Per aspera ad astra!..1

Этот известный латинский афоризм я когда-то использовал в своей дипломной работе. Теперь он приобрел для меня иную, тундровую окраску с оттенками мхов, хиуса2, морошки…

Путь распределения на Крайний Север не возник для меня неожиданно, как, думаю, и для большинства выпускников духовных школ. Конечно, мы удивлялись, услышав, что едем в епархии, о названиях которых даже не помышляли! Но, с другой стороны, за годы обучения в духовных семинарии и Академии мне стал понятен сам характер нашей будущей жизни: я пошёл не в бизнес, поэтому командировочное путешествие в отдалённые районы, где не хватает епархиальных кадров, – это нормально. Во-вторых, мы учились, как минимум 4-5 (бакалавриат), как максимум 7 лет (бакалавриат+магистратура), и за это время обзавелись знакомствами с людьми, которые уже побывали на Сахалине, в Сибири. Время от времени можно было дивиться собственной решимости некоторых клириков, которые самоотверженно и плодотворно служили в вызывающих удивление регионах. Живой нрав и созидательный настрой этих людей не вызывали сомнений, что и в далеких регионах можно жить и служить, преодолевая те или иные проблемы. Это, лично для меня, сглаживало страхи и волнения. В-третьих, я, все же, мужчина, а не свидетельница на свадьбе, поэтому в связи с трудностями, которые испытывают распределенные до нас, бояться результата распределения мне было стыдно. В-четвертых, февральский Архиерейский собор с.г. вполне показал, что принятое на нем «Временное положение о распределении выпускников духовных школ» (http://www.patriarchia.ru/db/text/3981506.html) – серьезный документ, начинающий плановое и, я бы сказал, массовое двухлетнее распределение из епархий-доноров в епархии, испытывающие кадровый дефицит. Тогда и стало понятно, что большинство из нас, скорее всего, поедут не в свою епархию. Вот и получилось, что повод для волнения был, но страхов можно было избежать, поскольку к распределению возможно было заранее интеллектуально и психологически подготовиться.

…Архиепископ Амвросий, ректор Санкт-Петербургской духовной академии, в которой я в минувшем учебном году оканчивал магистратуру, примерно в середине мая с.г. по своему обыкновению – на обеде – объявил о встрече с выпускниками по поводу распределения. Все, кроме меланхоликов, стали переглядываться, перешептываться, залы трапезной наполнились эмоциями волнения… Меланхолики опустили взгляд в тарелку, а холерики стали их подбадривать. После трапезы 5-6-балльная волна выпускников мощно выкатилась из трапезной и понесла долгожданный ажиотаж в профессорскую.

После искренне отеческого вступительного слова ректор стал зачитывать, кто куда Учебным комитетом РПЦ направлен и в какой степени. Степеней было 3: 1 – это те, кто не собирался в магистратуру (после бакалавриата) или аспирантуру (после магистратуры), т.е. гарантированно направлял свои стопы в сторону той или иной епархии; 3 – это те, у кого всё было наоборот, и они отправлялись на места лишь в случае непоступления; про степень 2 ничего, к сожалению, не помню. У меня была 1 степень: после 11 лет послешкольного образования, 6 из которых я учился параллельно в 2-х ВУЗах (очно на бакалавриате и затем в магистратуре духовной Академии, а заочно на психологическом факультете РГСУ), сидеть за партой я больше не мог… Думалось и думается об аспирантуре – и академической, и университетской – но только в перспективе получения заочного образования. Наступил момент, когда я, с одной стороны, устал от очного обучения, с другой – захотел научной и церковно-практической самостоятельности, позволяющей применять полученные знания и навыки.

И вот – слышу свою фамилию. Я встал. Сердце, как это всегда в таких ситуациях бывает, колотилось, готово было выпрыгнуть от ожидания чего-то нового, неизведанного; в висках сильно пульсировала кровь. Владыка не спеша прочел эти слова: «Диакон Антоний Данилов — Нарьян-Марская епархия». В тот момент я всерьез боялся, но боялся одного – забыть эти заветные слова, поэтому тут же принялся их записывать. Владыка, очевидно, глядя на мое сверхсерьезное лицо, сказал что-то подбадривающее. Сердечный ритм не дал мне расслышать эти слова, но это было что-то вроде следующего: «Ничего страшного, не переживай, там сейчас Правящий архиерей – владыка Иаков, он из Троице-Сергиевой Лавры». Сделал легкий кивок головой и улыбнулся. После этого я сел и стал немного отходить, остывать. Проверил – правильно ли записал название епархии, заучил незнакомые слова на немецком языке и стал слушать дальше, куда направляются коллеги.

Направление от Учебного комитета в ведение Преосвященного Иакова, епископа Нарьян-Марского и Мезенского, я получил вместе с дипломом на выпускном. Это документ формата А4 с грифом Учебного комитета и подписью высокопреосв. Евгения, архиепископа Верейского, Председателя данной церковной структуры. К тому моменту, за прошедший со времени извещения о путях распределения месяц, было многое сделано, многое подготовлено в организационном и психологическом планах. Дело было «за малым» – улететь в далекую и суровую тундру, чтобы помочь новой для себя епархии, принести пользу Церкви и людям, исходя из заложенных в период обучения потенциала знаний, умений и надежд.

Большим вопросом для меня, как и для всякого распределенного в далекие края, был вопрос оплаты билетов. Впервые в новую епархию я написал в первые дни после объявления о распределении и после того, как представился и изложил причину моего обращения, задал мучавшие меня вопросы, в том числе и о билетах. В Духовную академию я переводился лишь на последний год магистратуры, поэтому заработать в «северной Пальмире» мне не удалось: правой рукой писал академическую диссертацию, левой – университетский диплом. Не получилось и послужить на приходе – «сорокоуст» после диаконской хиротонии закончился лишь на Светлой седмице, поэтому проситься на приход сроком на 2 месяца было смешно. В общем-то, «Временное положение о распределении» дает выпускнику право добраться до епархии за её счет, дает и другие важные для нас права. Об этом я владыку Иакова и просил. С некоторыми вопросами (о жилье, напр.) я на нервной почве поспешил; ответы на них пришли уже по прибытии на место. А вот прошение о билетах было своевременно удовлетворено, и в следующем письме я по благословению Архиерея уже высылал паспортные данные для приобретения проездных документов. Позже были еще несколько писем – о сроках прибытия и т.п., и в этой переписке стало понятно, что нас ждут и о нас думают. Отдельной благодарности заслуживает та скорость, с которой заведующий канцелярией диак. Александр Чипсанов мне отвечал, передавая благословение Архиерея.

Другой положительный момент заключался в теплой и подготовленной встрече в новой епархии. Улетев в тот день из столицы, я без приключений прибыл в Нарьян-Мар, где меня уже ждал «кортеж». Сразу по прибытии в аэропорт (19 августа) мне позвонил ожидавший меня сотрудник епархиального управления, общение с которым по дороге в епархию вызывало достаточно положительных эмоций. Так и начались перемены в моей жизни – без лишнего напряжения, потрясений и непосильных проблем.

Встреча с владыкой Иаковом прошла спокойно и умиротворяюще. Мы поговорили о самом главном, и он сказал, что в ближайшем будущем еще обсудит со мной некоторые вопросы моего служения в епархии. К тому же, владыка вспомнил меня по Троице-Сергиевой Лавре, а затем сказал: «Я навещу Вас». На душе стало действительно спокойно.

Двухэтажный новый дом, куда меня, опять же, отвезли, оказался существенно лучше, чем я ожидал. В доме, временно ставшем моим, было не только сухо и тепло, чего я так желал исходя из житейских соображений, но и просторно. К тому же, во дворе находится отличная новая баня и уютная беседка с камином и шашлычной. Теперь, когда температура в парилке поднимается выше 90 градусов, а в беседке вкусно пахнет жареным мясом, ты начинаешь понимать, что не все так страшно и на крайнем Севере…

Однако, по той дороге, которая ведет от моего дома в епархиальное управление, оказалось несколько неприятных собак. Заметив новичка в черном, одна из них стала довольно агрессивно себя вести, пару раз пугала неожиданными «налетами». Но мы быстро подружились: несколько кусков заветренной местной рыбы с пшеничным хлебом, получаемые ей неоднократно, пришлись зверю по вкусу, и петербургский выпускник стал для хищника «своим». Теперь старонемецкая пастушья при нашей утренней встрече вежливо смотрит мне в глаза, желая, очевидно, доброго дня.

Не скрою: тяжело было в связи с акклиматизацией, множеством новой информации, усталостью в первые недели. В этом плане начало, как всегда, далось нелегко. Например, проблему составил тот факт, что дом находится на расстоянии 2 км от епархии и храма, и той дорогой редко и неудобно ходит городской рейсовый транспорт. Несколько дней пеших прогулок по полчаса в один конец позволяли ознакомиться с местностью, а когда смотреть по сторонам надоело, я решил выкроить время на сон и молиться по дороге (когда-то, еще до семинарии, от регулярного чтения утренние и на сон грядущим молитвы запомнились наизусть). Таким образом, практическое неудобство было побеждено аскетической инициативой. Другой плюс в том же вопросе заключается в ежедневном пребывании на свежем арктическом воздухе, которого так не хватало раньше, особенно с момента начала написания дипломной.

В целом оказалось, что при оптимистическом настроении и творческом подходе во всем можно «искать позитив»: высокие местные цены располагают чаще обедать в епархии, следовательно, лучше знакомиться и больше общаться с ее сотрудниками, а также деньги экономить, суровый климат учит закаляться и не по-студенчески ответственно относиться к здоровью, практически нерасцветающее серое небо склоняет сердце быть теплее и отзывчивее к местным жителям… А таких проблем, которые оказались бы нерешаемыми, к которым невозможно было бы подойти творчески, мне, к счастью, неизвестны.

Сейчас вспоминаются некоторые люди, с которыми Господь сводил меня в течение жизни. Будучи сотрудниками определенных организаций, они порой жаловались, что не видят результатов своего труда, что работают без стимулов, без мотивации, не могут себя реализовать, а потому и стараться в своей деятельности им не хочется. Спустя некоторое время жизни в новой епархии не могу сказать про свое служение на новом месте так же, как эти бедные люди. Семинарист знает: подход к проблемам один – их в каждой ситуации нужно индивидуально решать! Но нельзя во всем видеть только проблемы, особенно там, где их нет. Аналогично странно было бы для человека, имеющего духовное образование и призванного в священном сане учить людей, считать «черной полосой» нарушение своих планов, амбиций, стремлений. Знаю людей, которые с сердечной болью, с раздражением расстраиваются из-за разбитой чашки, из-за смены места жительства, ругают начальство из-за того, что их семью перевели в другую военную часть с условиями жизни похуже, людей, которых постигает невроз из-за перевода на другой приход и т.п. Люди, в жизни которых утилитарные мотивы занимают первостепенное положение, крайне эмоционально (в негативном плане) реагируют на подобные земные происшествия и перемены. А если этот человек – семинарист, священнослужитель? Да, ковшики для причастников у такого человека всегда будут чистыми, полотенца будут висеть на своем месте, на облачениях не будет и тени от восковых пятен. Записки такие люди всегда читают вовремя, не службу не опаздывают. Утилитарная вертикаль души таких людей не позволяет им нарушать мир вещей. Но сильная привязанность к земному подчас не позволяет им вырваться за пределы видимого и материального, переходить, хотя бы изредка, на более совершенную платформу жизни и смотреть на жизнь сверху, оценивать все в контексте гуманитарных ценностей и духовных целей своего служения. Будучи священником, надо при отсутствии платка на голове пришедшей в храм дамы смотреть глубже – на ее душу. Будучи распределенным в далекие регионы нужно иногда приподниматься над хиусом, над пешим путем до храма, над нехваткой кислорода на 10% в твоем новом регионе, чтобы не забыть о цели этого служения, которое ты выбрал сам, о том, что ты нужен сейчас здесь. Нужен людям, у которых есть только несколько человек, способных рассказать им про душу, про церковные пути решения их проблем, про то, что будет после смерти.

В своей университетской дипломной работе3 мне довелось выяснять, что же когда-то привело студентов-психологов на психологический факультет, а семинаристов — в семинарию. Так вот, у семинаристов главным мотивом были эмпирически выявлены социальные мотивы – стремление духовно работать с людьми. Утилитарные тенденции оказались у ребят на самом последнем месте; то показали студенты первого курса семинарии. Если пронести эти мотивы через годы своего обучения и увезти с собой в далекую епархию по распределению, цены таким выпускникам не будет! Судя по общению с коллегами, у многих получается сохранить эти высокие мотивы, ведь большинство тех коллег-выпускников, с кем я общаюсь, умеренно переживают об утилитарных вещах. А если и встают вопросы о климате, о здоровье, о жилье и т.п., мы морально поддерживаем и даем жизненные советы друг другу. Один наш выпускник вообще проявил чудеса креатива: при том, что отдаленная епархия не оплатила ему билетов, он героически нашел иной способ добраться к месту служения – полетел с какой-то группой военных!

Конечно, нельзя, думая о высшем, держать жертвенник в крошках, лампадки — в пыли и копоти, а голову — открытой под суровым небом тундры. Все нужно сочетать, все аспекты учитывать, обо всем — духовном, душевно-психологическом, материальном, физиологическом — думать. Но приоритеты, если уж потребуется, расставлять нужно в правильном по христианским меркам порядке.

Может быть, после двухмесячного служения в Нарьян-Маре громко будут звучать слова о том, что в нашем деле должна быть решимость, чтобы можно было ехать, лететь, служить «forsan et haec olim meminisse juvabit»4. Как бы это ни звучало, уверен, что нужно решительно стремиться к людям, стремиться научить их соблюдать евангельское слово (Мф. 28. 19-20). Нужно мужественно собрать чемоданы, поцеловать родителей и близких и улететь в направлении, которое уготовано тебе, улететь, не озираясь назад. Последовав такому примеру в жизни значимых для меня пастырей и архипастырей, я не жалею. Да и стоит ли жалеть? Ведь здесь, в самой северной епархии Русской Православной Церкви, я потихоньку опытно познаю суть двух серьезных процессов, связанных со своей деятельностью: самореализация и самоактуализация, Богу поспешествующу, пока идут со мной в одном направлении.

Диакон Антоний Данилов