1. Краткая история Проконсульской Асии (Азия) на рубеже христианской эры

В контексте изучения личности и апостольских трудов св. ап. Иоанна Богослова следует подробнее разобрать фон исторической ситуации, сложившейся в регионе – Асии. Такое наименование мы встречаем в Книге Деяний Апостольских (Деян 2:9). Именно здесь по церковному преданию проходила миссия апостола Иоанна Богослова.

Восточные провинции Римской империи занимали весьма важное место в государственной системе, и их изучение дает многое для понимания существа этого важного этапа всемирной истории. Но они представляют и специальный интерес как та область Средиземноморья, где складывалась выделившаяся впоследствии Восточная Римская империя и были заложены основы будущей Византийской монархии. Восточные провинции отличались не только своим географическим положением и господством греческого языка. Они имели свои исторически создавшиеся экономические особенности, обладали значительной социальной устойчивостью и культурной самостоятельностью. В то время как западные провинции полностью были романизированы, на Востоке не только романизация не сделала заметных успехов, но и эллинизация не захватила глубоко широких масс населения. Народы восточных провинций Римской империи пронесли через века эллинистического и римского владычества ряд социальных установлений и элементов культуры, унаследованных от древневосточной цивилизации.

Города, в которых находились семь Церквей (Ефес, Смирна, Пергам, Фиатира, Сарды, Филадельфия, Лаодикия), к которым в первую очередь обращены слова Откровения Иоанна Богослова, располага­лись на территории римской провинции Асии (Азии). Царь Пергамский Аттал III завещал этот регион Тиберию Гракху (133 г. до Р.Х.), и уже в 129 г. Рим организовал в этой местности провинцию под названием Проконсульская Ассия (Азия), включавшую в себя Мисию, Лидию, Карию, часть Фригии и часть (западную, наиболее богатую) Малой Азии.[3] Плиний Старший перечисляет девять городов, в которых располагалась ме­стная администрация, capita conventus (Адрамиттий, Алабанды, Апамея, Ефес, Лаодикия, Пергам, Сарды, Смирна, Синнады). Кроме того, известны другие города, названия которых сохранились в ис­тории этой местности (Дорилей, Филадельфия, Галикарнас, Иераполь, Колоссы, Магнезия, Милет, Приена, Фиатира, Траллы). Пос­ле многолетних войн они со времен Октавиана Августа жили мирно, что способствовало их всестороннему развитию. Впоследствии эти города соперничали с Грецией, активно способствуя распростране­нию эллинизма. Римляне предоставили определенную автономию как свободным городам, так и провинции в целом. Города управля­лись Советом Старейшин и Народным Собранием, провинция же — проконсулом, у которого ежегодно собирались на заседание делега­ции отдельных городов во главе с первоиерархом.[2]

Источники по истории провинции Азия в период империи довольно скудны. После Страбона литературные данные об Азии сводятся главным образом к случайным упоминаниям в речах Диона Хризостома и Элия Аристида, у историков Аппиана и Диона Кассия, в юридических текстах.[3] Основной материал дают надписи и отчасти монеты. Но подавляющее большинство надписей представляют либо эпитафии, либо посвятительные надписи в честь императора, того или иного магистрата или общественного деятеля. Монеты содержат важные сведения о политической истории городов, но почти ничего не дают для изучения экономики общества. К тому же сведения о провинции Азия, имеющиеся в нашем распоряжении, распределяются неравномерно как во времени, так и в пространстве и не могут претендовать на полноту. Не только частности, но и многие общие вопросы истории провинции остаются невыясненными.

Обыкновенно подчеркивается связанное с благосостоянием падение нравов в этой провинции, свою роль в котором сыграли так­же оргиастические языческие культы. Этот упадок, красочно опи­санный Аристидом в «Milesiaca» (Милетские рассказы), написанные ок. 100 г. до Р.Х., не приобрел та­кого размаха, как в Риме или Коринфе, однако в не меньшей степени отражал те пороки синкретических религий, которые были сурово осуждены христианством.[3]

2. Культ императора

Со времен Александра Великого религии Средиземноморья впитывали в себя все больше чуждых им элементов. Греческие верова­ния соединялись с культами покоренных народов, образовывая своебразный синкретизм, выходящий за рамки так называемой актуали­зации (присвоение древним богам новых имен, заимствованных из пантеона более сильной и победоносной религии). Благодаря своему положению на пересечении путей из Европы в Азию, провинция, на­зываемая Проконсульской Асией (Азией), не только не была исключением, но и во многих отношениях опережала другие провинции в стремлении к синкретизму (например, культ Артемиды Ефесской).[1]

На ее территории развивались разнообразные культы. Из Егип­та был заимствован культ Исиды, из Сирии — культ богини Атаргатис, отождествлявшейся с Астартой и Афродитой, из Фригии — Кибелы, Великой Матери Богов, сопровождавшийся похожими на элевсинские мистериями и со временем объединенный с культом римских императоров.

Императорский Рим был терпим и даже поддерживал нерим­ские культы в провинциях, если они не противоречили его интере­сам. Провинции, в свою очередь, часто платили такой же лояльно­стью, какую оказывали прежде эллинистическим правителям. Как некогда почитали божественные черты, явленные в деятельности правителя из династии Атталидов, так впоследствии стали покло­няться римскому гению (начало II в. до Р.Х.).

Начала религиозного культа римских императоров восходят к эпохе самого Цезаря. После его посмертного прославления Октавиан приступил к строительству храма, посвященного императору, к установлению статуй и чеканке монеты с надписью divus Julius. После такого начала сам Октавиан стал называть себя divifdius, а Овидий предсказывал посмертое «вознесение» Октавиана. С этого момента сначала в Италии, а затем — в провинциях, распространился обы­чай воздавать религиозные почести духу-покровителю владыки, питеп Augusti. Рассказы о его сверхъестественных способностях со­здали вокруг него атмосферу божественности. Венцом этих расска­зов стала легенда о его зачатии Аполлоном и избрании Юпитером владыкой империи. В честь цезаря были учреждены религиозные праздники. В 7 г. до РХ. начали почитать так называемых Lares Augus­ti, статуэтки духов-покровителей императора и Гения Августа. Для этой цели были созданы специальные колегии. В жертву Ларам Авгу­ста (Lares Augus­ti) приносилась свиноматка, Гению Августа — бык. Это соответ­ствовало обычаям римлян, у которых была традиция почитать Ге­ния отца семейства.[5] Почитание императорского Гения было лишь распространением семейной традиции на общественные отноше­ния. В Риме и на Западе почести воздавались не столько собствен­но личности кесаря, сколько Гению правителя. Римляне отличали культ, полагавшийся идолам (simulacra) богов, от культа, полагавше­гося образу (imago) кесаря. Императору не молились, и от него не ожидали того, чего ожидали от богов, к примеру, — воздействия на погодные условия. Существовало принципиальное различие между жертвами, приносившимися самому властителю, и жертвами за здо­ровье владыки; этот последний вид жертв могли без каких-либо уг­рызений совести совершать также иудеи и христиане.

Иначе обсто­яло дело в восточных провинциях, где божественные почести воздавались непосредственно императору. Это было возможно бла­годаря существовавшему там прежде культу эллинистических пра­вителей. На Востоке император считался воплощением бога, а день его рождения воспринимался как епифания (Επιφάνια), явление божественной силы и славы, что иногда напоминало ветхозаветное описание на­чала мессианской эры. Император именовался Спасителем (σωτηρ), а позднее — Господом (Dominus, κυριοσ). Сразу после победы при Акции союз асийских городов (koinon Asiae, κοινον Ασιαε) просил позволения воз­давать Октавиану божественные почести.[2] В итоге, центром его культа сделался город Пергам, который в 29 г. до Р.Х. получил согласие на строительство храма Августа. В Пергаме во время торжеств в честь Ромы и Августа ежегодно собирался koinon Asiae. Верховный жрец императорского культа, избиравшийся на один год, председательствовал в провин­ции. Обыкновенно он происходил из высших социальных слоев. Наряду с ним действовали gymnasiarchos (γυμνᾰσίαρχος) и agonothetos (ἀγωνοθέτης), надзиравшие за организацией ежегодных игр в честь кесаря. Collegium hymnodoi заботился о dies imperii (день империи), годовщине восшествия Августа на престол, во время которой императору приносилась присяга на верность. Известно, что еще при жизни Августа возникли также другие по­священные ему храмы на островах Самос, Лесбос и Тасос.[5] Ирод Великий также основал храм Ромы и Августа в Самарии. В правле­ние Тиберия послы различных городов Азии соперничали в Риме ради привилегии построить храм императора. Победа среди один­надцати городов досталась Смирне, впоследствии позволение по­лучили также Ефес, Сарды и Милет.

По мнению Светония, сам Тиберий был противником своего культа. «Он запретил возводить храмы в свою честь, назначать особый религиозный причт и жрецов своего божества, устанавливать статуи и бюсты без его позволения. Если он позволял, то лишь с тем условием, чтобы они почитались украше­ниями храма (ornamenta), а не статуями богов (simulacra deorum)». Первым императором, решившимся на свою деификацию, т.е. обо­жествление при жизни, был Калигула. О нем рассказывает тот же Светоний: «Он повелел привезти из Греции особенно знаменитые своей красотой и художественностью исполнения статуи богов, в том чис­ле — статую Зевса Олимпийского. Удалив их головы, всюду установил свою… Своему божеству он поставил собственный храм, назначил жрецов и наиболее изысканные животные жертвы». Калигула также носил одежды и предметы, являвшиеся атрибутами богов: позоло­ченную бороду, а в руке — трезубец, молнию или кадуцей (обвитый двумя змеями жезл Меркурия). Нерон не проводил ка­кую-либо определенную религиозную политику. Хотя он и стремился к отождествлению себя с Гелиосом, однако в правление Веспасиана почитался уже сам живущий император, без связи его с культом богини Ромы. Триумф императорской религии приходится на прав­ление Антонинов (96—192 гг.). В это время стали предприниматься попытки создать философскую базу идеологии властителя. Особен­но охотно эксплуатировался образ Геракла, символа неутомимого борца за улучшение жизни народа, воплощение деятельного служе­ния обществу. В таком контексте император приобретал образ за­щитника простого народа, особенно — детей, любимца богов и во­инов, optimus princeps. Императорский культ в провинциях ослабел после смерти Септимия Севера. В самом Риме он принимал все более восточные формы, пока, наконец, не угас в III в.[5]

Имперская религия унаследовала религиозный культ власти­теля от эллинизма, где религиозное сообщество еще ассоциирова­лось с политической общиной. В границах полиса была обязатель­на такая же лояльность к местным богам, как к родине. Безбожие наряду с предательством родины зачастую наказывалось смертью, поскольку культ властителя объединял представителей различных народов, рас и языков, населявших римскую империю, делая их одним большим организмом. То, что могло быть полезно и выгодно политической власти, уже не могли принять иудаизм и христиан­ство, хорошо отличавшие Бога от человека, Творца от твари, и ста­равшиеся никогда не терять из виду этого различия. Поэтому мож­но было легко предсказать, что религиозный культ земного властителя, требовавшего именовать себя dominus ас deus noster (так повелевает наш господин и бог), вско­ре приведет к столкновению, которое должно закончиться репрес­сиями и гонением.

3. Ситуация в Малоазийских христианских общинах, первые лжеучения

Церкви Малой Азии, опирающиеся на апостольскую проповедь и состоявшие как из обращенных иудеев, так и из не иудеев, будучи частью римской империи должны были разделять ее судьбу и в то же время высказывать свое отношение к тем тенденциям, которые были несовместимы с христианством или враждебны ему. К этим тенден­циям относилось также нравственное падение некоторых христиан, связанное с подражанием языческим обычаям (николаиты — 2,6.15. 20.24).[4] Апостол Иоанн весьма обобщенно говорит об этом течении в Обраще­ниях к семи Церквам, благодаря чему можно понять лишь то, что секта николаитов имела иудейское происхождение, что ее предводи­тели были учителями в ранних общинах и внешняя их деятельность не отличалась от апостольской, что глава николаитов жил в Пергаме, где имел необычайно большое влияние, будучи в состоянии до­биться гонения и смерти тех, кто хранил верность истинному учению. Две основных вины николаитов, называемые Иоанном, это вкушение идоложертвенного и любодеяние (2,14.20), из-за них Иоанн называет николаитов «сатанинским сборищем», а их предводителя «сатаною» (2,13; 3,9). В связи со своеобразностью и многозначностью языка, которым описаны преступления николаитов, трудно сказать, какие конкретно заблуждения имелись в виду. Некоторый свет на пробле­му могут пролить 2 Послание Петра и Послание Иуды. В обоих этих посланиях отправной точкой являются распространившиеся среди христиан сомнения в реальности второго пришествия Христова и в существование суда Божия (2 Петр 3,4). Те, кто однажды узнали Иисуса Христа и наследовали Его праведность, в какой-то момент уклонились с пути заповедей Божиих и оставили путь Духа, предава­ясь делам плоти, т.е. неправедности (2 Петр 2,10). Они не сохранили своего достоинства и вернулись к «сквернам мира» (2 Петр 2,20), сле­дуя «скверным похотям плоти» (2 Петр 2,10), вследствие чего отверглись Христа (2 Петр 2,1; Иуд 8). Говоря о конкретном проступке, оба Послания (2 Петр и Иуд) так же энигматичны и, как и Иоанн Богослов, гово­рят лишь о разврате (2 Петр 2,13; Иуд 7.12), делаемом совершенно открыто, «вседневно» (2 Петр 2,13). Эти люди «наслаждаются обма­нами своими, пиршествуя с вами» (2 Петр 2,13), становятся «соблаз­ном на ваших вечерях любви» (Иуд 12), т.е. в евхаристических собра­ниях. Трудно сказать, идет ли речь лишь о бесстыдной проповеди лжеучения, исключающего познание Иисуса Христа, или следует по­нимать дословно слова Послания Иуды (Иуд, 7: «Как Содом и Гоморра и окрестные города, подобно им блудодействовавшие и ходившие за иною плотию») и говорить об извращениях (Быт 19,1—25; Лев 18,22; 20,13), распространившихся в христианской общине по аналогии с деяниями, совершавшимися во время элевсинских мистерий. Это второе понимание зачастую применяется к христианским общинам Проконсульской Асии (с определенными оговорками и учетом того, что описанная в 2 Петр и Иуд ситуация совершенно не обязана со­ответствовать нарисованной Иоанном картине), однако это доволь­но трудно себе представить.

По мнению Иринея (Adv.haer., 1,26,3), Nikolaos (Николай) был одним из семи диаконов, упоминаемых в Деяниях Апостолов (6,5). У него была жена, холостой сын и несколько дочерей, состарившихся девицами. Он сам «стремился показать лишь, что нужно обуздывать удовольствия и вообще вожделения, а аскезой ос­лаблять похоть и искушения плоти» (Климент Александрийский, Строматы II, 118, 4). Его сторонники исказили его слова и, живя в мистических общинах (т.е. имея общие трапезы, одежду и деньги), помимо учения о демонах, богах и семи духах проповедовали, что тьма возжелала света, что эоны рождены нечистотой, а святотат­ственные и нечистые связи допустимы. «Они предавались удоволь­ствиям, подобно животным, и, презирая свою плоть, жили, утопая в роскоши, не ведая, что души их тонут в трясине порока» (Климент Александрийский, Строматы II, 118, 5; ср. III, 25, 5-7; ср. Псевдо-Тертуллиан, Опровержение всех ересей 1). «Они живут развратно, уча, что ничего нет законопреступного в нецеломудрии и в ядении идоло-жертвенного» (Ириней, Adv.haer. I, 26). Откровение говорит о них так: «то в тебе [хорошо], что ты ненавидишь дела Николаитов, кото­рые и Я ненавижу» (Откр 2,6).

Таким образом, к началу преследований привел не только кон­фликт с имперской религией, но и конфликты внутри самих Церк­вей (между иудеями, отвергающими дело Христово, и теми, кто пре­бывал в учении Христовом). Конфликт со жреческими коллегиями, насаждавшими культ императоров, а также конфликт ортодоксаль­ных иудеев с христианством облегчили Нерону начало первого го­нения (64 г.), а затем позволили Домициану (95 г.) повторить его с более значительным размахом, так что на этот раз оно коснулось не только Рима, но и христиан Проконсульской Асии (Азии).

Список используемой литературы:

[1] Браун Р. Введение в Новый Завет. Том I. – М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея Первозванного, 2007.

[2] Свенцицкая И. Особенности культа императора в Малоазийских провинциях в I в. н. э. // История и языки Древнего Востока: памяти И.М. Дьяконова. — СПб., 2002.

[3] Ранович А. Восточные провинции Римской империи в I—III вв М. — Л. 1949.

[4] The EXPOSITORS BIBLE COMMENTARY, Volume 9. – Zondervan, Grand Rapids, Michigan, 1981.

[5] D. L. Jones, Christianity and the Roman Imperial Cult, ANRW II.23.2.1023-1054; ABC 5.806-809.