К началу Первой мировой войны Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра находилась на вершине своего двухвекового развития. Сотни людей ежедневно приходили в Свято-Троицкий собор преклонить колени перед мощами святого благоверного князя Александра Невского, образом Владимирской Божией Матери, принадлежавшим по преданию самому князю, иконой Нерукотворного Спаса с частицей ризы Господней и другими лаврскими святынями. В обители находилось 14 церквей, кроме того, три храма были в Киновии и один – в Серафимо-Антониевском скиту. Численность братии в момент празднования в начале 1914 г. составляла 145 человек, в том числе 69 монашествующих и 76 послушников. Правда, к февралю 1917 г. она несколько сократилась в связи с призывом части молодых насельников в действующую армию после начала войны – до 113 человек (63 монашествующих и 50 послушников). Во главе управления обителью стоял Духовный Собор из шести лиц: наместника, казначея, ризничего, заведующего архивом и библиотекой, благочинного монастырей, эконома Лавры и эконома Митрополичьего дома.
В Лавре было два хора – братский и Митрополичий, в котором к 1913 г. состояло более 100 человек. Для малолетних певчих была устроена двухклассная церковно-приходская школа. Самым грандиозным богослужением в обители праздновался день перенесения мощей св. князя Александра Невского 30 августа. В Свято-Троицком соборе часто проходили хиротонии епископов и торжественные богослужения с участием зарубежных архиереев в присутствии именитых гостей. Лаврский капитал к 1917 г. достигал 1 800 тыс. рублей, а доходы в 1915 г. равнялись 699, 3 тыс., уступая в стране из монастырей только Киево-Печерской Лавре. Следует упомянуть, что иеромонахи Лавры со времен Петра Великого направлялись для окормления экипажей судов русского военно-морского флота, а затем и прихожан зарубежных русских храмов.
В начале ХХ века Лавра была центром не только епархиальной, но и в определенной степени общецерковной жизни. В Митрополичьем корпусе находилась резиденция первенствующего члена Святейшего Синода Санкт-Петербургского (Петроградского) митрополита. На территории Лавры также находились Духовная Академия, Духовная семинария и Александро-Невское Антониевское Духовное училище, в которых осенью 1913 г. в общей сложности обучалось 1070 человек.[1]
Уже вскоре после начала Первой мировой войны братия Лавры развернула активную патриотическую деятельность. С осени 1914 г. начал действовать Лаврский лазарет Красного Креста № 279 для раненых и больных воинов. 27 октября помощником заведующего был назначен иеродиакон Филипп (Чичев). Заведующим лазаретом Главное Управление Российского общества Красного Креста назначило военного чиновника Ивана Зиновьевича Осипенко. После эвакуации в Петроград Рижского военного госпиталя Лаврский лазарет был существенно расширен и 30 сентября 1915 г. мобилизационный отдел городской управы отвел для него здания Антониевского Духовного училища, больницы Духовной Академии, 4-й этаж Духовной семинарии и некоторые другие помещения.
29 июня 1916 г. по ходатайству И.З. Осипенко о. Филипп (Чичев) был рукоположен во иеромонаха и назначен духовником лазарета. Существовал еще один этапный лазарет имени Александро-Невской Лавры на театре военных действий (с 1916 г. во Франции, где он обслуживал русский Экспедиционный корпус), на содержание которого обитель внесла в октябре – декабре 1916 г. 13 тыс. рублей.
С началом войны благотворительная деятельность Лавры в целом существенно выросла. В ее храмах регулярно проводился сбор пожертвований для раненых воинов, с 1915 г. на полном содержании в обители проживали священники-беженцы из Галиции, с лета 1916 г. также 10 сербов и румын, приехавших поступать в Духовные семинарии, по почте оказывалась помощь русским военнопленным и т.п.[2]
Для благотворительной помощи активно использовалось имение Александро-Невской Лавры «Зачеренье» (Серафимо-Антониевском скит), которое располагалось в Перечицкой волости Лужского уезда, в 13 км от ст. Преображенская Варшавской железной дороги, на высоком берегу р. Оредеж. Во время войны братский корпус скита был отведен под лазарет для раненых, а для приюта увечных воинов в 1915 г. построили специальное здание. Летом следующего года гостеприимством братии пользовались семеро сербов и трое румын, приехавших поступать в русские семинарии. Прежде чем они туда отправились, их полностью экипировали за счет Лавры.[3]
Около 20 молодых послушников обители были мобилизованы в армию, с ними поддерживалась постоянная связь, оказывалась моральная и материальная помощь. С целью поддержания морального духа русских войск братия Лавры посылала в действующую армию большое количество религиозно-просветительской литературы: книги, брошюры, периодические издания, церковные листки и т.д. Кроме того, вносились большие денежные пожертвования на Красный Крест. В 1916 г. один из домов Лаврской Киновии был отдан для квартирования команды 10-й «воздухобойной» (противовоздушной) батареи Петроградской крепостной артиллерии.[4]
Преподаватели и воспитанника Петроградской Духовной Академии также активно откликнулись на военные события. В начале войны из числа учащихся монахов на фронт в качестве хирурга отправился студент IV курса иеромонах Николай (Муравьев), в качестве духовника – студент того же курса священномученик иеромонах Иннокентий (Тихонов), впоследствии удостоенные святительского сана (оба позднее были насельниками Александро-Невской Лавры). На фронт прибыл и профессор-протоиерей Петр Лепорский, в течение целого года сопровождавший санитарный поезд. Профессорский стипендиат иеромонах Николай (Ярушевич) был командирован на Южный фронт в качестве проповедника.[5] В дальнейшем студенты Академии неоднократно уходили добровольцами, как в действующую армию, так и в военные училища, для последующей военной службы.[6]
Ректор Академии епископ Анастасий практически сразу после начала войны предложил Святейшему Синоду организовать на пожертвования служащих в Духовно-учебных заведениях особый лазарет для больных и раненых воинов с названием: «Летучий (или стационарный) имени преподобного Серафима Саровского лазарет русских духовно-учебных заведений».[7] Предложение было с благодарностью принято. Уже вечером 9 сентября 1914 г. в академическом храме был отслужен молебен перед отправлением в Минск для открытия своей деятельности этапного, во имя преподобного Серафима Саровского, лазарета Комитета Красного Креста Духовно-учебных заведений Российской империи.[8]
13 октября 1914 г. хор студентов Петроградской Академии исполнил концерт в Мариинской больнице для больных и раненых. В дальнейшем подобные концерты организовывались и проходили неоднократно. Многие студенты посещали лазареты, где читали раненым книги и проводили беседы религиозно-нравственного характера, а также писали письма их родным.[9]
В октябре 1914 г., в день празднования годовщины царствования императора Николая II, воспитанники Академии, собравшись в одной из аудиторий, «пришли к следующему, единодушно и без всякого разделения принятому заключению: студентам необходимо своим непосредственным участием облегчить тяжелую долю защитников Родины – с разрешения и благословения академического начальства устроить на студенческие средства и при личном участии студентов в самой академии лазарет для десяти раненых воинов».[10] Здесь же были выработаны правила для основания лазарета и сбора средств. Вместе с тем, студенты, «движимые сердечною всепреданною любовью к Государю Императору, просили разрешения верноподданнически приветствовать Его Величество в знаменательный день восшествия на престол и выразить свою полную готовность положить жизнь за веру, царя и отечество, забыв о дарованных многим из них льготах и полагая необходимым в переживаемый момент всем без исключения единодушно идти на защиту Руси святой».[11]
Сразу после такого решения была составлена и отправлена телеграмма императору от лица митрополита Петроградского Владимира (Богоявленского), в которой было отмечено: «…В настоящее время, когда к врагам нашей Родины присоединились и Турция, этот исконный враг веры святой, православной, дорогой нашей Руси святой и всего славянства, все они, отказываясь от своих льгот по воинской повинности, по первому призыву Вашего Императорского Величества готовы стать в ряды Вашей доблестной армии». 23 октября 1914 г. на имя митрополита поступил по телеграфу ответ из ставки: «Поручаю Вам, Владыко, передать мое спасибо студентам Императорской Петроградской Духовной Академии за выраженные чувства преданности. Верю в их готовность стать в ряды нашего победоносного воинства. Николай».[12]
Вскоре после Февральской революции, 9 марта 1917 г. Духовный Собор Александро-Невской Лавры уволил заведующего монастырским лазаретом Красного Креста № 279 для раненых и больных воинов И.З. Осипенко, так как он «был особенно приближенным лицом к бывшему митр. Петроградскому Питириму и состоял в дружеских отношениях со «старцем» Григорием Распутиным и бывшим министром внутренних дел Протопоповым», а, кроме того, назначение заведующего «последовало без одобрения и вообще без ведома Духовного Собора». В тот же день новым заведующим лазаретом был назначен лаврский послушник Иван Александрович Докучаев, заканчивавший учебу в Духовной Академии.[13]
15 июля во дворе Лавры у паперти Свято-Троицкого собора были торжественно захоронены семь казаков и один солдат, погибшие в столкновении с противоправительственными революционными силами (когда эти силы одержали верх, казачьи могилы были уничтожены). Похороны состоялись с благословения Владыки Вениамина при участии премьер-министра А.Ф. Керенского. Со временем над могилой планировалось возвести каменную часовню с неугасимыми лампадами.
26 мая 1917 г. вышел указ Святейшего Синода об утверждении выработанного особой комиссией и представленного архиепископом Финляндским Сергием (Страгородским) проекта «Положения об Александро-Невской Лавре». Это Положение повышало статус обители, выводя ее из подчинения епархиальному архиерею, и, преследуя цель превратить ее в важнейший центр духовного просвещения: «1. Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра имеет назначение служить святой Православной Церкви религиозно-просветительной деятельностью. Программа религиозно-просветительной деятельности Лавры подлежит обсуждению на съезде ученых иноков. 2. Александро-Невская Лавра подчинена непосредственно Святейшему Синоду. 3. Лавра имеет особого настоятеля в сане епископа или архимандрита… 4. Лавра управляется Духовным Собором из шести лиц: настоятеля, его наместника и четырех членов… 7. В состав братства Лавры определяются лица преимущественно с высшим и средним образованием, коих должно быть в братстве во всяком случае никак не менее половины».[14] Реально данное положение действовало очень короткий период времени – во второй половине 1917 – начале 1918 гг.
В начале июня в связи с возникшей угрозой Петрограду из-за возможности немецкого наступления в Синоде был поднят вопрос о вывозе мощей св. Александра Невского из города, и епископ Серафим (Лукьянов) внес предложение о предварительном вскрытии раки и освидетельствовании мощей князя. Это предложение было принято, и 12 июня состоялся предварительный осмотр раки, а 28 июня в соответствии с секретным словесным определением Синода – вскрытие саркофага и осмотр самих мощей. По поручению Синода его проводили в обстановке строгой секретности архиепископ Вениамин (Казанский), епископы Серафим (Лукьянов) и Прокопий (Титов), пригласившие себе в помощь архимандрита Авраамия (Чурилина) и слесаря из мирян. Под крышкой раки они обнаружили открытый кипарисовый гроб с восковой головой и «чучелом» князя (изготовленном из ваты, зашитой в шелковые мешки), в которое были помещены подлинные мощи – часть черепа, кости рук и ног и два ребра. На бумаге, лежащей в мешочке с мелкими костями, указывалось, что мощи были собраны «после церковного горения», когда сгорели все имевшиеся в храме иконы.[15]
Известно, что обретенные в 1380 г. нетленные мощи князя дважды пострадали от пожара – в 1491 г. во Владимире и в 1723 г. во время перенесения по указу Петра I в Петербург, когда их оставили по пути зимовать в Шлиссельбурге в специальном павильоне, а тот в это время сгорел. Член лаврской ревизионной комиссии 1917 г. С.П. Каблуков в своем дневнике записал, что, по его мнению, чучело мощей делали «с ведома и разрешения Петра I, знавшего и скрывавшего правду, хотя возможно, что повреждение мощей от пожара заставило других лиц прибегнуть к обману, и Петр I также был обманут ими». Узнав о результатах осмотра, Синод 27 июня постановил произвести «переоблачение мощей», то есть отделить подлинные мощи от инородных предметов, поручив это синодальным членам – Владыкам Сергию и Платону. Само «переоблачение» было проведено 24 июля. Все посторонние предметы из раки удалили, а части мощей собрали вместе и положили в кипарисовый ящик, а восковую голову князя растопили. О проведении 24 июля осмотра мощей и помещении их в «новоустроенный» ящик был составлен сохранившийся официальный акт.[16]
Дневник С.П. Каблукова и архивные документы не оставляют сомнения в том, что после осмотра 1917 г. в раке остались подлинные мощи, которые были изъяты из Лавры в 1922 г. по указанию советских властей и вновь возвращены в Свято-Троицкий собор в 1989 г. из Музея истории религии и атеизма.[17]
Одна из причин помещения мощей в новый ящичек заключалась в обеспечении удобства их транспортировки при возможной эвакуации Лавры в случае возникновения угрозы захвата столицы немцами. Так, вскоре после взятия германскими войсками Риги, Синод 23 августа издал указ о подготовке вывоза лаврской ризницы и размещения ее в Екатеринбургском Архиерейском доме, при этом невоеннообязанных монахов планировалось эвакуировать в Верхотурский и Далматовский монастыри Екатеринбургской епархии. Позднее – в октябре 1917 г. 56 принявшим постриг насельникам (7 архимандритам, 26 иеромонахам, 21 иеродиакону и 2 монахам) даже выдали «бессрочные паспортные книги» ввиду «предстоящей эвакуации Петрограда». К счастью, намеченная эвакуация так и не состоялась.
На протяжении всего 1917 г. финансово-хозяйственное положение Лавры вследствие бедствий военного времени, растущей дороговизны, инфляции и т.п. неуклонно ухудшалось, что в условиях углубления ситуации анархии и безвластия в стране привело к невиданным ранее конфликтам лаврского руководства со служащими, певчими хора и т.д.[18]
При этом продолжалось предоставление лаврских помещений и имущества на нужды войны. Так, летом 1917 г. здание Певческого корпуса было занято военным ведомством для размещения войск, в результате чего 25 августа Духовный Собор известил Епархиальный училищный совет, что в наступающем учебном году занятия в церковно-приходской школе проводиться не будут. Выселенных из их общежития малолетних певчих пришлось разместить в лаврской трапезной.[19]
Но, несмотря на все сложности, Лавра продолжала оказывать большую благотворительную помощь. Она по-прежнему содержала богадельню и два военных лазарета, причем каждому выздоровевшему солдату при выписке выдавалось 20 рублей. Ежемесячные пособия выплачивались мобилизованным в армию штатным певчим хора, бесплатно питались в обители 12 солдатских жен. С лета 1916 г. на полном содержании проживали в Лавре 7 сербских и 3 румынских подданных, приехавшие поступать в русские Духовные семинарии, кроме того, в монастыре жили и пользовались столом священники – беженцы из Галиции, летом 1917 г. – члены Предсоборного совещания, с осени – беженцы из Риги и др.
Не оставляли без заботы и военнопленных русской армии, которые часто посылали из Германии письма о помощи в Лавру. Так, например, 2 мая 1917 г. Духовный Собор постановил выполнить просьбы двух военнопленных: рядовому С. Гришину выслать сухарей, а унтер-офицеру И. Быстрову – молитвенник и календарь. Как правило, духовную литературу и сухари высылали и другим военнопленным. Подобная благотворительная деятельность с прежней активностью продолжалась и в первые месяцы после Октябрьского переворота. В частности 19 декабря 1917 г. Духовный Собор выделил 35 рублей к Рождеству Христову Первому ночлежно-работному дому для бесприютных детей и подростков мужского пола, а 11 декабря – 100 руб. Комитету помощи арестованным «контрреволюционерам» и их семействам, поскольку многие арестованные большевиками были даже лишены пищи. В начале января 1918 г. среди братии было собрано по подписному листу 38 руб. для Боровичского союза увечных воинов и т.д.[20]
Значительная помощь оказывалась Лаврой и в духовно-просветительских делах. Так, в апреле 1917 г. для 510-го пехотного Волховского полка была выслана икона св. кн. Александра Невского, в июне пожертвовано священническое облачение и напрестольный крест для устройства походной церкви 2-го полкового запасного госпиталя, в июле переданы выступавшей на фронт 2-й запасной артиллерийской бригаде 500 крестиков, 500 иконок и 15 Евангелий. 17 мая Духовный Собор выделил «Солдатскому союзу просвещения» 100 руб., 7 июня – культурно-просветительной комиссии запасного батальона лейб-гвардии Семеновского полка – 200 руб., а 10 июня заслушал докладную записку своего члена иеромонаха Николая (Ярушевича, будущего митрополита Крутицкого и Коломенского) с призывам оказать духовную помощь верующему народу путем издания для бесплатной раздачи листков религиозно-нравственного содержания, «применительно к вопросам момента ввиду особой важности переживаемых событий внутренней и внешней жизни России». Собор признал намеченные о. Николаем цели и способы осуществления их крайне важными и выделил на издание бесплатных листков и брошюр 400 рублей.[21]
Братия Лавры не стояла в стороне от бурных событий осени 1917 г. В ноябре она участвовала в выборе членов Учредительного собрания. А 11 ноября Святейший Синод удовлетворил ходатайство митрополита Вениамина о разрешении в конце месяца согласно просьбе православного населения Петрограда изнести раку с мощами св. Александра Невского из Свято-Троицкого собора и совершить торжественный крестный ход по городу для служения литургий, всенощных бдений в различных храмах и молебствий на площадях «о прекращении нестроений и бедствий в нашем Отечестве и о даровании державе Российской победы и одоления над врагами».[22]
После Октябрьского переворота патриотическая деятельность братии Лавры стала постепенно сворачиваться. 5 апреля 1918 г. закрылся содержавшийся на средства обители лазарет Красного Креста № 279. 16 мая Запасной электротехнический батальон покинул Певческий корпус, но команда 10-й «воздухобойной» батареи Петроградской крепостной артиллерии оставалась в здании Лаврской Киновии до 1919 г.
При этом братия Лавра еще некоторое время продолжала благотворительную и просветительную деятельность. Вплоть до лета 1918 г. в обители висели 5 кружек для сбора пожертвований: на вдов и сирот духовного звания, на православных паломников в Палестине, на церкви и школы в западных губерниях, на раненых и больных воинов и т.д. Весь 1918 и даже в 1919 г. в лаврских помещениях бесплатно проживали около 15 священников-беженцев из оккупированных немцами епархий Русской Церкви, например, протоиерей Тимофей Васильчишин из Холмской губернии. Продолжила существовать лаврская богадельня. 4 и 30 мая 1918 г. Собор Лавры разрешил провести в лаврских храмах сбор средств в пользу Российского комитета помощи семьям убитых офицеров, 8 июня ассигновал 100 руб. и предложил провести тарелочный сбор в Троицком соборе для инвалидов Первой мировой войны, находящихся на излечении в лазарете Красного Креста № 281 и т.д.[23]
Таким образом, практически весь период участия России в Первой мировой войне Свято-Троицкая Александро-Невская Лавра была важным центром благотворительной и религиозно-просветительной работы в рядах русской армии, укрепляя боевой дух воинов Кроме того, оказывалась разнообразная помощь беженцам, эвакуированным и другим группам мирного населения, пострадавшим от военных бедствий.
Доклад преподавателя Санкт-Петербургской православной духовной академии М.В. Шкаровского на конференции «Анциферовские чтения», прошедшей в Санкт-Петербурге 15 февраля 2015 года.
[1] Обзор деятельности Ведомства Православного исповедания за 1915 год. Пг., 1917. Приложения. С. 14, 23, 60, 69, 90, 114, 122, 143.
[2] Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 815. Оп. 11-1914. Д. 88; Оп. 11-1916. Д. 57, 68, 79.
[3] Антонов В.В. Серафимо-Антониевский скит Александро-Невской лавры // С.-Петербургские епархиальные ведомости. Вып. 23. 2000. С. 74-75.
[4] РГИА. Ф. 815. Оп. 11-1906. Д. 45. Л. 7. Оп. 11-1908. Д. 45. Л. 6.
[5] Будущий митрополит инок Николай (Ярушевич) сразу после пострига с благословения отправился на фронт в составе санитарно-питательного отряда, состоящего в заведывании члена Государственной думы Пуришкевича. См.: Инок-доброволец // Колокол. 1914. № 2539. 19 октября. С. 4.
[6] Духовная и церковная школа // Церковный вестник. 1914. № 40. Ст. 1208; Духовная и церковная школа // Церковный вестник. 1914. № 41. Ст. 1241; Духовная и церковная школа // Церковный вестник. 1914. № 44. Ст. 1337.
[7] Духовная и церковная школа // Церковный вестник. 1914. № 32-33. Ст. 978.
[8] Духовная и церковная школа // Церковный вестник. 1914. № 37. Ст. 1109.
[9] Духовная и церковная школа // Церковный вестник. 1914. №. 44. Ст. 1336; Патриотический концерт студентов Императорской Петроградской духовной академии // Церковный вестник. 1914. № 50. Ст. 1527-1528; Студенты духовной академии на военной службе // Колокол. 1914. № 2532. 11 октября. С. 4.
[10] Патриотический порыв студентов Императорской Петроградской Духовной Академии // Церковный вестник. 1914. № 44. Ст. 1337.
[11] Там же. Ст. 1338.
[12] Там же.
[13] РГИА. Ф. 815. Оп. 11-1917. Д. 65. Л. 76; Оп. 14. Д. 155. Л. 18, 55; Д. 737. Л. 253об.
[14] Там же. Оп. 11-1917. Д. 82. Л. 1-2.
[15] К истории освидетельствования мощей св. Александра Невского // Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 23. С. 32-34; Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М., 1994. С. 186.
[16] К истории освидетельствования мощей св. Александра Невского. С. 33-35.
[17] Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ. соч. С. 186.
[18] РГИА. Ф. 815. Оп. 11-1917. Д. 86. Л. 3-7.
[19] Там же. Оп. 11-1918. Д. 94. Л. 113; Оп. 14. Д. 158. Л. 6, 16.
[20] Там же. Оп. 14. Д. 156. Л. 16, 20, 21, 24, 30; Д. 158. Л. 6, 30, 75, 82.
[21] Там же. Д. 156. Л. 24, 41, 62, 65; Д. 157. Л. 14.
[22] Там же. Д. 753. Л. 1-2.
[23] Там же. Д. 160. Л. 174-175.
