Не секрет, что грамотность реализуется через книжность, посредством нее обновляется и репродуцируется. Хотя первоначальное обучение грамоте происходило по псалтыри, часослову или другим богослужебным книгам, совершенствование приобретенных навыков происходило при чтении произведений национальной литературы, причем актуально современных, без чего немыслима преемственность традиций. Т.о. развитие просвещения и обучения грамоте напрямую зависит от становления литературной традиции.
Периодизация этапов развития древнерусской литературы обыкновенно оперирует в качестве рубежных событиями, имевшими глубокие последствия на становление древнерусской государственности. Так, ключевыми вехами называют обыкновенно Крещение Руси, распад Киевского государства, татаро-монгольское нашествие и установление ига, Куликовскую битву, стояние на реке Угре и прочие подобные события. Разумеется, едва ли возможно отрицать значение Крещения Руси или стояния на реке Угре, однако едва ли сами эти события, хотя часто и служили поводом для всплеска литературных трудов современников, отражали действительные причины для коренных изменений традиции художественной культуры.
Обыкновенно имя преп. Сергия Радонежского практически не связывают с путями развития древней отечественной литературы хотя бы потому, что сам преподобный ничего не написал. Единственным, по мнению многих исследователей, ключевым событием эпохи была Куликовская битва, которой придается исключительное значение. В связи с этими событиями часто вспоминают не только «Задонщину», но и первый общерусский летописный свод митр. Киприана, Повесть о Митяе, Жития святителя Алексия и самого преподобного Сергия и ряд других произведений. Откладывая в сторону вопрос о значении самой Куликовской битвы в становлении государственности – по нему и без нас в последние годы идут ожесточенные споры – должны заметить, что само по себе впечатление, произведенное сражением на древнерусское сознание, должно было быть соответствующим образом подготовлено.
Литература эпохи до преп. Сергия находилась в глубоком кризисе. Сказывалось и татаро-монгольское нашествие, и кризис государственности, который в ХII веке привел к крушению Киевской Руси и, соответственно, монументальному стилю в словесности. На смену роскошным панегирикам (Слово о законе и благодати, Сказание мниха Иакова), масштабным летописным сводам (Повесть временных лет), полноценным биографическим житиям (Несторовы Житие Феодосия и Сказание о Борисе и Глебе), оригинальным посланиям пастве (Лука Жидята, Феодосий), переводным произведениям пришли либо жанры частного характера (поучения Кирилла Туровского и Серапиона Владимирского – последствия образованности ХI века), либо эпические сочинения, долгое время существовавшие в устной традиции, как например «Слово о полку Игореве». Последние крупные по замыслу произведения – незаконченный Киево-Печерский патерик (по сути, отредактированный в конце ХII века памятник начала ХII века), Повесть о взятии Царьграда фрягами и Житие Александра Невского, эпическое, но «светское» и лаконичное. Жития теряют свою оригинальность по сравнению с ХI веком. Объемы литературного наследия ХIII века, уместившегося в один 5й том «Библиотеки литературы Древней Руси», часть из которых – выдержки из более поздних летописных сводов, говорят сами за себя. К началу ХIV века остались почти только эпические произведения.
Преп. Сергий родился в начале ХIV в., когда литература испытывала кризис, неподалеку от Ростова, периферии, потерявшей былую мощь еще в ХII в. Родителям пришлось переехать ближе к Москве (1328) вскоре после прихода к власти Калиты, когда спор о первенстве между Тверью и Москвой еще был далек и от завершения. Ростов только что отошел к Москве, хотя местная феодальная элита продолжала руководить всеми делами от имени московской княжеской власти. Москва была еще чахлым и даже почти нищим княжеством, которое лишь некоторое время спустя начнет демонстрировать мощь посредством каменного строительства. Ни о какой литературной деятельности речи не шло ни в Ростове, ни в Москве. Литература Москвы появится позднее, в Ростове не появится и вовсе. Нет никаких свидетельств о полноценном распространении грамотности в этот период где бы то ни было на Руси, кроме Новгорода, Пскова и ряда других городов, где найдены берестяные грамоты.
Показательно, что сюжет с обучением грамоте отнесен к ростовским годам жизни отрока Варфоломея. Читая между строк и помня о символизме, пронизывающем Житие, написанном Епифанием, можно трактовать этот сюжет не как биографическую подробность неспособности к книжной премудрости (биографические детали не являются предметом интереса агиографа ХV в.), но символическое указание на то, как трудно, только чудесно!, можно было преодолеть объективную трудность научения грамоте – нет было ни учителей, ни книг, ни материалов для письма.
Реконструкция возможного механизма самообразования древнерусского инока первой половины ХIV века в условиях фактического отсутствия традиции образования в Московской Руси эпохи борьбы с Тверью едва ли возможна. Можно лишь констатировать: а. в Московской Руси просвещение не было построено (незначительные по интенсивности связи Москвы и Новгорода, также не давали стимула к повышению грамотности. Как следствие – после присоединения Новгорода к Москве грамотность в нем резко упала); б. преп. Сергий первоначальную грамотность получил до приезда в московские пределы; в. он и способствовал трансляции той образованности, которую он сам смог получить в детстве, в Московское княжество, в том числе и путем налаживания русско-югославянских связей; г. он же был и поборником распространения грамотности среди иночества, поощряя книжные занятия среди братии, в результате чего монахи московского княжества впервые именно из его монастыря оказались читателями и списателями монастырских библиотек Сербии и Афона.
Наладившиеся связи с Афоном и через гору Афон с Сербией дали «второе югославянское влияние» (митр. Киприан, Григорий Цамблак, Пахомий Логофет и другие). Появление этих связей после перерыва – казалось бы, объективное следствие сложившейся ситуации. Подъем Второго Болгарского царства и Великосербской державы, попытки выхода Руси на международную арену, возвышение Москвы и перемещение туда митрополичьей кафедры, казалось бы, были теми предпосылками, которые помогли вызреть этому процессу. Однако не столь уж весомы эти объективные обстоятельства. Поднявшиеся балканские славянские государства не нуждались в Руси, и потому сам по себе факт этнического родства ничего не решает. Возвышение Москвы и вовсе являлось незначительным фактором, имевшим не международное, а локальное значение. Попытки же Руси заявить о себе вне своих пределов – это дело будущего, эпохи Ивана III. Перемещение в Москву митрополичьей кафедры также ничего не изменило, кроме политической перегруппировки сил в самой Руси. Поэтому думается, что личностный фактор в таких случаях является принципиальным.
Во-первых, речь идет о возрождении (благодаря южному влиянию) агиографического жанра, но на совершенно новой основе – на основе шаблона (появление этих вообще-то новых шаблонов также будет связано с преп. Сергием), методом «плетения словес», монументально эстетическим стилем. Это влияние, совпадающее по времени с расцветом исихазма в Византии, сначала на Афоне, а затем и в столице в лице патриархов-исихастов, проводилось на Руси как раз преп. Сергием, что позволило не только назвать его христианским мистиком, но и говорить о рецепции на Руси византийской политико-аскетической церковной волны второй половины ХIV века, названной «политическим исихазмом».
Проводниками этого влияния через посредство Афона были именно монастыри, поэтому оно проявилось и в активизации строительства монастырских комплексов, живописном их убранстве, монашеской исихастской традиции молитвы и послушания, житийной литературе. Из монастырей монгольской эпохи Троице-Сергиев монастырь стал уникальным центром: образованный стихийно, но связанный с княжеским двором Москвы, социально и культурно активный, породивший богатую монашескую традицию, давший толчок к литературной деятельности, связанной с исихазмом. Часть монастырей его круга также приобретет значение крупных книжных центров, хотя до ХV в. крупных книжных собраний в монастырях не было. К монастырям, основанным учениками преп. Сергия, впоследствии ставшим крупными книжными центрами, и уже к концу ХV века обладавшим значительными книжными собраниями, относились Ферапонтов, Кирилло-Белозерский и Спасо-Каменный монастыри. Связь друг с другом и прежде всего с Троице-Сергиевым монастырем, сохранение характерных черт было свойственно им на протяжении ХV и части ХVI века. Чуть позднее к этому кругу присоединился также Иосифо-Волоколамский монастырь. Примечательно, что из монастырей, появившихся в эту эпоху, и не принадлежавших традиции преп. Сергия, значительное собрание книг было только разве что в Соловецком монастыре. Да и то, библиотека этого монастыря значительно пополнилась в игуменство свят. Филиппа (Колычева), принадлежавшего школе преп. Александра Свирского.
Именно благодаря деятельности преп. Сергия оказалось возможным именно в Москве в начале ХV века создать первый общерусский летописный свод, причем еще тогда, когда идея объединения русских земель вокруг Москвы еще не стала ни центром политики Москвы, ни, тем более, идеей, витавшей в русском обществе в широком смысле слова. Особенно важны сведения из Жития Сергия о том, какое отношение к книжности было заведено в его монастыре после организации общежития. Чтение книги было поставлено в качестве аналога труду или молитве, поощряемое игуменом.
Без личного вклада преп. Сергия будущее московской книжности и грамотности не очевидно. Педагогический талант преп. Сергия заключался не только в том, что его деятельность послужила толчком к созданию московской литературной школы, но и в том, что он оставил большую группу учеников. Желание подражать учителю возникает только в случае, если учитель смог заразить их своей идеей. Преп. Сергий обладал этим редким для Древней Руси талантом в высочайшей степени. Его дело сильно продвинули его племянник – сын старшего брата Стефана Федор, впоследствии архиепископ Ростовский, собеседник преп. Кирилл Белозерский, ученик преп. Афанасий, основатель Серпуховского Высоцкого монастыря, Епифаний Премудрый и другие.
Доклад на XI Знаменских образовательных чтениях «Преподобный Сергий Радонежский. Русь.Наследие, современность, будущее».