Создание Духовных школ Петербурга было связано с основанием Петром I в новой столице России в 1713 г. Александро-Невского монастыря. Несмотря на сложности периода становления, обитель быстро становилась центром духовного просвещения Северного края и всей России. Предполагалось, что именно отсюда станут выходить церковные иерархи новой формации — образованные и мыслящие в государственном ключе.
11 июля 1721 г. распоряжением возведенного в сан архиепископа Новгородского Феодосия (Яновского), во исполнение императорских указов, велено было «учредить во общую пользу при Александро-Невском Монастыре, для учения юных детей чтения и писания, Славенскую школу, в которой, как того Монастыря служительских детей, так и сирот, не имеющих родителей и своего пропитания, и посторонних, кто кого отдать похочет, принимая от пяти до тринадцати лет, — учить Славенского чтения и писания по новопечатным Букварям, а потом и грамматики… И содержать ту школу из обыкновенных того монастыря доходов».[1] Именно эта школа стала родоначальницей нескольких учебных заведений Санкт-Петербурга, в том числе Духовной Академии.
Первоначально в Славенской школе преподавал один «грамматист» поддьяк Иродион Тихонов, воспитанник Новгородской славяно-греческой школы, прибывший в Петербург 2 июля 1721 г. Содержание школы было определено из обыкновенных доходов Александро-Невского монастыря, причем жалование учителю составляло: 30 рублей деньгами, а также муки ржаной и овса по 15 юфтей. При Петре Великом в школу принимали учеников из разных сословий: детей духовенства, служителей монастырских вотчин, дьяков, подъячих, посадских людей, мастеровых, солдат и даже крестьян, при этом дети священнослужителей составляли среди них меньшинство. Кандидаты были проэкзаменованы: оказывалось, что одни учились по Псалтири до четвертой кафизмы, другие — менее. Часть учащихся принимали на монастырскую пищу и одежду, других родители обязывались «поить, кормить, одевать и обувать из своего кошту».[2]
Постепенно в школе собралось значительное число учащихся, при котором одному человеку было трудно преподавать все предметы. Поэтому в августе 1723 г., по распоряжению архиепископа Феодосия, из Новгородской славяно-греческой школы был вызван Андрей Тишин, который преподавал грамматику и греческий язык. Предполагалось, что «Тишина надлежит во всем содержать равно с Тихоновым». Однако решение этого вопроса затянулось, и в феврале 1724 г. А. Тишин покинул школу. В том же году некоторые ученики были переведены с монастырского содержания на свое собственное, при этом крестьянских детей-сирот оставили на прежнем содержании.[3]
Одежда выдавалась не регулярно, и И. Тихонов 24 декабря 1721 г. ходатайствовал о выдаче одежды и постели учащимся. В 1722 г. было решено взять на монастырский счет еще 10 воспитанников, но пятерым из них вместо шуб из овчин сделаны были сермяжные кафтаны. По представлению И. Тихонова, 26 сентября 1724 г. 34 ученикам школы решено было выдать по две пары рубашек со штанами, по 2 платка и 2 галстука каждому, 18 новых шуб и сапог, 15 шапок. В качестве лекарства учащимся в разное время было выдано 13 фунтов пороха, который применялся тогда в армии от многих заболеваний. Сироты получали от монастыря пищу и одежду, а остальные были на содержании своих родителей, которые «платили за них монастырю три четверти ржи и три рубля в год».[4]
В Славенской школе первоначально изучали азбуку, письмо, арифметику, грамматику, слушали толкование Десятословия, молитвы Господней и Евангельских блаженств. В свободное время воспитанники занимались музыкой и живописью, для чего приглашались мастера из города. За основу системы преподавания в школе была взята схоластика. Основным пособием для учащихся в первое время был букварь архиепископа Феофана (Прокоповича), напечатанный согласно постановлению Святейшего Синода в 1720 г. под заглавием: «Первое учение отроком, в нем же буквы и слоги, также: краткое толкование законного десятословия, молитвы Господней, символа веры и девяти блаженств».[5]
В качестве учебников И. Тихонов использовал также следующие книги: «Грамматика Максимовская, Грамматика Мелетиева, Лексикон треязычный, Лексикон Славенский, Новый Завет, Православное Исповедание, 10 Часословов, 10 Псалтирей, Букварей колико потребно будет». Этот список был подан учителем 24 декабря 1721 г., но покупка их состоялась лишь 27 февраля 1722 г. Буквари продавались в Александро-Невской типографии, Часословы и Псалтири — в Петербургской типографии, а другие книги были приобретены в Москве на Печатном дворе и в книжных рядах.[6]
Первоначально для приема и выпуска воспитанников не было определенных сроков: поступали в разное время и продолжали обучение до его завершения. Выпускались только те воспитанники, которые прошли полный курс грамматики и арифметики. Родителям было запрещено забирать своих детей до тех пор, пока они не завершат курс обучения.[7]
Осенью 1721 г. при образовании Александро-Невской Славенской школы в нее поступило 26 человек: из них 17 — на своем и 9 — на монастырском содержании. В 1722 г. общее число воспитанников возросло до 53, в 1723 г. до 62, из них на монастырском содержании находилось 45 человек; в 1725 г. число учащихся достигло 82. Однако детей священнослужителей среди них по-прежнему было немного; большую часть составляли дети канцелярских чиновников и монастырских служителей. Так, например, среди поступивших в школу «в 1724 и 1725 годах, указывают только два духовных имени — сыновей дьячка и пономаря села Борович».[8]
В 1722 г. архиепископ Феодосий предложил Святейшему Синоду проэкзаменовать учителей, преподающих в частных домах в Петербурге, поскольку в Синоде не имелось о них никаких сведений. Проведение экзамена было поручено Иродиону Тихонову, который после проверки представил ведомость с оценками наставников. Оказалось, что учителями в частных домах были архиерейские певчие, дьяки, их дети и дворовые служители. Тем из них, кто оказался знающим грамматику и правописание, были даны инструкции, как обучать чтению и письму, а неспособным было запрещено принимать на себя учительское звание. В Славенской школе в это время обучалось несколько иностранцев: араб Абрам, служитель «Дома Императорского Величества», индеец и крещеный калмык Иван Кондаков. «Последний прислан был в 1724 г., по указу Св. Синода, для обучения грамоте, нравственности и Закону Божию, дабы впоследствии мог быть священнослужителем для желающих принять святое крещение из калмыцкого народа».[9]
Несмотря на скудость средств, которыми располагала Славенская школа, уровень знаний ее воспитанников постепенно повышался. В результате и Александро-Невский монастырь также постепенно становился научным центром столице. Свидетельством этого, например, является случай, когда прибывший в Санкт-Петербург с польским послом иезуит преподнес Петру I панегирик на латинском и польском языках. Государь отдал его для перевода в Александро-Невский монастырь, где этот перевод и был сделан.
В 1726 г., уже после кончины императора Петра Великого, на основе Славенской школы была создана Александро-Невская славяно-греко-латинская семинария, рассчитанная на 50 учащихся при трех учителях. Ее возглавил советник Святейшего Синода, бывший настоятель Московского Симонова монастыря архимандрит Петр (Смелич, 1726-1733), по национальности серб. По указанию императрицы Екатерины I он ввел в школе преподавание греческого и латинского языков, и осуществил ее преобразование в славяно-греко-латинскую семинарию, которая была призвана воспитывать достойных служителей Церкви, и давала серьезное по тем временам общее и богословское образование. Здесь изучались церковно-славянский, русский, греческий и латинский языки, музыка, арифметика, геометрия, а позднее также древнееврейский язык, «оратория» и философия. В семинарии обучались уже в основном дети священно-церковнослужителей и служителей монастырских вотчин. Таким образом, завершалось формирование приходского духовенства в особое замкнутое сословие.[10]
В 1726 г. при семинарии числился 81 воспитанник и три учителя: упоминавшийся «грамматист» Иродион Тихонов, преподаватель греческого и латинского языков профессор Афанасий Скляда (грек из Кефалонии) и преподававший арифметику и геометрию кондуктор Иван Соснин. Правда, в 1729 г. она временно осталась без учителей, и семинаристы, число которых постепенно уменьшалось, вынуждены были учиться у подьячих при канцелярии монастыря.[11] Однако затем временный кризис был преодолен, чему способствовало объединение с другой петербургской семинарией.
Согласно программе Духовного регламента, в 1721 г. в Санкт-Петербурге, помимо Александро-Невской Славенской школы, известным церковным деятелем петровского времени архиепископом Псковским Феофаном (Прокоповичем) была открыта вторая школа, сразу же получившая название семинарии (некоторые историки неоправданно относят ее создание к концу 1716 г.[12]). Бывший ректор Киево-Могилянской Академии игумен Феофан приехал в новую столицу России по приглашению царя 15 октября 1716 г. и остановился на подворье Алексадро-Невского монастыря, где прожил длительное время.[13] 2 ноября 1716 г. князь А.Д. Меншиков написал архимандриту Феодосию (Яновскому), что по высочайшему указу велено отпускать «игумену и ректору» Феофану жалование из доходов Александро-Невского монастыря.[14]
7 февраля 1718 г. о. Феофан был хиротонисан во епископа Псковского и Нарвского и в 1719 г. послал на высочайшее имя письмо о том, что ему необходим учительный иеромонах «к учению детей».[15] В 1720 г. Владыка Феофан был возведен в сан архиепископа и поселился в Петербурге. В марте 1721 г. в Синодальной канцелярии было заведено дело о строительстве семинарии, в котором говорилось, что архиепископ Феофан к марту уже набрал до 20 человек семинаристов «бедных ребят», но жить им негде.[16] В том же году семинария была устроена в нескольких деревянных корпусах на подворье Владыки на левом берегу реки Карповки, содержалась на средства архиепископа, и должна была представлять образец для Духовных учебных заведений.[17]
В семинарию принимали, прежде всего, сирот, детей бедняков и солдатских детей в возрасте 10-12 лет. При открытии было набрано 20 человек, а в 1728 г. в семинарии обучалось уже 46 воспитанников.[18] По мнению ряда исследователей, это была лучшая школа того времени как по внутреннему устройству, помещению, так и «по достоинству доставляемого ею образования».[19] Император Петр I неоднократно посещал эту семинарию. Планировалась постройка для нее отдельного здания, вместо возведенных в спешке деревянных корпусов, но реализация этих планов затянулась и закончилась неудачей.
Обучение в семинарии продолжалось восемь лет, помимо богословских в ней преподавали и общеобразовательные науки: церковно-славянский, русский, латинский, греческий языки, грамматика, риторика, пиитика, логика, диалектика, римские древности, арифметика, геометрия, физика, метафизика, политика, география, история, а также музыка и рисование. С воспитательными целями вводилась система общежития «образом монастыря».[20]
По мнению Владыки Феофана, обучать детей должен был «учитель умный и честный», справедливый и в меру строгий. В число преподавателей семинарии входили: ученик известного немецкого богослова Франциска Буддея датчанин Адам Селлий (с 1722 по 1725 гг.), профессор Академии наук Теофил Сигфрид Байер и прусский подданный Георгий Фридрих Федорович. В 1730-е гг. уроки рисования преподавал знаменитый художник Андрей Матвеев. Старшие воспитанники, достигшие успехов в учении, обучали младших и получали за это небольшое жалование.
В 1727 г. архиепископ Феофан написал для своей семинарии специальную инструкцию, в которой узаконивалась строгая дисциплина с точным распределением классов для занятий и увеселений, строгий надзор за учениками и отрешение школьной жизни от посторонних влияний.[21] Для развлечения и отдыха своих учеников Владыка организовал занятия по вокальной и инструментальной музыке, а также устраивал сценические представления. В семинарии был свой хор, свои музыканты и артисты из числа учеников, велись философские беседы. С целью совершенствования в науках архиепископ посылал своих учеников в гимназию при Академии наук. Всего в семинарии, за 15 лет — с 1721 по 1736 гг., обучалось до 160 юношей. После случившейся в 1736 г. смерти архиепископа Феофана семинария постепенно начала приходить в упадок. Наконец, в 1738 г. старшие воспитанники этой школы были определены к делам, а остальные переведены для дальнейшего обучения в Александро-Невскую славяно-греко-латинскую семинарию.
В дальнейшем некоторые из воспитанников семинарии архиепископа Феофана приобрели известность не только в церковной, но и в научной, и государственной сферах. Так М. Богданов служил учителем в Московской Духовной академии, а потом справщиком в Московской Синодальной типографии, Г.Н. Теплов с 1740 г. был переводчиком, с 1741 г. — адъюнктом Академии наук, для которой составил новый регламент, а впоследствии статс-секретарем при императрице Екатерине II и сенатором. Анатом А.П. Протасов и математик С.Н. Котельников стали впоследствии ее действительными членами Российской Академии наук.[22] Получив пополнение из бывшей школы Владыки Феофана, количество учащихся Александро-Невской семинарии в 1740 г. достигло 85.
Развитию Духовных школ способствовало то обстоятельство, что по указу Петра I от 13 декабря 1719 г. при монастыре была создана одна из первых в Санкт-Петербурге типографий. Книгоиздание началось с выпуска 15 марта 1720 г. поучения архиепископа Феофана (Прокоповича) «Слово в день святого благоверного князя Александра Невского», сказанного в 1718 г. в Александро-Невском монастыре и завершавшегося похвальным словом Петру Великому. Кроме того, здесь были изданы три слова обер-иеромонаха Гавриила (Бужинского) о победах русской армии, сказанные в 1714-1719 гг., букварь архиепископа Феофана с катехизическими приложениями (в царствование Петра вышло 12 изданий) и т.д. При обители также существовали словолитня, книжный склад и библиотека, и насчитывавшая в 1725 г. 187, а затем более 400 томов. С 1720 г. библиотека относилась к типографии монастыря и, помимо своего фонда, хранила выпускаемые тиражи. Она предназначалась, как для братии и сочинителей проповеди слова Божия, так и для семинаристов.[23]
Следующим важным этапом развития духовного образования в Петербурге стало правление Екатерины II, при котором Александро-Невская семинария претерпела серьезные преобразования. Число ее воспитанников длительное время оставалось почти неизменным (в 1744 г. — 74, в 1762 г. — 73), но затес стало расти. В 1776-1778 гг., в классах богословия и философии было по 9 человек учащихся, в классах красноречия и стихотворства — вместе 24 человека, в классе грамматики и синтаксимы — 25 учеников, в классе информатории — 46 учеников, в классе греческого диалекта — 9 учеников.[24]
Учебный процесс был построен так, что во вторник, четверг и субботу ученики приходили утром к литургии, а затем после обеда обучались нотному пению. Ученики классов философии и риторики каждую субботу в присутствии ректора, учителей и своих сверстников с кафедры читали русские и латинские речи. Особый преподаватель вел обучение немецкому и французскому языкам, арифметике и геометрии. Большое внимание уделялось церковному ораторскому искусству, когда не только преподаватели, но и студенты должны были говорить проповеди по воскресеньям и праздничным дням в храмах Александро-Невского монастыря. Указом императрицы Екатерины II от 27 августа 1784 г. было велено усилить преподавание греческого языка, так как на этом языке написаны священные и святоотеческие книги и знание этого языка «многим другим наукам способствует». Знающим греческий язык воспитанникам указано было давать предпочтение при определении на места.[25]
Главной задачей Александро-Невской семинарии была подготовка достойных кандидатов во священство для церковно-приходского служения. Именно в этот период среди учащихся преобладающим окончательно становится священническое сословие. Обучение на латинском языке, при всех своих недостатках, имело и положительные моменты. Изучая латинский язык, воспитанники семинарии знакомились с богатой классической литературой Западной Европы. Однако по-прежнему небольшими были оклады семинарских преподавателей, что не могло не отражаться неблагоприятным образом на учебном процессе. Прошедшие семинарский курс имели право на лучшие места в епархиях.[26]
Из учителей и студентов Александро-Невской семинарии многие поступали священниками к церквам заграничных миссий. Некоторые выпускники Духовной школы продолжали обучение в других высших и средних учебных заведениях. В 1762 г. Коллегия иностранных дел представила Сенату предложение избрать учеников из Александро-Невской семинарии для изучения китайского и маньчжурского языков, чтобы впоследствии иметь хороших переводчиков. По собственному желанию в Коллегию поступили два воспитанника: из пиитического класса — И. Коркин и из грамматического — И. Полянский. В 1765 г., согласно указу Святейшего Синода, из Александро-Невской семинарии впервые были отправлены для учебы за границу два лучших воспитанника: М. Клевецкий – в Лейденский университет и С. Матвеевский – в Оксфордский университет.[27]
В ноябре 1774 г. императрица Екатерина II указала Государственной коллегии экономии выделить средства «на постройку в Монастыре флигеля с правой стороны для Семинарии», и менее чем за год строительные работы были завершены. В конце августа 1775 г. новые семинарские строения были приняты по описи ректором архимандритом Иоанникием,[28] и 4 ноября того же года Александро-Невская семинария из деревянного здания за стекольным заводом переехала в южный (Семинарский) корпус главного каре монастыря. Через пять лет при ней была устроена Русская школа.
Значительный вклад в развитие столичных Духовных школ внес один из самых выдающихся русских иерархов Синодального периода митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Олонецкий Гавриил (Петр Петрович Петров-Шапошников, 1730-1803). При его активном участии в 1785 г. для семинарии были выстроены еще одни двухэтажные «каменные палаты» со службами, в 1786 г. к ним сделали каменную пристройку. Владыка Гавриил оказывал помощь беднейшим ученикам Духовных школ, в 1781 г. были напечатаны его краткие поучения на каждый день года, собранные из творений святых отцов. Митрополиту принадлежит завершение работ по составлению и изданию Синодом книги с объяснением церковных служб (1792), а также инициатива российского издания сборника аскетических творений «Добротолюбие» (1793), текст которого правили в Александро-Невском монастыре.
В 1788 г., после проведения в жизнь училищной реформы Екатерины II, Александро-Невская семинария была объединена с Новгородской и преобразована Главную семинарию.[29] Указом Святейшего Синода от 27 июля 1788 г. было решено посылать в Главную семинарию лучших учеников почти из всех епархиальных семинарий. После окончания Главной семинарии ученики посылались в свои епархиальные семинарии на учительские должности (для несения педагогического послушания).
В Главной семинарии существенно расширили курс наук. В круг предметов были введены церковная история, механика, естественная история; открыли класс математики и опытной физики. Непосредственное управление семинарией принадлежало конторе, в состав которой входили ректор и префект. Ректорами Главной семинарии служили архимандрит Иннокентий (Добровицкий) (1788-1795) и архимандрит Антоний (Знаменский) (1795-1797). Среди наставников были выпускники местной семинарии, другие поступили в нее по приглашению митрополита Гавриила из епархиальных семинарий, училищ и светских учебных заведений. Оклады были небольшими и неодинаковыми, что заставляло наставников, при открывшейся вакансии, переходить на новые кафедры.[30]
Учителя предоставляли отчеты о предметах ректору, а ректор — митрополиту. Владыка Гавриил сам присутствовал на экзаменах, утверждал разрядные списки, исключал и переводил воспитанников, назначал ректоров и префектов семинарии. Наставники семинарии проводили катехизаторские беседы, а также делали переводы с иностранных языков на русский и с русского на иностранные. Некоторые преподаватели были сотрудниками литературных журналов, что свидетельствовало об активной научно-богословской и общественной деятельности. Надзор за воспитанниками осуществлял префект, ему в помощь назначался младший преподаватель или студент — инспектор.
Число воспитанников существенно выросло и составляло от 150 до 200 человек. Первый прием учащихся в Главную семинарию был осуществлен в 1788 г., второй — в 1790 г., так как прием повторялся через каждые два года. Посещали семинарию также и вольнослушатели. Прием воспитанников в низшие классы проводился каждый год. Перевод из класса в класс зависел от успехов учащихся: одни доходили до риторического класса за два-три года, другие за пять лет. Курсы риторики, философии и богословия продолжались каждый по два года. Воспитанники двух высших классов — богословия и философии — назывались студентами, остальные — учениками. Лучших студентов назначали лекторами в низших классах.
После завершения преобразований, 1 июня 1789 г. Главной семинарии передали Федоровский корпус Александро-Невского монастыря, а прежние помещения остались для низших классов.[31] Всенощные богослужения служили в актовом зале Федоровского корпуса, а на литургию учащиеся ходили в монастырские храмы. В это время значительно увеличивается число книг в библиотеке, особенно после соединения Александро-Невской и Новгородской семинарий. Из выпускников семинарии того времени вышло немало известных церковных и государственных деятелей: граф М.М. Сперанский, И.И. Мартынов, Экзарх Грузии архиепископ Феофилакт (Русанов) и др. В выборе духовного или светского звания митрополит Гавриил предоставлял выпускникам полную свободу, но при условии, что присланные из других семинарий воспитанники должны послужить в учительской должности в Главной семинарии. После этого митрополит рукополагал воспитанника или отпускал в светское звание.[32] Александро-Невская Главная семинария ставила перед собой задачу — дать своим воспитанникам серьезное богословское образование. В тоже время в конце XVIII века она окончательно стала сословным учебным заведением, куда могли поступать только дети священно- и церковнослужителей.
Таким образом, и Петр I, и Екатерина II уделяли значительное внимание развитию духовного образования в столице империи, преследуя цель подготовки новой генерации духовенства Российской Православной Церкви.
Доклад на VIII конгрессе Петровских городов в Государственном Эрмитаже 10 июня 2016 г.
[1] Петрово детище // Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра. Православные монастыри. 2009. № 36.С. 5; Очерки истории Санкт-Петербургской епархии. СПб., 1994. С. 79; Чистович И.А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. СПб., 1857. С. 7.
[2] Рункевич С.Г. Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра. 1713-1913: Историческое исследование. В 2-х кн. СПб., 2001. Кн. 1. С. 265, 267.
[3] Там же. С. 268-269, 272.
[4] Чистович И.А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. С. 8.
[5] Там же. С. 264-266; Прилежаев Е. Из истории русской духовной школы в первые годы Синодального управления // Христианское чтение. Ч. 1. 1879. Январь-февраль. С. 184.
[6] Рункевич С.Г. Указ. соч. Кн.1. С. 271.
[7] Чистович И.А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. С. 8.
[8] Там же. С. 11; Рункевич С.Г. Указ. соч. Кн.1. С. 273.
[9] Чистович И.А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. С. 11-12.
[10] Очерки истории Санкт-Петербургской епархии. С. 35-36.
[11] Рункевич С.Г. Указ. соч. Кн. 1. С. 531–537, 541–543; Чистович И.А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. С. 15–19.
[12] Шульц С.С. Храмы Санкт-Петербурга (история и современность). Справочное издание. СПб., 1994. С. 147.
[13] Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 815, оп. 1 (1716), д. 84; Описание архива Александро-Невской Лавры за время царствования императора Петра Великого. Т. 1. 1713-16 гг. СПб., 1903. С. 1098.
[14] РГИА, ф. 815, оп. 1 (1716), д. 29; Описание архива Александро-Невской Лавры за время царствования императора Петра Великого. Т. 1. С. 906.
[15] РГИА, ф. 815, оп. 2 (1719), д. 45, 73; Описание архива Александро-Невской Лавры за время царствования императора Петра Великого. Т. 2. С. 902-903, 1003-1004, Т. 3. Приложение.
[16] РГИА, ф. 796, оп. 1, д. 164.
[17] См.: Карташев А.В. Очерки по истории Русской церкви. Т. II. СПб., 2004. С. 563; Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. СПб., 1868; Ничик В. Феофан Прокопович. М., 1977; Смирнов В.Г. Феофан Прокопович. М., 1994.
[18] Священник М. Архангельский. История Православной Церкви в пределах нынешней С.-Петербургской епархии. СПб., 1871. С. 125.
[19] Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. С. 631.
[20] Карташев А.В. Указ. соч. С. 563.
[21] Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. С. 632; Священник М. Архангельский. Указ. соч. С. 125.
[22] Чистович И.А. Феофан Прокопович и его время. С. 638.
[23] См.: Библиотеки дореволюционного Петербурга: Справочник / Отв. сост. И.Г. Матвеева. СПб., 2005; Рункевич С.Г. Указ. соч. Кн. 1. С. 252-254; Обращение братии Лавры // Вестник Александро-Невской Лавры. 2007. № 4-6. С. 7.
[24] Рункевич С. Г. Указ. соч. Кн. 2. С. 163-164.
[25] Там же. С. 163-174.
[26] Чистович И.А История Санкт-Петербургской Духовной Академии. С. 49-50.
[27] Там же. С. 63.
[28] Рункевич С. Г. Указ. соч. Кн. 2. С. 134.
[29] Там же. С. 183-185.
[30] Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской Церкви. М., 2001. С. 588.
[31] Рункевич С. Г. Указ. соч. Кн. 2. С. 183-185.
[32] Чистович И.А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. С. 100.
