Беспокойство передается и душе

Архимандрит Андрей (Конанос)

До чего же странная у нас сегодня жизнь! Вместо рая мы превратили ее в ад. У нас есть всё – и при этом мы постоянно боимся и тревожимся. Есть у человека автомобиль – есть повод для беспокойства. У кого две машины, – те тревожатся в два раза сильнее. Ну а если помимо этого есть загородный дом – волнений прибавляется еще больше: ведь его могут ограбить воры. И человек ставит повсюду сигнализацию, но при этом продолжает тревожиться.

Ни в одну эпоху не было такого количества страховых компаний. У меня есть знакомые в этих компаниях, и они тоже предлагают мне застраховаться. А я все удивляюсь, каким образом такое количество страховых агентств совмещается с повальной неуверенностью в завтрашнем дне. В дверях стоят хитроумные замки, домá – на сигнализации, дворы освещаются настоящими прожекторами; тревожные кнопки, сторожевые собаки, охраняющие наш балкон, участок, парковку – и тем не менее мы не знаем покоя. Нет чувства уверенности в завтрашнем дне, нет спокойствия – неспокойно дыхание, неспокоен сон.До чего же странная у нас сегодня жизнь! Вместо рая мы превратили ее в ад. У нас есть всё – и при этом мы постоянно боимся и тревожимся. Есть у человека автомобиль – есть повод для беспокойства. У кого две машины, – те тревожатся в два раза сильнее. Ну а если помимо этого есть загородный дом – волнений прибавляется еще больше: ведь его могут ограбить воры. И человек ставит повсюду сигнализацию, но при этом продолжает тревожиться.

Мы находимся в постоянном дискомфорте, и некоторые из нас даже физически заболевают от повышенной тревожности.

Ощущение внутренней тяжести, потливость, скачки давления – все это физическое отражение внутренних проблем.

А потянешь за ниточку – и становится ясно: «От многих грехов моих немощствует тело, немощствует и душа моя» (из канона ко Пресвятой Богородице. – Прим. перевод.). Все взаимосвязано. Когда заболевает душа, начинает болеть и тело. Смущается душа – и тело смущается. А если тело находится в беспокойном состоянии, то это беспокойство передается и душе. Тело и душа взаимосвязаны, взаимосвязаны и ощущения. Одно влияет на другое.

Я хотел одного, а Господь послал другое – ну и ничего

Только когда ты поймешь, что в любом случае ничего страшного не происходит, это беспокойство исчезнет. Ведь мы начинаем тревожиться тогда, когда нам кажется, что если не получится то-то и то-то, то весь мир рухнет. Как сказал мне один ученик в школе (их там учат разного рода сентенциям – правда, я не знаю, умеют ли они потом пользоваться ими в повседневной жизни): «Отче, мы начинаем тревожиться, когда делаем относительное абсолютным».

Да, именно это и происходит. Мы возводим в абсолют то, что не является абсолютной, божественной величиной, абсолютным благом. Иными словами, относительное не является настолько важным, что может привести к концу света. Но в то время, как я говорю это, вы мне возражаете: «Нет, рухнет! Нужно обязательно, чтобы все получилось!» И в том случае, если что-то все же не получается, мы заболеваем от огорчения.

Например, тебе хочется прогуляться вечером. Это совсем не плохо, даже замечательно, но вечерняя прогулка – не самое главное в жизни. Однако если ты внушишь себе, что гулять вечером – это абсолютное благо, добиваться которого следует любой ценой, то в какой-то из вечеров, когда прогуляться не удастся, ты распереживаешься, начнешь сокрушаться: «Как же так? Как же я не погулял?» И эти мысли начнут разъедать тебя изнутри.

Но если сказать: «Не получилось прогуляться? Ну и ладно!»; то есть если нашей душе свойственна гибкость, благодаря которой мы меняем свои планы или точку зрения с легкостью, – то никакой стресс нам не грозит.

Ведь что бы ни случилось, мы готовы это принять. Все хорошо, все по воле Божией.

Я хотел одного, а Господь послал другое – ну и ничего, Он так захотел. А если постоянно ставить перед собой какие-то цели и задачи и упорно, настойчиво добиваться желаемого – пусть будет по-моему! – то в случае неудачи мы огорчаемся до боли в животе: «Ну почему не вышло так, как я хотел? Почему не получилось?»

Помню, как-то мне нужно было найти одну книгу. Я зашел в один книжный магазин – ее там не было; зашел в другой – нет книги. Между тем наступил вечер, и магазины закрывались один за другим. Я начал волноваться и суетиться – мне так хотелось купить эту книгу! Еще магазин – но и там я ее не увидел. «Попробую добежать до последнего книжного, – решил я. – Только бы он не закрылся!» И вдруг, по дороге в магазин, меня осенило: «Хорошо. Допустим, сегодня мне удастся купить эту книгу. Ну и что? Я успею за один вечер прочитать ее от корки до корки? Нет. В таком случае что я потеряю, если куплю ее, скажем, завтра?»

Святые не волновались даже в случае утраты

Иногда, желая чего-то, мы так спешим, так упрямимся, что в случае неудачи начинаем страдать. А если не упрямиться в своих желаниях, не упираться, то не будет ни страданий, ни тревог. Вместо этого скажем себе: «Хорошо, значит – так Богу угодно. Пусть все будет по Его воле». И успокоимся.

Вспомним святых, которые не только не волновались, если им не удавалось что-то приобрести, – они не волновались даже в случае утраты. Им это не мешало жить. Ничто их не беспокоило. Спокойно, мирно и с благодарностью к Богу они принимали все хорошее. Но и в случае утраты они не теряли спокойствия, говоря: «Пусть! Так захотел Господь».

Если я сейчас, к примеру, решу оставить мир и поселиться на Афоне, то, тревожась здесь, в миру, продолжу тревожиться и там. Современные афонские монахи – люди нашего времени. Они пока не на небесах, пока не ангелы. А вот святогорцы прежних времен, которые и до Афона жили спокойной, размеренной жизнью, на Святой горе и подавно доверяли всё Господу.

Фото: patriarchia.ru

Они никогда не раздражались, если, к примеру, опаздывали на корабль. «Ничего! – говорили они. – Поплывем на следующем!» А знаете, когда отправлялся следующий корабль? Только на другой день. Один день – один корабль. А мы, если опаздываем на автобус, трамвай или на поезд в метро, которые ходят раз в пятнадцать-десять минут или даже раз в три минуты (если говорить о метро), впадаем в такую панику, что, пока ждем следующего транспорта, никак не можем успокоиться. Согласны?

Прежние же афонские монахи, опоздав на корабль, говорили: «Ничего страшного! Поплывем на следующем». И по их лицам было видно, что они абсолютно спокойны. Возвращались обратно в монастырь, откладывали поклажу в сторону и шли работать в саду, продолжая трудиться как ни в чем не бывало. Это была другая жизнь, с другим ритмом…

Спеши там, где необходимо, но затем успокаивайся

– Да, отче! – скажешь ты. – Но сейчас нельзя быть такими! Нужно спешить! Если не спешить – не выживешь!

Хорошо, спеши. Спеши там, где необходимо, но затем успокаивайся. Дело не в том, чтобы быстро или не быстро выполнить какую-то работу, сделать какое-то дело. Важно, чтобы душа не поддавалась этой спешке. Если нужно успеть многое – конечно, стоит торопиться.

И на Афоне, когда в монастыре ожидается какой-то важный гость или праздник с торжественной службой и обильной трапезой, монахам нужно успеть переделать массу дел, и они трудятся без отдыха, бегают туда-сюда. Я сам видел это неоднократно. Однако на душе у них мир и спокойствие. Душа не бегает туда-сюда, а находится на одном месте. Где? Перед Господом. Потому они и повторяют все время: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя!»

Если моя душа – у Бога, то я спокоен. И все у меня хорошо.

Об этом говорил и старец Паисий. Он рассказывал, что, когда жил в монастыре Эсфигмен, ему и еще одному монаху как-то дали послушание приготовить кофе для молящихся после литургии. И вот этот монах все беспокоился, волновался, постоянно выходил из храма, чтобы успеть с кофе. «Я же не успею!» – говорил он. А старец Паисий спокойно сидел на своем месте и говорил ему: «Успокойся, помолись, не уходи! Дай душе утихнуть, встретиться с Богом! И тогда пойдешь готовить кофе. Господь все видит!»

Это были не просто слова – старец Паисий действительно так жил. Он верил, что Бог есть и Он все видит и все дает. Все, что у Него есть, Он отдает, потому что Его любовь экстатична. Богу ничего не нужно для Себя.

Итак, старец спокойно молился в храме до конца службы, а после литургии так же спокойно брал просфору и шел готовить кофе. «И знаете, что я заметил? – рассказывал он. – Тот монах, который все торопился приготовить поскорее, постоянно проливал кофе, обжигался, ничего у него не получалось. Движения резкие, нервные, промахи один за другим… А я, не выходивший из церкви до конца службы, до «Молитвами святых отец наших…», спокойно все успевал. Господь устраивал, и все получалось!»

Перевод Елизаветы Терентьевой для портала «Православие и мир»