Признаюсь: моё обычное вступление к стихам нынешнего автора «Строф» в этот раз словно бы не хотело складываться. Отпущенное время почти вышло, а всё не хватало какой-то простой и заветной мысли, о которой я знал: она — здесь, рядом, висит надо мною облачком, сформулируй и запиши. Но — никак… То, что Вадим Сергеевич Шефнер не был религиозен, я, кстати, знал, но это меня не смущало: наша рубрика не обязывает публиковать стихи только религиозных поэтов.
Помогли, думаю, как это бывает, молитвенное прошение и сама русская поэзия. Сперва я вспомнил, что при упоминании этого имени в литературном кругу (особенно среди людей старшего и среднего поколений), — лица озарялись каким-то редким и тёплым светом воспоминания. А главную подсказку принесла книга нашего прекрасного поэта и моего дорогого старшего друга Александра Кушнера — «Земное притяжение», подаренная перед Новым годом в родном городе Вадима Шефнера — Санкт-Петербурге, Ленинграде.
В стихотворении памяти человека и поэта, родившегося в старой России и ушедшего в новом веке, Александр Семёнович вспоминает один его телефонный звонок, когда престарелому писателю было уже за восемьдесят. Взволнованно-доверительный монолог Шефнера был посвящён простой мысли: жизнь — драгоценна и неповторима. Чудо какое, не правда ли, вы согласны? Ни одного нет на свете пустого дня…
В прошлом году минуло шефнеровское столетие, его именем, я знаю, хотят назвать улицу. Ресурс «ВКонтакте» собрал группу почитателей. Переиздали его гениальную военную повесть — «Сестра печали». Полусказочную, ироничную прозу Шефнера бережно чтят наши фантасты… А его «тихая» поэзия продолжает своё таинственное дело. Об этом — в самом конце поминального стихотворения младшего собрата по вечному искусству.
Я потому и звоню вам сказать об этом, Что понимаете. — Да, — я ответил, — да! Вскоре он умер. Предсмертным его приветом Страх посрамлён и подсвечена темнота. И — прямо перед этой строфой: Мой дорогой, понимаете Вы меня?
***
Детство
Ничего мы тогда не знали, Нас баюкала тишина, Мы цветы полевые рвали И давали им имена.
А когда мы ложились поздно, Нам казалось, что лишь для нас Загорались на небе звёзды В первый раз и в последний раз.
…Пусть не всё нам сразу дается, Пусть дорога жизни крута, В нас до старости остается Первозданная простота.
Ни во чьей (и не в нашей) власти Ощутить порою её, Но в минуты большого счастья Обновляется бытиё,
И мы вглядываемся в звёзды, Точно видим их в первый раз, Точно мир лишь сегодня создан И никем не открыт до нас.
И таким он кажется новым И прекрасным не по летам, Что опять, как в детстве, готовы Мы дарить имена цветам.
1938
Миг
Не привыкайте к чудесам – Дивитесь им, дивитесь! Не привыкайте к небесам, Глазами к ним тянитесь.
Приглядывайтесь к облакам, Прислушивайтесь к птицам, Прикладывайтесь к родникам, Ничто не повторится.
За мигом миг, за шагом шаг Впадайте в изумленье. Все будет так – и все не так Через одно мгновенье.
1964
Гордыня
Над пустотою нависая криво, Вцепясь корнями в трещины камней, Стоит сосна у самого обрыва, Не зная, что стоять недолго ей.
Её давно держать устали корни, Не знающие отдыха и сна; Но с каждым годом круче и упорней Вверх – наискось – всё тянется она.
Уже и зверь гордячки сторонится, Идёт в обход, смертельный чуя страх, Уже предусмотрительные птицы Покинули гнездо в её ветвях.
Стоит она, беды не понимая, На сумрачной, обветренной скале… Ей чудится – она одна прямая, А всё иное – криво на земле.
1954
* * * Екатерине Григорьевой
Отлетим на года, на века, – Может быть, вот сейчас, вот сейчас Дымно-огненные облака Проплывут под ногами у нас.
И вернёмся, вернёмся опять Хоть на час, хоть на десять минут. Ничего на Земле не узнать, В нашем доме другие живут.
В мире нашем другие живут, В море нашем – не те корабли. Нас не видят, и не узнают, И не помнят, где нас погребли.
Не встречают нас в прежнем жилье Ни цветами, ни градом камней, – И не знает никто на Земле, Что мы счастливы были на ней.
1967
Глоток
До обидного жизнь коротка, Не надолго венчают на царство, – От глотка молока до глотка Подносимого с плачем лекарства.
Но меж теми глотками – заметь! – Нам немало на выбор даётся: Можно дома за чаем сидеть, Можно пить из далеких колодцев.
Если жизнь не легка, не гладка, Если в жизни шагаешь далёко, То не так уж она коротка, И бранить ее было б жестоко.
Через горы, чащобы, пески, Не боясь ни тумана, ни ветра, Ты пошёл от истоков реки – И до устья дошел незаметно.
Вот и кончен далёкий поход, – Не лекарство ты пьёшь из стакана: Это губы твои обдаёт Горьковатая зыбь Океана.
1961
