«Академическая бабушка» — впервые так назвал  Зою Сергеевну  епископ Елисей (Фомкин), для всех она просто дорогая бабушка Зоя. Всегда можно увидеть её в храме: на богослужениях внимательно смотрит за свечами, или, пристроившись рядом с Распятием, читает Псалтирь или длинный помянник…  Её знает каждый студент Академии, и она знает по именам очень многих и за всех молится.

Мы попросили Зою Сергеевну поделиться своими воспоминаниями о войне, в которую четырнадцатилетняя девочка Зоя работала почтальоном.

 «Детство я провела в деревне в Галичском районе. Здесь на расстоянии километра друг от друга было много маленьких поселений: Середнево, Тепляково, Емельяново…

Мама работала в колхозе. Я с юности жалела её, так много она трудилась, за троих: возили на лошадях зерно, лен, работала кладовщиком. Мать осталась после смерти отца одна с четырьмя детьми. Я была старшая, и, наверное, поэтому на мою долю выпало много трудностей. Когда погиб отец, мне было 10 лет, и тогда я поняла, что осталась главной помощницей  мамы, её правой  рукой.

Отец  погиб в 1940-м. Он участвовал в Финской войне, был сапером. Он вернулся просмотреть неразорвавшиеся мины, но вдруг раздался взрыв. Ему оторвало голову. Много лет спустя, когда я воцерковилась, узнала о жизни его святого покровителя мч. Сергия, пострадавшего во времена гонений на христиан в IV веке. За стойкое исповедание веры он был усечен мечом.  Сходство кончины очень поразило меня…

Как пришло известие о начале войны я не помню. Приезжие из городов рассказывали, как услышали голос Молотова 22 июня  по радио на улицах. Деревня, где мы жили, была в относительной безопасности. Правда, завидев немецкие самолеты, мы тут же прятались в стога в поле, за бугры, чтобы не заметили… Но бомбили Вологду за 100 км от нас.

В 14 лет  я стала работать почтальонкой. С тяжелой сумкой, нагруженной корреспонденцией,  обходила несколько деревень. С фронта шло очень много писем. Ежедневно приходилось проходить по 20 километров проселочными и лесными дорогами. Носила письма, похоронки, военные пособия… Меня все ждали: приду я с письмом добрым от живого или с похоронкой. Было много похоронок. Как приносишь — сразу плач, слёзы, рыдания… Часто читала письма бабушкам. Они говорили: «Ну, Зоюшка, читай». Подписывала им адреса на конвертах с ответными письмами.

Однажды я шла через лес и увидела у дороги плачущую девочку. В кармашке её платья я нашла письмо, в котором  мать просила кого-нибудь позаботиться о ребенке, так как дома её нечем кормить. Я привела девочку в детский дом, где жили эвакуированные из Ленинграда дети. Директор строго посмотрела на меня: «А ты не сестру свою привела?». «Нет — отвечаю. — Нас у матери четверо, и все дома». Девочку взяли.

В другой раз на дороге я встретила солдата. Сразу поняла, что он бежал с фронта. «У тебя хлеб есть?» — спрашивает. Отвечаю: «У меня только  письма в сумке». «Принеси завтра» — говорит. На следующий день он меня ждал,  и я отдала ему кусок хлеба из дома. А тогда хлеб был — не мука, а  жмых, даже опилки добавляли…

Работа моя была тяжелая и опасная. Зимой, когда рано темнело, было непросто с нагруженной сумкой идти от деревни к деревне… Раз, перейдя мост, увидела в сумерках перед собой вереницу красных огоньков… Не сразу поняла, что это. Как ближе подошла – сообразила: волки! А в голове одна мысль: «Что с почтой будет, кто письма донесет?»  Как-то набралась смелости, свистнула, они отошли, а я мимо них… и давай бежать, что есть сил, а большая сумка за мной по земле…  Забежала в первый дом, а это был дом охотника дяди Саши. На мне лица нет, кричу: «Дядя Саша, волки!». Потом он меня научил носить при себе спички и старые газеты, чтобы сразу зажечь огонь,  волки его боялись.  Ещё не раз я встречалась на лесных дорогах с голодными волками, в нашем краю их было очень много, вероятно они уходили оттуда, где шла война, и всякий раз благодаря совету, оставалась невредима.

Но вот кончилась война. А какая связь тогда была? Один телеграф на почте. Прихожу как-то на работу,  там шум, разговоры… Заведующая Надежда Ивановна говорит: «Зоя, бери почту,  беги, кричи: «Война кончилась!» Пока я шла по деревням, кто-то ехал на велосипеде впереди и сообщал о радостной вести. Люди плакали… Верили и не верили, и не знали, что делась:  плакать или радоваться.

Мне всё очень хотелось учиться… В 1937 г. после первого учебного дня в 1 классе я пришла домой и сказала матери: «Хочу быть учительницей».  В  17 лет я отправилась в Петербург, где жили мои родные.

Три мои тётушки пережили блокаду и остались в живых.  Елизавета Александровна была сержантом МПВО. Она мне рассказывала, как получали хлеб по карточкам. Ростом тётя была маленькая, меньше меня, совсем девочка, ходила в серой шинели и шапке-ушанке. Как-то она скопила талонов и выкупила целую буханку. Несёт  она хлеб на руках домой, идет  радостная, вот придет и будет чай с хлебом пить… Вдруг перед ней вырос мужчина, схватил буханку и побежал… Заплакала она, осталась тогда без хлеба…

Другая тётушка Елизавета была верующая,  она  привела меня в Спасо-Преображенский собор.  Помню, он произвел на меня неизгладимое впечатление.

В Петербурге я окончила вечернюю школу, работала, училась в педагогическом институте, осуществив детскую мечту «об учительнице».  Появился интерес к городу, много ходила, изучала, читала, могла даже экскурсии проводить. Я здесь уже 70 лет.

Очень запомнила с детства наставления бабушки: как бы в жизни не пришлось трудно, если не будет возможности часто молиться в храме, всегда на Пасху, Троицу и Благовещение отложи дела и иди в церковь. Всю жизнь я следовала этому завету. В деревне у нас был храм  в честь святого великомученика Георгия.  Спустя много лет, обойдя все храмы Петербурга,  особенно полюбила Храм Духовной Академии, где молюсь и несу послушание  уже 30 лет».

Записала воспоминания Зои Сергеевны Смирновой сестра Свято-Георгиевского Сестричества Анна Мартынова