Священство. Само это слово уже вызывает в нас особое расположение чувств. Например, если мы люди церковные, то видим в священнослужителях особо достойных представителей нашей общины. Но представьте, что вы встречаете не священнослужителя, а ремесленника – человека, у которого в трудовой книжке стоит запись, что он иерей или, может быть, диакон, и эти древние, такие загадочные и священные для многих слова означают для него лишь профессию, а любимых книг у него две: требник и сберегательная.
Конечно же, у вас возникнет резонный вопрос: как это произошло? Случилась ли некая метаморфоза, или всегда было так? Отметая желание осуждать, подумайте: где и когда был положен камень в основание нынешнего состояния этого человека, некогда призванного к служению у Престола. Ответ прост – в духовной школе.
Приходя получать светское высшее образование, человек обычно рассчитывает не столько приобрести широкие познания в различных научных областях, сколько приобрести навыки конкретной профессии, то есть «выучиться на кого-то». Зачем же человек приходит в духовную семинарию? Неужели с целью приобретения «квалификации священника», чтобы затем пойти «работать» на заранее приготовленное для него заботливым родственником место в соборе?
Если поступать в духовное учебное заведение с такими намерениями, то можно обучиться лишь профессии «требоисполнитель». Выучиться же на священника нельзя – им можно только быть или стать. Так же, как невозможно выучиться на христианина.
Священник – это тот, кто следуя призыву Спасителя, громогласно объявляет, что его богатства, его сокровища – это отнюдь не материальные ценности, он копит богатство духовное, хранилище которого – небо. Священник – тот человек, кто непрестанно изымает себя из окружающей действительности, чтобы быть ближе к Богу, но не уходит от мира, потому как должен передавать людям получаемую им от Бога благодать и опыт богообщения.
Священник – это тот, кто видит грозно приближающийся по курсу «Титаника» нашей цивилизации айсберг, он безмерно скорбит о продолжающих беззаботно веселиться и предаваться утехам на борту обреченного судна. Глубинный конфликт пастыря заключается в том, что он принадлежит сразу двум измерениям: осознавая бесконечное блаженство горнего мира, он видит, как люди добровольно отмахиваются от того, что Творец уготовал для них.
Господь сделал для нас все: Своими страданиями и крестной смертью Он примирил и соединил человека с Богом. И так же, как и тысячелетия назад в райском саду, человеку теперь нужно всего лишь поверить Богу, а не бежать от Него. Нужно только лишь полюбить в ответ. Да, поначалу это кажется игом, но, непрестанно направляя свой жизненный путь к Источнику абсолютной любви, человек будет, словно подхвачен попутными потоками, не влачить тяжкий груз, а парить в свободном устремлении к своему Создателю. Тогда – иго благо, и бремя легко, и нет страха и желания убегать.
Кто же такой священник? Священник – это Данко, который собственным сердцем светит своей пастве и не щадит себя ради их спасения. Священник – это фронтовик, который не может отсидеться в тылу или в окопах, но непрестанно должен вновь и вновь идти в атаку, схватываясь в поединке со злом за душу каждого человека, приходящего к нему. Но священник – это и прозрачное стекло, за которым человек должен увидеть живого Спасителя, увидеть не тускло, не искаженно, но абсолютно четко и реально. Священник не может закрывать собой Господа, потому что, несмотря на все его дарования и умения, не им люди спасаются, но Христом.
Священник – не бюрократ в «небесной канцелярии». Он не может отложить просьбу души о помощи в «долгий ящик» или отправить в другие инстанции. Именно к нему Бог привел человека, и пастырь должен именно здесь и сейчас быть с этой душой и указать ей путь.
Почему же нельзя «выучиться» на священника? Дело в том, что фундаментом пастырского служения становятся не знания, получаемые в духовной школе, несмотря на всю их важность. Этой основой должна стать вера и личный духовный опыт, опыт богообщения. Если нет этого внутреннего утверждения, то религия для ее служителя выродится в пустой обряд, и он сам потеряет способность к живому общению с Богом.
«Как ты веровал, да будет тебе», – говорит Спаситель (Мф 8:13). Не стоит заблуждаться, что религиозное чувство приходит в момент получения диплома или в мгновение хиротонии. Если пастырь, как сосуд, из которого должна обильно изливаться благодать, пуст, то люди, приходящие в Церковь, непременно почувствуют это. Они ожидают обогащения своего бытия посредством абсолютно реальной на духовном уровне встречи с Богом, в которой священник должен помочь. Но если в нем нет той полноты, которую они ищут, то зачем им идти к нему? Он – такой же, как и они, и ничем не сможет помочь им.
«Не столько хулится Бог нечистой жизнью язычника, сколько развращением христианина», – пишет святитель Иоанн Златоуст в беседе на Евангелие от Иоанна. Во все времена в Церкви можно было найти тех, кто видел в ней лишь социальный лифт. Подтверждение этому можно прочитать как в древних памятниках христианской литературы, так и у религиозных мыслителей минувшего столетия. К таким людям можно применить очень меткие слова Уильяма Шекспира из его исторической пьесы «Ричард III»:
Так низость голую я прикрываю
Лохмотьями священных ветхих текстов
И, сердцем дьявол, выгляжу святым.
Но вовсе не на таких людей Церковь призывает равняться. Для того, чтобы хотя бы на один шаг приблизиться к пониманию того, кто такой священник, необходимо хотя бы немного понять само христианство. Христианство – это не секта безвольных рабов или неразумных овец, но сложная религия свободных людей, которую невозможно выдумать с целью удовлетворения собственных корыстных интересов.
В отличие от многих других верований, здесь не найти строгого регулирования каждого аспекта общественной и личной жизни. Христианство дает человеку перспективу, оно предлагает ему самому увидеть в себе потенциал и всей своей жизнью устремиться к абсолютному идеалу – Христу. Сталкиваясь с жизненными трудностями, человек не сможет открыть книгу со сводом правил и в главе №1, параграф 5, пункт 3 найти требующийся ответ. Каждый раз он должен принимать решение, ответственность за которое не сможет «спихнуть» на некое правило. У него есть только одно мерило каждого своего поступка – Господь, и двухтысячелетний опыт Церкви, в которой каждый ее член соотносил свою жизнь с этим совершенным мерилом.
В таких обстоятельствах священник не может быть лишь библиотекарем, который хранит покрывающиеся пылью фолианты и, в лучшем случае, сумеет что-то рассказать из их содержания. Он – подлинный живой носитель этого многовекового опыта, который он лично реализует в своей собственной жизни. Именно благодаря своей жизни в Боге, а не только попыткам постичь Его с помощью интеллекта, пастырь может быть отцом и советником для приходящих к нему. Священник – не абсолют и отнюдь не безгрешен. Но он – человек, сделавший наиглавнейшей целью и смыслом своей жизни непрестанное стремление к абсолюту и безгрешности. И только если он действительно стремится к этой цели, он может повторить вслед за апостолом: «О том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцом и Сыном Его, Иисусом Христом» (1 Ин 1:3).
Владислав Капитонов,
cтудент 1 курса бакалавриата Санкт-Петербургской православной духовной академии
