*Из беседы с игуменом монастыря Ставроникита, архимандритом Василием после всенощного бдения в день памяти святой мученицы Анастасии Римлянины 29 октября 1977 года.
Мне бы не хотелось вас далее утомлять, поскольку мы с вами провели длинную ночь, но я полагаю, что благодатью Госпожи нашей Богородицы и предстательством Святой мученицы Анастасии, проведя эту ночь в храме, она показалась нам короткой. Одновременно с этим, я думаю, что каждый раз, когда всякий желает сказать несколько слов на Святой Горе Афонской, чувствует, что слова излишни, потому что только ее тишина говорит больше на этом святом месте.
Вспоминается мне, как когда-то один паломник мне сказал: «Что вы столько времени делаете в храме? Не могу понять, как вы можете проводить столько времени в храме, вы спите? Я не могу быть бездейственным. Мне всегда хочется что-то делать, иначе я буду раздражительным». Когда он говорил это, я его оправдывал, хотя тот момент и не смог найти слова, чтобы ему ответить. Но через несколько дней, когда я входил в храм, меня озарил ответ: «Афонские монахи входят в церковь, крестятся, прикладываются к иконам, стоят в стасидиях. Они просто находятся в церкви. Тоже самое происходит, когда ребенок находится в утробе матери. Что он делает? Ничего, абсолютно ничего не делает, он просто находится в утробе своей матери, но в тоже время он постоянно растет в ней». Так и мы с вами находимся в утробе своей Матери-Церкви. И мы с вами видим, что наша взаимосвязь с Церковью является органичной. Кто-то молчаливо сидит в храме, и нам кажется, что он ничего не делает, или слышим, что кто-то постоянно повторяет одни и те же слова: «Господи помилуй, Господи помилуй…», или кто-то поет терирем, как будто пытаясь кого-то убаюкать, или просто зажигает и тушит лампады. Но, в сущности, благодаря всему этому, происходит нечто очень великое, нечто очень прочное и значимое.
Поэтому мы, афонские монахи, хорошо понимаем слова Господа из притчи: «Я есмь лоза, а вы ветви»[1]. Всякий, кто живет на Афоне, и участвует в афонском богослужении, ощущает, что он является ветвью Лозы Жизни. Он чувствует, как бесшумно и непрерывно эта ветвь наполняется жизненосными соками из глубины корней. И это самое значимое из того, что у нас здесь есть – глубокие корни Афонской традиции.
Когда поет какой-либо афонский псалт, то тем самым он делает что-то очень важное. И никто его не уважает за то, что он поет красиво, но за то, что он просто афонский монах. Пусть он неслаженно поет и делает ошибки в пении, но эти музыкальные ошибки на Афоне намного лучше, чем музыкальная гармоничность в миру. Ведь когда поет афонский монах, то он не поет сам по себе и он не выражает мелодией самого себя, но через его голос проявляется голос одной из многовековых традиций и свобода, которая ему дарована послушанием этой традиции.
Но не только псалты поют по «иному». Поют и святые, нами не слышимые, но пребывающие вместе с нами, поют и старчики Божии, которые тоже молятся с нами. Старец-монах, который не спеша, шаг за шагом пришел, чтобы приложится к святым мощам святой мученицы Анастасии.
Поэтому мы чувствуем, как сказал ваш отец-игумен, это великое благословение Господне, подвизаясь на этой Святой Горе Афонской. Ведь мы с вами воистину пребываем в утробе нашей Матери-Церкви, и это великая и не выразимая для нас радость.
И когда мы, находясь на всенощном бдении, бодрствуем, то Господь дарует нам Свою благодать, и в тот миг, когда мы обретаем духовное утешение, наша молитва проникает «во вся составы, во утробу, в сердце»[2]. Наша молитва и радостное ликование доходят и до наших братьев, отягченных, обремененных и страждущих, которые живут в миру. Потому мы, живя здесь, как то подобает на Святой Горе, благодарим Господа нашего и проповедуем Истину, и тем самым помогаем нашим ближним, потому что «мы многие одно тело»[3].
Примечания:
[1] Ин. 15:5
[2] Молитва Симеона Метафраста, последование по Святому Причащению.
[3] 1-е Кор. 10:17
