Прискорбно, что в течение уже долгого времени в истории России тема патриотизма и патриотического воспитания привлекает к себе настоящее внимание лишь во времена общественных потрясений. Обычно «патриотизм» для большинства — служебное слово, в которое вкладывается совершенно неопределенное содержание, не обязывающее нас ни к чему. Но как только появляется угроза — реальная или мнимая, как только приходится совершать общественный выбор, самоопределяться с кем мы, патриотизм становится темой важной и даже болезненной.
Болезненность вызвана тем, что понятие патриотизма с легкостью превращается в инструмент политической риторики и манипулирования общественным сознанием. Как часто мы оказываемся в ситуации недоумения и непонимания что делать, когда нам говорят: «Ах, ты против… (или за…)?! Значит — ты не патриот своей страны!» Но ведь не только патриотизм может стать орудием политических софистов. Практически все понятия, вызывающие хоть какой-то отклик в душах наших современников, уже «помечены» этими людьми — и демократия, и свобода, и личность, и даже Церковность!
А потому, отказываясь от со-участия в «дискурсе патриотизма», не выплескиваем ли мы вместе с водой и ребенка? Ведь, кажется, именно так и поступил в свое время Л.Н. Толстой, когда в своих публицистических статьях стал решительно выступать против самой идеи патриотизма («Патриотизм и правительство», «Христианство и патриотизм» и т.д.). Как ни тяжело спорить с величайшим русским писателем, который не только словом, но и жизнью своей стремился проповедовать высокие ценности, однако это нужно сделать — хотя бы из уважения к гению Толстого. Такой, пусть заочный, спор, вероятно, поможет нам приблизиться и к пониманию самого понятия «патриотизм», высвободив его из пут политической риторики и софистики.
Итак, согласно Льву Николаевичу, патриотизм — это начало, которое не соединяет, а разделяет людей на партикулярные национальные общества. Оно рождает ощущение предпочтения своего народа или государства над всеми остальными: «Всякий человек, под влиянием патриотизма, признает себя сыном своего отечества, рабом своего правительства и совершает поступки, противные своему разуму и своей совести». Патриотизм — пережиток варварских времен, он означает рабство и грубое язычество. Коренится все это в полной несовместимости патриотизма с учением Христа (да и не только Христа — Будды и других восточных наставников). Во имя патриотизма, по мнению Льва Николаевича, европейские народы забыли о Христе и о подлинной моральности.
Гениальное предсказание Толстым тотального распада европейского единства, произошедшего во время Первой мировой войны, распада, в котором он обвинял правительства, нагнетавшие патриотическую пропаганду ради мобилизации народов для своем не христианских внешнеполитических целей, не должно закрывать наши глаза, что под патриотизмом Лев Николаевич понимает действительно древней феномен кланового или племенного единства, выражающийся в тезисе «с другом — дружески, с врагом — вражески». Такого рода «ощущение локтя», порой необходимое для выживания, может выдаваться за патриотизм, и даже выглядеть привлекательным для непросвещенного сознания. Именно это и является причиной того, что «как бы патриотические» лозунги используются практически каждой из сторон политических и военных конфликтов — вплоть до наших дней.
Однако поставим вопрос — а неужели патриотизм сводится к племенному «чувству локтя»? Ведь уважением и память о том месте, где ты родился — даже не большой, а «малой» родине — является естественным чувством любого из нас. Этот «малый» патриотизм не вынуждает нас противопоставлять место своего рождения, или нынешнее место обитания остальным местам. Интерес к прошлому своей семьи, своего города или селения вполне естественен и даже полезен, хотя порой он противоречит жизненным реалиям урбанистического «номада», каким является большинство наших современников. Характерно, что он свойственен обитателям и «Старой Европы», и США — как раз тех стран, которые мы критикуем за то, что их идеология разрушает общественное единство и отрывает человека от его «почвы».
Такой патриотизм — одно из проявлений ощущения неслучайности своего жизненного пути. Это ощущение начинается с родины «малой», и, если оно привилось и живет в нас в естественном «режиме», причастность к прошлому и настоящему местам нашего обитания способна вырасти до уверенности в сопричастности с судьбой родины «большой». Там, где это не делает семья, школа, такого рода сопричастности может способствовать приход, священник.
Но является ли это делом священника? Ведь Л.Н. Толстой как раз и обвинял «патриотов», что они забыли о вселенском характере Церкви, что они подменяют императив любви к ближнему призывом любить лишь «своих»… Вспомним то место из 1 Послания ап. Пала к Тимофею, которое чаше всего обсуждается в контексте темы «христианство и патриотизм»: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5.8). Кто такие «свои» и «домашние»? Безусловно — ближние, те, кто рядом с христианином, те, кого он видит чаще всего, те, кому он может донести свое слово. Ближние — те, кто уже совершил выбор, но и те, кто еще не сделал его. К кому, как не к ним, обращаться Тимофею: ведь забота должна быть направлена не на всех вообще, но на каждого в частности. А каждый в частности — это и есть ближний, обитающий на его «малой родине», являющийся, вместе с тем, гражданином родины «большой» (хотя, в сравнении с Царством Христовым, не являются ли все наши родины «малыми»?).
Хочется спросить, а разве забота о своих означает их противопоставления «чужим»? Но если в Писании происходит разделение по принципу свой-чужой — то только в отношении того, что все еще пребывает под властью «князя мира сего». Те же, кто живет в других городах и говорит на других языках — вовсе не чужаки. Просто для того, чтобы уважать и возлюбить их, нужно научиться уважать, любить и заботиться о «своих».
В этом и заключается, думается мне, мысль ап. Павла. Нельзя стать духовным «гражданином мира», не будучи носителем гражданского сознания. Невозможно уважать жителя Перу или Новой Гвинеи, не уважая соотечественника. И абсолютно бессмысленна критика недостатков «публичной демократии» западного общества, если мы не смеем говорить о недостатках, присущих обществу нашему.
Именно поэтому патриотом быть трудно, ибо патриотизм подразумевает любовь к «своему» и не меньшую любовь к «чужому». Но любовь истинная не может быть слепа, и поэтому патриотизм требует от нас видеть не только достоинства, но и недочеты «своего»: лишь это дает ему моральное право указывать на ошибки «чужого». Такой патриотизм — вовсе не «партикуляризм», и не рабствование перед властями, но важная и активная жизненная позиция, позволяющая видеть общечеловеческий, в основе своей христианский, смысл и в жизни «своего» общества, и в жизни «чужого», как бы они не отличались друг от друга. Поскольку именно христианская традиция имеет и опыт, и базу для воспитания подобного патриотизма, мне представляется, что роль духовного лица в этом деле неоценима. Он не на словах, а на деле сможет доказать ошибку великого русского писателя, полагавшего, что патриотизм разделяет народы и государства, научая людей, приходящих к нему в храм любви к родине не как политическому лозунгу, а как христианской ценности.
Светлов Р.В, доктор философских наук, профессор.
