этому времени в албанской армии еще служили 19 русских, в том числе четыре офицера: полковник Улагай, поручики Белевский, Сукачев и ротмистр Красенский (все они вскоре — после оккупации страны — поступили на итальянскую службу).[xiv]

7-10 апреля 1939 г. Албания была после недолгих боев оккупирована фашистской Италией и включена в состав Итальянской «империи», 12 апреля в Тиране состоялось провозглашение «личной унии» между двумя странами. Король А. Зогу бежал в Грецию. Сразу же возник стратегический план постепенного поглощения православия Римско-Католической Церковью посредством унии. С этой целью католические миссионерские ордена стали проникать в южные, преимущественно православные, районы страны. Весь период итальянской оккупации среди албанцев велась усиленная католическая пропаганда.

Под протекторатом Италии было провозглашено создание так называемой «великой Албании», в состав которой указом короля Виктора-Эммануила III от 12 августа 1941 г. оказались включены большая часть Косово и Метохии, Западная Македония, пограничные районы Черногории (входившие до войны в состав Югославии) и северо-западные районы Греции. В этом «государстве» проживало 1905 тыс. жителей, в том числе 1106 тыс. в границах Албании. Великоалбанская пропаганда поддерживалась католическим клиром. По конституции, «дарованной» итальянским королем 3 июня 1939 г., Албания считалась монархическим государством, в котором вся полнота законодательной и исполнительной власти принадлежала Виктору-Эммануилу III. Всеми делами в стране управлял королевский наместник итальянец Франческо Якомони, однако под эгидой оккупантов было создано и албанское марионеточное правительство во главе сначала с Шефкетом Верляци, а затем (с осени 1941 г.) — Мустафой Круйе.[xv]

Для этого правительства была характерна ярко выраженная антисербская политика, которая особенно ярко проявилась в Косово и Метохии. Следует отметить, что в начале XX века албанцы, являвшиеся на этой территории почти исключительно мусульманами, стали преобладать среди жителей края. Так в 1921 г. здесь проживало 552, 7 тыс. человек, в том числе 331, 5 тыс. албанцев и 189, 2 тыс. сербов. Переселенческая политика югославского правительства в 1920-е — 1930-е гг. не смогла изменить общей ситуации. В 1939 г. из 645 тыс. жителей Косово и Метохии славяне (сербы, македонцы, черногорцы) составляли 34, 4 % (222 тыс.), а остальные (албанцы, турки и цыгане) — 65, 6 % (423 тыс.).[xvi]

Немецкие войска вторглись в Косово 9 апреля, а в Метохию — 17 апреля, итальянцы пришли в край немного позднее, когда сопротивление югославской армии уже было подавлено: в Метохию 20 апреля, а в Косово — 3-5 мая. Эти войска были встречены косовскими албанцами как освободители. Сразу же после прихода оккупантов начались массовые убийства, грабежи и изгнания сербов. Насилия над ними были развернуты в соответствии с планом, составленным 21 апреля 1941 г. албанскими националистами совместно с немецким генералом Эберхармом. Уже 4 мая сербский министр внутренних дел Милан Ачимович жаловался командующему немецкими войсками генералу Фёрстеру на кровавые преследования сербов со стороны албанцев. Первыми жертвами албанских националистов стали колонисты 1920-х — 1930-х гг., которые под угрозой смерти были вынуждены бросать свои дома (их зачастую сжигали) и бежать в Сербию и Черногорию.[xvii]

Один из участников этих трагических событий священник Димитрия Шекуларец 20 июля 1941 г. в своем докладе церковному начальству так писал о них: «Приход я оставил потому, что перед этим был ограблен албанцами. Без всего, я, жена и наши шестеро детей убежали в тот момент, когда я должен был быть убит, а может быть и моя семья, так как погибало большое количество сербов, а женщины и дети подвергались мучениям… Поджигают дома, убивают известных граждан… Слышны пронзительные крики женщин и детей. Вопль за воплем. Помочь никто никому не может. Немецкая армия еще не прибыла, наша в развале. Анархия торжествует. Албанцы немилосердны. Избивают, убивают, грабят… Мы пытались вести переговоры с их руководителями, и первым делом с председателями общин, которые в Югославии пользовались привилегиями… К нашему сожалению и горькой неожиданности, они стали для нас опасней, чем остальные. Оставляется все имущество и богатство. Бегут женщины, старики, дети, многие босые и плохо одетые… Настоящий ад. Бежим к Печи. Здесь находим епископа Рашко-Призренского. Он и мы — двое священников спасаемся бегством. Идем вместе к командующему немецкими войсками, которые уже прибыли. Просим защиты, так как албанцы и там устраивают резню сербского населения. От немцев получаем ответ, что у них нет достаточно людей, чтобы защитить села, и что они могут гарантировать защиту только для города… Позднее снова возвращаюсь в Дреницу. Сейчас здесь вместо немцев итальянцы. Я объявляюсь. Жалуюсь руководителю членов Косовского комитета. Албанцы узнают. Поэтому сплю в лесу. Идут за мной по следу… Хотят меня убить. Часть жителей вернулась на свои пепелища, но убийства еще продолжаются — теперь по ночам. Моя церковь обезображена, приходской дом разрушен. Обстановка невыносимая. Мне снова с трудом удается перебраться в Рашку, и больше я не возвращаюсь, потому что меня подстерегают албанцы».[xviii]

Косово и Метохия (в церковном отношении Рашко-Призренская епархия) были разделены на три оккупационные зоны: немецкую, болгарскую и самую большую итальянскую. Оккупационные силы итальянцев насчитывали около 25 тыс. человек, и им вместе с вооруженными формированиями албанцев долгое время удавалось подавлять партизанское движение. Итальянские власти допустили создание местных албанских органов управления, в частности, так называемого Косовского комитета, где даже были свои министры. Это способствовало усилению антисербских гонений. Только из итальянской зоны Косово было выселено 40 тыс. колонистов 1930-х гг., хотя именно итальянцы пытались ограничить гонения на сербов. Из самой маленькой — болгарской зоны изгнали 25 тыс. Даже из немецкой зоны оккупации края (с административным центром в Косовской Митровице), хотя она и относилась к Сербии, проводившие там проалбанскую политику местные власти выселили более 3 тыс. сербов.[xix]

24-25 апреля 1942 г. в Косовской Митровице и Рашке состоялись конференции с участием оккупационных властей и албанских националистов, где говорилось о 100 тыс. покинувших Косово сербах (по данным современных историков их было к тому времени 68-69 тыс.), 856 сожженных домах и обсуждался вопрос о возможности возвращения в край 20 тыс. беженцев. Однако конференции не дали результатов — изгнание сербов продолжалось.[xx]

Приехав в конце июня 1942 г. в Косово М. Круйе на встрече с руководителями местных албанцев заявил: «Необходимо стремиться к тому, чтобы по возможности скорее ликвидировать сербское население в Косово и Метохии… Всех сербских старожилов следует объявить колонистами и в этом качестве через албанские и итальянские органы власти отправить в концлагеря в Албанию, а сербских переселенцев — уничтожить». Хотя это указание в основном выполнено не было, после выступления Круйе последовала волна убийств сербов и их заключения в албанские и итальянские концлагеря (на острове Устика вблизи Сицилии, в Понцу под Неаполем и в Падуе).[xxi] Так, например, в конце июня 1942 г. произошел погром вблизи Приштины. В Призрене тюрьма была устроена в здании католической семинарии, где многие заключенные сербы умерли от побоев. Известно также, что перевозимые на одном из итальянских кораблей в Триест 600 косовских сербов были утоплены в Адриатическом море.[xxii]

В сербской печати появились сообщения и о том, что был убит один из авторитетных деятелей Русской Православной Церкви за границей, бывший более 20 лет келейником председателя Архиерейского Синода митрополита Антония (Храповицкого) и настоятелем русской синодальной церкви в Сремских Карловцах архимандрит Феодосий (Мельник), якобы сожженный албанскими националистами вместе с монастырем святого князя Стефана Дечанского, где архимандрит служил духовником 4-классной монастырской школы. К счастью это оказалось ошибкой.[xxiii]

Мужской монастырь Дечаны во имя Христа Пантократора находилась в ущелье реки Бистрицы вблизи границы с Албанией и считалась одной из главных сербских святынь, так как там хранились мощи св. кн. Стефана. Перед началом войны братия обители насчитывала около 200 человек, в том числе 35 в священном сане (часть из них были русскими эмигрантами); кроме того в монастыре имелся приют, где содержалось 150 детей-сирот, и 120 человек училось в монастырской школе. 60 % местного населения, проживавшего в округе обители составляли албанцы и 40 % — сербы (почти все они были депортированы в период оккупации).[xxiv]

Вскоре после разгрома югославской армии ученики и наставники работавшей до 8 апреля 1941 г. монастырской школы уехали из Лавры в Сербию, в том числе директор этой школы епископ Сумский Митрофан (Абрамов), скончавшийся после принятия схимы с именем Макарий в ноябре 1944 г. в Белграде и похороненный у Иверской часовни, и преподаватель школы игумен Иоанн (Кухтин) — будущий митрополит Пражский и всея Чехословакии. Отец Феодосий остался для охраны монастыря. Он не был убит и вместо покинувшего обитель игумена Дионисия стал исполнять обязанности настоятеля Дечанского монастыря. В середине апреля 1941 г. группа албанцев попыталась занять обитель, но была отбита, 20 апреля в монастырь пришли немцы и временно оставили там гарнизон из 40 солдат, при этом албанцы все-таки захватили земли и большую часть имущества обители. В сентябре 1941 г. в монастыре остались лишь пять насельников: архимандрит, иеромонах, иеродиакон и два монаха, и к 1942 г. в ней поселилось несколько семейств беженцев — черногорцев и сербов.[xxv]

По делам монастыря архим. Феодосий несколько раз ездил в г. Призрен с докладом к епископу Рашко-Призренскому Серафиму, а также для переговоров с итальянскими и албанскими властями. Во второй половине 1941 — 1943 гг. в обители находился отряд итальянских войск, который отчасти обеспечивал ее безопасность от албанских националистов и партизан-коммунистов.[xxvi] При этом все-таки погибли три насельника этой обители. Монах Герман был увезен в Албанию и там расстрелян, священник Тодор Секилич погиб при взрыве мины, которую албанцы тайно установили в Лавре, а монах Стефан (Цивкович) был уже 8 января 1945 г. убит албанским солдатом.[xxvii]

Сразу после окончания войны — в мае-июне 1945 г. послушник Мирко Вуисич был убит коммунистами, а архидиакон Гавриил (Ковачина) умер в тюрьме в 1946 г. Сам Дечанский монастырь уцелел (прежде всего, благодаря стараниям архим. Феодосия), и в дальнейшем — до 1948 г. его настоятелем служил игумен Иоанн (Кухтин). По другим сведениям о. Феодосий (Мельник) был настоятелем обители беспрерывно с 1941 по 1957 гг.[xxviii]

С началом оккупации в сложном положении оказалась не только братия Дечанского монастыря, но и все православное духовенство Косово и Метохии. В ночь с 8 на 9 апреля — накануне входа немецких войск в г. Призрен выпускник Московской Духовной Академии епископ Рашко-Призренский Серафим (Йованович) уехал в Печу, а затем в Дечанский монастырь, где оставался до 20 апреля, но потом вернулся в Призрен для управления епархией. К этому времени находившаяся в городе с 1871 г. Духовная семинария (11 наставников и 182 учащихся), где в разное время читали лекции русские эмигранты: иеромонах Иоанн (Кухтин), священник Тихон Троицкий, профессор Круликовский и преподаватель церковного пения С. Гущин, уже была закрыта.[xxix]

Инспектор семинарии доктор Йефто Прнятович в своем докладе Сербскому Синоду от 17 сентября 1941 г. сообщал, что все ученики покинули семинарию 4 апреля, согласно телеграфному указанию Синода, 17 апреля ее здание разгромили албанские националисты, затем две недели в семинарии жили сербы, изгнанные албанцами из пригородов Призрена, а 1 мая здание заняла итальянская воинская часть. В дальнейшем семинария не действовала весь период оккупации, а ее ректор (первоначально скрывавшийся в Дечанской Лавре) и почти все преподаватели, кроме четырех, в конце апреля 1941 г. уехали в Сербию.[xxx]

Некоторые православные храмы и обители в Косово были уничтожены, например старинный монастырь Девич в Дренице в октябре 1941 г. оказался сожжен и разрушен, а его имущество конфисковано, при этом албанцы разбили ковчег с мощами св. Иоаникия. Был убит один из насельников этой обители — монах Дамаскин (Боскович). Осенью 1941 г. албанцы также убили священника Андрея Поповича и монаха Никодима (Радосавлевича) из монастыря Гориоч. В дальнейшем церковь этого монастыря служила тюрьмой в ходе массовых арестов сербов. Были разрушены и все монастырские храмы и церкви сербских переселенцев между Призреном и Джаковицей, ограблены и частично взорваны монастыри Грачаница, Соколица и св. Марка в Корисе. При этом частично пострадали и храмы в населенных пунктах, где проживали сербы-старожилы. Всего в Косово и Метохии в период войны были сожжены и разрушены 26 церквей и монастырей.[xxxi]

Число же убитых православных священнослужителей составляет 14 человек (кроме того от рук албанцев погибла монахиня Пелагея из монастыря Сопочана). Так, например, 28 ноября 1942 г. в Косовской Митровице были расстреляны священники Чедомир Бачанин и Тихомир Попович, 21 февраля 1943 г. убиты во время совершения литургии в своей церкви священники Урос Попович и Лука Попович из Тутина и т.д. В 1944 г. погиб в Албании настоятель Печского монастыря архимандрит Йован (Зечевич); он был арестован в 1942 г., заключен в Тиранскую тюрьму, освобожден через год, некоторое время жил в албанском монастыре вблизи Фарны, где оказался вновь схвачен и убит балистами. Некоторые священнослужители оказались вынуждены бежать из края или выкупать свою жизнь, в частности, игумен монастыря Грачаница был оценен в 100 тыс. динар.[xxxii]

Однако большинство храмов уцелело, сербские священники — пенсионеры, вдовы и сироты даже некоторое время — до 2 июля 1942 г., как и раньше, получали пособия. Албанский комиссар в Призрене Фези бег Али потребовал, чтобы все сохранившиеся православные общины вошли в состав Албанской Церкви. Желая спасти епархию от дальнейшего разгрома, епископ Серафим и призренское духовенство фактически выполнили это требование. Тех же сербских священников, кто не хотел подчиниться Албанской Церкви, арестовывали и отправляли в лагерь на итальянский остров Устика, а их храмы закрывали.[xxxiii]

В конце ноября 1941 г. Владыка Серафим в сопровождении призренского архиерейского наместника протоиерея Бранка Цуцуревича посетил Албанского архиепископа Христофора, а в июне 1942 г. участвовал в заседании Албанского Синода в Тиране. В том же месяце Сербский Священный Синод потребовал у епископа отчета о его деятельности в Тиране, но Владыка Серафим его не прислал. Следует упомянуть, что в ноябре 1941 и с 1 по 30 июня 1942 гг. епископ посещал в Тиране различных политических деятелей и просил о содействии возвращения в Косово интернированного сербского населения, но эта миссия оказалась безуспешной. После выхода из войны Италии в сентябре 1943 г., епископ Серафим был арестован оккупационными властями, заключен в тюрьму Призрена, затем доставлен в Тирану, где и умер от последствий заключения, уже после освобождения албанской столицы, 13 января 1945 г. Он был похоронен на тиранском православном кладбище, рядом с могилами сербских воинов, павших в годы I Мировой войны.[xxxiv]

После оккупации Албании немцами новое албанское правительство 4 апреля 1944 г. издало декрет о расширении действия устава Албанской Православной Церкви «на освобожденную территорию». В результате Рашко-Призренскую епархию под названием Призренская официально включили в состав Албанской Церкви, кроме того на территории Косова и Западной Македонии были созданы две новые епархии Албанской Православной Церкви: Пешкопейская и Стругская. Однако эти преобразования просуществовали недолго.[xxxv]

Жестокие репрессии православных, хотя и в меньших масштабах, чем в Косово, проводились и на северо-западе Греции, в так называемой «Цамурии», где часть населения составляли цамиды, то есть албанцы-мусульмане, в основном сотрудничавшие с итальянскими оккупантами. Возглавлявший местную албанскую администрацию Нури Дино открыто призывал: «Смерть грекам. Где их найдете, там их убивайте. Цамурия, вплоть до Превезы, должна остаться чисто албанской… Могучая Италия на нашей стороне». После войны королевское правительство Греции конфисковало по суду собственность всех цамидов, большая часть которых бежала в Албанию.[xxxvi]

В Западной Македонии дискриминация и денационализация православных македонцев и сербов осуществлялась в соответствие с указом Б. Муссолини от 17 мая 1941 г. В частности, все вывески и указатели в населенных пунктах этого региона допускались только на итальянском и албанском языках. Родителей-македонцев принуждали посылать их детей в албанские школы, где отсутствовало преподавание на македонском языке. Против немусульманского населения нередко применялся открытый террор.[xxxvii]

Особенно сильный террор был в Пологской долине, где албанцы истребили большую часть македонских мужчин. В этой долине также была уничтожена православная церковь в деревне Тумчевиште и старинный монастырь Симница, насельников которого убили. В результате этих гонений часть македонцев бежала в болгарскую зону оккупации.[xxxviii]

Православные общины в Западной Македонии, как и в Косово, оказались подчинены Албанской Церкви. В ходе реорганизации церковной структуры были созданы наместничества Албанского архиепископа в Тетово, Кичево, Дебаре и Струге. Подробные сведения об итальянской религиозной политике в Западной Македонии содержатся в двух отчетных докладах в Болгарский Священный Синод управляющего Скопле-Велешской епархией митрополита Велико-Тырновского Софрония от 7 июня и 20 июля 1941 г. Первоначально Владыка Софроний пытался управлять той частью епархии, которая отошла итальянцам, и назначил своих архиерейских наместников в города Тетово, Гостивар и Дебр. Однако итальянские власти 14 мая запретили священникам Болгарского экзархата в городах Тетово, Кичево, Гостивар, Галичник служить там. Кроме того, итальянцы первоначально не защищали македонских священников от преследований албанскими националистами. В конце мая к митр. Софронию в Скопле пришли два таких изгнанных албанцами священника и просили от имени своих прихожан, чтобы и их местность отошла к Болгарии. Однако Владыка смог только посоветовать им быть лояльными к итальянским оккупационным властям и заниматься организацией болгарского церковно-учительского дела в их крае.[xxxix]

28 мая итальянский комендант Тетово вызвал к себе болгарского архиерейского наместника священника Георгия Вениаминова и предложил покинуть город, так как в Тетово имеется архиерейский наместник Сербской Церкви (черногорец по национальности). Однако о. Георгий с риском для жизни остался служить вопреки указу, причем ему подчинялась большая часть местных священников и мирян. 30 июня этому священнику предъявили письменный приказ в течение полутора часов уехать из города, так как он ведет пропаганду в пользу Болгарии. Отец Георгий был вынужден закрыть архиерейское наместничество и уехать. А 20 июля 1941 г. итальянцы изгнали из Тетово 9 известных в городе македонцев, в том числе двух старых священников — Андрея Иванова и Диме Сарова, а также арестовали по ложному обвинению в поддержке коммунистов много видных интеллигентов, торговцев и общественных деятелей. В этой связи митр. Софроний отмечал: «Для меня ясно намерение итальянцев поддерживать в оккупированной ими части Македонии албанцев, турок и частично оставшихся сербов и изгонять болгар, так как они опасаются Болгарии».[xl]

Для подавления деятельности представителей болгарской духовной администрации в Западной Македонии итальянцы пытались использовать не только албанских националистов, но и оставшуюся сербскую администрацию. В частности первоначально они требовали подчинения духовенства епископу Рашко-Призренскому Серафиму или главе Албанской Православной Церкви архиепископу Христофору. В результате 27 македонских священников были допущены к служению при условии признания еп. Серафима. Это же заставляли сделать болгарского архиерейского наместника в г. Дебре протоиерея Спиро Личановского. Митр. Софроний считал, что покровительство итальянцев этому епископу является временным, затем его изгонят в Сербию, а население и духовенство после частичной депортации в туже Сербию все равно заставят подчиниться Албанской Церкви. Поэтому митрополит «по особым каналам» дал устные наставления духовенству Западной Македонии: если итальянские власти потребуют письменного признания в качестве церковного главы еп. Серафима или архиеп. Христофора, следует признавать последнего — этим вы выразите лояльность к Албанской Церкви, итальянскому государству и избежите изгнания, а через определенное время вернетесь в лоно Болгарской Православной Церкви. По неполным данным (без двух округов) летом 1941 г. в итальянской зоне Македонии еще служили 35 священников в юрисдикции Болгарской Церкви.[xli]

В своем докладе от 20 июля митр. Софроний также указывал, что итальянцы не разрешают болгарскую продовольственную помощь местному голодающему населению, так как она якобы связана с пропагандой в пользу Болгарии, и делал вывод: «Итальянцы преследуют цель очистить свою зону сначала от болгарского, затем от сербского элемента, и таким образом оставить свободную землю для ее колонизации итальянцами и частично албанцами, которых собираются ассимилировать посредством государственных, общественных учреждений, католических орденов и конгрегации». В конце доклада Владыка сделал Синоду несколько конкретных предложений: 1. Морально и материально поддержать оставшихся в итальянской зоне болгарских (т.е. македонских) священников; 2. Также поддержать изгнанных итальянцами болгарских интеллигентов — предоставить им работу и т.п.; 3. Обеспечить ходатайство болгарского правительства перед итальянскими властями о возвращении в Тетово двух изгнанных старых священников; 4. Решить вопрос о помощи голодающему болгарскому населению в итальянской зоне; 5. Противодействовать католической и протестантской пропаганде в Македонии.[xlii]

12 июня 1941 г. Болгарский Священный Синод заслушал доклад управляющего Охридско-Битольской епархией митрополита Ловечского Филарета. Часть этой епархии с центром в г. Охрид также оказалась в итальянской зоне оккупации. Владыке Филарету удалось посетить Охрид и совершить богослужение в местной церкви, но при этом составлявшие половину населения города албанцы провели манифестацию в пользу итальянцев. После долгих просьб итальянские власти разрешили митрополиту посетить и древний монастырь св. Наума Охридского (расположенный на берегу Охридского озера), братия которого состояла из сербов, а игуменом был русский — бывший святогорский монах. Насельники обители радушно приняли митр. Филарета, и он отслужил молебен за царя Бориса и Болгарский Священный Синод. При этом игумен рассказал Владыке, что итальянский генерал подбивал его и монахов перейти в юрисдикцию Албанской Православной Церкви; в конце мая архиеп. Христофор лично посетил обитель и объявил ее подведомственной ему, но игумен и братия не поддались на внушения архиепископа и предпочли быть в составе братской славянской (т. е. Болгарской), а не Албанской Церкви. Митр. Филарет выразил игумену благодарность и назначил его также приходским священником в трех селах на берегу Охридского озера, так как там некому было служить.[xliii]

В дальнейшем насельников монастыря св. Наума Охридского, все таки временно заставили перейти в юрисдикцию Албанской Православной Церкви. Но в конце 1943 г. (после капитуляции Италии) митрополит Филарет назначил настоятелем обители своего викария — епископа Драговитийского Харитона, и к февралю 1944 г. епископ и несколько монахов приняли на себя временное управление монастырем.[xliv] Уже в апреле 1944 г. в печатном органе Албанской Православной Церкви — журнале «Христианская жизнь» (№ 2) появилась антиболгарская статья об этом монастыре, где доказывалось, что св. Наум не являлся болгарином.[xlv]

Несмотря на различные препятствия, руководство Болгарской Церкви все-таки пыталось сохранять связь с верующими в Западной Македонии. Так, например, 8 июля 1942 г. Болгарский Священный Синод решил ходатайствовать перед Министерством просвещения об открытии в Охриде пансиона Дебрского благотворительного братства и создании еще одного пансиона в Скопле для проживания изгнанных из Тетово македонцев.[xlvi]

Так как многие македонские священники бежали в Сербию или в болгарскую зону Македонии от албанского террора, на их место были присланы православные священнослужители из Албании. Архиепископ Христофор лично рукоположил довольно много таких священников, часто не имевших необходимых знаний для принятия сана. Под давлением итальянцев руководство Албанской Церкви требовало, чтобы в македонских храмах поминали короля Эммануила III и членов его семьи, а само богослужение проводили на албанском языке. Однако «успехов» в этой области было немного. Священники в Македонии, как правило, не знали албанский язык, и продолжали служить на церковнославянском и проповедовать на македонском.[xlvii]

Доминирование мусульман в правительстве М. Круйе способствовало дискриминации православных и в самой Албании. В 1941 г. была закрыта Духовная семинария в г. Корче. Ряд православных священнослужителей подверглись репрессиям. При этом иерархи Албанской Православной Церкви в той или иной степени сотрудничали с оккупационной администрацией. В частности, 8 февраля 1942 г. с ее согласия Священный Синод назначил председателя албанского отделения Всемирного совета сотрудничества Церквей Владыку Виссариона (Джувани) митрополитом Бератским и Валонским.[xlviii]

Интересно отметить, что положительную оценку деятельности митр. Виссариона дал в своем письме в Болгарский Священный Синод от 1 июля 1941 г. генеральный консул Болгарии в Тиране, описавший также, как был отмечен болгарской колонией в албанской столице праздник свв. Кирилла и Мефодия.[xlix]

В конце мая 1943 г. в Тиране под председательством архиепископа Христофора прошел Собор Албанской Православной Церкви. На нем был рассмотрен ряд вопросов церковно-хозяйственного управления (в том числе в Западной Македонии), церковно-судебной практики и религиозно-просветительного характера.[l]

В годы войны архиепископ Христофор поддерживал благожелательные отношения с митрополитом Черногорским и Приморским Иоанникием. Так, например, в мае 1942 г. последний обратился к Владыке Христофору с двумя письменными просьбами: разрешить одному черногорскому иеромонаху служить в Печском монастыре (в присоединенном к Албании районе), где не осталось насельников, и помочь в освобождении интернированных в албанских лагерях сербов из Метохии. Во втором письме (от 11 мая) митр. Иоанникий также благодарил архиепископа за помощь в освобождении интернированного в Албании духовенства Черногорской епархии.[li]

В 1942 г. в албанских горах начали действовать партизанские вооруженные формирования, руководимые созданной в 1941 г. Албанской коммунистической партией во главе с Энвером Ходжей. Отдельные православные священнослужители активно участвовали в борьбе с оккупантами, в частности архимандрит Паисий (Пашко Водица). Он был арестован итальянцами в октябре 1940 г., более года находился в тюрьмах Албании и Италии и после возвращения в страны снова включился в борьбу. В ноябре 1942 г. о. Паисий был избран членом национально-освободительного совета г. Колени и ушел в подполье. В июле 1943 г. на конференции в г. Лябиноте архимандрита выбрали членом Генерального национально-освободительного совета, затем ввели в состав Антифашистского совета.[lii] Следует упомянуть, что два албанских священнослужителя содержались в нацистском концлагере Дахау.

После выхода из войны фашистской Италии (8 сентября 1943 г.) Албания была оккупирована германскими войсками, которые использовали против партизан сформированную из албанцев в апреле 1944 г. десятитысячную 21-ю дивизию СС «Скандербег». Вскоре в Косово началась новая волна гонений на сербов, продолжавшаяся с октября 1943 по март 1944 гг., последняя же вспышка террора и изгнания пришлась на август 1944 г.; всего за год немецкой оккупации края из него было изгнано 30 тыс. сербов. Албанское правительство в Тиране по соглашению с германским командованием продолжало считать Косово и Метохию своей территорией. Более того, немецкие власти расширили часть края, официально присоединенную к Албании, и его представители вошли в албанский парламент. При этом немцы окончательно передали гражданскую власть в крае местной албанской администрации, которая имела свои милицейские части (подобную политику начали проводить еще итальянцы летом 1943 г.). Всего за годы войны в Косово было убито по разным данным от 6200 до 15 тыс. человек, в основном сербов, сожжено 10 тыс. сербских домов, около 100 тыс. жителей (более трети сербского населения) изгнано из края, на их место из Албании переселили по различным сведениям от 8 до 45 тыс. человек.[liii]

Значительную роль в Косово играла созданная в 1939 г., после итальянской оккупации Албании профашистская организация Национальный фронт или «Бали комбтар». Вооруженные формирования балистов (6 тыс. человек) вместе с албанской фашистской жандармерией и милицией (10 тыс.), карательным полком «Косово» (1, 5 тыс.) и частями албанской правительственной армии оказали активное сопротивление Народно-освободительной армии Югославии. Города Косова были освобождены последней при содействии 5-й дивизии прокоммунистической армии освобождения Албании 17-23 ноября 1944 г. в ожесточенных боях с немцами и балистами. Однако на этом борьба не закончилась, 2 декабря 1944 вспыхнуло восстание балистов, в котором участвовало около 80 тыс. человек, подавленное только 21 февраля 1945 г. [liv]

После окончания войны Косово и Метохии была предоставлена автономия в составе Сербской республики Югославии. Православные общины края снова вошли в состав Сербской Православной Церкви, при этом многие беженцы военных лет в Косово не вернулись (коммунистические власти страны препятствовали этому). В результате доля славянского населения края еще больше сократилась: в 1948 г. из 727 тыс. его жителей албанцы составляли 68, 45 % (498 тыс.), сербы — 23, 62 % (172 тыс.), македонцы — 3, 85 % (28 тыс.) и остальные национальности (в основном мусульмане) — 4, 08 % (29 тыс.).[lv] Это во многом предопределило дальнейшую судьбу Косово.

17 ноября 1944 г. прокоммунистическая армия освобождения Албании освободила Тирану, а к 29 ноября полностью изгнала оккупантов с территории страны. Новое правительство республики наградило архимандрита Паисия (Водицу) орденом «Знамени» и медалью «Память».

В январе 1946 г. была провозглашена Народная республика Албания во главе с генеральным секретарем коммунистической партии этой страны Э. Ходжей, Церковь оказалась отделена от государства. Вскоре начались политические репрессии и преследования верующих, в результате которых были осуждены три из четырех архиереев Албанской Православной Церкви.[lvi] Один из них — епископ Корчинский вскоре умер, другой — епископ Гирокастринский Ириней (Бануши) был осужден на 5 лет заключения за коллаборационизм, несколько лет провел в тюрьме и митрополит Бератский и Валлонский Виссарион. Значительным репрессиям подверглось также католическое духовенство, значительную часть которого составляли итальянцы.[lvii]

Политика «холодной войны» изолировала Албанскую Православную Церковь от общения с Константинопольским Патриархатом. «Руку помощи» в проведении новых архиерейских хиротоний и укреплении церковных структур ей протянул Московский Патриархат. В докладе председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Г.Г. Карпова в ЦК ВКП(б) об итогах работы Совета за 1946 г. от 14 февраля 1947 г. говорилось: «В последнее время у Московской патриархии установились связи с православной церковью в Албании, что выражается пока в обмене приветствиями между патриархом Алексием и главой этой церкви архиепископом Христофором, приглашении последнего направить делегацию Русской православной церкви в Албанию и в ответном послании патриарха Алексия, выразившего желание сперва видеть (летом 1947 г.) в Москве делегацию Албанской церкви во главе с архиепископом Христофором».[lviii]

В дальнейшем намечалось, что делегация в составе Владыки Христофора, двух священников и одного диакона приедет на планируемое в Москве осенью 1947 г. Всеправославное совещание, однако оно не состоялось. В результате делегация Албанской Церкви во главе с заместителем ее Предстоятеля архимандритом Паисием (Водицей), замещавшего умершего епископа Корчинского, посетила Москву по приглашению Патриарха Алексия только в январе 1948 г. 13 января делегация в составе о. Паисия, протоиерея Димитрия Коконеши и священника Лазаря Поповича была принята в Московской Патриархии.

В беседе с митрополитом Ленинградским и Новгородским Григорием (Чуковым) и другими представителями Патриархии они подробно охарактеризовали состояние Албанской Церкви. В это время в стране проживало 600 тыс. мусульман, 400 тыс. православных (что, вероятно, было преувеличением) и 100 тыс. католиков. Православная Церковь имела четыре епархии и 473 храма, 50 из которых не действовали из-за отсутствия священников, которых не могло содержать крайне бедное население. Единственная Духовная семинария не действовала, главным образом из-за отсутствия средств. Государство лишь иногда материально помогало Церкви, в частности давала часть средств на содержание архиепископа Христофора. Русских эмигрантов в Албании к 1948 г. осталось лишь 5-6 семей, и русских священников уже не было.[lix]

Архим. Паисий объяснил, что первоочередная проблема состоит в хиротонии новых архиереев. Согласно уставу Албанской Православной Церкви высшее духовенство избиралось следующим образом: сначала верующие каждого из 10 округов выбирали двух делегатов (священника и мирянина) для участия в заседании Синода, где эти делегаты избирали епископов; глава Церкви выбирался уже на епископском совещании и его утверждение правительством не требовалось. Проблема состояла в том, что единственный архиерей — Владыка Христофор не мог совершить новые епископские хиротонии, и к тому же не было средств созвать Синод. В связи с этим настоятельно требовалась помощь Московского Патриархата. Отец Паисий отметил: «Верующий народ с нетерпением и духовной надеждой ожидает результатов поездки делегации. Они видят в Русской Православной Церкви старшую и сильную сестру, которая может помочь им в восстановлении жизнеспособности своей национальной Церкви».[lx]

Помимо проведения епископской хиротонии, члены делегации просили помочь церковными облачениями, ладаном (в Албании не было своего производства) и выражали надежду, что с помощью Русской Церкви смогут возобновить работу Духовной семинарии (она открылась только в 1992 г.), а для получения высшего образования посылать своих лучших теологов в Россию. Особенно настойчиво высказывалась просьба, чтобы Московский Патриарх в ближайшее время направил в Албанию своих представителей.[lxi] Это обещание было получено, и один из членов делегации — протоиерей Д. Коконеши (будущий глава Албанской Церкви) в конце визита заявил: «Наша поездка убедила нас в том, что Русская Православная Церковь есть и будет, как и была, источником Православной веры во всем мире».[lxii]

14-27 апреля того же года в Албании с ответным визитом находилась делегация Московского Патриархата во главе с епископом Ужгородским и Мукачевским Нестором (Сидоруком). Во время пребывания в Тиране Владыка Нестор 18 апреля 1948 г. вместе с архиепископом Христофором совершил хиротонию архимандрита Паисия во епископа Корчинского.[lxiii]

Уже в сане архиерея Владыка Паисий в июле 1948 г. участвовал в работе Московского совещания глав и представителей Православных Церквей. В состав албанской делегации, приехавшей на это совещание, также входили два священника и два мирянина.[lxiv] 25 августа 1949 г. Священный Синод Албанской Церкви отправил на покой архиеп. Христофора (Киси), уже арестованного коммунистическими властями и заключенного в тюрьму за «враждебную деятельность по отношению к албанскому народу» (он умер вследствие преследований со стороны властей страны в 1958 г.). В тот же день Синод избрал архиепископом всея Албании Владыку Паисия.[lxv]

В конце 1940-х — начале 1950-х гг. небольшая часть паствы в США отделилось от Албанской Православной Церкви и перешла в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, со временем составив Албанскую епархию Константинопольской архиепископии Северной и Южной Америки.

5-10 февраля 1950 г. в Тиране состоялся Поместный Собор Албанской Церкви, принявший новый устав, в котором указывалось, что выборы духовенства должны проходить с участием мирян. Содержание устава было составлено в патриотичных тонах: «Наравне с развитием религиозного чувства Православная Автокефальная Албанская Церковь должна прививать верующим чувства преданности власти народа Народной Республики Албании, а также чувства патриотизма и стремления к укреплению национального единства. Поэтому все священники и сотрудники Церкви должны быть албанскими гражданами, честными, преданными народу и Родине, пользующимися всеми гражданскими правами». Архиереям предписывалось произносить следующую присягу: «Клянусь своей совестью перед Богом, что буду хранить веру и догматы, каноны и предание Православной Церкви, верность народу Албанской Народной Республики и ее демократическим принципам, предписанным Уставом».[lxvi]

5 марта 1950 г. архиепископ Паисий выступил перед Всеалбанской конференцией защиты мира в поддержку решения I Всемирного конгресса сторонников мира. В августе того же года Владыка снова посетил Москву, где подписал Акт о сотрудничестве Русской и Албанской Церквей в деле защиты мира. Согласно этому документу было решено согласованно выступать по вопросам защиты мира в международном масштабе, осведомлять друг друга обо всех внутренних мероприятиях по борьбе за мир и в еще больших масштабах проводить соответствующую работу среди верующего населения своих стран.[lxvii]

В следующем году Первоиерарх обратился к духовенству Албанской Православной Церкви с воззванием, в котором заявил: «В согласии с великими идеалами любви, братства и мира во всем мире, на которых основана Церковь, мы будем бороться за святое дело освобождения всего человечества от враждебных посягательств на его мирную жизнь. Эта задача должна единодушно осуществляться всеми нашими священнослужителями, как проповедниками мира, обязанными направлять волю паствы к борьбе за мир… Мы проповедуем мир, но мы знаем, что мир не дается даром, поэтому мы благословляем борьбу за окончательную победу над поджигателями войны».[lxviii] В 1958 г. Владыка Паисий вновь посетил Москву. В сане архиепископа Тиранского и Дурреского и всея Албании он возглавлял Церковь до своей кончины в марте 1966 г.

В 1950 г., после резкого ухудшения отношений Сталина с Тито из Югославии в Албанию было выслана целая группа принявших советское гражданство русских священнослужителей, в том числе за отказ «от пропаганды против СССР» священники Димитрий Северьянович Томачинский и Григорий Александрович Крыжановский. Отец Григорий до 1962 г. служил на приходе в Тиране, а затем уехал в СССР.[lxix]

В Албанию в начале 1950 г. была изгнана «в полчаса без церковных книг и церковного имущества» и целая русская женская Благовещенская монашеская община, состоявшая из 16 сестер, духовника обители священника Василия Кулака и игумении Диодоры (Дороховой). Югославские власти предлагали монахиням отказаться от принадлежности к Московскому Патриархату и советского гражданства в качестве условия оставления в стране, однако сестры предпочли изгнание. Сербские монахини Благовещенской общины были насильно отделены от русских и оставлены в Югославии, только одна сербка смогла тайно уехать вместе с русскими сестрами, которых вывезли в Албанию в товарном вагоне.[lxx]

Изгнанные сестры разместились в монастыре св. Власия вблизи г. Дурреса, откуда в 1950 г. написали обращение секретарю Московской Патриархии Л.Н. Парийскому: «Нас изгнали из Югославии, потому что мы подданные СССР и потому, что мы не скрывали, что любим свою родину. Мы в Албании. Здесь нас очень хорошо приняли и гражданские и церковные власти, но Вы можете понять, как прискорбно не понимать языка, на котором совершается богослужение». Завершала письмо горячая просьба о разрешении вернуться на Родину, «где бы мы могли служить Богу, православной Церкви и народу под окрылией родной, любимой церковной иерархии». [lxxi]

Патриарх Алексий I пытался помочь общине: ей была отправлена денежная помощь в размере 10 тыс. рублей, возбуждено ходатайство перед советскими властями о разрешении въезда монахинь в СССР и размещении в одной из женских обителей. Однако министр иностранных дел А.А. Вышинский и председатель Совета по делам Русской православной Церкви Г.Г. Карпов посчитали нецелесообразным въезд монахинь на территорию СССР.[lxxii]

В 1953-1954 гг. игумения Диодора и большинство сестер переехали в Болгарию, часть монахинь отправили в Палестину и Мукачево (Закарпатская область Украины). Некоторые русские сестры все же остались в Албании и вероятно стали жертвой развернутой Э. Ходжей в 1967 г. ожесточенной кампании гонений на любые формы религиозной деятельности.

К этому времени Албанская Православная Церковь имела около 350 тыс. верующих, 365 храмов, 206 священнослужителей и 12 монастырей. Кампания по уничтожению религиозных организаций в стране началась 6 февраля 1967 г. с призыва Ходжи к упразднению «всех религиозных обычаев и учреждений». В ноябре 1969 г. Албания была официально провозглашена «первой в мире атеистической страной». В результате этого разгрома на несколько десятилетий легально перестала существовать и Албанская Православная Церковь. В Конституции 1976 г. была запрещена любая религиозная организация, религиозная деятельность и пропаганда. В конце 1970-х гг. в Албании было объявлено об окончательном искоренении всех религиозных предрассудков. Возрождение Албанской Православной Церковь началось только в 1991 г.[lxxiii]

[i] Stokoe M., Kishkovsky L. Orthodox Christians in North Amerika, 1794-1994. S. I., 1995. P. 48-50.

[ii] Слиjепчевић Ђ. Српско-арбанашки односи кроз векове са посебним освртом на новиjе време. Химелетир, 1983. С. 279-280.

[iii] Там же. С. 285; Перић Д. Српска православна црква и њена дијаспора // Источник. Лист српске православне епархије Канадске. 1998. № 38.

[iv] Bryner E. Die Ostkirchen vom 18. bis zum 20. Jahrhundert. Leipzig, 1996. S. 105-196.

[v] Синодальный архив Русской Православной Церкви за границей в Нью-Йорке (СА), ф. В.К. Абданк-Коссовского, кор. 36, л. 21.

[vi] Слиjепчевић Ђ. Указ. соч. С. 285; Снегарев И. Кратък исторически очерк за помесните православни църкви Румунска, Гърчка, Полска, Финландска, Чехословашка и бившите прибалтийски църкви. София, 1948 С. 124.

[vii] Слиjепчевић Ђ. Указ. соч. С. 285-286; Adrianyi G. Geschichte der Kirche Osteuropas im 20 Jahrhundert. Paderborn, 1992. S. 163.

[viii] См.: Протопресвитер Стефан Цанков. Албанская Православная Церковь и ее устройство. София, 1935.

[ix] Bundesarchiv Berlin (BA), R 5101/22173. Bl. 40, 66.

[x] Снегарев И. Указ. соч. С. 125; Слиjепчевић Ђ. Указ. соч. С. 286.

[xi] Димевски С. Историjа на Македонската Православна Црква. Скопjе, 1989. С. 1002-1003; Скурат К.Е. История Поместных Православных Церквей. Ч. 2. М., 1994. С. 135.

[xii] Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 6991, оп. 7, д. 141, л. 64, 66.

[xiii] СА, ф. В.К. Абданк-Коссовского, кор. 36, л. 21.

[xiv] Йованович М. Русская эмиграция на Балканах 1920-1940. М., 2005. С. 44.

[xv] Смирнова Н.Д. Балканская политика фашистской Италии. Очерк дипломатической истории (1936-1941). М., 1969. С. 106-110.

[xvi] Bogdanović D. Kosovo. Vergangenheit und Gegenwart. Zürich-Lausanne, 1992. S. 239.

[xvii] Косово и Метохиjа у српскоj историjи. Београд, 1989. С. 311; От Косова до Jадовна. Путни записи jеромонаха Атанасиjа Jевтића. Београд, 1987. С. 106.

[xviii] См.: Атанасиje J. Страдаjа Срба на Косову и Метохиjи од 1941 до 1990 године. Приштина, 1990.

[xix] Косово и Метохиjа у српскоj историjи. С. 317-318; Косик В.И. «Късмет Космета». (О судьбе Косова и Метохии) // Славяноведение. 2005. № 5. С. 55, 61-62.

[xx] Bogdanović D., а.а.О., S. 252.

[xxi] Ebd., S. 253; Селищев Н.Ю. Что несет Православию проект «Великой Албании»? // Православная Русь. 2005. № 2. С. 13; Hory L., Broszat M. Der kroatische Ustascha-Staat 1941-1945. Stuttgart, 1964. S. 96.

[xxii] Memorandum über Kosovo und Metohija. Ein offizielles Dokument der serbisch-orthodoxen Kirche. Belgrade, 2003. S. 46.

[xxiii] Сведения об о. архимандрите Феодосии // Церковная жизнь. 1942. № 7. С. 110.

[xxiv] Тодич Б., Кузеванов О.А., Турилов А.А. Дечаны // Православная энциклопедия. Т. XIV. М., 2006. С. 481-482.

[xxv] Архив Светог Архиjереjског Синода Српске Православне Цркве Београд, ф. XIII, бр. 42/1941; Косово 1389-1989. Земля живых. Београд, 1989. С. 328-329.

[xxvi] Сведения об о. архимандрите Феодосии. С. 110.

[xxvii] Memorandum über Kosovo und Metohija. S. 45.

[xxviii] Тодич Б., Кузеванов О.А., Турилов А.А. Указ. соч. С. 482.

[xxix] Косово 1389-1989. Земля живых. С. 328.

[xxx] Архив Светог Архиjереjског Синода Српске Православне Цркве Београд, ф. XIII, бр. 42/1941.

[xxxi] Memorandum über Kosovo und Metohija. S. 44-45.

[xxxii] Ebd., S. 44; Косово и Метохиjа у српскоj историjи. С. 312-313.

[xxxiii] Дурковић-Jакшић Л. Учешће патриjарха Гаврила и Српске цркве у догаћ а jита испред и за време 27. марта 1941. године и ньихово страданье у току рата // Гласник. Београд. 1980. № 8. С. 144.

[xxxiv] Радић Р. Држава и верске заjеднице 1945-1970. Д. 1. Београд, 2002. С. 54, 62.

[xxxv] Слиjепчевић Ђ. Указ. соч. С. 289-290.

[xxxvi] Селищев Н.Ю. Указ. соч. С. 13.

[xxxvii] Димевски С. Указ. соч. С. 997.

[xxxviii] Bogdanović D., а.а.О., S. 254-255.

[xxxix] Централен държавен архив — София (ЦДА), ф. 791к, оп. 2, е. х. 226, л. 1-2.

[xl] Там же, л. 6.

[xli] Там же, л. 7.

[xlii] Там же, л. 8-10.

[xliii] Там же, оп. 1, е. х. 67, л. 51-56.

[xliv] Церковное обозрение. Белград. 1944. № 2-3. С. 10.

[xlv] ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 106, л. 11.

[xlvi] Там же, оп. 2, е. х. 10, л. 76.

[xlvii] Димевски С. Указ. соч. С. 1004-1005.

[xlviii] BA, R 5101/22183. Bl. 41.

[xlix] ЦДА, ф. 791к, оп. 1, е. х. 67, л. 169.

[l] Kipa. 1.07.1942; Церковное обозрение. 1943. № 7. С. 6.

[li] Џомић В.В. Голгота митрополита Црногорско-Приморског Jоаникиjа (1941-1945). Цетинье, 1996. С. 95-97.

[lii] Скурат К.Е. История Поместных Православных Церквей. Ч. 1. М., 1994. С. 135-136.

[liii] Memorandum über Kosovo und Metohija. S. 46; Косик В.И. Указ. соч. С. 63; Косово и Метохиjа у српскоj историjи. С. 312, 314; От Косова до Jадовна. Путни записи jеромонаха Атанасиjа Jевтића. С. 85.

[liv] Косик В.И. Указ. соч. С. 64-65.

[lv] Bogdanović D., а.а.О., S. 317.

[lvi] Рокуччи А. Преследование христиан в коммунистической Албании // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. Материалы 2001 г. М., 2001. С. 157-158.

[lvii] ГАРФ, ф. 6991, оп. 7, д. 141, л. 64, 66.

[lviii] Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 117, д. 946, л. 113.

[lix] ГАРФ, ф. 6991, оп. 7, д. 141, л. 64, 66.

[lx] Там же, л. 65.

[lxi] Там же, л. 64, 67.

[lxii] Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1948. № 2. С. 7.

[lxiii] См.: Буевский А.С. Албанская Православная Церковь // ЖМП. 1950. № 2.

[lxiv] ГАРФ, ф. 6991, оп. 7, д. 141, л. 61.

[lxv] См.: Ведерников А. Албанская Православная Церковь в борьбе за мир // ЖМП. 1951. № 8; Шабатин И.Н. Албанская Православная Церковь (краткие исторические заметки) // ЖМП. 1954. № 3.

[lxvi] Скурат К.Е. Указ. соч. С. 135-136.

[lxvii] Русская Православная Церковь. Устройство, положение, деятельность. М., 1958. С. 185, 230-231.

[lxviii] См.: ЖМП. 1951. № 8.

[lxix] Косик В.И. Русская Церковь в Югославии (20 — 40-е гг. XX века). М., 2000. С. 162, 242, 257.

[lxx] Архим. Гавриил (Динев). Животопис на схиигумения Мария (Дохторова) // Бялата емиграция в България. Материали от научна конференция. София, 23 и 24 септември 1999 г. София, 2001. С. 324; Некролог схиигумении Марии (Дохторовой) // ЖМП. 1978. № 12. С. 51.

[lxxi] Косик В.И. Указ. соч. С. 160-162; ГАРФ, ф. 6991, оп. 1, д. 723, т. 5, л. 12-15, д. 719, т. 1, л. 82;

[lxxii] Косик В.И. Указ. соч. С. 162.

[lxxiii] Скурат К.Е. Албанская Православная Церковь // Православная энциклопедия. Т. I. М., 2000. С. 648-649.