Служение Патриарха Сергия в годы Великой Отечественной войны составляет одну из самых важных страниц его биографии. 22 июня 1941 г., в день всех святых, в земле Российской просиявших, Германия напала на Советский Союз. Казалось бы, начавшаяся война должна была обострить существовавшие противоречия между государством и Церковью. Однако этого не произошло.
Складывавшиеся веками национальные и патриотические традиции Русского Православия оказались сильнее обид и предубеждений. Несмотря на духовную несвободу, гонения на них (можно вспомнить, что в конце 1930-х гг. планировался и арест митрополита Сергия), верующие приняли самое активное участие в борьбе с агрессором.
О нападении на СССР Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий узнал, вернувшись в свою скромную резиденцию из Богоявленского собора, где служил литургию. Он сразу же ушел к себе в кабинет, написал и собственноручно отпечатал на машинке яркое патриотическое «Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви». Это было в тот момент, когда многие государственные и партийные руководители пребывали в растерянности — И. Сталин смог обратиться к народу только на двенадцатый день после начала войны. О каком-нибудь давлении властей на Патриаршего Местоблюстителя при написании им первого военного послания говорить не приходится. «Невзирая на свои физические недостатки — глухоту и малоподвижность, — вспоминал позднее архиепископ Димитрий (Градусов), — митрополит Сергий оказался на редкость чутким и энергичным — свое послание он не только сумел написать, но и разослать по всем уголкам необъятной Родины».[1]
В послании говорилось: «Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину… Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой… Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу… Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу». В своем обращении Владыка Сергий нигде не упомянул ни Советский Союз, ни его правительство. Он писал: «…мы, жители России, надеялись, что пожар войны, охвативший почти весь земной шар, до нас не дойдет…» (в этих словах можно найти упрек советским властям, еще в июне 1941 г. уверявшим, что войны не будет). Местоблюститель призывал священников не оставаться молчаливыми свидетелями и тем более не предаваться «лукавым соображжениям» о «возможных выгодах» по другую сторону фронта, что было бы, по его словам, «прямой изменой Родине и пастырскому долгу».[2] Здесь звучал намек на то, что после всех репрессий у некоторых священнослужителей могли появиться подобные мысли. Это пастырское послание было разослано по всем приходам страны и уже вскоре читалось после богослужений.
26 июня в Богоявленском соборе митрополит Сергий отслужил молебен «О даровании победы». С этого времени во всех храмах Московского Патриархата стали совершаться подобные молебствия, по специально составленным текстам: «Молебен в нашествии супостатов, певаемый в Русской Православной Церкви в дни Отечественной войны».[3]
В проповеди, произнесенной Местоблюстителем после молебна 26 июня, также содержалось прямое указание на то, что положение в СССР перед войной было неблагополучно: «Пусть гроза надвигается. Мы знаем, что она приносит не одни бедствия, но и пользу: она освежает воздух и изгоняет всякие миазмы. Да послужит и наступающая военная гроза к оздоровлению нашей атмосферы духовной… Мы уже видим некоторые признаки этого очищения».[4]
Так началось активное участие Русской Православной Церкви в патриотической борьбе. В речи на Архиерейском Соборе 1943 г. митрополит Сергий, вспоминая июнь 1941 г., говорил: «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумываться…».[5]
Послания главы Русской Православной Церкви носили не только призывный и консолидирующий характер, но и имели разъяснительные цели. В них определялась твердая позиция Церкви по отношению к захватчикам и войне в целом независимо от положения на фронте. Так, 4 октября 1941 г., когда Москве угрожала смертельная опасность и население переживало тревожные дни, митрополит Сергий выпустил послание к московской пастве, призывая к спокойствию верующих.[6]
В ноябре 1941 г., уже находясь временно в Ульяновске, митрополит Сергий издал новое обращение, укрепляющее в народе уверенность в близком часе победы: «Премудрый же и Всеблагий Вершитель судеб человеческих да увенчает наши усилия конечной победой и да ниспошлет успехи воинству русскому, залог нравственного и культурного преуспевания человечества».[7]
Особое внимание в своей патриотической деятельности Русская Православная Церковь уделяла работе с верующими на оккупированной территории. В январе 1942 г. в специальном обращении к православным людям на временно оккупированной немцами территории Патриарший Местоблюститель напомнил, чтобы они, находясь в плену у врага, не забывали, что они — русские, и сознательно или по недомыслию не оказались предателями своей Родины. Одновременно митрополит Сергий призывал содействовать партизанскому движению. Так, в послании было подчеркнуто: «Пусть ваши местные партизаны будут и для вас не только примером и одобрением, но и предметом непрестанного попечения. Помните, что всякая услуга, оказанная партизану, есть заслуга перед Родиной и лишний шаг к нашему собственному освобождению от фашистского плена».[8] Всего за годы войны Патриарший Местоблюститель обращался к верующим с патриотическими посланиями 24 раза, откликаясь на все основные события в военной жизни страны.
Одним из самых важных направлений патриотического служения духовенства и верующих в период войны стала материальная помощь государству и советской армии в целом. Уже с лета 1941 г. большинство православных приходов страны начали сбор денежных пожертвований и ценных предметов в фонд обороны, хотя всецерковный призыв «трудами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам» митрополит Сергий огласил 14 октября.[9] На эти средства строились танковая колонна «Димитрий Донской», эскадрильи «Александр Невский», «За Родину» и т.д. По подсчетам Московской Патриархии, к лету 1945 г. было собрано более 300 млн. рублей, не считая драгоценностей, вещей и продуктов.
Осенью 1941 г. фронт приблизился к Москве. 12 октября серьезно заболевший митрополит Сергий написал завещание, в котором на случай своей смерти передавал полномочия Местоблюстителя Ленинградскому митрополиту Алексию (Симанскому), вторым кандидатом был указан архиепископ Сергий (Гришин), а третьим – митрополит Николай (Ярушевич). За несколько дней до этого, 7 октября, по указанию центральных властей Московский горисполком принял решение об эвакуации из столицы руководителей основных религиозных организаций СССР. Эту, по существу, принудительную эвакуацию провели 14 октября, несмотря на то, что у митрополита Сергия была высокая температура. Историк В.И. Алексеев высказал вполне обоснованную точку зрения, что церковное руководство отправили в тыл с целью не допустить возможности захвата его германскими войсками в случае падения Москвы и использования фашистами в пропагандистских целях.[10]
Первоначально планировалась эвакуация в Оренбург, но затем по просьбе Владыки Сергия этот город заменили на более близкий к Москве Ульяновск. Здесь с 19 октября 1941 г. до конца лета 1943 г. (22 месяца) и проживал Патриарший Местоблюститель вместе с сотрудниками своей канцелярии. Патриархии был отведен двухэтажный дом по улице Водников, 15, на первом этаже которого устроили храм, а на втором — покои митрополита. Сюда поступала корреспонденция из епархий, правительственных органов и из-за рубежа, с докладами и за новыми назначениями приезжали священнослужители. В этом доме совершались архиерейские хиротонии, проводились совещания, разрабатывались планы развития церковной деятельности, как на советской, так и на временно оккупированной немцами территории.
В феврале 1942 г. было разрешено в пропагандистских целях возобновить издательскую деятельность Русской Церкви. Предисловие к книге «Правда о религии в России» лично написал Патриарший Местоблюститель. Книга эта была издана тиражом 50 тыс. экземпляров, одновременно на нескольких языках и распространялась в США, Великобритании, Швеции, на Ближнем Востоке и за линией фронта.[11] В 1943 г. была напечатана еще одна пропагандистская книга «Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война», в подготовке которой также принял участие Владыка Сергий.
В марте 1942 г. в Ульяновске был проведен Собор епископов, осудивший создание автокефальной Украинской Православной Церкви. В начале этого года вновь появилась возможность совершать архиерейские хиротонии. Митрополит Сергий уже вскоре подобрал несколько кандидатур священнослужителей, которых он хорошо знал и которым доверял. Уже 3 января он отправил письму протоиерею Николаю Чукову с предложением «использовать Ваши силы более продуктивно для Церкви Божией. Я разумею архиерейство и, конечно, с принятием монашества».[12]
В мае-октябре были хиротонисаны во епископов предварительно постриженные в монахи вдовые протоиереи: Сергий Городцов (в монашестве Варфоломей), Владимир Градусов (в монашестве Димитрий) и Николай Чуков (Григорий). 14 октября, в день хиротонии епископа Григория, митрополит Сергий вечером, за ужином, говорил о желательности возобновления издания «Журнала Московской Патриархии» и указал на Владыку Григория, как на редактора.[13] К концу пребывания Патриаршего Местоблюстителя в Ульяновске число архиереев Московского Патриархата достигло 17.
5 января 1943 г. Патриарший Местоблюститель предпринял важный шаг на пути к фактической легализации Церкви, использовав сборы на оборону страны. Он послал И. Сталину телеграмму, прося его разрешения на открытие Патриархией банковского счета, куда вносились бы все деньги, пожертвованные на нужды войны в храмах СССР. 5 февраля председатель СНК дал свое письменное согласие и от лица Красной Армии поблагодарил Церковь за ее труды. Получив разрешение открыть банковский счет, Патриархия приобрела урезанный статус юридического лица.[14]
И сразу же после наступившего перелома в ходе Сталинградской битвы, когда положение на фронтах улучшилось, руководство Московского Патриархата выступило с целым рядом посланий к православным верующим восточно-европейских стран. В ноябре и декабре 1942 г. митрополит Сергий обратился к румынскому духовенству и солдатам румынской армии с призывами «окончить воину с русским народом, с которым румыны связаны узами христианского братства, и прекратить пролитие братской единоверной крови».[15] Эти послания готовились и распространялись с санкции высшего партийного руководства. Например, 23 апреля 1943 г. заместитель наркома внутренних дел В.Н. Меркулов писал секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову: «По просьбе Всеславянского комитета борьбы с фашизмом, глава православной церкви в СССР митрополит Сергий составил антифашистское обращение к славянским народам».[16] После одобрения ЦК обращение Патриаршего Местоблюстителя «Всем христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах и народам, томящимся под гнетом фашистских оккупантов» было напечатано в типографии и переправлено через линию фронта.
11 июля 1943 г. в Ульяновске с участием большого количества архиереев отмечались именины митрополита Сергия, а конце августа власти разрешили его возвращение из эвакуации, о чем он уже неоднократно просил сам. Так, например, 3 июля В.Н. Меркулов докладывал А.С. Щербакову: «Руководители церковных центров… в последнее время высказывают большое недовольство таким длительным пребыванием в эвакуации. Митрополит Сергий даже опасается отстранения его от руководства церковью в связи с тем, что находящийся в Москве митрополит Николай (Ярушевич) не только управляет практическими делами Московской Патриархии, но и состоит членом Чрезвычайной государственной комиссии по выявлению и расследованию немецких зверств, принимает по церковным вопросам иностранных представителей и корреспондентов».[17]
Важнейшей вехой новой религиозной политики стало 4 сентября 1943 г. Днем на даче у И. Сталина состоялось совещание с участием Г. Маленкова, Л. Берии, представителей НКГБ, а также, по утверждению бывшего инструктора ЦК КПСС Э.И. Лисавцева, митрополита Сергия (что, впрочем, не подтверждается доступными сейчас историкам документами).[18] Именно на нем оказались практически решены вопросы об открытии приходов, духовных учебных заведений, выпуске церковных изданий, выборах Патриарха и др. Итоги обсуждения были подведены на ночном официальном приеме в Кремле И. Сталиным и В. Молотовым митрополитов Сергия, Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича). В архивном деле сохранилась запись беседы этой встречи[19].
Вскоре после ее встречи митрополит Сергий передал властям список священнослужителей, находившихся в заключении. 27 октября он написал еще одно заявление: «Прошу Вас возбудить перед Правительством СССР ходатайство об амнистии перечисленным в прилагаемом списке лицам, которых я бы желал привлечь к церковной работе под моим ведением. Я не беру на себя решать вопрос, насколько эти лица заслужили отбываемое ими наказание. Но я питаю уверенность, что оказанная им со стороны Правительства милость побудит их (и даст возможность) приложить все свое старание, чтобы показать свою лояльность Правительству СССР и без следа загладить прошлую вину». К заявлению был приложен список на 26 священнослужителей, в том числе 24 архиереев.[20] Почти все они к тому времени уже были расстреляны или погибли в лагерях ОГПУ-НКВД. Уцелевших освободили, но это была очень небольшая часть томившихся в тюрьмах и лагерях священнослужителей.
Здесь, как и во многом другом, надежды Московской Патриархии не оправдались. Целый ряд обещаний выполнен не был. Для И. Сталина оказалось важным, прежде всего, создать видимость благополучия в религиозном вопросе, а за этой ширмой поставить Церковь под жесткий контроль, встроить ее в систему режима своей власти. Неслучайно данную работу он поручил Наркомату госбезопасности. Для осуществления контролирующей роли по постановлению СНК от 14 сентября был создан специальный орган — Совет по делам Русской Православной Церкви при правительстве СССР во главе с полковником госбезопасности Г Г. Карповым.
Глубокие изменения в жизни Русской Православной Церкви начались сразу же после встречи в Кремле. Уже 8 сентября в Москве состоялся Собор епископов, на котором 19 иерархов единогласно избрали Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия. 12 сентября произошла интронизация Патриарха, и через неделю в здании бывшего германского посольства, переданного Патриархии, Первосвятитель приветствовал прибывшую из Великобритании делегацию Англиканской Церкви во главе с архиепископом Йоркским Кириллом Гарбеттом.[21]
Делегацию Московской Патриархии также несколько раз приглашали посетить Лондон. Но И. Сталин в тот момент высказался против поездки, и когда Патриарх обратился за разрешением на ответный визит к Г. Карпову, то получил отказ. Заместитель председателя СНК В.М. Молотов 13 октября 1943 г. дал Г.Г. Карпову следующие указания: «От посылки в Англию церковной делегации следует воздержаться. В разговоре с патриархом, если он будет напоминать, скажите, что в силу национальной гордости нам не следует кланяться и так быстро реагировать на их предложение, к тому же и воюют они еще плохо. Одно дело, когда они приезжали к нам на поклон, другое дело нам ехать туда. Я считают, что нужно воздержаться».[22]
Получив отказ, Патриарх Сергий больше не проявлял особой инициативы в международных делах. В этом плане показательна история с проживавшей в Каире и Иерусалиме греческой принцессы Ириной (наполовину русской по национальности). В конце 1943 г. она вступила в переписку с Первосвятителем. 4 мая 1944 г. Г.Г. Карпов передал Патриарху Сергию письмо принцессы, в котором она предлагала оказать материальную помощь со стороны Московского Патриархата православному Антиохийскому Патриарху Александру и двум русским женским монастырям в Палестине – Горненскому и Елеонскому (по 200 английских фунтов в месяц каждому). Патриарх Сергий заявил Г.Г. Карпову, что он обдумает вопрос о помощи Антиохийскому Первосвятителю, монастыри же находятся в юрисдикции Русской Православной Церкви за границей, и поэтому оказание им помощи мало приемлемо.[23]
В конце 1943 – начале 1944 гг. принцесса Ирина посылала подарки советской армии и трижды писала Патриарху Сергию о своем желании встретиться с ним в Москве. Однако все международные связи Московской Патриархии находились под жестким контролем советских властей, и на приезд принцессы в СССР требовалась их санкция. Видимо понимая, что подобная санкция не будет получена, Патриарх даже не сделал запрос в правительство (впрочем, там знали об этих просьбах, но молчали).[24] Вероятно, советское руководство даже косвенно не желала укреплять позиции монархистов в Греции, и Патриарх Сергий это понимал.
Тем не менее, Предстоятелю приходилось определенное внимание уделять внешнеполитическим проблемам. Так, например, на заседаниях Священного Синода 20-28 октября 1943 г. рассматривался доклад патриаршего экзарха, митрополита Алеутского и Северо-Американского Вениамина об общем положении дел и образовании нового прихода в Буэнос-Айресе, ему было поручено возбудить ходатайство перед правительством США о передаче Московской Патриархии зданий и имущества, принадлежавших когда-то Русской Церкви. Кроме того, «Синод определил необходимым провести надлежащее выяснение об имуществе и зданиях, ранее принадлежавших б. Русской Православной Духовной Миссии в Палестине, после чего возбудить ходатайство о возвращении их» и т.д.[25]
Патриарх Сергий также занимался вопросами восстановления молитвенного общения с Грузинской Православной Церковью, подбора православных священников для румынских, чехословацких и югославских военных частей. Опубликованная в начале 1944 г. статья Первосвятителя Русской Церкви «Есть ли у Христа наместник в Церкви?»[26] вызвала резонанс в церковных и политических кругах Запада.
Значительно больше внимания Патриарх уделял возрождению церковной жизни в стране. Уже в сентябре 1943 г. при его участии вышел первый номер «Журнала Московской Патриархии». Предстоятель также занимался вопросами организации церковной жизни на освобожденной от оккупации территории СССР, подготовкой открытия свечного завода и типографии. Происходило создание отделов Московской Патриархии, Епархиальных управлений, открытие храмов. Все это требовало большого напряжения и постоянной заботы.
Много усилий от Первосвятителя потребовала также ликвидация обновленческого раскола. После начала его краха Патриарх Сергий занимал по отношению к кающимся обновленцам твердую линию. Причем она несколько ужесточилась в течение последних месяцев 1943 г. В первой половине октября в беседе с Г. Карповым Патриарх, возражая против какого-либо общения с главой обновленцев А. Введенским, ставил «следующие условия принятия обновленческого духовенства: а) женатых митрополитов и епископов, не лишая сана, отстранить от церковной деятельности, оставив их за штатом; б) монашествующих (или вдовых) митрополитов и епископов принять в патриаршую церковь, но, переводя митрополитов в архиепископы или епископы, а епископов в священники, допуская в последующем их восстановление в прежнем сане».[27]
Однако после сессии Священного Синода 20-28 октября эти условия стали более жесткими. В дальнейшем в сущем сане принимались только священнослужители, получившие его до 1923 г., когда обновленцы были запрещены Патриархом Тихоном, если они не вступали в брак. А священнослужители обновленческого поставления принимались мирянами или в том сане, который они имели до уклонения в раскол. Введенского также соглашались принять лишь мирянином, на что он не пошел. В письме епископу Александру (Толстопятову) от 20 апреля 1944 г. Патриарх Сергий сообщал: «А. Введенский решил сделать нечто великое или, по крайней мере, громкое. Прислал мне к Пасхе телеграмму: «Друг друга обымем!» — себя именует руководителем меньшинства в православии, меня — руководителем большинства. Телеграмма подписана: доктор богословия и философии, Первоиерарх православных церквей в СССР. Я ответил: «А.И. Введенскому. Воистину Христос Воскресе! Патриарх Сергий».»[28]
Уже в сентябре 1943 г. в качестве первоочередной задачи Патриарх Сергий поставил подготовку пастырских кадров для возрождаемых церковных общин. За день до своей интронизации – 11 сентября он поручил архиепископу Григорию (Чукову) разработать проект организации в стране Духовных учебных заведений среднего и высшего типа. 1 октября того же года Владыка Григорий представил обширный доклад «Об организации богословских школ», получивший одобрение Патриарха и Синода. К докладу были приложены тщательно разработанные «Положение о Богословско-пастырских курсах» и «Положение о Богословском институте» с учебными планами с предварительным расчетом расходов на их содержание. В дальнейшем они стали основой «Положения об академиях и семинариях».[29]
29 октября 1943 г. представители Московской Патриархии во главе с Патриархом обсудили с Г.Г. Карповым вопрос об открытии Богословского института и курсов в Москве.[30] 4 мая 1944 г. на своей последней встрече с Г.Г. Карповым Предстоятель поддержал ходатайство архиепископа Григория об открытии пастырско-богословских курсов в г. Саратове. Патриарх Сергий также попросил ускорить решение вопроса с открытием православного храма в его родном городе Арзамасе Горьковской области. Богословский институт и курсы в Москве были открыты 14 июня 1944 г., месяц спустя после кончины Первосвятителя.[31]
Святейший Патриарх Сергий скоропостижно скончался 15 мая того же года в 6 часов 50 минут утра от кровоизлияния в мозг. Еще накануне, в воскресенье 14 мая, он сам вел службу в кафедральном Богоявленском соборе и совершал новые посвящения епископов. Смерть Первосвятителя стала тяжелой утратой для Русской Православной Церкви.
[1] Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., 1948. С. 48; Русская Православная Церковь 988-1988. Вып. 2. М., 1988. С. 50. [2] Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. М., 1943. С. 50. [3] См.: Правда о религии в России. М., 1942. С. 87-92. [4] Рар Г. (Ветров Л.) Плененная церковь. Очерк развития взаимоотношений между церковью и властью в СССР. Франкфурт-на-Майне, 1954. С. 42. [5] Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1943. № 1. С. 7. [6] Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. С. 50. [7] Там же. С. 10. [8] Там же. С. 12. [9] Куроедов В.А. Религия и церковь в Советском государстве. М., 1977. С. 98. [10] Алексеев В.И., Ставру Ф.Г. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское Возрождение. 1981. № 13. С. 83. [11] Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ), ф. 6991, оп. 1, д. 6, л. 18;. [12] Александрова-Чукова Л.К. Митрополит Григорий (Чуков). Служение и труды // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2007. Вып. 34. С. 100. [13] Там же. С. 101. [14] Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 187. [15] Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. С. 77. [16] Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 125, д. 188, л. 8. [17] Там же, л. 18. [18] Устное заявление Э.И. Лисавцева автору в 1993 г. [19] ГА РФ, ф. 6991, оп. 1, д. 1, л. 1-10. [20] Там же, оп. 2, д. 5, л. 1. [21] «Русская православная церковь стала на правильный путь» / Публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 1994. № 3. С. 143. [22] Религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны (1943-1945 гг.) / Публ. М.И. Одинцова. М., 1995. С. 47. [23] ГА РФ, ф. 6991, оп. 1, д. 4, л. 24-25. [24] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 2005. С. 287; Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1943. № 4. С. 12. [25] ГА РФ, ф. 6991, оп. 1, д. 3, л. 21-21об. [26] ЖМП. 1944. № 2. С. 13-18. [27] «Русская православная церковь стала на правильный путь». С. 144. [28] Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Церкви. 1917-1997. М., 1997. С. 126. [29] Сорокин Владимир, протоиерей. 60-летие возрождения духовных школ в Санкт-Петербурге // Христианское чтение. 2006. № 26. С. 5-6. [30] ГА РФ, ф. 6991, оп. 1, д. 4, л. 1-3. [31] Там же, л. 25-26.
