Аннотация:

Статья посвящена рассмотрению процесса разделения церквей в ХI-ХII веках в контексте общеевропейской международной политики, которая фиксируется на излете раннего средневековья. Представляется, что отсутствие международного резонанса характеризует спор константинопольского патриарха Фотия и римского папы Николая I как межличностный конфликт, который, будучи позднее использован как повод к большому международному конфликту, во второй половине IХ века не имел сколько-нибудь заметного значения. События 1054 года, кажется, по началу имели аналогичное значение, однако общий процесс дробления общеевропейского пространства, до конца ХI века стремившегося воссоздать общеевропейский универсум – Западную Римскую империю, по национальному признаку послужил сигналом к использованию имевших место ранее конфликтов в качестве повода к конфессиональному разделению.

This article is devoted to the investigation of the process of separation of churches in the ХI-ХII centuries in the context of European foreign policy, which is fixed on the end of early Middle Ages. It appears that the lack of international resonance characterizes the dispute Patriarch Photios and the Pope Nikolas I as interpersonal conflict, which had no noticeable importance in the second half of the IX century and later was used as a ground to great international conflict. The events of 1054, it seems, at first had a similar meaning, but the overall process of national crushing the common European space, to the end of XI century craved to recreate Europe universe – Western Roman Empire, became a signal for use earlier conflicts as a reason to confessional division.

Ключевые слова:

Раскол, универсум, национальное самоопределение, православие, католицизм, международная политика, Европа, патриарх Фотий, папа Николай I, патриарх Михаил Керулларий, кардинал Гумберт

Schism, universe, national self-determination, Orthodoxy, Catholicism, foreign policy, Europe, Patriarch Photios, Pope Nicholas I, Patriarch Michael Cerularius, Cardinal Humbert

Разделение церквей на католическую и православную, обыкновенно датируемое 1054 годом, не было одномоментным актом, но растянутым во времени длительным процессом[1]. Ход этого процесса, как в контексте истории византийской или римской кафедр или истории Киевской Руси не раз привлекал к себе внимание исследователя.[2] Однако роль этого процесса в общеевропейского или даже шире – в контексте евразийско-средиземноморского политического процесса далеко не всегда учитывается в исследованиях. Разумеется, нельзя сказать, что политический контекст не учитывается при рассмотрении истории церковных конфронтаций. Более того, последнее столетие стало привычным сопровождать рассказ о церковном конфликте 1054 года освещением предыстории и последствий, иллюстрируя их сюжетами из истории Византии, Священной Римской империи германской нации, Римского папского престола или Киевской Руси. Однако правомерно поставить вопрос: повлияло ли, и если да, то как, разделение церквей на изменение геополитической ситуации IХ-ХII веков?

Почему вообще можно говорить о глобальной международной политике в Средние века? Ведь, казалось бы, единое европейское пространство и общие правила поведения, основанные на политике «сдержек и противовесов» или на международном праве, еще не сложились. Однако, думается, это возможно.[3] Во-первых, в этом убеждает вовлеченность практически всей Европы и даже отчасти Азии и Северной Африки в таких сюжетах мировой истории, как Великое переселение народов (раннее средневековье), антиарабское сопротивление (каролингская эпоха), крестовые походы (позднее средневековье) или Столетняя война (рубеж Средних веков и Нового времени). Во-вторых, несмотря на имеющееся у многих историков стойкое ощущение «информационного вакуума», недостаточности источниковой базы для реконструкции исторических процессов в Средние века, работы Л.Н.Гумилева показали, что имеющихся данных вполне достаточно, чтобы восстановить ход, причины и следствия, контекст и подтекст исторического сюжета не только в отношении таких стран как Византия или Священная Римская империя, но и бесписьменных народов, населявших северное прикаспийское побережье, или народов степи от Китая до Карпатских гор, что до появления его работ казалось невозможным. Именно Л.Н.Гумилеву удалось показать, насколько могут быть взаимосвязаны процессы этнообразования в зарождавшейся Киевской Руси и, к примеру, внешнеполитические задачи, стоявшие перед Харазрией, политика умиравшего Аббасидского халифата или Темучина в монгольских степях.[4] Не являются ли данные примеры наглядным подтверждением того, что международные отношения в Средние века носили геополитический характер?

При этом необходимо учитывать, что в средневековье религиозный фактор, будучи связан с этническим сознанием, играл куда более заметную роль, чем в сегодняшнем мире, даже несмотря на то, что мы и сегодня наблюдаем возрастание значения религии в международных отношениях.[5] Для средних веков было достаточно самого незначительного религиозного повода, чтобы начать крупномасштабную войну. Однако, здесь необходимо оговориться – мир был в средние века, как это ни покажется странным, и куда более поликонфессионально терпимым,[6] чем теперь. Достаточно вспомнить, что одновременно на одной только Восточно-европейской равнине, к примеру, в VIII веке довольно компактно проживали хазары – иудеи, волжские булгары – мусульмане, русы, славяне и угро-финны – большей частью язычники, но язычники различные, а также готы – ариане, и кроме того здесь присутствовало уже заметное количество христиан – византийцев. Для более позднего периода отмечается возможность двоеверия – сочетания в разных социальных слоях одного этноса христианства и язычества, причем часто – одними и теми же людьми. Поэтому роль религиозного фактора важно точно устанавливать в каждом отдельном случае, не преуменьшая его влияния, но и не преувеличивая его.

Попутно заметим, что вообще религия и церковь в средневековом мире имели большую связь с этническим мировоззрением, чем сегодня. Ведь и христианские патриархаты отражали национальные особенности христианства в различных регионах и государствах. Помимо крупных патриархатов, объединявших крупные суперэтносы – византийский или германский (можно было бы сказать «каролингский», поскольку до конца Х века единый западноевропейский мир Pax Christiana, на чем делал акцент Л.Н.Гумилев,[7] первоначально обнимал только Франкскую державу и Восточно-германское королевство и лишь позднее начал распространяться на восток среди чехов и поляков; в него не входили Ирландия и непосредственно Рим, что позволяет говорить о попытке создания поместной Германской церкви[8]), были и узконациональные – Охридская архиепископия для болгар, Антиохийский патриархат – для остатков сирийского населения или Киевская митрополия для русов.[9] Примерно то же самое можно сказать и об арабском мире, где ислам уже в VIII веке был поделен на различные движения и секты, порой находившиеся друг с другом в очень напряженных отношениях. Национальным было, таким образом, не только язычество, но любое проявление религиозности. Это требовало и от простых людей, и тем более от участников политического процесса известной религиозной грамотности, с одной стороны, и терпимости и широты, с другой. Такая этно-религиозная пестрота создавала определенные политические сложности, способствуя формированию глобальных политических процессов, в которых важную роль играл религиозный компонент.

Переходя непосредственно к проблеме геополитического значения разделения церквей, необходимо охарактеризовать последствия для международных отношений схизмы патриарха Фотия и папы Николая I. Если не затрагивать многочисленных политических аспектов этого исторического сюжета, следует напомнить, что конфликт между двумя влиятельнейшими патриархами начался с констатации канонических препятствий для признания патриарха Фотия действующим главой византийской церкви. В ответ на это Фотий начал обвинять папу в уклонении от чистоты православного учения, указывая на наличие некоторых обрядовых и культурных отличий церквей западной и восточной традиций, и придавая им догматическое значение.[10]

Важно отметить: тот факт, что конфликт имел ограниченное церковно-каноническое значение, дает повод утверждать, что он имел резонанс только в Риме, Константинополе и отчасти на Балканах, поскольку конфронтацию сопровождал спор о канонических границах патриархатов в Иллирике. В спорах участвовало считанное число полемистов — полемическое послание тогда написал один только Фотий. Несмотря на то, что непосредственный интерес в вовлечении Болгарии и Моравии в политическую игру на своей стороне имели и Византия, и Римская церковь, и Священная Римская империя, германский мир Европы не был вовлечен в этот спор, и это принципиально важно. Без поддержки германских или франкских королей этот конфликт был обречен на то, чтобы остаться только в рамках церковных стен. Более того, поскольку ни в западной церкви практически не нашлось оппонентов,[11] ни в восточной — поддержавших сторонников, положение Фотия с его критицизмом выглядит совсем уж двусмысленно. Даже славянский христианский мир не был вовлечен в этот спор и был его пассивным свидетелем – окончательное самоопределение церкви Моравии и Балкан сделали только к концу ХI века.[12] Половина Х и весь ХI век здесь вполне мирно сосуществовали различные славянские, греческие, латинские и немецкие иерархии. Таким образом, конфликт Фотия и Николая I можно признать разве что прелюдией к разделению церквей, но никак не его началом именно по той причине, что международный резонанс вызвали исключительно канонико-правовые претензии.

Совсем другое можно сказать о конфликте середины ХI века. Он также начинался как конфронтация двух лидеров — патриарха Михаила Керуллария и папского легата кардинала Гумберта.[13] Однако этот конфликт породил богатую литературную богословскую полемику, в которой в довольно скором времени, а именно к началу ХII века, приняло участие большинство западноевропейских и славянских государств и народов. Еще в середине XI века о конфликте не было известно ни в Европе, ни на Руси.[14] До конца ХII века ни германские богословы, ни русское духовенство не вступили в полемику. Те немногочисленные полемические произведения, которые, как казалось в ХIX-XX веках, были написаны на Руси, лишь подтверждают правильность данного тезиса.[15] В самом деле, на Руси были написаны послание митрополита Леонтия (условно — непосредственно вскоре после 1054 года) и послание митрополита Ефрема (найденное И.С.Чичуровым, написано в 70-е годы ХI века), но только на греческом языке.[16] Первое из них так и не было переведено на славянский, второе было использовано для полемики в рамках славянского мира значительно позднее — в середине ХII века на его основе было составлено произведение «О фрягах и прочих латинах». Атрибуция «Стязания с латиной» митрополиту Георгию не выдерживает критики, а послание, приписывавшееся ранее преподобному Феодосию (единственный текст, автором которого был бы русский автор), на самом деле было написано игуменом Феодосием Греком в середине ХII века.[17] Таким образом, из всей полемической литературы ХI века на Руси остается только послание митрополита Иоанна антипапе Клименту III, однако его экуменический характер не дает оснований считать его конфронтационным.

Примерно та же картина наблюдается и в странах Западной Европы.[18] Однако причина нераспространенности последствий конфликта 1054 года в Западной Европе и в славянском мире совершенно различна. В франко-германском мире литература не создавала общественного мнения, в отличие от Византии и Руси. Будучи латинской по языку, она была недоступна широким массам, оставаясь уделом элиты, прежде всего церковной, так как придворная элита читала неохотно и только то, что было вызвано «производственной» необходимостью, а университетская элита к ХI веку еще не сложилась.[19] При фактическом же отсутствии социальных лифтов в феодальном обществе Европы содержание полемики не становилось известно даже клирикам, поскольку их контакты с церковной администрацией были сильно затруднены и совершенно формализованы. Поэтому конфликтность здесь проявилась лишь в результате личной встречи европейского населения, причем, что очень важно, в двух ипостасях – простонародья и феодалов, со славянами на Балканах и византийцами во время первого Крестового похода.[20] По мере разрастания кризиса в крестоносном движении разрастался и конфликт, приведший к печальным последствиям в 1204 году.

Совершенно иное можно наблюдать в славянском мире. Здесь язык служил не средством разделения общества на классы, но коммуникации. Поэтому здесь написанное слово намного легче находило путь в массовое сознание. Учитывая ту высокую грамотность, которую продемонстрировали новгородцы начиная уже с ХI века на материале берестяных грамот, следует предполагать, что общественное мировоззрение проникало сквозь социальные перегородки.[21] Если даже кто-то не мог читать, то мог слушать и понимать язык проповеди, чего не было в Европе. Поэтому важно обратить внимание на появление славянской полемической антилатинской литературы. Если, как мы выяснили, на Руси таковых произведений не было до начала ХII века, то совершенно иная картина наблюдается на Балканах. Там известны по крайней мере два автора, писавших антилатинские произведения – Лев и Феофилакт Охридские.[22]

Однако здесь есть неясность. Созданные в середине ХI века полемические произведения на славянском языке должны были оказать влияние на степень комплиментарности в межконфессиональных отношениях. Этого не видно. Более того, на Балканах едва ли не до середины ХII века сохранялась поликонфессиональность, давая возможность различным церковным структурам безконфликтно сосуществовать на довольно компактной территории.[23] Еще более удивительным кажется то, что после появления антилатинских произведений на Руси они не оказали влияния на бытовую письменность, сохранившуюся в форме берестяных грамот – в них нет ни следа знакомства с идеей разделения церквей, хотя в официальных памятниках, как например Вопрошание Кирика, глубокие следы влияния уже присутствуют.[24] Транспонируя письменную ситуацию Новгорода ХII века на бесписьменную (в бытовом отношении) землю Киева ХI века, мы видим такую же ситуацию.

Ответ на это недоумение, кажется, найти довольно просто. Балканский полуостров был пограничной территорией, где осуществлялась встреча трех культур – германо-римской, греко-византийской и славянской. Конфликт между ними принес бы на и без того неорганизованную и не столь уж высоко развитую территорию еще больший упадок. Поэтому это культурное пограничье было границей не разделения, а встречи культур. Поскольку Русь оказалась под куда более сильным влиянием церковной традиции Болгарии (а через нее и всего Балканского полуострова), чем непосредственно Византии (поскольку Болгария по сути сыграла роль передаточного звена в распространении славяно-христианской культуры), то Киевское государство воспринимало себя аналогично – территорией контакта, а не территорией разделения. Позднее, после распада Киевской Руси эту роль по вполне понятным причинам взял на себя Новгород.

Конфликт в Константинополе не помешал князю Изяславу с сыновьями и супругой совершить поездку по странам Западной Европы, а также многочисленным бракам князей с представительницами западноевропейских владетельных домов.[25] Он не помешал приезду в Киев трирского епископа Бурхарда и появлению на Руси праздника перенесения мощей свят. Николая Чудотворца в Бари, как и довольно многочисленной (в рамках древнерусской) западноевропейской агиографической литературы.[26]

Более того, заметим, что и идея Крестовых походов, которая часто рассматривается в контексте споров об инвеституре как стратегическая победа папства над германскими императорами, не имела антивизантийской церковной полемической окраски.[27] Более того, инициатива в общеевропейском походе против турок принадлежала императору Алексею Комнину, начавшему также и процесс переговоров по поводу прекращения схизмы Михаила Керуллария и Гумберта.[28] Византийское войско участвовало в первом крестовом походе наравне с войском европейских феодалов и империя в результате войны получила Киликию, как и остальные участники крестоносного воинства получили земельные наделы и княжества.

Обращает на себя внимание тот факт, что разделение церквей стало приобретать законченные черты лишь в тот момент, когда все основные участники геополитического процесса стали терять влияние на происходящие события. ХII век для Руси — это эпоха развала единого киевского государства на отдельные княжества со своими внешнеполитическими приоритетами. На это же время пришелся и глубокий кризис и фактическая децентрализация власти в Священной Римской империи, а еще не набравшее силу Франкское королевство также не могло стать активным проводником религиозной политики в мире.[29] Хотя, казалось бы, для Византийской империи ХII век трудно назвать неудачным, однако в этом мнимом благополучии крылось будущее внезапное, но катастрофическое падение, которое империя испытала в 1204 году. Венгрия, Чехия и Польша также пришли к упадку в ХII веке. Словом, разделение церквей стало не столько результатом активной внешней политики сильных государств Европы, сколько результатом кризиса самих внешнеполитических взаимосвязей.[30] На этом фоне расцветшее папство, получившее в ХII веке наибольшие дивиденды от победы в споре об инвеституре, кажется единственным «заказчиком» церковной конфронтации. Однако, думается, это не так.

Дипломатия Апостольского престола держало религиозную ситуацию под контролем. Свидетельство этому — религиозная ситуация на Балканах в ХII веке. На фоне этнополитической раздробленности здесь наблюдается дискретная церковно-административная система. Поликонфессиональная среда не была полностью ликвидирована римскими папами в и ХII веке, хотя они легко могли это сделать. Тем не менее, папство предпочитало влияние на балканские народы при помощи «мягкой силы» (думается, что этот термин в данном случае вполне применим). Этому устремлению пап подыгрывало и отсутствие на Балканах в ХII веке централизованных государств.

Ситуация, сложившаяся в мире в начале ХII века, сама подталкивала народы к разделению. В эту эпоху наметился процесс создания будущих европейских наций, что нашло свое отражение в национализации романского искусства, до того обладавшего единым шаблоном практически для всех европейских культур.[31] Возвращаясь теперь к сказанному в начале, отметим, что национальный характер поместных церквей в раннем средневековье компенсировался стремлением народов к воссозданию универсализма Римской империи. Однако на этом пути народы Европы потерпели крах — Священная Римская империя, став государством германцев, смогла претендовать лишь на часть наследия Римской империи; Византия в силу своего восточного положения и доминирования греческого населения (хотя и в многоэтническом государстве) также смогла унаследовать римскую имперскую идею только частично. Универсализм оказался несбыточным, породив обратное стремление — к замыканию в этнической самоидентичности. Выражаясь образно, рост национального самосознания, приведший к краху идею универсальной империи, дал метастазы в религию. Национальный характер патриархатов и национализация государств, взятые совокупно, дали эффект отталкивания, породив такое историческое явление, как разделение христианской церкви в рамках двух, так и не построенных универсумов.

 Список литературы:

1. Čičurov I. Ein antilateinischer Traktat des Kiever Metropoliten Ephraim // Fontes Minores. Frankfurt/M., 1998. Bd. 10. S. 319-356.
2. Kostromin K. The division of the churches in Russia in the 11^th and at the beginning of the 12^th century and church relations in the Balkans Peninsula // Српска теологиjа данас Зборник радова четвртог годишњег симпосиона, одржаног на Православном богословском факултету 25-26 маjа 2012. Београд: Православни богословски факултет, Институт за теолошка истраживања, 2013. В печати.
3. Бармин А. В. Полемика и схизма. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы Аквинского, 2006.
4. Гумилев Л. Н. Древние тюрки. М.: Аст, Астрель, 2010.
5. Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. СПб.: Кристалл, 2001.
6. Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. Популярные лекции по народоведению. М.: Аст, Астрель, 2010.
7. Гумилев Л. Н. Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. М.: Аст, Астрель, 2008.
8. Гумилев Л. Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М.: Айрис пресс, 2009.
9. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990.
10. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984.
11. Живковиħ Т. Црквена организациjа у српским земљама (рани средњи век) / Историjски институт. Посебна издања, књига 45. Београд, 2004.
12. Из истории русской культуры. Т. 1. Древняя Русь. М.: Языки славянской культуры, 2000. (Серия: Язык. Семиотика. Культура).
13. Катанский А. История попыток к соединению церквей греческой и латинской в первые четыре века по их разделении. СПб., 1868.
14. Колесницкий Н. Ф. «Священная Римская империя»: притязания и действительность. М.: Наука, 1977. (Научно-популярная серия).
15. Костромин К. А. Проблема атрибуции «Слова Феодосия, игумена Печерского, о вере крестьянской и о латыньской» // Христианское чтение. №1 (36). СПб.: СПбПДА, 2011. С. 6-97.
16. Костромин К. А. Разделение церквей в контексте взаимоотношений Киевской Руси с Западной Европой во второй половине ХI в. // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2010. Вып. 3. С. 85-89.
17. Костромин К. А. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины ХII в.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук / СПбГУ. СПб., 2011.
18. Костромин К. А. Церковный раскол ХI века на Руси и романское искусство // Православ’я – цивілізаційний стрижень слов’янського світу. Збірник наукових праць. Київ, 2011. С. 135-140.
19. Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия, IХ – первая половина ХII вв. / Сост., пер., коммент. М. Б. Свердлова. М.-Л.: АН СССР, 1989.
20. Ле Гофф Ж. Рождение Европы / Пер. с фр. А. Поповой. СПб.: Alexandria, 2007.
21. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / Пер. с фр. под общ. ред. В. А. Бабинцева. Екатеринбург: У-Фактория, 2005. (Серия: Великие цивилизации).
22. Лебедев А. П. История разделения церквей в IХ, Х и ХI веках / Под науч. ред. М. А. Морозова. СПб.: Алетейя, 2001. (Серия: Византийская библиотека: Исследования).
23. Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IХ-ХII веков. М.: Языки русской культуры, 2001. (Серия: Studia historica).
24. Павлов А. Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против латинян. СПб., 1878. (Извлечено из ХIХ отчета о присуждении наград графа Уварова).
25. Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. (Памятники ХI-ХV в.) / Русская историческая библиотека. Т. VI. СПб., 1908.
26. Подскалски Г. Средњовековна теолошка књижевност у Бугарскоj и Србиjи (865-1459). Београд: Православни богословски факултет, Институт за теолошка истраживања, 2010.
27. Поппэ А. В. Русские митрополии Константинопольской патриархии в ХI столетии (окончание) // Византийский временник. Т. 29. М.: АН СССР, 1969. С. 95-104.
28. Поснов М. Э. История Христианской Церкви (до разделения Церквей – 1054 г.). Брюссель: Жизнь с Богом, 1964.
29. Пузовиħ В. Црквене и политичке прилике у доба великог раскола 1054 године. Београд: Хришħански културни центар, 2008.
30. Рамм Б. Я. Папство и Русь в Х-ХV веках. М.-Л.: АН СССР, 1959.
31. Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М.: Наука, Восточная литература, 1998.
32. Романов Б. А. Люди и нравы Древней Руси. Историко-бытовые очерки ХI-ХIII вв. М.: Наука, 1966.
33. Суттнер Э. Х. Исторические этапы взаимных отношений Церквей Востока и Запада / Пер. с нем. О. Акимовой. М., 1998.
34. Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 4. Отдел VI. Комнины. Отдел VII. Расчленение империи. М.: Астрель, Аст, 2002. (Серия: Классическая мысль).
35. Фрис В. Православие и католичество. Противоположность или взаимодополнение? Брюссель: Жизнь с Богом, 1992.
36. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980.
37. Христианство в странах Восточной, юго-восточной и центральной Европы на пороге второго тысячелетия / Отв. ред. Б. Н. Флоря. М.: Языки славянской культуры, 2002.
38. Чичуров И. С. Антилатинский трактат киевского митрополита Ефрема (ок. 1054/55 – 1061/62 гг.) в составе греческого канонического сборника Vat. Gr. 828 // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие, философия. М., 2007. Вып. 3 (19). С. 107-132.
39. Шляпкин И. Русское поучение ХI века о перенесении мощей Николая Чудотворца и его отношение к западным источникам. СПб., 1881. (Памятники древней письменности).

[1] Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М.: Наука, Восточная литература, 1998. С. 112-119.

[2] Лебедев А. П. История разделения церквей в IХ, Х и ХI веках / Под науч. ред. М. А. Морозова. СПб., 2001; Рамм Б. Я. Папство и Русь в Х-ХV веках. М.-Л., 1959; Суттнер Э. Х. Исторические этапы взаимных отношений Церквей Востока и Запада. М., 1998; Бармин А. В. Полемика и схизма. М., 2006; Костромин К. А. Разделение церквей в контексте взаимоотношений Киевской Руси с Западной Европой во второй половине ХI в. // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2010. Вып. 3. С. 85-89 и др.

[3] Фрис В. Православие и католичество. Противоположность или взаимодополнение? Брюссель, 1992. С. 47-48.

[4] Гумилев Л. Н. 1) Древняя Русь и Великая Степь. СПб., 2001. 2) Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. М., 2008. С. 68-138, 243-354 и др.3) Тысячелетие вокруг Каспия. М., 2009. 4) Древние тюрки. М., 2010.

[5] Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. Екатеринбург, 2005. С. 322.

[6] Важно не путать терпимость с толерантностью; последняя характеризуется равнодушием, индифферентным отношением к выбору религиозного опыта, что немыслимо в средневековье.

[7] Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометеоиздат, 1990. С. 112-113, 244.

[8] Костромин К. А. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины ХII в.). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук / СПбГУ. СПб., 2011. С. 36-37.

[9] Если сам факт того, что национальное самоопределение провоцировало создание национальных церквей представляется нам базовым и неизменным, то процесс создания поместных национальных церквей и механизм отделения от уже существовавшей пентархии могут быть совершенно различны и, более того, сильно отличаться от того, как это происходило в другие эпохи, как например в наши дни. Представляется, что выход поместных славянских церквей из под омофора Рима и Константинополя в ХI-ХII веках осуществлялся не по принципу действия неких канонов церкви, а по принципу «брать столько суверенитета, сколько могут».

[10] Лебедев А. П. История разделения церквей в IХ, Х и ХI веках. С. 52-80; Рансимен С. Восточная схизма. С. 31-33.

[11] Те два ответа, которые были составлены по поручению папы, носят апологетический характер, из чего следует, что ответы были вынужденными (Бармин А. В. Полемика и схизма. С. 59-75).

[12] Христианство в странах Восточной, юго-восточной и центральной Европы на пороге второго тысячелетия / Отв. ред. Б. Н. Флоря. М., 2002. С. 267-339; Kostromin K. The division of the churches in Russia in the 11^th and at the beginning of the 12^th century and church relations in the Balkans Peninsula // Српска теологиjа данас 2012. Зборник радова четвртог годишњег симпосиона, одржаног на Православном богословском факултету 25-26 маjа 2012. Београд, 2013. В печати.

[13] Поснов М. Э. История Христианской Церкви (до разделения Церквей – 1054 г.). Брюссель, 1964. С. 543-552; Лебедев А. П. История разделения церквей в IХ, Х и ХI веках. С. 237-251; Пузовиħ В. Црквене и политичке прилике у доба великог раскола 1054 године. Београд, 2008.

[14] См. подробнее: Костромин К. А. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины ХII в.). Диссертация.

[15] Костромин К. А. Разделение церквей в контексте взаимоотношений Киевской Руси с Западной Европой во второй половине ХI в. // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2010. Вып. 3. С. 85-89.

[16] Поппэ А. В. Русские митрополии Константинопольской патриархии в ХI столетии (окончание) // Византийский временник. Т. 29. М., 1969. С. 95-104; Чичуров И. С. Антилатинский трактат киевского митрополита Ефрема (ок. 1054/55 – 1061/62 гг.) в составе греческого канонического сборника Vat. Gr. 828 // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие, философия. М., 2007. Вып. 3 (19). С. 107-132; Čičurov I. Ein antilateinischer Traktat des Kiever Metropoliten Ephraim // Fontes Minores. Frankfurt/M., 1998. Bd. 10. S. 319-356.

[17] Костромин К. А. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины ХII в.). Диссертация. С. 124-136. Подробнее об истории изучения и проблеме авторства см.: Костромин К. А. Проблема атрибуции «Слова Феодосия, игумена Печерского, о вере крестьянской и о латыньской» // Христианское чтение. №1 (36). СПб., 2011. С. 6-97.

[18] Павлов А. Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против латинян. СПб., 1878. С. 61.

[19] Ле Гофф Ж. Рождение Европы / Пер. с фр. А. Поповой. СПб., 2007. С. 98-99, 101, 204-206.

[20] Рансимен С. Восточная схизма. С. 62-77.

[21] Романов Б. А. Люди и нравы Древней Руси. Историко-бытовые очерки ХI-ХIII вв. М., 1966. С. 21-24; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 123, 130.

[22] Подскалски Г. Средњовековна теолошка књижевност у Бугарскоj и Србиjи (865-1459). Београд, 2010. С. 298-299, 303.

[23] Живковиħ Т. Црквена организациjа у српским земљама (рани средњи век) / Историjски институт. Посебна издања, књига 45. Београд, 2004. С. 49-72, 85-193.

[24] Памятники древнерусского канонического права. Ч. 1. (Памятники ХI-ХV в.) / Русская историческая библиотека. Т. VI. СПб., 1908. Стб. 26-27, 60. Правило 10 1-й пагинации и 16 3-й пагинации.

[25] Назаренко А. В. Порядок престолонаследия на Руси Х-ХII вв.: наследственные разделы, сеньорат и попытки десигнации (типологические наблюдения) // Из истории русской культуры. Т. 1. Древняя Русь. М., 2000. С. 500-518; Назаренко А. В. Древняя Русь на международных путях. Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IХ-ХII веков. М., 2001. С. 559-584 и др.

[26] Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия, IХ – первая половина ХII вв. / Сост., пер., коммент. М. Б. Свердлова. М.-Л., 1989. С. 164-165; Шляпкин И. Русское поучение ХI века о перенесении мощей Николая Чудотворца и его отношение к западным источникам. СПб., 1881.

[27] Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. 4. Отдел VI. Комнины. Отдел VII. Расчленение империи. М., 2002. С. 128-184.

[28] Катанский А. История попыток к соединению церквей греческой и латинской в первые четыре века по их разделении. СПб., 1868; Рансимен С. Восточная схизма. С. 52-54, 59-60, 64-67.

[29] По нашему мнению, Фридриха I Барбароссу едва ли можно считать императором, усилившим централизацию власти в империи. Его многочисленные внешние походы, с одной стороны, отвлекали его от решения внутриполитических проблем, а с другой, были его своеобразным признанием невозможности их решить. Борьба феодальных центров продолжалась в течение всего ХII века (Колесницкий Н. Ф. «Священная Римская империя»: притязания и действительность. М.: Наука, 1977. С. 111-151).

[30] Гумилев Л. Н. Конец и вновь начало. Популярные лекции по народоведению. М., 2010. С. 155-164.

[31] Костромин К. А. Церковный раскол ХI века на Руси и романское искусство // Православ’я – цивілізаційний стрижень слов’янського світу. Збірник наукових праць. Київ, 2011. С. 135-140.