Петербург. Город геометрической правильности, кубов, пирамид, четких распланированных проспектов. Город, затерянный в плоскости болот и степей. Город, тонущий в эфемерной туманности; все здесь словно призрак, все фантом.
Как часто, прогуливаясь по твоим набережным, я теряю ход времени, теряю нить настоящего, и все прошлое оживает. Когда на город опускаются сумерки, вдалеке едва различимо я вижу черные цилиндры и слышу стук копыт….
Мой бедный друг, из глубины твоей души,
Стучит копытом сердце Петербурга. (А.Н. Башлачев)
И прошлого больше нет – все живет сейчас. Здесь сыро и влажно, здесь пахнет мхом и рекой. Петербург! Ты – странный город, в тебе столько загадки, радости и столько боли. Как же странно твое появление в этом мире; неведомыми силами ты был призван к бытию, так же неведомо ты и исчезнешь?
Петербург, ты сочетаешь в себе Бога и дьявола. Как много всего самого важного, самого плачевного для нашей страны родилось в тебе. Ты – вертеп, рождающий потрясения, но ты и место света, место силы. Город, в котором находят приют отверженные.
Блоку, как и его современникам, было свойственно отторжение всего индустриального, они чувствовали, как эта некая механическая власть поглощает все живое, все чистое, обезображивает и оставляет бездыханным. В стихах твоих, Александр, ты наделяешь город видениями из Апокалипсиса и многое в них эсхатологично.
С расплеснутой чашей вина На Звере Багряном – Жена.
В твоих стихах много евангельского – кающиеся блудницы, пьяницы, больные, калеки, всеми брошенные, никем не понятые. И в них есть Христос… в них очень много Христа, так как очень много боли.
В белом венчике из роз впереди Исус Христос!
Все прогрессивное, новое, современное – все, что появляется в новом современном городе, все это тебе представляется источником зла, источником человеческих страданий. Как тонко ты чувствовал зловещие черты приближающейся новой эпохи.
Блок, ты пророк! Знал ли ты это? Уверен, тебя бы это испугало. …В девятом классе я читал твои дневники. В свое настоящее я вносил переживания твоих дней, я приходил в места, в которых был ты, и все предо мной оживало. Я слышал твой голос, видел твой глубокий спокойный, грустный взгляд.
Блок, ты человек не своего времени, об этом ты пишешь в своем дневнике. «Вся современная жизнь – холодный ужас. Уехать – куда? В середине России повесят, посадят в тюрьму, оскорбят. Ничего из современной жизни не приемлю». Но ведь ты не ирреален своему времени, а вовсе наоборот, все вокруг ирреально тебе.
Я пытался понять, учился видеть суть. Россия Блока колдовская, дремучая, прекрасная. Петербург Блока – загадочный, нищий, туманный, порочный, кровавый, обреченный, непостижимый. «…Весь город мой непостижимый…»
Это город, стоящий на пороге катастрофы, бедный, бедный город, которому так много предстояло выстрадать.
И в звоны стекол перебитых Ворвался стон глухой,
И человек упал на плиты С разбитой головой.
Не знаю, кто ударом камня Убил его в толпе,И струйка крови, помню ясно, Осталась на столбе.
Его город, он живой. Он – друг, он – собеседник, враг. Его глаза – фонари, мостов решетки – зубы, Нева – его длинные руки. Он живой, и он слышит тебя.Город, некогда бывший сверкающей столицей, превращается в империю зла, лжи и жестокости… Этот светлый город, светоч, в котором рождалось столько прекрасного охвачен пожаром, пожаром ненависти и человеческих страданий. Город, из сверкающего дворца превратившийся в кабак. Сколько еще тебе предстоит претерпеть?..
Блок прекрасно знал и любил Петербург. Длительные пешие прогулки были для него как воздух. «Иду и все мимолетно…»
Эти прогулки, со стороны кажущиеся бесцельным шатанием, в действительности рождали то прекрасное, что он нам подарил, открыл. Он умел находить красоты в самом обыденном и незаметном. Он видел красоту в глазах смотрящего… За внешним обыкновением поэт видел самую сущность, и, поднимая ее из глубин, дарил ее нам.
Все бытие города и его воздух были той материей, из которой соткан блоковский стих. Воздух, освещение, так часто меняющиеся на протяжении дня, создавали и переменчивое настроение его стиха. Внезапное, порывистое – от света к тьме.
«Заря была огромная, ясная, желтая, страшная…» Только Петербург обладает этим небом, небом бледно-мертвым, и на нем равнодушно рождается красная заря. Город двуликий – одновременно святой и безбожный, чистый и оплеванный, преисполненный золота и задушенный нищетой, горем, страданием.
В начале XX века Петербург провалился, и Блок остался его заложником. В его стихах, он, как никто другой, ощущает трагедию человека, попавшего в порочный круг Петербурга того времени, выхода из которого нет.
Живи еще хоть четверть века, все будет так, исхода нет…!
В Петербурге Блока невозможно жить. Он забирает все силы, все мысли он опустошает. Он тоже страдает, так же, как страдают живущие в нем. Ему тяжело и больно от того, что случилось с ним…
Город, нарисованный Блоком, был реальным городом, это – не фантом, не выдумка, все в нем было наружу – святость и порок; волки не прятались под шкурами овец, и было ясно, с кем сражаться. Да, в нем жизнь сводилась к выживанию, но все было правда, все было оголено до предела.
Когда сейчас иду я вдоль твоих каналов, Петербург, пытаюсь я найти то настоящее – ту правду, чистоту и грязь, увидеть прежнее твое обличье… Но ты, мой город, спишь, в неизменном своем величье…
