Указанный вопрос о месте человека в мире – малый в великом (εν μεγαλω μικρον) или великий в малом (εν μικρω μεγαν) – приводит к размышлениям не столько о терминах, сколько о точке отсчета. С чем, или с Кем, соотносится человек? Язычество, включая и современное язычество – атеизм и его производные, всегда соотносило человека с миром. А христианство соотносит человека с Богом. Это две принципиально разные позиции. Надо их не затушевывать, а, наоборот, наиболее ясно и четко представлять, потому что именно в этой точке суждения о человеке начинают расходиться.
Многовековое развитие античной традиции прочно утвердило в самосознании человека простую мысль, что человек – это отражение мира. Есть космос – внешний мир, и есть его малая, но довольно точная и полная копия – человек. Здесь исходным пунктом для размышлений служил тезис о стихиях мира. Из этих же стихий состоит и человек. Итак, есть великий мир – этот мир, и есть малый мир – человек. Название дано, разумеется, не по размерам, но по иерархии бытия. Такая позиция сразу же определяет и соподчиненность в рассматриваемой паре. Великий – разумеется, исходный, главный, первый. Малый – подчиненный, производный, второй. Уже в этом чувствуется слабость данной концепции. Но античность, не имея опоры в Богооткровении, которое с максимальной полнотой дано человечеству в факте Боговоплощения, не могла подняться выше идеи одухотворенного космоса.
Христианство изначально принимает эту терминологию, но перерабатывает ее, применимо/тельно к библейскому миросозерцанию. Из христианских авторов наиболее близок античности епископ Эмесский Немесий, прилежно изучавший языческих мыслителей и на их основе строивший свое представление. В трактате «О природе человека» он связывает в единое целое античную антропологию и библейскую космологию. «Справедливо и Моисей, описывая творение мира, говорит, что человек был сотворен последним не только потому, что раз все создавалось для него, то следовало первоначально приготовить предназначенное для его пользования, а затем уже создать самого пользующегося, но и потому, что по сотворении умопостигаемого, а затем видимого бытия, надлежало произвести (создать) и некоторую связь того и другого, чтобы все бытие было единым, соразмерным в себе самом и не чуждающимся самого себя. Вот человек и явился живым существом, связующим обе (вышеупомянутые) природы». Немесий понимает мир не как совокупность разрозненных элементов, сменяющихся явлений, а как одно органическое целое, с ясно выраженной взаимной связью его составных частей. В этом чувствуется влияние Платона (Тимей, 30-31). Поскольку человеческая природа имеет элементы и функции, родственные и неодушевленному миру, и миру духовному, человек является микрокосмом, воспроизводящим в себе строение макрокосма, а из представления о человеке как о венце творения следует положение о том, что вся тварь создана для человека и служит его пользе.
Немесий, излагая античный взгляд на человека, делает очень важное уточнение относительно того, что человек своей природой не только представляет образ мира (творения), но создан по образу и подобию Бога: «Итак, кто может достойно оценить благородство этого существа (человека), соединяющего в себе самом смертное с бессмертным и совмещающего разумное с неразумным, представляющего своей природой образ всего творения и потому называемого «малым миром», удостоенного столь великого промышления (благоволения) Божия, что ради него – все: и настоящее, и будущее, ради него и Бог соделался человеком, – переходящего в нетление и избегающего смертности? Созданный по образу и подобию Божию, он (человек) царствует на небе, живет со Христом, есть дитя Божие, обладает всяким началом и властью».
Итак, Немесий говорит о человеке как о малом мире, обсуждая пару человек-мир.
Григорий Богослов, рассматривая состав человека, находит в нем самом великое и малое. Малое – это вещество тела, подобное миру, а великое – разумная душа, по образу Бога. Он так говорит о сотворении человека в «Слове на Богоявление или Рождество Спасителя»: «Созидает, говорю, человека и, из сотворенного уже вещества взяв тело, а от Себя вложив жизнь (что в слове Божием известно под именем разумной души и образа Божия), творит как бы некоторый второй мир – в малом великий; поставляет на земле иного ангела, из разных природ составленного поклонника, зрителя видимой твари, таинника твари умозрительной, царя над тем, что на земле, подчиненного горнему царству, земного и небесного, временного и бессмертного, видимого и умосозерцательного, ангела, который занимает середину между величием и низостью, один и тот же есть дух и плоть – дух ради благодати, плоть же ради превозношения, дух, чтобы пребывать и прославлять Благодетеля, плоть, чтобы страдать и страдая припоминать и поучаться, сколько ущедрен он величием; творит живое существо, здесь предуготовляемое и переселяемое в иной мир и (что составляет конец тайны) чрез стремление к Богу достигающее обожения».
Характерно, что св. Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры» (глава «О человеке»), дословно цитируя этот отрывок, только в одном месте отходит от текста Григория Богослова – называет человека «малым в великом» (εν μεγαλω μικρον) (P.G. 94, 921 A), а не «в малом великий» (εν μικρω μεγαν) (P.G. 36, 324 A), как это написано у св. Григория. Это разночтение ясно показывает, что относительно терминов «малый» и «великий мир» в христианском богословии не было устоявшейся и разделяемой всеми позиции.
Так, другой великий учитель Церкви, святитель Григорий Нисский, вообще говорит о недопустимости называть человека «малым миром» (в трактате «Об устроении человека»): «Как малое и недостойное грезилось благородство человека некоторым из внешних, которые сравнением со здешним миром пытались возвеличить человеческое. И говорили, что человек есть маленький мир, составленный из тех же стихий, что и все. Но громким этим именем воздавая хвалу человеческой природе, они сами не заметили, что почтили человека отличиями (идиомами) комара и мыши. Ведь и комар с мышью суть слияния тех же четырех, потому что обязательно у каждого из существ, наряду с одушевленными, усматриваются они в большей или меньшей пропорции, ведь без них в природе ничего не может составиться причастного чувству. Что ж великого в этом – почитать человека отличительным знаком и подобием мира? И это когда небо преходит, земля изменяется, а все содержимое их преходит вместе с ними, когда преходит содержащее? Но в чем же, по церковному слову, величие человека? Не в подобии тварному миру, но в том, чтобы быть по образу природы Сотворшего».
Преп. Максим Исповедник рассматривает эту проблему с другой точки зрения. Исходным пунктом его взглядов является идея о приведении всего тварного бытия к Богу. Причем, привести должен человек. Поэтому он и называется «великим» мира. Надо отметить, что таковым он становится лишь в процессе духовного преуспеяния.
«И это для того, дабы духовно родиться ему светлым и великим миром Божиим, состоящим из нравственных, естественных и богословских умозрений». Через одухотворение микромира одухотворяется и спасается также и макрокосм. «Тогда и мир, подобно человеку, умрет в своей явленности и снова во мгновение ока восстанет юным из одряхлевшего при чаемом (нами) воскресении. Тогда и человек, как часть с целым и как малое с великим, совоскреснет с миром, получив обратно силу непреходящего нетления. Тогда, по благоволению и славе, тело уподобится душе и чувственное – умопостигаемому, благодаря ясному и деятельному присутствию во всем и каждом соразмерно проявляющейся божественной силы, которая посредством самой себя будет блюсти нерасторжимые узы единства на веки вечные».
Те же слова о «великом в мире» использует и Симеон Новый Богослов. Но он развивает это понятие, говоря о том, что великий и малый миры – это не миры одного порядка, но разные по природе, как умопостигаемый и видимый. Здесь он идет в русле представлений Григория Богослова. Преп. Симеон Новый Богослов в «43 Гимне» говорит: «Человека, которого Сам Бог сотворил по образу Своему и подобию, мы называем миром (κοσμον), потому что он украшается (κοσμειται) добродетелями, господствует над земными (тварями)». В «Слове 84» преп. Симеон подчеркивает: «Но, зная, что каждый из нас создается Богом как второй мир, больший внутри малого сего видимого мира, как свидетельствует вместе со мной и Григорий Богослов, не попустим оказаться в чем-либо худшим бессловесных или даже и бездушных тварей, созданных человеколюбивым Богом в научение наше, но будем подражать всему доброму и избегать, сколько можем, подражания злому».
Своеобразным развитием такого противопоставления языческой идее «человек-микрокосмос» представляется учение преп. Никиты Стифата о том, что человек есть «космос космоса» или «новый космос», сотворенный лучшим и более возвышенным, чем зримый мир, а потому являющийся великим миром, пребывающим в малом мире. Желая подчеркнуть особое назначение человека, преп. Никита Стифат называет его великим миром, помещенным в видимый мир, как в малый: «Человек был сотворен, чтобы (быть) великим миром в малом мире, (в мире) видимом (επι μικρω τω ορωμενω ειξ μεγαν κοσμον), и помещен Богом на землю».
Главное же, почему человек может называться великим миром, состоит в том, что он сотворен по образу Божию: «Вначале, – пишет преп. Никита Стифат, – после переведения сущих из не-сущих создав великий мир (κοσμον μεγαν), человека Бог поместил на этот видимый (мир), как на малый, по Своему образу (κατ εικονα ιδιαν) сотворив его и провозгласив царем надо всем, что на земле. И поэтому, как в великом мире, насаждает духовно в нем и другой божественный рай, лежащий далеко над видимым, так как в самом деле украшен бессмертными и вечноцветущими насаждениями и освещен Солнцем Правды».
Итак, проблема состоит в следующем. Античная философия имела понятие о двусоставности человека – телесной, видимой части, и умопостигаемой. Но считалось, что эта двусоставность есть отражение такой же двусоставности мира – он тоже состоит из видимой части и умопостигаемой. Т.е. человек полностью определялся этим миром, находясь ему совершенно имманентным.
Христианская мысль пытается найти выход в трансцендентный этому миру Божественный мир. Так, Немесий, называя человека «малым миром», говорит, что человек, созданный по образу Божию, живет со Христом и царствует на небе.
Св. Григорий Богослов более тонко подходит к этому вопросу. Он сохраняет за человеком его видимое отношение к окружающему миру – человек малый относительно великого мира. Но в этом малом есть искра еще более великого, т.е. образ Божий. «В малом великий».
Далее христианская мысль, развиваемая отцами-подвижниками, пошла в направлении соединения антропологии, учения о человеке, и аскетики. Так, преп. Максим Исповедник пишет о необходимости духовного преуспеяния для того, чтобы в человеке выявился замысел о нем, как о великом мире. А преп. Симеон Новый Богослов и его ученик преп. Никита Стифат говорят уже об обожении человека. Обожение – главная цель человека, раскрытие в нем образа Творца. И достижение его лежит через путь христианского подвига, в понимании аскетической традиции православного монашества.
Человек обоженный «сам целиком стал божественным раем и жилищем нераздельной Троицы, имея в центре сердца своего насажденное Древо Жизни, Самого Бога, обремененный бессмертными плодами Бога и Святого Духа Его, он не поврежден от Древа познания добра и зла, я говорю от этих своих собственных чувств, хорошо разделив лучшее от худшего, рожденный от одного цельного действия Святого и Божественного Духа».
Итак, в православном мироощущении человек – это великий мир, великий тем, что призван в этом видимом мире свидетельствовать об ином мире – мире Божием.
